Отец свернул на обочину, остановился и спешился, а Аленор остался сидеть на спине коня и смог хорошо разглядеть того, кто лежал в гробу, по плечи накрытый фиолетовым покрывалом. Изрезанное глубокими морщинами лицо ушедшего с впавшими щеками и чуть крючковатым носом было спокойным, а закрытые глаза под густыми седыми бровями наводили на мысль о том, что лежащий в гробу крепко спит после трудных дел. Длинную седую бороду, уложенную поверх покрывала, шевелил слабый ветерок. На голове ушедшего была надета круглая черная шапочка с вышитыми разноцветными узорами. Внезапный порыв ветра на мгновение отбросил тонкую накидку, покрывающую маленькую подушку, и Аленор увидел под ней какой-то черный предмет, лежащий в изголовье ушедшего.
Теперь, двенадцать лет спустя, он не сомневался, что это была книга.
А тогда, в детстве, похоронная процессия не вызвала у него особых эмоций. Ну и что с того, что понесли куда-то уснувшего бородатого старца? Вот черный орел, которого незадолго до этой встречи показал ему отец - это да! Хорошо бы сесть на такого орла, как на коня, и взмыть в небеса, к самому солнцу - орел большой и сильный, он, наверное, сможет поднять не только его, Аленора, но и отца. Главное - держаться покрепче за шею птицы, чтобы не свалиться, а то можно сломать руку или ногу…
И все. Ушли по своим делам молчаливые живущие в темных одеждах, скрылись за поворотом - и вновь можно было вместе с отцом ехать вперед, к городу,
- во-он к тем домам, что уже виднеются за деревьями. Отец обязательно придумает для него, Аленора, какое-нибудь развлечение в Имме, и будет о чем по возвращении домой рассказать маме.
Черная книга адорнитов. Ее обязательно нужно найти - и получить знание. Интересно, какое оно - это знание?..
Закат медленно остывал, отдавая свои краски набирающим силу звездам. Печальная нежная музыка продолжала звучать из окна кузины Элинии. Альд Беонаст и альдетта Радлисса - родители отчима - вышли из беседки и, о чем-то переговариваясь, медленно направились через внутренний двор к фруктовому саду. Аленор знал, что вряд ли сможет сейчас уснуть, и все-таки решил идти к себе и лечь в постель. Он горячо желал, чтобы ночь прошла как можно быстрей и намерен был прямо на рассвете скакать в Имм, в колонию адорнитов.
"Я должен разыскать черную книгу, - думал он, шагая по переходу. - Лишь бы она оказалась именно той, которая мне нужна…"
Пройдя длинным тихим коридором, юноша постучал в дверь покоев альдетты Мальдианы.
- Можно войти, - раздался из-за двери голос матери.
Альдетта сидела в кресле у окна и вместе со стоящим напротив нее глонном сматывала в клубок светло-коричневые нити пряжи. Ее комната буквально утопала в цветах. Цветы стояли везде: на полочках, на столиках и на подоконниках - в больших и маленьких разноцветных вазах и кувшинах, а один букет с недавно срезанными алыми бутонами лежал прямо на полу, источая горьковато-сладкий запах уходящего лета.
- Ты как цветок среди цветов, - улыбаясь, сказал Аленор, подойдя к матери.
Он ничуть не кривил душой, потому что альдетта действительно выглядела очень хорошо. Босоногая, в легком светлом платье, с разбросанными по плечам пепельными волосами, она была сродни красавицам на картинах, развешанных по стенам комнаты. Альдетта Мальдиана любила живопись и никогда не упускала случая съездить в Имм и еще дальше, в города у пролива, узнав, что там демонстрируются новые полотна.
- Ты хочешь сказать: увядший цветок? - улыбнулась в ответ альдетта и бросила клубок глонну.
Аленор видел, что матери приятны его слова.
- Какое там увядший, мамочка! - с жаром воскликнул он. - Ты только-только начинаешь расцветать.
Глонн принес им фруктовый напиток и они немного поговорили о цветах - близился праздник лучших букетов, - а потом Аленор сообщил альдетте Мальдиане, что собирается на рассвете ехать в Имм.
