Тюремщик взял со стола ключи, снял со стены факел и махнул стражникам, веля идти за ним. Он долго шел вперед, освещая каждую камеру, которые находились по обе стороны коридора друг напротив друга. Дойдя до самого конца, он остановился. Затем открыл дверь одной из камер, куда, сняв с рук веревку, втолкнули Джеймса.
Куда увели Торна, он не видел, но судя по звонкому лязгу жестяной решетки и визгу заржавевших запоров, его поместили неподалеку. Джеймс вплотную прижался к решетке, пытаясь разглядеть, в какую именно камеру посадили его спутника, но кроме пугающей темноты он ничего не видел.
Тюремная камера была очень маленькой: шесть футов в длину и примерно девять в ширину. С низкого потолка свисали три нити железных цепей, которые раскачивались из стороны в сторону из-за сильного сквозняка. "Откуда в подвале ветер?" - подумал Джеймс. Стены, пол, потолок - все было выполнено из серого камня. Кровати не было. Вместо нее на полу была раскидана солома. В углу стояло ведро для естественных потребностей.
Джеймс ходил по камере из угла в угол. Мысли бурным водопадом метались у него в голове. Перед глазами то и дело всплывали картинки из прошлого. Он снова и снова переигрывал сценарий их задержания. Правильно ли поступил Торн в этом случае? Может, им лучше было бы разделиться и встретиться в заранее назначенном месте? И кто же заложил их стражникам? Вопросы не давали ему покоя, но главный вопрос он все же старался опускать и не обдумывать его - что теперь с ними будет? Когда же он сам собой всплывал в голове Джеймса, он старался, не отвечая на него, быстро переключиться на что-то другое.
В камере было холодно. Джеймс растирал руки, стараясь хоть как-то согреться. Изо рта шел пар. Ему казалось, что его заперли в морозильной камере и поставили ее на полную заморозку. Устав безрезультатно бороться с холодом, он сел на приготовленную солому и оперся спиной на стену.
- Эй! - послышалось из темноты. Джеймс подумал, что ему это просто показалось, и он на мгновение закрыл глаза.
- Эй! - уже громче раздался чей-то голос. - Как тебя зовут? Джеймс открыл глаза и, всматриваясь в темноту, отрывисто прошептал:
- Меня? Меня зовут Джеймс. Он уже было начал думать, что сошел с ума и разговаривал сам с собой, но голос снова ответил ему:
- А меня Мампет! Очень приятно познакомиться! За что тебя посадили?
- Я. я не знаю, - честно признался Джеймс. - А тебя? Юноша был рад этому незатейливому общению. Ему нужно было отвлечься от обуревающих его сознание мыслей.
- За воровство, - почти шепотом ответил Мампет. - Моей семье нечего было есть и я зарезал барана, который принадлежал местному правителю. Я не знаю, как они узнали об этом, но на следующее же утро пришли и арестовали меня.
- Ты давно здесь сидишь? - спросил Джеймс и пододвинулся поближе к решетке.
- Очень давно! Я не могу сказать точно, но прошло много дней. Или месяцев, - задумчиво ответил Мампет. - В этом месте быстро теряешь чувство времени. Ты не видишь ни солнца, ни луны, ни звезд. Его слова звучали с оттчаиньем. Он уже и не надеялся вновь увидеть своих родных и близких. Джеймс, понимая это, не стал продолжать расспрос и замолчал.
- Ты ведь не местный так? - продолжил Мампет, немного помолчав.
- Да, - сухо ответил Джеймс.
- Я так и думал! - радостно прикрикнул Мампет. - А знаешь, почему этот город, в котором из камня сделан только этот проклятый подвал, называется Стоунхилл?
