Юноша спал прямо на голом полу, скорчившись и подсунув локоть под ухо. Хильзен потыкал в него сапогом.
- Ты что разлегся? Вставай! Ночью будешь спать…
Синяка пробормотал что-то непонятное, потом простонал и перевернулся на спину. Поднес к лицу руки, закрыл ими глаза.
- Синяка! Это я, Хильзен! Вставай, черт возьми!
Синяка с трудом сел и разлепил ресницы. Мутным взглядом он уставился на Хильзена. Потом вздрогнул, как в ознобе, и обхватил себя руками. У него тихо постукивали зубы.
- Приплыли, - пробормотал Хильзен.
Он уселся рядом, уткнулся лбом в колени. По старинным обычаям племен, во время похода Завоеватели своих больных не лечили. Раненые - другое дело. Раненого спасут, вынесут на себе из любого пекла, отдадут последнее, лишь бы храбрый воин вновь смог взять в руки оружие. Но если кого-нибудь в отряде подкашивала лихорадка, то с больным не церемонились. Рассуждали просто: на корабле тесно, демону болезни ничего не стоит перебраться в тела остальных и уничтожить весь отряд. Потому изгоняли супостата быстрым и действенным методом, не требующим особой смекалки. В начале похода Бьярни безжалостно выбросил за борт двух заболевших горячкой.
Хильзен и сам знал, что правильнее всего было бы сейчас поступить согласно обычаю, а именно: прирезать Синяку и закопать подальше от жилья. Имей парнишка в Ахене родню, можно было бы отвезти его к этой родне, пускай выхаживают, коли не боятся. Но Хильзену хорошо было известно, что никакой родни у Синяки нет.
- Ты что, болен? - на всякий случай спросил Хильзен, хотя и так было ясно.
Синяка непонимающе смотрел куда-то вбок. Его била крупная дрожь, и он хрипло дышал. Хильзен почесал нос, выругался, но эти меры не помогли. Тогда он оттащил Синяку в сторону, загородив его от посторонних взглядов доспехами, чтобы никто ненароком не проведал о хвори, покуда Хильзен не примет посильного решения.
И вот теперь, наблюдая за экзекуцией над Хилле, юный граф был мрачнее тучи.
Неожиданно он встрепенулся.
Сильно топая, по лестнице поднимался Норг, который что-то энергично жевал на ходу и был до противного здоров, свеж и румян. Хильзен посмотрел на него с неодобрением.
- Что ты опять ешь? - спросил он. - Воруешь из котла?
- Отнюдь, - победоносно заявил Норг. - Клянусь кудрями Ран, меня угостили.
Он вынул из кармана еще один пирожок и аппетитно зачавкал. От него пахло кислой капустой.
- За последнее время ты сильно растолстел, Норг, - сказал Хильзен.
- Возможно, - рассеянно согласился Норг.
- Идем, ты мне очень нужен, - произнес Хильзен.
- Одо фон Хильзен, тебе известно о том, что ты кровавый пес? Сейчас я так обожрался, что ты побьешь меня одной левой.
- Я в любом случае побил бы тебя одной левой, - фыркнул "кровавый пес", откровенно польщенный. - Идем. Дело сугубо мирное.
Норг был заинтригован. Хильзен и "сугубо мирное дело" в его представлении слабо вязались. Он даже барышню себе выбрал - ого-го! Желтоволосой чертовке только бы мечом махать. Интересно, если Хильзен на ней женится, у них останется время делать детей?
Хильзен повернулся на каблуках и направился к доспеху. Норг слегка вытянул шею, словно пытаясь разглядеть что-то за плечом друга.
- Отодвинь этого урода, - сказал Хильзен, указывая на плоскостопый доспех.
Любопытство Норга достигло апогея. Он двинул доспех плечом, и металлические пластины с грохотом рассыпались.
На полу возле печки лежал Синяка.
- И это все? - спросил Норг, не веря своим глазам. Попасться на такую простую удочку! На его физиономии проступило горькое разочарование.
- Да, - сказал Хильзен. - По-моему, этого больше, чем достаточно.
