Она села на диван, сложила сухие руки на своих острых коленках и хмыкнула:
- Хорошо, от стакана воды не откажусь.
- Меня зовут Зарина, а это - Вельтон…
- Я знаю, как всех вас зовут. За то вы не знаете, как зовут меня. Я - леди Гелена.
Переглянувшись с Тристаном, я заметила во взгляде лёгкий признак упрёка, но быстро прошептала "это не я!", и услышала:
- Она ничего мне не рассказывала, Тристан, Гретт та ещё партизанка. Я сама всё знаю. Да и когда вы оба уже разморозитесь? Вы что, демонстративно не хотите знаться со мной, делаете вид, что не узнаёте?
- Что вы, Гелена…
- И, пожалуйста, на "ты".
- Так вы знакомы?
- Да, - ответила я, - конечно. И уже давно.
- Никого я не ищу, - Геле взяла поданный стакан с водой, - но я ищу кое что, что находится в Здании. Очень ценная вещь. И я надеюсь, что господин Сыщик мне в этом поможет.
- Всегда рад, если это не противоречит правилам.
- Противоречит, - вставил Вельтон. - из Здания нельзя ничего уносить.
- Так, правила я и сама прекрасно знаю. Это было придумано как раз для того, чтобы отсюда не унесли только одну, очень конкретную и очень важную вещь, что касается остального хлама, то его можно уносить когда угодно.
- Ничего не понимаю… кто вы?!
- Я старая ведьма, которая очень много лет назад приложила руку к созданию этого чудесного места. Ведь Здание не просто Здание, или вы сейчас скажите, что не подозревали этого?
Геле лукаво сощурила глаза и после некоторого молчания продолжила:
- Мне было шестнадцать… я влюбилась в одного приезжего иностранца. Он был здесь из‑за своего друга, который как раз достраивал это Здание на месте пустыря. И, конечно, я сбежала из дома ради того, чтобы провести с любимым всю жизнь. Мы жили здесь, под самой крышей, в той каморке он рисовал, а в той я писала свои рассказики, я тогда увлекалась сочинительством. Здесь и здесь - она указала пальцем в две стены, - были входы в спальню и на кухню, сейчас они замурованы за ненадобностью. Золотое было время… Его друг часто бывал у нас, и часто рассказывал о том, как случайно сложилась их дружба, ещё в юношестве, всего лишь из‑за потерянного билета в цирк… Я не буду пересказывать всю историю, - но она был как раз о том удачном моменте, когда два пути не разошлись. Так родилась идея агентства "Сожженного моста". Мы трое был её создателями. Вернее, большая часть, конечно, оказалась на моих плечах, но всё же, без них двоих… Агентство открылось не сразу. По началу дом заселяли жильцы, новые квартиры, всё прекрасно. Но как только я сделала здание Зданием, оно обрело свои магические свойства наравне со свойствами живого существа, и стало расти, взрослеть и стареть. Всё как у людей. Вы думали, что оно было построено лет двести назад, но на самом деле его век короче моего, и оно уже более дряхлое, чем даже я.
Геле дотянулась до стены за диваном и ласково провела по ней ладонью.
- Люди всё больше съезжали отсюда, кого‑то потом расселили власти, признав, довольно быстро, дом аварийным и непригодным для жилья. Часто поднимался вопрос о сносе, но я бы никогда не допустила подписания такой бумаги. Здание умрёт своей смертью, а не насильственной. Так, когда оно опустело окончательно, открылся "Сожжённый мост"…
- Ты здесь работала? - не удержавшись, я перебила Геле. - Летописцем?
- Нет, я никогда здесь не работала. Но здесь работал тот, кто построил Здание, он был первым Архивариусом. Железные правила были установлены с самого начала - двери открывались только с половины двенадцатого и закрывались в начале седьмого, в любые квартиры, кроме этой, нельзя было входить не по делу, потому что это было чревато сбоями времени и пространства. Вещь, которую я спрятала здесь, нельзя было выносить, и чтобы не раскрывать тайны - мы сделали запрет на вынос всех вещей… теперь же Здание слишком старо, агентству пора закрываться, мне нужно забрать то, что наделяет его всеми этими магическими свойствами.
Она замолчала, и никто из нас ничего не сказал. И я, и все, я уверена, подумали о том, что вот и настал конец… слухи о сносе Здания оставались слухами, но в этот раз каждый из нас почувствовал кожей завершение целой жизни. По - настоящему.
- А где вы её спрятали? - спросила Зарина. - Зачем искать, или вы просто забыли место тайника?