Джеймс беззвучно мотнул головой, как будто его собеседник находился с ним в одной камере. А тот, не дожидаясь ответа, продолжил:
- Дело в том, что раньше, недалеко от города располагалась каменоломня. Она была самой крупной в провинции. Отсюда отправляли камень даже в столицу. На ней трудилось почти все мужское население города. Из этого камня возводились прекрасные дворцы, неприступные крепости, создавались величественные скульптуры. И все бы ничего, если бы в один прекрасный день, колонна, сделанная из нашего камня, не придавила главного архитектора короля, - Мампет усмехнулся и продолжил. - После этого случая каменоломня была закрыта, так и не успев добыть камня для города. Так и получилось, что временные деревянные дома, возведенные для населения, остались по сей день. А про каменоломню давно забыли, да и нет теперь до нее дела никому.
- Эй, вы там, заткнитесь! - послышался издали голос тюремщика. - Или я сам заткну вас!
Наступила тишина. Такая зловещая и пугающая, что казалось, будто капли воды, стекавшие с потолка, огромным молотом били по голове. Этот звук был единственным, не считая мышиного писка, не замолкавшим ни на минуту. Как стрелки часов, он точно выбивал время, с ровным, одинаковым интервалом. Может быть раз в минуту, или два раза, а может каждую секунду? Каким бы ни был этот интервал, через определенный промежуток времени капля воды срывалась с потолка и настойчиво бомбардировала окрестности каменного пола. Джеймс даже закрыл уши, чтобы только не слышать этот звук. Но это не помогло. Какой-то неведомой вибрацией он все же доносился до юноши и мелкой, осязаемой дрожью пробегал по всему телу. Так можно было сойти с ума!
Джеймс попытался отвлечься и вспомнить свой дом, своих родителей, свою любимую бейсбольную команду, но все было тщетно. Этот звук въедался в мозг. Отражаясь от стен камеры, он многократно усиливался и возвращался лавинообразным потоком. Это уже не было похожим на безобидный едва слышимый звук, это более походило на удар в большой барабан.
Тишину прервал стражник, который поздоровался с тюремщиком, перекинулся с ним парой фраз и направился к камерам. У каждой он задерживался не более десяти секунд. Когда дошла очередь до камеры, где сидел Джеймс, стражник привычным движением руки нагреб что-то тарелкой из большой чугунной посудины, просунул ее под решетку и отправился дальше.
Джеймс взял тарелку, повертел ее в руках, рассматривая содержимое, и поставил обратно на пол. "Я не буду это есть!" - подумал юноша. Но желудок недовольным урчанием настаивал на обратном. Джеймс снова взял тарелку и, поскольку ложки ему не предоставили, начал есть руками. Он не знал, что именно он ест, но по вкусу это напоминало чечевицу, только совсем не соленую.
Закончив с трапезой, Джеймс улегся на солому и попытался заснуть. Он не знал, день сейчас или вечер, но поспать ему было нужно, хотя бы для того, чтобы отдохнуть и привести в порядок мысли. Он свернулся калачиком. Руки дрожали то ли от холода, то ли от страха. Он с силой зажмурил глаза, пытаясь побыстрее заснуть. И через несколько минут ему это удалось.
Джеймс открыл глаза и огляделся. Вокруг было темно. Земля под ногами была черной, солнце спряталось глубоко за бурыми тучами. Ветра практически не было и юноша почувствовал едкий запах серы, доносившийся откуда-то из под земли. Вокруг него простиралась огромная, бесконечная равнина.
Вдруг, прямо перед собой, на расстоянии нескольких миль, он увидел горы, вершину которых окутывал густой, непроглядный туман.
Джеймс направился к подножию этих величественных гор. Он отчетливо слышал, как его кто-то звал по имени. Этот зов становился сильнее, по мере его приближения к горе. Приятный, ласковый женский голос, повторявший его имя, с каждым шагом менял тембр и становился грубее, пока не превратился в ужасный рык. Джеймс хотел остановиться, но не смог. Тело не слушалось его, а ноги сами несли вперед. Юноша поднял голову и стал всматриваться в густой, непроглядный туман. Он увидел едва заметный силуэт, который внезапно сорвался с места и приближался с огромной скоростью. Джеймс вдруг почувствовал ураган горячего, обжигающего ветра, ударившего в лицо. У него перехватило дыхание. Он не мог пошевелиться и продолжал смотреть ввысь.