Норг наклонился над Синякой, взял его за волосы и обратил к себе смуглое лицо с воспаленными веками и пересохшими губами. Затем вытер руки об одежду и пристально посмотрел на Хильзена.
- Что это с ним?
- Жаль парня, - хмуро сказал Хильзен.
- Жаль - не жаль, - пробормотал Норг в растерянности, - но он-то один, а нас-то много… - Он немного поразмыслил и добавил: - Хотя лично мне это не нравится. Одно дело - в бою кого-нибудь…
Он пожал тяжелыми плечами и шумно вздохнул. Его хорошее настроение начинало улетучиваться.
- И котлы он всегда чистил, - сказал Норг, растравляя себя еще больше.
Вообще-то Завоеватели были людьми агрессивными и неуступчивыми, и синякина привычка безропотно делать любую грязную работу вызывала у них раздражение. Не могли они уважать такого человека. Но с другой стороны, это было очень кстати, ибо лень - одна из основных добродетелей истинного воина, а чистить котлы иногда все-таки надо.
Хильзен сказал рассеянно, все еще думая о главном:
- А ты знаешь, что он был тогда у форта?
- Да ну! - поразился Норг. - А я думал, что мы всех перебили… - Он взглянул на Синяку с новым интересом. - То-то он мне всегда нравился.
Синяка передвинулся на полу и прижался спиной к остывшей печке. Потом он попытался встать, но зашатался и рухнул на пол. Норг вспомнил о недожеванном пирожке, который оставался у него за щекой, и энергично задвигал челюстью.
- Ну так что будем делать? - спросил он с набитым ртом.
Синяка снова сел на полу и тупо попытался улыбнуться. Губа у него треснула, и на подбородок сползла капелька крови. Хильзен ощутил острое желание послать все в хель, к чертовой бабушке, и напиться. Бьярни на его месте вообще бы думать не стал.
- Ну вот что, - сказал, наконец, Хильзен. - Его нужно убрать отсюда. Да прекрати ты жевать! - рявкнул он на Норга.
Норг поперхнулся и побагровел.
Хильзен рывком поднял Синяку. При этом рукав синякиной куртки зацепился за край заслонки, ветхая ткань треснула, и рукав повис на нитке.
- Тьфу, - с сердцем сказал Хильзен.
Он поудобнее подхватил Синяку, оказавшегося на удивление тяжелым, и заметил, что на руке чуть пониже локтя у того выжжен знак: сова на колесе. Он попробовал вспомнить, где недавно видел этот символ, но не смог.
- Он все равно помрет, зря стараешься, - вздохнул Норг, но Хильзен счел его слова недостойными ответа.
- Его нужно отнести в город и найти кого-нибудь, кто будет за ним присматривать, - сказал он и вдруг вскинул на Норга глаза. - Может быть, твоя… как ее? Далла… Может быть, она согласится? Ты говорил, она добрая…
Норг помялся чуть-чуть, а потом сказал:
- Она-то, может, и согласится, да я не хочу. - Он опасливо покосился на Синяку. - Понимаешь, там девочка, Унн… вдруг с ней что-нибудь случится…
Хильзен посмотрел на свои ногти и сказал:
- Если Бьярни его увидит сейчас, он просто вышвырнет его вон.
- Потащили… - решительно произнес Норг. - Там придумается.
Хильзен понес Синяку вниз по лестнице. Синякины ноги бессильно волочились по полу. Норг подобрал с лавки свой теплый плащ и пошел следом.
Плащ у Норга был приметный: в свое время арбалетные болты его буквально изорвали, однако упрямый Завоеватель наотрез отказался расстаться с этими лохмотьями и поставил заплатки из лисьего меха. Заплатки торчали клочьями и придавали плащу сходство с облезлой шкурой.
- Погоди, - сказал Норг, нагоняя Хильзена уже на площади перед башней, - одень-ка его потеплее.
Хильзен завернул Синяку в плащ, и Норг взял его на руки, как ребенка.
- Какой горячий, - пробормотал он и огляделся по сторонам. - Ладно, куда потащим?
Хильзен переступил с ноги на ногу, слушая, как хрустит снег. Город, утонувший в сугробах, лежал вокруг, темный и безмолвный. Где-то в домах, уцелевших после осады и штурма, притаились люди, но они пережили достаточно страха, чтобы выдать сейчас свое присутствие. Уже начинало темнеть - дни были короткими.