- Понимаю, тебе не сидится на месте, сынок. - Альдетта задумчиво покивала, а затем пытливо взглянула на сына: - Уж не обнаружился ли там некий магнит, притягивающий твое сердце?
"Мой магнит в неведомых краях", - подумал Аленор.
Он не хотел раскрывать истинную цель своей поездки в Имм и ответил вопросом на вопрос:
- Скажи, мама, а у тебя в юности было много таких магнитов?
Альдетта Мальдиана с веселым изумлением подняла брови.
- Тебя интересует, часто ли я влюблялась? Наверное, не реже, чем ты теперь. Влюбленность - это прекрасное состояние души, сынок. - Альдетта Мальдиана отвернулась к окну и вздохнула. - Жаль, что с годами оно повторяется все реже.
"Потом хватает и одного лишь уважения, - вспомнил Аленор слова матери.
- Ну уж нет, у меня будет совсем не так!"
Альдетта встала и забрала клубок у глонна, переводящего печальный взгляд с нее на юношу.
- Ты ведь еще погостишь у нас, Аленор?
- Да, мама. Мне хотелось бы все-таки дождаться возвращения, - юноша запнулся на мгновение, - моего дяди.
Альдетта Мальдиана опустила голову и промолчала.
Поздней ночью Аленор, проворочавшись с боку на бок и измяв все подушки, все-таки сумел уснуть - и ему показалось, что глонн разбудил его почти сразу, словно поджидая за дверью, карауля тот момент, когда юношу одолеет сон. На самом же деле уже светало и глонн просто выполнил то, о чем с вечера попросил его Аленор.
Наскоро проглотив принесенный исполнительным прислужником завтрак, юноша, немного поколебавшись, все-таки облачился в панцирь, защищающий грудь и спину. Кто знает, не сидит ли в засаде на лесной дороге неистовый Дат, сын Океана? Пусть панцирь и не слишком подходящее обмундирование для долгой дороги теплым летним днем - куда приятней скакать в одной тонкой сорочке нараспашку! - но чего ради рисковать жизнью из-за чьей-то непонятной прихоти? Натянув поверх панциря шелковую светло-сиреневую сорочку, накинув на плечи легкий плащ цвета морской волны и вооружившись мечом, Аленор отправился на конюшню.
Едва отъехав от ворот спящего замка и только-только собираясь пуститься вскачь, он заметил бредущую по высокой траве к дороге рыжеволосую девушку в узком сером платье. Придержав коня, Аленор подождал, пока девушка подойдет поближе, и поднял руку с открытой ладонью.
- Приветствую тебя, кузина. Встречаешь восход?
- Приветствую тебя, Аленор.
Кузина Элиния остановилась на обочине. Подол ее платья был мокрым от росы, к босым ногам прилипли травинки. В ее выпуклых серых глазах под редкими полосками рыжеватых, едва заметных бровей, как всегда, застыло выражение какого-то непонятного испуга и давней грусти. Ее большой рот с бескровными губами был сжат, словно она боялась проговориться о чем-то важном, молочно-бледные щеки, к которым не приставал загар, контрастировали с тлеющим пламенем тонких блестящих волос, не ведающих о том, что такое пышная прическа. Альдетта Элиния отнюдь не казалась красавицей, хотя маленькая ямочка на округлом подбородке выглядела очень мило, и фигура ее, обтянутая узким платьем, была изящной и тонкой, с плавными линиями бедер и привлекающими взор выпуклостями в меру полной, высокой девичьей груди.
Альдетта Элиния была старше Аленора: этой осенью ей исполнялось уже двадцать два. Аленор знал ее с самого детства, а с той поры, когда внезапно ушла ее мать, альдетта Даутиция, она жила здесь, в замке, и альдетта Мальдиана, как могла, старалась, заменить ей мать. Аленор и Элиния росли вместе, но общались мало: ну какой интерес мальчишке, у которого полно приятелей-сверстников, стараться привлечь к своим играм молчаливую и вечно то ли испуганную, то ли грустную девчонку да еще если эта девчонка на четыре года - на целых четыре года! - старше его? И о чем она вечно грустит? О матери? О своем родном брате, которому не суждено было прожить и двух часов? О пропавшем без вести отце, альде Тронгрине?