- Обращайся ко мне на "ты", я настаиваю. А тайника как такового не было - я всегда держала её на подоконнике, здесь. Но Здание так тасует и переставляет вещи по - своему, что теперь это может быть где угодно. Чтобы не открывать все двери подряд и не впутаться случайно, куда не следует, мне и нужна помощь Сыщика.
- Конечно. Я помогу. Что это?
- После я расскажу всё подробнее. Не сегодня. Внизу меня ждёт машина, и я не хотела бы задерживаться. Не грустите, дорогие мои, у всего есть начало и конец. Всем всего доброго.
Геле, подмигнула мне, когда проходила мимо, а Тристану протянула ладонь для пожатия, и сказала с какой‑то особой теплотой в голосе:
- Рада была тебя ещё раз увидеть.
Она ушла, а мы долгое время молчали в раздумьях, пока Вельтон спросил, - будем ли мы видеться после, или забудем всё то время, что здесь провели? Он вспомнил и Киру, предыдущего Сыщика, и других бывших работников агентства, которые после ухода теряли свои воспоминания об этом месте.
- Мы, значит, и друг друга забудем? - добавила Пуля с горечью, переглядываясь со всеми нами, а Зарина продолжила:
- Гретт и Трису это не грозит… Нил тоже с ними. Вопрос касается только нас троих.
- Нет. - Тристан возразил. - Мы вместе.
- А что нас объединяет, кроме работы?
- Дружба. Разве этого мало?
- Против магии не попрёшь…
- Сделаем всё, что в наших силах, - заметил Вельтон. - Как думаете, сколько нам осталось?
- Как только эта бабушка не унесёт из здания свою находку. Потом нам нет смысла здесь собираться, - больше никто из посетителей не придёт, и никому мы помогать не сможем.
Нил предложил:
- После такого наверняка власти снесут Здание, как планировалось, может, возьмём себе что‑нибудь на память об этом месте? Раз вещи выносить можно.
- Кто поможет мне перевезти домой стол? - быстро спросил Архивариус, и всем стало не так грустно.
Но идею восприняли как хорошую, и мы даже развеяли свой настрой попытками пошутить над тем, кто и что отсюда унесёт. Нилу стали предлагать снять одну из дверей с петель, Пуле унести печатную машинку, Зарине - диван, мне - альбом из каморки, Вельтону - часы - ратушу, а Трису, не долго думая, сосватали вечно блуждающее по этажам кресло.
Утром мы разошлись по - разному, - Тристан должен был идти на работу, но пошёл вместе с Нилом и Зариной, Пуля и Вельтон, быстро о чем‑то заговорив, в свою сторону, а я, опять брошенная на произвол судьбы, подумывала было отправиться к Геле без договорённости, чтобы поговорить с ней и выяснить всё - всё, вплоть до мелочей. Но не стала. Если что‑то мы и должны знать, то все вместе. И одинаково всех она должна посвятить в подробности.
Делать было нечего. Я возвратилась домой. Убралась на кухне, в ванной и прихожей, навела порядок и в своей комнате, на чуть - чуть заглянув в комнату Триса. Я ничего не собиралась здесь трогать, но мне так хотелось в эти минуты побыть с ним самим, что я от тоски просто ушла на его территорию.
Он не сдал кассету обратно, она лежала на видеомагнитофоне. Книгу, которую я видела уже давно, - "Время в песочных часах" он тоже не читал - на ней скопился слой пыли. Тубусы, я заглянула внутрь, были сплошь забиты чертежами, наверное, он взял много работы на дом. Ничего интересного. Потом, поддавшись внезапной мысли, я даже поискала в комнате свой возможный подарок, но ничего не нашла, и отправилась готовить ужин.
Тристан вернулся поздно, к четырём. Я дожидалась его с остывшей едой и горячим чаем, и Трис посетовал на то, что я до сих пор не сплю.
- Чего я никак не мог ожидать, так это того, что твоя леди Гелена окажется причастной к нашему Зданию.
- Да, удивительное рядом.
- И она никогда не заговаривала, даже близко?..
- Нет, как и я… а то, что она частенько называла сама себя ведьмой, я воспринимала как шутку, не более.
- Я не верю в существование ведьм и колдуний.
- А свойства Здания, выходит, тебе представляются обычными?
- Да. И это парадокс - согласился со мной Трис. - Одни вещи мне кажутся нереальными, а другие воспринимаются как обычное дело. Я верю и не верю в волшебство.