- Вперед, - угрюмо сказал Хильзен. - В конце концов, кроме нас, в этом городе кто-нибудь еще остался.
- Сомневаюсь, - сказал Норг.
Развалины и снег - больше ничего. Норг вполголоса сокрушался о том, что не захватили с собой факел, хотя луна уже взошла и светила довольно ярко. Синяка вдруг надрывно закашлял, содрогаясь у Норга на руках. Норг прикрыл его рот огромной ладонью, царапая мозолями синякины треснувшие губы.
- Слушай, Хильзен, - сказал Норг. - Самая легкая смерть - замерзнуть.
- Он осмотрелся по сторонам и показал на огромный мягкий сугроб. - Это лучше, чем промаяться еще с неделю и все равно сдохнуть.
Хильзен молчал. Он понимал, что друг его прав, но Хильзену еще не случалось бросать беспомощных людей на произвол судьбы, и он не слишком хорошо представлял себе, как это делается.
Они стояли на улице Черного Якоря. Здесь было так же темно и пустынно, как и повсюду. Дома казались черными глыбами среди синего снега. И вдруг в одном окне Хильзен приметил свет. Окно было затянуто плотной шторой, но недостаточно тщательно, и бледная полоска от горящей керосиновой лампы пробивалась на улицу.
- Смотри, - сказал Хильзен.
Норг поудобнее взял Синяку и широким шагом двинулся к дому.
- Стой! - сказал Хильзен.
- Чего?
- Не ходи.
- То ходи, то не ходи… Тебя не поймешь, умник. Если в окне свет, значит, там люди.
- Мы даже не знаем, что там за люди, - сказал Хильзен.
Норг фыркнул, как тюлень.
- Какая-нибудь несчастная семья. После того, как мы их побили, эти горожане жмутся друг к другу, как котята в коробке, и дрожат…
- И взрывают наши склады, - напомнил Хильзен.
- Я не понимаю, чего ты хочешь? - разозлился Норг. - Сейчас мы постучим в дверь, проломим пару черепов, а тем, кто уцелеет, всучим нашего Синяку, вот и все.
- Чтобы они перерезали ему горло, - сказал Хильзен. - Давай его сюда.
Он протянул к Синяке руки, и Норг слегка отстранился.
- Что, все-таки в сугроб? - сказал он нехотя.
- Давай, - повторил Хильзен. Он опустил Синяку на снег, встал рядом на колени и принялся бить его по щекам и тереть ему руки снегом.
Синяка снова закашлялся. Потом хрипло прошептал:
- Не бей меня…
- Это я, - сказал Завоеватель. - Я, Хильзен.
Мутные синие глаза остановились на бледном пятне лица. Хильзен схватил Синяку за плечи и поставил на ноги.
- Видишь? - сказал он, настойчиво сжимая его плечо и показывая на полоску света в окне. - Иди туда, проси помощи. Тебя убьют, если ты больной вернешься в башню.
Синяка шатался в руках Хильзена.
- Почему убьют? - спросил он заплетающимся языком.
Хильзен не ответил.
Синяка шагнул вперед. До дома было всего несколько метров. Он протянул руки, коснулся стены. Стоя за углом, оба друга прислушивались к шагам в гулком подъезде. Потом все стихло.
- Похоже, впустили, - сказал Норг. - Наверное, проклинают нас и жалеют бедного парня.
- Да уж, - фыркнул Хильзен. - Пойдем отсюда.
Анна-Стина Вальхейм расставляла на скатерти чашки. Чая в доме давно уже не было, пили пустой кипяток. В комнате было тепло и уютно. На стене возле окна, задернутого черной шторой, висели две горящие керосиновые лампы.
Самое темное место в гостиной занимал крупный, уже немолодой человек с перевязанной рукой. Он смотрел на Анну-Стину восхищенными глазами. Его совершенно не беспокоило, как относится к подобным взглядам ее брат Ингольв.
