- Да нет, у нас, за Рекой Элизабет. То есть, не совсем у нас… - Ларс мечтательно посмотрел на клубящееся черное облако. - Вот заявимся сейчас к Торфинну и скажем ему: "Торфинн! У тебя есть что-нибудь вкусненькое?" Это будет подвиг, подобного котором у не совершали другие Великие Магистры. Обожрать чародея достойно этруска. Верно я говорю, Тагет-да-не-Тот?
Тагет протестовал и упирался в мостовую ногами.
- Невежды! - вопил он. - Прежде, чем соваться к Торфинну, спросили бы стариков! Мифы не лгут!
Однако его не слушали. Погруженный в свои мечты, Ларс волок маленького демона за собой, как неодушевленный предмет. Синяка шел следом, забавляясь.
Они быстро вышли за пределы города. В полной темноте Ларс уверенно находил дорогу к Кочующему Замку. В стародавние времена, при Карле Незабвенном, через болота была проложена дорога. С годами болото затянуло ее, и теперь до устья реки Элизабет добирались исключительно морем. Но Ларс легко ступал по кочкам. Демон прыгал за ним с мрачной решительностью. Синяке все время казалось, что сейчас Разенна провалится в трясину. Однако этого не произошло.
Ларс шел быстро, не оборачиваясь, и вдруг остановился. Синяка едва не налетел на него.
Перед ними высился замок. Огромный черный замок - там, где его и в помине не было, да и быть не могло. Озаряемый вспышками молний, он стоял посреди трясины, тяжелый, черный, блестящий, оскалившийся опущенными решетками, светящийся красными прорезями бойниц. От него веяло ледяным холодом, и Синяка невольно поежился.
- Вот он, Кочующий Замок Торфинна, - сказал Ларс куда менее бодрым голосом. - Он будет стоять здесь день или неделю, а может быть, только час. Кто знает? Торфинн - могучий чародей. Говорят, он - воплощение всех черных сил мира.
Грянул оглушительный гром, и вдруг дождь прекратился. Где-то далеко на болоте вздохнул ветер, и с чахлой еловой ветки упала капля.
- Да ведь мы только за пивом, по-соседски, - напомнил Синяка.
Тагет еле слышно застонал. Ларс посмотрел на демона, на черную громаду замка и сказал:
- Знаешь что, парень, ты это… говори потише. Никогда не знаешь, что придет в голову Торфинну. По-моему, насчет "вкусненького" я погорячился…
Решетка у ворот замка заскрежетала, и мелькнули факелы.
- Накликали… - простонал Тагет, поскольку бежать было поздно.
Разенна немного отстранился от Синяки и скрестил руки на груди - все-таки, он был Великим Магистром.
Решетка поднялась. Несколько слуг в блестящих черных одеждах вынесли факелы и встали у входа, широко расставив ноги в кожаных сапогах с металлическими полосами. Затем показалась высокая прямая фигура в развевающемся черном плаще. Прозвучали твердые шаги; потом все стихло.
Перед Синякой оказался суровый старик с резкими морщинами вокруг рта, орлиным носом и пронзительными черными глазами. Длинные седые волосы падали ему на плечи; на лбу светилась тяжелая диадема с дымчатым темным камнем. В руке он держал бич, опустив его тонкий конец к ногам.
Несколько секунд старик и юноша смотрели друг на друга. Потом старик произнес звучным молодым голосом:
- Мальчик, ты знаешь, кто я?
- Да, - ответил Синяка. - Ты - Торфинн.
Торфинн отступил на шаг и вдруг загремел на все болото:
- Как ты смеешь стоять передо мной, словно ты мне ровня? Почему не приветствуешь Торфинна как должно? Почему ты смотришь мне в лицо своими наглыми глазами, вместо того, чтобы уткнуться носом в грязь?
От этого громового голоса мороз пробежал у Ларса по коже. Он прижал к себе маленького демона, втайне утешаясь тем, что Тагет испуган еще больше.
Но Синяка и глазом не моргнул.
- Может быть, я и впрямь тебе ровня, Торфинн, - сказал он странно спокойным голосом. Разенна с удивлением слышал, что солдатик не притворяется: юноша действительно не испытывал страха.