Правда, потом, через несколько лет, они немного сблизились - Аленору понравилось слушать ее пересказы всяких интересных книг, он приходил в восхищение, видя, с какой легкостью Элиния сочиняет музыку (но всегда такую печальную!) - но все-таки были они очень разными и не часто проводили время вдвоем. В последние годы Аленор испытывал к кузине все большее уважение, убеждаясь в редких беседах с ней, что знания ее весьма и весьма обширны. Знания знаниями, но все попытки Аленора вытащить двоюродную сестру на молодежные сборища, приобщить ее к собственному кругу знакомых, заканчивались неудачей: Элиния избегала всякого общества, предпочитая проводить время в одиночестве. И вряд ли был на свете кто-то, из-за кого трепетало бы сердце Элинии, о ком бы она мечтала по ночам. А если и был - то не живущий, а какой-нибудь персонаж из прочитанных ею многочисленных книг…
- Далеко ли ты собрался, Аленор?
- В Имм. Нужно кое-что разыскать в Имме.
Юноша сверху вниз смотрел на кузину и вдруг подумал, что если раздобудет книгу - обязательно покажет ее Элинии. Может быть, содержащееся в книге неведомое ему знание сможет излечить альдетту от непрерывной печали? Он собрался было намекнуть об этом кузине, но тотчас же передумал: не стоит раньше времени расставлять клетки для птиц, которых еще нужно поймать.
- Ты же совсем промокла, Элиния, - сказал он. - Как бы не подхватила простуду.
- Роса смывает ночные страхи, а утренний воздух пополняет жизненную силу, - очень серьезно ответила альдетта. - Мы едины с миром и должны поддерживать эту связь.
"Да, милая кузина, жизненная сила тебе явно не помешает", - подумал Аленор и прощально махнул рукой.
Конь легко мчался сквозь утренний лес, топотом копыт пробуждая птиц, и их гомон сопровождал Аленора до самого Имма. Никто, кроме двух глоннов с вереницей больших крытых возов, не встретился ему на пути, никто не пытался напасть на него - и разве кому-то в голову может придти что-нибудь недоброе в такое прекрасное летнее утро?
Проехав по тропинке вдоль старинного земляного вала, поросшего травой, бурьяном и кустарником, юноша, не заезжая в город, по скошенным лугам направился прямо к колонии адорнитов. Городу было тесно в кольце давным-давно ненужных оборонительных валов, и то тут, то там выплескивались за кольцо отдельные дома, улицы и целые кварталы. Поселение адорнитов тоже находилось с внешней стороны вала, примыкая к небольшой роще. Дальше, за широкой ложбиной, раскинулся лес, и где-то там тянулась дорога, по которой они с отцом ехали в год Черного Орла - третий год Птичьего Цикла - и где встретилась им похоронная процессия. А сейчас шел уже третий, завершающий, год Цикла Камней - год Опала, зловещего камня, камня раздоров и страхов.
Обогнув промытый дождевыми потоками овраг, Аленор спешился и пустил коня на лужайку, за которой начинались дома адорнитов. Дома были длинными и приземистыми, с выложенными из темно-красного неотшлифованного камня стенами, с односкатными, задранными вверх крышами, покрытыми чуть более светлой, чем стены, обожженной черепицей. Возле каждого дома росли деревья и пестрели цветами небольшие палисадники. За темными окнами с одинаковыми черными с серебром занавесками не угадывалось никакого движения. Несмотря на то, что утро уже сменилось разгорающимся днем, колония казалась пустынной: сколько не высматривал Аленор, он пока нигде не обнаружил ни одного живущего. То и дело бросая взгляд направо и налево, юноша неуверенно направился по вымощенной желтой квадратной плиткой улице мимо домов, недоумевая, где искать обитателей колонии, и есть ли они вообще. Он впервые был в этом квартале и его охватила непонятная робость. Только сейчас он обратил внимание на то, что здесь стоит тишина, нарушаемая лишь еле слышным шуршанием листьев, не раздается такой привычный птичий пересвист и не видно ни одной собаки, которых обычно полно на улицах Имма.