Сверху на него камнем падал огромный черный дракон. Он был устрашающих размеров. Тридцать футов длинной от рогов до кончика хвоста. Острые как бритва костяные шипы тянулись вдоль позвоночника. Черная чешуя покрывала все его тело. Его большие изумрудные глаза смотрели прямо на Джеймса, а из пасти вырывались жгучие языки яркого пламени.
Юноша, оцепенев от ужаса, не мог пошевелиться. Вдруг, дракон расправил крылья в нескольких футах от него, открыл пасть и изрыгнул столп огня, направленный прямо на Джеймса.
Джеймс открыл глаза и привстал с соломенной подстилки. Со лба его стекали тяжелые капельки пота. Он утерся рукавом и осмотрелся. На полу стояла еще одна тарелка с едой. Сколько же времени он спал? Неужели целые сутки? Но есть ему почему-то не хотелось. Все тело болело от неудобной кровати.
Джеймс встал на ноги и начал ходить по камере, пытаясь размяться. Ноги с трудом его слушались, и он принялся растирать их, как уже делал ранее, в лесу, когда им с Торном пришлось ночевать на голой земле. Сквозь стены доносился знакомый звон колокола, созывавший народ на публичный суд. Он был еле слышен, но Джеймс точно определил, что это был за звук. "Интересно, кого они собираются судить сегодня?" - подумал он.
Вдруг заскрипела дверь, ведущая в темницу, и послышались голоса людей. Трое стражников, в числе которых был начальник охраны, подошли к камере Джеймса.
- Открывай! - приказал Брог тюремщику. Тот поспешил вставить ключ в замочную скважину, и, провернув его несколько раз, открыл перед начальником дверь. В нее тут же вошел один из стражников с железными кандалами в руках, предназначавшихся узнику. Велев Джеймсу вытянуть вперед руки, он защелкнул на нем тяжелые оковы.
- Теперь второго! - приказал Брог и еще три стражника направились к камере, в которой находился Торн. Сам же начальник охраны остался стеречь юношу. Джеймс сразу заметил амулет, висевший у него на шее, и не отводил от него взгляд. Брог заметил это и с усмешкой расправил вещицу на груди.
Их вели под руки. На голове были надеты мешки из непрозрачной ткани. Не видя дороги, Джеймс часто спотыкался о камни, валявшиеся на земле. Звон колокола теперь было хорошо слышно. Он нарастал по мере приближения к нему узников. Юноша знал, куда их ведут, но в душе все еще надеялся на лучшее. Может быть, их с Торном ждет иное наказание? Может быть, их судят за мелкое нарушение местных законов, которые они по незнанию приступили?
Когда они зашли на трибуну, колокол стих. С головы Джеймса сняли мешок. От яркого солнечного света он зажмурил глаза. Сидя в темном подвале, куда не проходил ни один его лучик, юноша отвык от него. Когда он все же сумел открыть глаза, он увидел перед собой сотни смотрящих на него людей. Мужчины, женщины, дети - все, не отрываясь, смотрели на Джеймса. Он чувствовал этот тяжелый взгляд, и от этого ему становилось не по себе.
Рядом с ним стоял Торн. Он не обращал внимания на толпу и стоял неподвижно, вытянувшись во весь рост и гордо задрав подбородок. Все время, проведенное в камере, он обдумывал произошедшие с ним события. Он думал об амулете, об их миссии, о том старике в часовне, чем-то напоминавшим ему отца, о Джеймсе. Торн и не подозревал, что существовали люди, которым он не был безразличен. И сейчас одного из таких людей, как и его самого, хотели казнить у всех на виду.
Начальник охраны лично снял кандалы с заключенных. Ему это доставило особое удовольствие. Он задержался около хаатина и язвительно прошипел:
- Когда тебе отрубят голову, я скормлю ее собакам! Твой великий род оборвется сегодня! И я буду этому очень рад! Скажешь что-нибудь напоследок?
- Я не боюсь смерти! - ответил Торн. - А как насчет тебя? Борг хмыкнул в ответ, бросил снаряжение хаатина, предназначавшееся для сожжения и переплавки после казни, под трибуну и сошел с эшафота. Его место занял стражник со свитком в руках.