Капитан тоже был здесь - сидел, упираясь локтями в стол, и хмуро безмолвствовал. Человеку с перевязанной рукой Анна-Стина казалась воплощением души старого, навсегда утраченного Ахена - стройная, немного суровая, в простой клетчатой юбке и мужской рубашке, старой рубашке брата.
Поймав его взгляд, Анна-Стина, наконец, улыбнулась.
- Вы умеете льстить без слов, господин Демер, - сказала она.
- Вовсе нет, дорогая госпожа Вальхейм, - возразил он. - Я обдумываю, чем еще развлечь наших друзей Завоевателей.
Ингольв пристально посмотрел на него, но промолчал.
- Вы считаете, что ваш вчерашний налет на склады был удачным? - спросила Анна-Стина.
- Как посмотреть, - ответил Демер. - Лично я склонен полагать, что все-таки да.
- Но вы потеряли почти всех своих людей.
- Это верно, - тут же согласился он. - Но оставшиеся теперь отлично вооружены. Наконец-то мы сможем говорить о более серьезных делах…
Анна-Стина покачала головой, и бывший купец третьей гильдии произнес таким уверенным тоном, что девушке стало не по себе:
- Я думаю, надо хотя бы на время отвоевать у них Ахен.
И снова наступила тишина. Потом Вальхейм сказал:
- Для начала объясните мне одну вещь, господин Демер. Как вам пришло в голову явиться именно сюда?
- Нетрудно догадаться, - усмехнулся Демер. - Вы - один из немногих, если не единственный, капитан Вальхейм, кто сражался с врагом до последнего.
- Если бы эту дыру возле форта заткнули другим офицером, то до последнего сражался бы он.
- Что толку судачить о том, чего не было! У форта вы стояли насмерть. Вы - человек чести, капитан.
Ингольв поморщился, словно от зубной боли. Зная, как брат не любит подобного рода речей, Анна-Стина поспешно вмешалась:
- Но ведь Ингольв считался погибшим.
- Да, я тоже так думал. Однако мне сказали, что вы живы, капитан. Почему-то мне сразу подумалось, что Ингольв Вальхейм - не из тех, кто покидает свой дом на милость Завоевателей. И коли он жив, то искать его нужно на улице Черного Якоря. Как видите, я оказался прав.
Брат и сестра переглянулись.
- Вам СКАЗАЛИ, что я жив? - переспросил Ингольв, не веря своим ушам.
- Кто?
- Один молодой человек, почти мальчик… А что?
- Как он выглядел?
- Довольно странно, по правде говоря…
- Смуглый? - перебил Ингольв. - С синими глазами и клеймом Витинга на руке?
- Насчет клейма не скажу, но в остальном вы правы. Непонятный паренек, что и говорить. Вы действительно его знаете?
- Да, - хмуро сказал Ингольв. Он хлебнул кипятка из старинной зеленой чашки с золотой розой на донышке и тяжело задумался.
- Ингольв был его командиром, - тихонько пояснила Анна-Стина.
Демер поперхнулся.
- Вы хотите сказать, что этот юноша - солдат?
Она кивнула.
- Дела-а… - протянул Демер, совсем как мальчишка-разносчик из мелочной лавки, и Анна-Стина вдруг вспомнила о том, что купец третьей гильдии начинал свой путь приказчиком в лавке колониальных товаров. - А вы знаете, господа, где я его встретил?
- Да уж, желательно было бы узнать, - сказал Вальхейм.
- В башне Датского замка, у Завоевателей.
Ингольв помолчал несколько секунд, осваиваясь с этой новостью. Потом спросил:
- В плену?
Воображение мгновенно нарисовало Анне-Стине образ синеглазого солдатика в цепях на грязной соломе.
Но Демер ответил непонятно:
- У меня не сложилось такого впечатления.
- Что вы имеете в виду? - в упор спросил Вальхейм.
- Во всяком случае, когда Бьярни меня допрашивал, ваш бывший солдат переводил его вопросы.
- Какая сволочь, - сказал капитан.
Демер продолжал спокойно:
- Вечером он принес мне воды, а потом помог бежать. Он очень странный юноша, господин капитан. Я не стал бы на вашем месте торопиться с выводами.
- Ладно, к черту парня. То, что он делает, касается только его совести. Раз я еще жив, значит, он меня еще не выдал. Остальное меня не волнует.