Только почти дойдя до рощицы, в которую упирался квартал, молодой альд обнаружил, куда подевались жители колонии. Двери скрытого деревьями длинного, такого же приземистого здания, стоящего в стороне от дороги, были широко открыты и там, в полумраке, испещренном бледными огоньками свечей, раздавалось тихое монотонное пение. Юноша понял, что попал в колонию адорнитов в час общей молитвы. Местных обычаев он не знал, поэтому решил не заходить в храм, а подождать окончания богослужения на улице. Устроившись на траве под деревьями неподалеку от входа, Аленор расстегнул сорочку и, ослабив крепления панциря, принялся платком вытирать пот с груди, стараясь не задевать свежих порезов, нанесенных мечом умелого бойца Дата. Одновременно он невольно прислушивался к доносящемуся из храма пению. Поминали Творца, Христа-Искупителя и Его нерукотворный незримый Чертог, но сама молитва была ему незнакома.
Внезапно юноша почувствовал, как сдавило виски, словно чьи-то невидимые сильные руки обхватили и сжали его голову. Он тряхнул головой, встал и прошелся по траве. Невидимые руки ослабили свою хватку, но тут же переместились ниже, легли на горло. Аленор несколько раз глубоко вздохнул и с опаской покосился на храм адорнитов: что-то подсказывало ему, что дело здесь именно в вершащемся в храме действе. Неприятные ощущения исчезли, но сердце никак не могло обрести обычный размеренный ритм и Аленор напряженно ожидал, что сейчас с ним случится что-нибудь еще. Колония адорнитов явно не была самым лучшим местом для праздных прогулок чужаков.
Однако невидимые руки больше не трогали его. Проведя платком по взмокшему лбу, Аленор привалился к дереву, испытывая нечто вроде слабого головокружения. Из глубины души медленно поднималась какая-то смутная тревога. К его величайшему облегчению, пение, наконец, смолкло, и тут же, словно только дожидаясь этого момента, порывами задул приятный ветерок, охлаждая горящее лицо юноши. Из храма потянулись адорниты в расшитых серебряными нитями черных одеждах. В сплошном потоке старческих фигур нет-нет да и мелькали молодые лица; вместе со взрослыми шли и дети, молча, как и все остальные, и так же, как остальные, не удостаивая застывшего у дерева юношу ни единым взглядом. Очень странными показались Аленору адорниты - и он решил расспросить о них знающих живущих в Имме. И кузину Элинию. И покопаться в библиотеке. Но это потом, потом… Главным сейчас для него было попытаться остановить кого-нибудь из этих безучастно проходящих мимо него живущих.
Дождавшись, когда поток отмолившихся почти иссяк, юноша вышел из-под дерева и обратился к одиноко бредущей старухе с худощавым, словно выбитым из камня лицом. Глубокие темные глаза старухи под почти сросшимися на переносице бровями все-таки остановились на Аленоре, когда альд преградил ей дорогу.
- Прошу тебя выслушать меня, - сказал юноша с легким поклоном, стараясь, чтобы голос его прозвучал как можно мягче и учтивее.
Старуха, поджав губы, смотрела на него, и взгляд ее был непонятным. Аленор вдруг заметил, что лицо ее хоть и покрыто сетью морщин, но вовсе не кажется дряблым, темные, с проседью, волосы, собранные в тяжелый узел на затылке, густы и пушисты, а в черной глубине ее неподвижных глаз померещилось ему какое-то сияние. Последние фигуры скрылись за поворотом и он остался наедине с пожилой адорниткой напротив распахнутых дверей храма, в котором все так же горели свечи, но не было заметно чьего-либо присутствия.
- Я альд Аленор, сын альда Ламерада, - продолжал юноша, ободренный тем, что адорнитка не делает попыток просто обойти его, как дерево или колонну, и молча удалиться. - Я сегодня приехал в Имм… приехал именно сюда, в колонию, чтобы поговорить с кем-нибудь из вас. Я очень хотел бы кое-что узнать.
Ответные слова адорнитки буквально пригвоздили юношу к месту.