- Смелый мальчик! - фыркнул Торфинн и расхохотался. Он уперся кулаками в свой тяжелый пояс, развел в стороны локти, и широкий плащ распахнулся. На черной кольчуге Торфинна засверкала тяжелая цепь из золота, усыпанная рубинами.
Далекая зарница вспыхнула за лесом бледным огнем, и на мгновение перед Торфинном мелькнуло фантастическое серебряное лицо с удлиненными чертами. Это длилось всего лишь миг; зарница погасла, и видение исчезло.
- Ты? - дрогнувшим голосом произнес Торфинн.
Синяка молчал.
Резко выбросив руку назад, Торфинн крикнул:
- Факел!
В тот же миг один из слуг подскочил к чародею и подал факел. Торфинн бесцеремонно сунул факел Синяке под нос и в багровом свете увидел ярко-синие глаза, горящие на смуглом лице, темные вьющиеся волосы, прилипшие ко лбу и вискам, забрызганную грязью одежду, босые ноги.
- Как тебя зовут?
- Синяка.
- Ну и прозвище тебе придумали, - сказал Торфинн и снова засмеялся.
Он зашвырнул факел в болото и, взмахнув плащом, резко повернулся к замку. Слуги уже исчезали в дверном проеме один за другим, как по сигналу. Торфинн широкими шагами шел следом за ними.
- Торфинн! - крикнул Синяка ему вслед. - Ты знаешь, кто я такой?
Торфинн обернулся.
- А тебе этого до сих пор не сказали? - Смеясь, старый чародей покачал головой.
Синяка побежал за ним следом.
- Остановись! Скажи мне! Торфинн!
- Синяка! - отчаянно крикнул Ларс, забыв о своем страхе и о достоинстве магистра. - Стой, ненормальный! Куда ты?
Разенна рванулся было за ним, но демон, испустив душераздирающий вопль, повис у него на ноге, как чугунное ядро средней величины, и пока Разенна ковылял к замку, волоча Тагета по сырой осоке, черные ворота замка захлопнулись.
Синяка услышал за спиной адский скрежет опускаемой решетки. Он оказался в темноте. Торфинн со своими слугами исчез почти мгновенно. Здесь было тихо, темно и очень холодно. Тронув рукой стену, Синяка ощутил ледяное прикосновение металла. Он поежился. Стоять здесь босиком было очень неприятно.
Во мраке еле слышно звякнула цепь. Синяка осторожно пошел на звук и через несколько секунд нащупал в темноте что-то теплое и упругое. От неожиданности оба закричали одновременно. Потом юноша услышал чье-то прерывистое дыхание.
- Где здесь факел? - спросил он сердито.
В темноте опять звякнула цепь. Потом чей-то хриплый голос пробормотал:
- Слева от меня.
Синяка снял со стены факел, тихо подул на него и неожиданно затрещало пламя, освещая низкие, покрытые плесенью своды и физиономию синякиного собеседника, сидевшего на полу среди ядовито-зеленых грибов.
Физиономия не отличалась чеканными чертами: рот от уха до уха, маленькие моргающие глазки и длинный унылый нос. Свалявшиеся волосы субъекта были заплетены в неопрятную косу, перетянутую кожаным шнурком. Судя по всему, это был тролль или даже, может быть, великан, только очень захудалый.
Жизнь не баловала урода: он был прикован цепью к стене, и все его внушительное тело, обнаженное до пояса, было покрыто шрамами от раскаленных шомполов.
- Ты кто? - осторожно спросил великан, стараясь держаться на безопасном расстоянии. Он сидел как раз у лестницы, которая, судя по всему, вела в жилые покои чародея. Вероятно, Торфинн использовал чудовище в качестве сторожа.
- Отойди от входа, - сказал Синяка, отгоняя тролля горящим факелом. Тот с воем отлетел к стене.
- Очумел? - жалобно заныл тролль. - Зачем издеваться-то?
Синяка не ответил. Держа факел в руке, он ступил на лестницу и, прежде, чем подняться наверх, обернулся к великану, который как раз изловчился и снова попытался схватить непрошеного гостя. Сильным ударом ноги Синяка оттолкнул бдительного стража. Он не много не рассчитал и разбил великану нос. Размазывая кровь по всей своей обширной физиономии, великан ругался и жаловался.