- Тогда к делу, - сказал Демер. - Основные части Завоевателей ушли за Лес и встали там на зимние квартиры, обирая деревни к югу от Ахена. В городе остался только гарнизон, сиречь Бьярни, Бракель и их головорезы. Бракеля мы хорошо потрепали прошлой ночью. У южных ворот имеется солидный склад пороха. Я предлагаю взорвать его…
Ингольв вопросительно поднял левую бровь, и Демер, усмехнувшись, продолжал с пугающей уверенностью:
- Я НАЙДУ человека, который сделает это. А если никто не согласится, взорву его сам. Рано или поздно все равно придется отправляться к богам Морского Берега. А так я хоть буду знать, что Завоеватели не смогут разнести наши баррикады пушками. Но нам ну жен хороший офицер, господин Вальхейм. И желательно с репутацией героя.
Он допил кипяток залпом, как будто это была водка.
Анна-Стина вздрогнула и быстро взглянула на брата. Ингольв задумчиво водил пальцем по скатерти, обводя один и тот же узор. Демер терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем капитан поднял голову и сказал:
- Хорошо.
В этот момент в прихожей зашаркали чьи-то неуверенные шаги. Заговорщики оцепенели. Первой опомнилась Анна-Стина. Она протянула руку, осторожно сняла со стены карабин и через стол подала его брату. Ингольв взял оружие, встал и бесшумно скользнул в прихожую.
Сжав губы, Демер стал нервно озираться, поскольку свое ружье оставил у входа. Воцарилась странная тишина.
Потом они услышали, как Ингольв откладывает карабин в сторону. Через несколько секунд дверь в гостиную раскрылась, и брат Анны-Стины втащил, ухватив под мышками, темнокожего оборванца. Порозовев, Анна-Стина встала. Ингольв не слишком бережно уложил Синяку на ковер и, поставив стул посреди комнаты, уселся.
Анна-Стина и Демер переглянулись.
- Я запирала за вами дверь на засов, господин Демер, - сказала молодая женщина растерянно.
- Помню, - кивнул он.
- Дверь и была заперта, - не оборачиваясь, сказал Ингольв.
Купец третьей гильдии усмехнулся.
- Что вас так развеселило, господин Демер? - сердито спросил Вальхейм. - Я очень хотел бы знать, что означает это появление.
- Не все ли равно, - произнесла Анна-Стина. - Завтра спросишь его сам.
Ингольв склонился со стула и сильно толкнул Синяку ногой.
- Как ты вошел? Почему пришел сюда? Кто тебя послал? Завоеватели?
На него бессмысленно смотрели мутные синие глаза. Ингольв обернулся к Анне-Стине.
- Сейчас я приведу его в чувство. Принеси холодной воды.
Но девушка скрестила руки на поясе и не двинулась с места.
- Почему не сразу раскаленный шомпол?
- Анна, это может быть очень серьезно.
В разговор вмешался Демер.
- Господин Вальхейм, я думаю, он просто болен. Дайте ему прийти в себя, и он вам все расскажет.
Ингольв резко повернулся в сторону бывшего купца.
- У вас имеются какие-то свои соображения на этот счет?
- Да, - прямо сказал Демер. - У меня есть серьезные основания предполагать, что этот… э… молодой человек в бреду мог не заметить запертой двери и пройти сквозь стену.
Анна-Стина начала осторожно собирать со стола посуду.
- Давайте отложим разговоры до утра, - предложила она. - Ингольв, ты не можешь выкинуть бедного парня на улицу в таком состоянии. Что бы он ни натворил. Одна ночь ничего не решает.
- Как знать, - медленно сказал Ингольв.
Вальхейм топтался в прихожей, стаскивая сапоги. От него несло морозом, лицо раскраснелось. В руках он держал корзину, в которой перекатывалось с десяток подмороженных картошек. Где он доставал продукты, никто не знал. Анна-Стина старалась не задаваться этим вопросом.
Подхватив корзину, Вальхейм ушел на кухню, где скоро загудела печка.
Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и повернулась к дивану, где вчера вечером оставила больного, свалившегося на них как снег на голову.