- Так не бывает.
- Бывает.
И Трис взглянул меня такими глазами, что внутри ёкнуло. Он поджал и расслабил губы, словно хотел сказать что‑то ещё, но взялся за чашку чая и молча, быстро допил до дна.
- Спать?
- Спать.
Глава 49.Телефон
В агентство я не пошла, и Тристан был удивлён этим. В эту ночь был мой выходной, и я настаивала на том, что хочу провести его дома. Даже то, что это могла быть последняя ночь, когда мы вместе со всеми, даже возможный приход Геле не смогли перевесить моего желания не ходить сегодня в Здание. Стоя в прихожей, провожая Триса, я уверяла его, что нет ничего страшного в том, что меня сегодня не будет.
После его ухода я какое‑то время снова валялась на своём разложенном кресле в темноте, но заснуть так и не смогла. Ушла на кухню, сварить ещё свежего кофе, потом принесла несколько свечей, расставила их на столе и на полу, зажгла фитили, погасила электрический свет и забралась в нишу, на подоконник, с большой чашкой ароматного напитка и пряниками. Мне было хорошо, не смотря на то, что грустно. Я вспомнила свою давнюю - давнюю мечту побыть с Тристаном вместе хоть одну ночь не на работе. Прогулять её по городу, или просидеть вот так до зари дома, пусть даже не при свечах, не в такой романтической атмосфере, - но просидеть и проболтать много часов подряд о жизни. У меня были сомнения, что Трис разделил бы это желание, но это моя мечта, и грезить о подобном я могла сколько угодно.
После закрытия агентства как мы будем жить? Будем снова спать по ночам? Я‑то ладно, а привыкнет ли к этому Трис, если уже столько лет это его образ жизни? Я ещё о многом думала. Часть свечек успела прогореть и погаснуть, я зажгла новые, подумав, что так изведу весь стратегический запас на случай отключения электричества. Но как только я задула последнюю спичку, на всю квартиру раздался звонок телефона. Он прошиб меня словно током, - я мгновенно поняла, что в такое время, среди ночи, мог звонить только Тристан, и, значит, что‑то случилось. Или, не дай бог, что с родителями, и, значит, тоже несчастье. Я кинулась в тёмную прихожую, сорвала на третьем звонке трубку и еле выговорила:
- Да?
- Гретт?
- Трис? Трис, что стряслось?!
- Ничего.
- Откуда ты звонишь? Случилась беда?
- Нет, Гретт, всё хорошо. Я из Здания.
- Не ври, там нет телефона. Что произошло, почему ты звонишь среди ночи?
- Сейчас разгар рабочего дня, между прочим, и ты сама ещё недавно видела, сколько телефонов стояло на лестнице недавно…
Тон его голоса ослабил мой испуг, но я разозлилась:
- Ты меня так напугал своим звонком! У меня сердце упало - или родители, или ты, но в четыре утра просто так никто не позвонит! Правда, всё хорошо?
- Прости. Всё хорошо.
- Так зачем ты звонишь?
- Захотелось поговорить.
Я едва не ответила: "Мало тебе разговоров в нормальное время…", но выдохнула:
- И нашёл телефон?
- Да, он тут на ступеньках этажом ниже стоит. У него нет провода и разбит диск с цифрами. Гретт, скажи, что это действительно ты, а не моё воображение, с которым я разговариваю по разбитому аппарату.
- И не мечтай. Ты меня напугал, так что сиди там, в темноте, и думай, что ты чокнулся.
Я тоже села в темноте на потёртый стул, услышав натянутую усмешку Триса.
- В агентстве не обиделись, что я не пришла?
- Нет.
- А Геле приходила?
- Тоже нет.
- А как ты набрал номер, если диск разбит?
- Никак. Я просто захотел поговорить.
- Если честно, - я набралась храбрости для признания, - я тоже сидела сейчас на кухне и думала о том, что было бы здорово с тобой поболтать…
- Рад слышать. А о чём?
- Ни о чём конкретном. За жизнь.
- За жизнь…
Я слышала эти паузы на другом конце провода и, доверительно понизив голос, произнесла:
- Говори. Всё, о чём хочешь сказать. Ты ведь мне обещал.
- Да, ты права. Ты как всегда чувствуешь, в чём причина моих поступков. Наши откровения будут похожи, Гретт. Я тоже должен тебе сначала признаться, что выдал наш секрет Нилу не так давно. Хоть мы с ним долгие годы не общались и никогда не считались закадычными друзьями, так сложилось, что если бы он не узнал правды, я бы потерял его уважение. А мне этого не хотелось.