Синяка не слушал. Повернувшись к незадачливой нечисти спиной, он легко поднялся наверх и вскоре оказался в просторной круглой комнате, где в высоких медных канделябрах горело множество свечей.
Чародей был там. Он сидел за столом в кресле с высокой спинкой, увенчанной шарами из прозрачного хрусталя. Перед Торфинном на столе лежало несколько книг. В углу стола в маленькой серебряной курильнице дымились угольки. Слева от стола Синяка заметил прозрачный хрустальный шар на подставке в виде ног хищной птицы, сделанных из потускневшей меди. За спиной Торфинна на стене красовались оленьи рога и голова вепря с оскаленными клыками. Торфинн не мигая смотрел на своего неожиданного гостя.
- Входи, настойчивый юноша, - сказал он, наконец и облокотился о стол. Его черные глаза задумчиво изучали оборванца, бесстрашно стоящего перед самим Торфинном с факелом в руке.
- Да, значит, вот ты какой, - пробормотал Торфинн. - Синяка. Голубые глаза и темное лицо. Таков ты и в предании. - Он помолчал немного, потом глубоко вздохнул и указал рукой куда-то в сторону. - Возьми стул и садись, мальчик, потому что я буду говорить с тобой.
Синяка воткнул свой факел в железное гнездо на стене, потом нашел кресло без спинки и уселся прямо перед чародеем, поджав под себя одну ногу.
Торфинн небрежно бросил горсть какого-то вещества на угли курильницы, и в комнате потянуло сладким цветочным ароматом. Несколько минут чародей молчал, вдыхая запах курений и разглядывая Синяку сквозь дым, потом властно спросил:
- Сколько тебе лет?
- Я точно не знаю.
- Где ты родился?
- Думаю, в Ахене.
Торфинн помолчал еще немного. Синяка не шевелился и глаз не опускал, и Торфинн вдруг почувствовал себя неловко под этим взглядом. Он сильно ударил по столу ладонью, и что-то отозвалось в глубине комнаты хрустальным звоном.
- Я пришел в этот мир за тобой, - сказал Торфинн тяжелым голосом и выпрямился в кресле. - Слушай. Ты родился в Ахене, и тебе скоро восемнадцать лет. Кое о чем ты уже догадываешься, мальчик. Еще с детства ты научился скрывать многое из того, что обнаружил в себе, потому что иначе люди убили бы тебя.
- Откуда тебе это известно?
- Мне многое о тебе известно. Я расскажу тебе все, ничего не требуя взамен.
- Но у меня все равно нет ничего, чем я мог бы заплатить, - начал Синяка, но Торфинн остановил его.
- Ты последний в роду великих магов. Вот книга деяний твоего рода, мне удалось выкупить ее. - Он постучал пальцем по фолианту, украшенному несколькими пластинами янтаря. - Я могу подарить ее тебе, - добавил чародей и коснулся светлой кожи переплета кончиками пальцев, словно лаская.
Синяка густо покраснел.
- Я не умею читать, - сказал он честно и посмотрел на Торфинна исподлобья упрямым взглядом.
- Да? - Торфинн небрежным жестом смахнул книгу на пол. Одна янтарная пластина при этом раскололась. - Ну так слушай меня, мальчик. Ты родился в несчастливый год, когда Ахен начал умирать. Еще кипела жизнь на его улицах, еще жили там красивые люди, которые слушали музыку и слагали стихи, но небо над городом уже хмурилось, и из болот поднимались дрожащие звезды, и разливалась река Элизабет… - Он говорил нараспев, полузакрыв глаза, словно читая заклинания. Низкий гудящий голос пробирался в душу.
- Душа города стареет, - говорил Торфинн. - Завоеватели никогда не вошли бы в Ахен, будь он в зените своего могущества, как это было при Карле Незабвенном. Ахен был обителью Белой Магии, тяжким грузом на весах Равновесия…
- Объясни, - перебил Синяка.
Торфинн кивнул.
- Вот магия миров Элизабет, - сказал он, разводя в стороны ладони так, словно на каждой лежало по шару. - Вот Ахен. - Он поднял правую руку.