- За содействие мятежникам, за подстрекательство жителей Стоунхилла к восстанию против его законного правителя, эти двое приговариваются к смерти!
Услышав приговор, Джеймс подскочил на месте. Он не ожидал такого исхода.
- Постойте! Это какая-то ошибка! - кричал он, мотая головой по сторонам. - Мы ни в чем не виновны! Мы ничего не сделали!
Джеймса схватили за руки и потащили к тому же пню, на котором недавно казнили кузнеца. Палач по привычке плюнул себе на руку и занес секиру над головой юноши. В воздухе повисла мертвая тишина. Люди в толпе замерли. Некоторые, не желая смотреть, отвернули голову в сторону. Другие закрывали ладонью глаза детям. Всем казалось, что прошла уже целая вечность с момента приведения приговора в исполнение. Секира, занесенная над головой Джеймса, достигла своей максимальной амплитуды и, застыв в таком положении на доли секунды, полетела вниз.
Джеймс закрыл глаза. Он уже ни о чем не думал. Страх прошел и у него перед глазами стояли две фигуры. Это были его родители. Они держали друг друга за руки и, улыбаясь, смотрели на сына. Они были такими счастливыми и спокойными, что это спокойствие передавалось юноше. Он улыбался им в ответ. У него было много вопросов, но сейчас ему хотелось только одного - просто смотреть на них.
Спокойствие Джеймса прервал громкий, звонкий, металлический грохот упавшей на дощатый пол эшафота секиры. Парень дернул головой и увидел палача с торчавшей из груди стрелой. Покачнувшись, он повалился набок. В то же мгновение со стороны жилого квартала на эшафот градом полетели стрелы. Стражники, находившиеся на нем падали замертво, не успев достать оружие.
Люди с криками кинулись врассыпную. Они старались как можно быстрее покинуть опасное место и добраться до своих домов.
- Мятежники! - раздался протяжный крик одного из стражников. На площадь высыпало две дюжины конных всадников. Они были в легкой кожаной броне и крепко сжимали в руках короткие мечи. Прорываясь сквозь толпу, они направлялись к дворцу. Навстречу им из распахнутых настежь ворот выскочили стражники, спешно седлая своих лошадей. Они были не готовы к такому повороту событий и не ожидали, что кто-то осмелится напасть на город. Половина лошадей, не запряженных стояли в конюшнях. Все тяжелое вооружение, в том числе и щиты, были заперты в амбаре, а отряд лучников был отправлен в столицу, с обозом ценных вещей, в качестве охраны.
Джеймс встал на колени и заворожено наблюдал за картиной набега. Он не шевелился и смотрел на всадников, только что спасших ему жизнь. Вдруг его кто-то схватил за руку и потянул за собой. Это был Торн. Он, не говоря ни слова, поднял юношу на ноги и, осмотрев, мотнул головой, веля ему следовать за ним.
Джеймс пришел в себя. Как будто душа, летавшая где-то поблизости, вернулась в его бренное тело. Во вновь обретенном сознании металась одна мысль - надо вернуть амулет. Джеймс шарил взглядом по сторонам, пока не наткнулся на нужного ему человека.
Брог стоял на том же месте с обнаженным клинком, махал рукой стражникам и что-то кричал. Вдруг, на мгновение их взгляды встретились. Они смотрели друг на друга как хищник на жертву, причем жертвой в данный момент был Брог. Он понимал без слов, что от него хотели, но расставаться с дорогой вещицей не желал.
- Убейте их! - кричал начальник охраны, хватая прибывших на его зов стражников, и толкая их на трибуну.
- Торн! У него амулет! Его надо остановить! - крикнул Джеймс, показывая ему пальцем на убегавшего Брога.
Хаатин на бегу схватил свое снаряжение и спрыгнул с эшафота, преградив ему путь. Быстрым движением руки он вынул меч и ткнул острие в землю. Брог остановился, не решаясь идти дальше.