- Вот ты и пришел, альд Аленор, сын альда Ламерада, - звучным глубоким голосом, похожим на колокольный звон в ночной тишине, сказала старуха и качнула головой. - Ты не мог не придти.
- Почему? - оторопело пробормотал юноша.
Старуха усмехнулась, но даже при этой усмешке выражение ее глаз не изменилось.
- А как ты думаешь, альд Аленор?
- Я н-никак не думаю, - выдавил из себя юноша. - Ты знала, что я приеду сюда? Откуда? Ты можешь заглядывать в будущее, как мерийские гадалки?
- Ты не мог не придти, - вновь усмехнувшись, повторила адорнитка. - Я не мерийская гадалка. Мое имя Ора-Уллия. Ты пришел сюда, потому что миром правит Неизбежность. Все, что должно случиться, обязательно случается, независимо от воли живущего.
- А-а! - облегченно выдохнул Аленор. - Ты хочешь сказать, что если я уже пришел сюда, то значит - должен был это сделать? Тогда конечно. Иначе я бы здесь не появился.
- Суть не в том, должен ты или не должен, - бесстрастно сказала Ора-Уллия. - От тебя это вовсе не зависит. Это зависит вовсе не от тебя.
- Ну да? - недоверчиво прищурился юноша. - От кого же это зависит? От Творца? Но Творец лишь созерцает наш путь, не лишая нас свободы выбора.
- От Неизбежности, - сухо произнесла адорнитка. - Запомни, альд Аленор: все без исключения подчиняется Неизбежности.
Аленор мог бы поспорить с Орой-Уллией. Например, спросить: а как же насчет Всемогущего? Он что, тоже подчиняется Неизбежности и просто не мог не сотворить мир? Но как это согласуется с абсолютной свободой воли Создателя и возможностями Его творений, созданных по Его образу и подобию и несущих в себе частицу Божества? Аленор мог найти и другие возражения - но не для споров приехал он сюда, в колонию адорнитов.
И все-таки он не удержался:
- Я вполне волен был сегодня свернуть у городских валов не направо, а налево и поехать на торжище или в Оружейный клуб.
- И все-таки ты не свернул направо, - жестко сказала в ответ Ора-Уллия.
- Мы теряем время, альд Аленор. Задавай свои вопросы. Мне пора уже очищать жилище. Я могла бы не отвечать на них…
- Однако этого требует Неизбежность, - вновь не удержался юноша.
- Ты плохо воспитан, альд. - Аленору почудилось, что глаза старухи на мгновение полыхнули темным пламенем. - Но твои слова истинны: это не мы с тобой разговариваем сейчас; это Неизбежность говорит сама с собой. Не сегодня, так завтра ты все равно узнал бы ответы на свои вопросы. Задавай вопросы.
- Прости, Ора-Уллия, - юноша отступил на шаг и еще раз поклонился. - Я был неучтив. Но это не от невоспитанности, а от желания добраться до истины. Существует множество кажущихся противоречий…
- Теперь уже я вынуждена быть неучтивой, - перебила его Ора-Уллия. - В третий раз говорю тебе: задавай свои вопросы, мне нужно идти очищать жилище.
- Да-да! - поспешно сказал Аленор. - Однажды, двенадцать лет назад, в год Черного Орла, я был здесь с моим отцом, альдом Ламерадом. Наверное, весной, потому что трава, помнится, была совсем редкой. Мы встретили на дороге похоронную процессию. Я видел ушедшего: это был седобородый старец в черной шапочке… Я хотел бы побывать на его могиле.
Аленор замолчал и с трудом заставлял себя не опускать глаза под долгим, тяжелым, пристальным взглядом Оры-Уллии. Капельки пота щекотали шею, стекая на спину, под панцирь, щекам было жарко. Ему показалось, что цепкий взгляд старухи обшарил всю его душу и Ора-Уллия знает его истинные намерения. Он из последних сил выдерживал ее безмолвный мрачный напор.
- Что было изображено на охранном уборе ушедшего? - наконец прервала молчание адорнитка.
- Охранном уборе? - недоуменно переспросил Аленор.
- Да. То, что ты назвал черной шапочкой, - это охранный убор.