- Здесь жили белые маги и их было много. Сила их была велика, однако каждый обладал лишь небольшой ее частью.
- В таком случае, где обитель Тьмы? - спросил Синяка, заранее зная ответ.
Торфинн усмехнулся.
- Обитель Тьмы здесь, сынок, - сказал он. - В Кочующем Замке. И я был равен всему ахенскому магическому братству, когда творил здесь свои чары. Но вот город Ахен устал, и было решено оставить его на произвол судьбы, чтобы он спокойно погиб, когда придет его час. Однако Белые Маги Ахена приняли свое решение. Все свои силы, все знания они вознамерились вложить в последнего, кто появится на свет в их роду, и оставить его городу в надежде, что когда-нибудь он спасет их любимый Ахен. За это им придется заплатить собственным исчезновением, ибо ни одна чаша весов не должна перетягивать другую. Тебе понятно?
- Да, - сказал Синяка. - Последний в роду - я. Но ведь меня ничему не учили. Как я могу спасти город? Там, у форта…
Торфинн фыркнул.
- У форта вы сделали очередную глупость.
- И я не умею колдо…
Торфинн перебил его.
- Твоя мать долго не могла родить ребенка. Когда на свет появился ты, было уже слишком поздно ждать, пока ты вырастешь и можно будет начать обучение. Тогда ты был обыкновенным младенцем с белой кожей, как у прочих в этом городе. Таким бы ты и остался, будь у твоей семьи время передать тебе знания. Но Белые Маги должны были покинуть Элизабет в тот день, когда тебе исполнялось три года. Дальнейшая твоя участь от них уже не зависела…
Взгляд Торфинна блуждал по потолку.
- Это были могущественные чародеи, поверь мне. У них был котел, в котором вода кипела без огня. Он стоял на кухне твоей матери - вроде бы на виду и в то же время скрытый от любопытный глаз. Три года эти маги работали, не покладая рук, собирая все свои таланты, все знания, вытаскивая на свет самые древние заклинания и чары. И когда настал срок, они бросили все свои магические таланты в этот котел и как следует проварили их, а сами остались ни с чем. Я видел, - Торфинн простер руку, указывая на свой магический шар, - я видел, как они заставили тебя выпить это, как они насильно вливали в тебя яд своих познаний. Тебе было только три года, и ты был один. Они победили, и ты, сам того не зная, превратился в воплощение Белой Магии. Ты равен мне, малыш. Нас с тобой двое на Весах Силы.
Синяка перевел дыхание.
- Поэтому ты не убил меня за дерзость там, на болоте?
- Я не посмел, - просто ответил Торфинн.
- Почему я стал черным, ты тоже знаешь?
- Да. От яда познания, который растекся в твоей крови, потемнела твоя кожа. Синева проступила в глазах, отпечаталась в лунках ногтей. Твоя мать громко плакала и кричала, что ты стал уродом…
- Где теперь моя мать? - спросил Синяка хрипло и закашлялся.
Торфинн сплел пальцы рук, и на левом его мизинце блеснуло кольцо, которого Синяка прежде не замечал.
- Твоя мать? - переспросил он совсем другим голосом и засмеялся. - Забудь о ней. И обо всех забудь.
- Где они? Скажи мне, Торфинн, - настойчиво повторил Синяка.
- Твои родные исчезли, - ответил чародей.
- Куда?
- Не знаю, - сказал Торфинн. - ИСЧЕЗЛИ. Навсегда…
Собеседники замолчали. В тишине было слышно, как трещал свечи и возится, гремя цепью, в подвале великан.
Внезапно Торфинн спросил:
- Кто тебя вырастил, мальчик?
- Я приютский, - ответил Синяка хмуро.
Торфинн с любопытством посмотрел на него.
- А другие дети дразнили тебя?
Юноша пожал плечами и вскинул глаза.
- Какое это имеет значение? Иногда дразнили…
- Почему ты не умеешь читать?
- Нас не учили читать. Мы работали.
Торфинн встал. Черный плащ окутал его высокую фигуру.
- Я предлагаю тебе стать моим сыном, - медленно, торжественно произнес Торфинн. Голова вепря над чародеем смотрела на Синяку неподвижным взглядом.