- Я понимаю, я совсем не против, что Нил в курсе.
- И ещё я тоже начну издалека. Но не о каком‑то случае, а в целом - о своих родителях. Я не так много рассказывал тебе раньше, только то, что считал главным. Они поженились молодыми, были счастливы и прочее… только с того времени, как я последний раз побывал там, дома, когда ездил на похороны отца, я стал сомневаться, что всё это действительно так. Когда я перебирал вещи, искал фотографии, думал о том, что я могу забрать с собой в память о своей семье, и не нашёл ничего. Да, я привёз альбом, зеркало… но… это трудно будет объяснить. Мой дед делал много снимков, но я не отыскал ни одного, где мы были бы вместе. Я, мать и отец. Я слишком мало помню с того возраста, чтобы доказать себе, что истинно, а что нет. Мне только хотелось, чтобы всё было так, как я тебе говорил. Правда ли это? Ни у кого не спросишь теперь, и нет ни одного следа. После аварии отец запил, - ничего семейного, сама понимаешь, когда у него появилась женщина - тоже семьи не было, я давно был сам по себе и мечтал только поскорее уехать. Да и после, отец отказывался переехать ко мне, предпочитая жить один. Сейчас я уверен, что питал себя сказкой с самого детства о том, что семья у меня была и есть. Город, когда я там побывал, настолько изменился, что перестал быть тем самым, я не чувствовал никаких уз, никаких привязанностей. Памятные места стёрлись, дома больше нет, родителей тоже. Всё умерло. Или, что одно и то же, никогда не существовало. Город детства был таким, каким я его себе представлял, семья тоже была такой, о какой я мечтал, но на самом деле никогда ничего не было.
Голос Тристана был так хорошо слышен, так отчётливо я различала все звуки - и тона его речи, и дыхание, которое шорохом иногда попадало в трубку, что мне казалось - он здесь, рядом, только в темноте я его не вижу. Но при этом, я отчётливо представляла себе его лицо, - как он шевелит губами, произнося слова, как моргает, как держит трубку. Я так хорошо знала своего Триса, что была уверена в каждом его жесте. Я его - видела.
- Я это всё не сразу осознал, потом только мысли стали закрадываться всё чаще и чаще. Пока однажды не подумал о нас с тобой и причинах такой жизни. Не просто так мы с тобой однажды радостно пришли к соглашению, что жить вместе, но не друг с другом, - лучший вариант. Я - потому что на самом деле не знаю, что такое семья, и не стремлюсь к тому, во что не верю. Ты - из‑за разбитого сердца, из‑за того, кто однажды обманул тебя, и ты тоже не стремишься к тому, во что верить перестала.
О моём единственном за всю жизнь романе я рассказала Трису давным - давно, едва ли не в первый месяц нашего знакомства. Но уже тогда я говорила об этом довольно легко, как о том, что уже перегорело, отболело и ушло. Я не помню за собой даже тени мысли, что теперь я никогда и никого не смогу полюбить, что не доверяю ни одному мужчине, и что вообще не хочу никаких отношений…
И продолжала слушать. Я так упорно молчала, даже не поддакивая, что могло показаться, будто меня совсем нет на связи. А я была здесь - на другом конце связующей телефонной линии.
- И я тоже думал о нашей встрече. И об агентстве. И о мостах, которые восстанавливаю. Что если мы - восстановленный кем‑то случай? И если так, то кто из нас пришёл в агентство, как мы жили друг без друга, и сколько лет прошло, прежде чем я или ты не выдержали этой муки от воспоминания единственной встречи, в которой я не побежал за автобусом, а ты не вышла из него. Когда я чертил мост Анны и Ирен… помнишь ведь это дело о двух подругах? Я был уверен, что их дружба будет неравной, болезненной. Но ниточка была, Ирен согласилась изменить своё настоящее, даже не подозревая, что её ждёт… Тогда‑то я и подумал, просто предположил, что, возможно, в агентство пришёл я. И это я втянул тебя в эту историю, в ненормальные отношения, в бессемейную жизнь, лишил тебя возможности встретить настоящего возлюбленного. Вдруг между нами был построен столь же уродливый мост, как у Ирен и Анны, который лучше было бы и не восстанавливать…
Я отвернула ото рта трубку, чтобы не заорать на него за эти слова. Да, я тоже думала об этом по отношению к Трису, но одно дело самой говорить об этом, и совершенно другое - слышать это от него самого. Было довольно больно.