Джеймс остался на трибуне и думал, что делать с теми двумя стражниками, которые бежали на него, обнажив клинки. Он попытался схватить секиру палача, но она была слишком тяжелой для него. Подняв голову, он увидел занесенный над ним клинок, готовый обрушиться в любой момент. Отпустив рукоять секиры, Джеймс отпрыгнул в сторону. Клинок рассек пустоту и с холодным лязгом ударился о дощатый пол эшафота. Второй стражник был на подходе и юноша, не мешкая, скатился с трибуны. Упав на землю с шести футовой высоты, он поднялся, и, превозмогая боль, побежал через всю рыночную площадь к домам, где можно было найти укрытие. Стражники кинулись за ним.
Брог стоял напротив хаатина и тяжело дышал. Несмотря на его устрашающие размеры, он боялся Торна. Хорошего противника нельзя было недооценивать, тем более, когда перед тобой находился последний представитель воинственного рода. Брог долго не решался напасть, делая маленькие шажки в сторону противника. Наконец он рванулся вперед и попытался разрубить хаатина пополам, занеся меч высоко над своей головой.
Торн сделал шаг в сторону, пропуская Брога вперед, и резким взмахом клинка отрубил ему голову. Затем он наклонился перед поверженным врагом и поднял с земли запачканный кровью амулет.
Хаатин долго не мог отвести взор от этого произведения искусства. Древние маги постарались на славу и наделили амулет не только неисчерпаемой мощью и силой, но и сделали его на редкость красивым. Даже в таком виде, без своей второй половины, он выглядел изумительно. Торн сунул вещицу в карман и стал спешно застегивать на себе снаряжение.
Джеймс наконец-то добрался до жилых кварталов. Он остановился, убедился, что те два стражника все еще преследовали его и, немного отдышавшись, побежал дальше. Свернув в проулок, он снова остановился. Жадно глотая воздух, он пытался выровнять дыхание. Ноги не слушались и подкашивались. Он не мог больше бежать. Силы были на исходе и таяли с каждой минутой. Но ему нельзя было останавливаться! Преследователи были уже близко, и они вряд ли стали бы ждать, пока тот, за кем они гнались, отдохнет.
Джеймс зашагал дальше, заметив наползающие на дома тени. Он прошмыгнул между домами и уперся в высокий деревянный забор. Понимая, что преодолеть препятствие не удастся, Джеймс повернул назад, но путь ему преградили стражники. Бежать парню было некуда, и они не спешили. Тяжело дыша, стражники медленно сокращали дистанцию, позвякивая острыми клинками. Джеймс пятился назад, пока не уткнулся спиной в забор. Отступать больше было некуда.
Вдруг, чей-то голос окликнул преследователей. Они обернулись и увидели стоявшего невдалеке Торна. Он вытянул руку перед собой и поманил ладонью стражников. Они переглянулись и с дикими воплями понеслись на зов.
Хаатин, облокотившись на меч, ждал их. Когда стражники приблизились на достаточное расстояние, он с грацией гепарда проскользнул между ними, оставив торчать в земле свой меч и держа одну руку на его рукоятке. Стражники остановились и развернулись. Торн играл с ними, как кошка с мышами. Он никогда и ни с кем еще не дрался в полную силу. Он испытывал ненависть к противникам, но той ярости и злости, которая была у него в глазах в момент убийства родителей, он не испытал больше ни разу. К тому же, все его противники были не достойны его и изрядно уступали хаатину в искусстве владения мечом. Вот и сейчас стражники, поняв, с кем имеют дело, быстро ретировались. Они поступили мудро, поскольку Торн вряд ли оставил бы обидчиков в живых.
- Ты в порядке? - спросил Торн у, все еще стоявшего спиной к забору, Джеймса.
- В полном, - устало выдохнул тот. - Амулет. Ты забрал его? Торн достал его из кармана и, взяв за цепочку, показал парню.
- Надо уходить! Здесь нам больше не рады. Да и лошади нас, поди, заждались.
- Если их на обед не съели! - ухмыльнулся Джеймс.