- Когда нас с тобой будет двое, - продолжал старик, - Весы Равновесия перестанут колебаться. Вдвоем мы сможем все.
- Но это значит, что… - Синяка запнулся, не зная, как выразить испугавшую его мысль.
- Ты боишься Черной Магии? - негромко отозвался Торфинн. - Напрасно. Она - оборотная сторона Белой. Не тот побеждает, кто бегает от Зла, а тот, кто идет ему навстречу и не теряет себя в его пучинах. Зло - это жизнь, и если ты посмотришь в корень вещей, ты поймешь, что нет на самом деле ни Зла, ни Добра, - есть только Жизнь.
Синяка отмолчался. Торфинн протянул к нему руку и вполголоса произнес:
- Идем, я покажу тебе кое-что.
Синяка встал. В развевающемся плаще Торфинн стремительно прошел через всю комнату и легко, словно не касаясь сапогами ступеней, сбежал вниз по лестнице. Синяка шел за ним, стараясь не отставать.
Они снова оказались в подвале, и у нижней ступеньки Синяка разглядел великана. При виде высокой черной фигуры своего хозяина чудовище сжалось и уползло подальше от входа, насколько позволяла цепь. Не удостоив великана ни единым взглядом, Торфинн сорвал со стены факел и, указывая им в угол, где жался стражник, сказал Синяке:
- Сними с него цепи.
С сомнением поглядев на давно не мытое чудище, Синяка все же послушно шагнул в его сторону.
- Стой, - негромко произнес Торфинн. И когда Синяка остановился, удивленно глядя на чародея, Торфинн поднял факел над головой и сказал совсем тихо: - Сними с него цепи, не касаясь.
Чувствуя в груди странную пустоту, Синяка замер, босой на ледяном полу. Он видел теперь только горящие черные глаза Торфинна, слышал резкий треск пламени. Узкие губы чародея шевелились.
- Ты умеешь это делать, мальчик. Не думай.
На мгновение он замолчал, и Синяка перестал слышать даже треск горящей смолы. Наступила абсолютная тишина. Тяжелыми каплями свинца, медленно падали слова Торфинна:
- Слушай, как шумит твоя кровь. Слушай, как стонет и дышит земля. Слушай, как над тучами движутся звезды…
Синяка стоял, беспомощный перед противоборствующими силами, которые внезапно хлынули в него. Огромный бесконечный космос распахнулся в его душе, и границы между ним и миром исчезли. В голове зазвучали голоса, крики, стоны, их было много, они оглушали. Он оказался в центре Вселенной и - более того - он и был вселенной, и это чувство причиняло ему острую боль.
Почти против своей воли он протянул руку к великану.
В подземелье вдруг стало очень просторно, хотя еще несколько минут назад оно было маленьким и тесным, и великан, съежившийся в ярко освещенном углу, куда факелом загнал его Торфинн, оказался далеко-далеко, словно на другом краю земли. Мрак застилал глаза. Синяка почти ничего не видел, будто смотрел в старинное, помутневшее от времени зеркало. Потом до него донесся чей-то долгий хриплый стон. Стон тянулся, не прерываясь, одной отвратительной нотой, и вдруг захлебнулся.
Голос Торфинна спокойно произнес где-то совсем близко:
- Ты загнал цепи ему в мясо. Не торопись. Попробуй еще раз.
Синяка тяжело перевел дыхание. Он был все еще в тумане. Когда он снова поднял руку, великан отчаянно взвыл и хотел было подползти к ногам своего хозяина в поисках спасения, но Торфинн безжалостно хлестнул его факелом. Великан заревел и шарахнулся к стене, с размаху ударившись об нее спиной.
Теперь Синяка был осторожнее. Ему вдруг стало очень холодно, и он понял, что касается металла. Железо потекло по его жилам, заполнило рот, зазвенело в ушах - и он задрожал. Голос Торфинна окликал его, но Торфинн был теперь невероятно далеко. Синяка с трудом взял себя в руки. Железо. Как только он назвал металл по имени, из-за туч ему откликнулся Марс, который был почти рядом. Синяка стал медленно отсылать железо в черные бездны, мягко отталкивая его от себя. Он ощутил движение материи почти физически - и вдруг темная пелена, застилавшая глаза, исчезла.