Пока знакомились, я придирчиво всматривалась в новенького, пытаясь проверить свою проницательность и с ходу определить, - Сыщик он или нет. Русоволосый, подтянутый, с открытым лицом. На первый взгляд, ровесник Триса, но впечатление создавал более моложавое, наверное, из‑за молодёжного стиля одежды и какой‑то беззаботности и веселости в улыбке. Стрижка короткая, еле заметное колечко серьги в ухе, байковая рубашка на выпуск подолом торчит из под куртки. Мне Нил понравился. Его ничего не смутило здесь, - Вельтону он пожал руку, дамам, в том числе и мне, тоже, только ладонь обхватив двумя руками.
- Ну, всё, теперь я верю, что наш завсегдатай чертёжник женился. Решил, что пока собственными глазами супругу не увижу, верить не стану.
- Это почему?
- Трис такой, может и разыграть.
- А про то, чем мы в агентстве занимаемся, ты поверил ему сразу?
- Не сразу, - честно признался тот и присел на диван, - но когда стал объяснять, я понял, что это слишком обоснованно и не смешно для розыгрыша. Попробовать бы поработать.
- Самое время, - Вельтон подал ему папку, - прямо сейчас и попробуешь. Только если что, пойми, - не получится у тебя, значит не судьба соратником стать. Собеседование и испытательный срок тебе не мы устраиваем, а дело.
- Ну, так, а что надо? Я готов.
- Прочти для начала.
Пуля по - тихому перебралась в большое кресло к Зарине, и за разворотом журнала они скрывали никому не слышное обсуждение гостя. Трис сел за свой стол, но через минуту подкатил ко мне:
- Анна уже приходила?
- Да, ты же видишь, что пулина рукопись готова. Хотел её повидать?
- Да, хотел посмотреть с каким лицом она выйдет от Летописца.
Мы разговаривали в полголоса, чтобы не мешать чтению.
- Зачем?
- Мне показалось на какое‑то время, что Зарина ошиблась. Когда я тогда провожал Анну, она слишком легко разговаривала, и была весела. Будто и знать забыла о цели визита. А не мне тебе рассказывать какими сюда люди приходят, и как они ждут исхода. Судьба на кону, счастье, все мысли в одной надежде, а Анна пересказывала мне все шутки, которые успела услышать на своей встрече.
- Может, это она так реагирует? Защитная реакция.
Трис плечом повёл, а я нехорошо позлорадствовала в адрес Анны.
- Занятная история…
- Трис, проводишь новичка? - предложил Вельтон.
- Конечно.
- Можно мне с вами, - я вцепилась в руку Тристана, пока он не поднялся, - мешать не буду.
- Пошли.
За дверью, оказавшись в темноте, Нил нервозно хохотнул.
- Жутко у вас, ребята. Куда идти, на какой этаж?
- Кто бы знал… это и есть твоя работа.
- Найди её дверь.
- А зачем тогда меня провожать?
- Чтобы ты себе здесь шею не свернул. Учти, кое - где перила иногда пропадают и всякие предметы под ноги кидаются.
- Кидаются?
- Я тебя в такие детали не посвящал, чтобы ты не струсил раньше времени.
- Я струсил?
И в финале этого разговора двух друзей я расслышала мальчишеский отголосок подначивания. В результате Нил практически на ощупь стал спускаться вниз.
- Когда сюда поднимались, казалось, что светлее.
- Это потому что мы с улицы зашли, а теперь со света, - насмешливо пояснял Трис. - Ладно, давай серьёзно. Нужна дверь, за которой живёт эта девушка.
- Кто бы мне ещё два дня назад сказал про такое…
- Каждый из нас так думал.
Мы следовали за ним, и перестали ему мешать. Да и Нил перестал подавать голос, сосредоточившись на своей цели. Слава богу, что он положительно подошёл к этому с первой минуты, ничего не высмеивая и не говоря, - хорошо, я понял, в чем вы меня накололи. Сколько было шансов, что он человек именно такого склада, чтобы справиться с работой?
На втором этаже Нил подал голос:
- Не уверен, но здесь должно быть.
- Почему?
Кусок площадки освещала луна, в разбитое окно задувал весенний прохладный ветер. Дверь, на которую было указано, подпирала картонная коробка, а поверхность вся сплошь была в трещинах и облупившейся краске. Номера квартиры видно не было, только колокольчик.
- Да здесь рядом на стене нацарапано "Маки", - лучшая группа!".
- Где связь?
- Я в деле прочитал, что однажды они ночью пели шёпотом хит того времени "Ветер с моря", а его исполнял дуэт Маки. Если не это, то не знаю что.
А может он и талант…
Тристан довольно хмыкнул:
- Тогда стоит рискнуть. Если квартира та, то вопрос работать здесь или нет, остается только в твоём желании. Давай папку.
Нил отдал. Язычок колокольчика здесь был оборван, так что Трис спросил:
- Грэтт, стучимся?
Я набрала побольше воздуха в лёгкие, выдохнула и сказала:
- Конечно.
Три коротких удара в деревянную высокую дверь, как над нами постепенно набрал силу свет подъездного фонаря, проём двери уменьшился и обтянулся клеёнкой, посередине которой на уровне глаз возникла железная табличка с номером квартиры "176". Нил моргал не только от внезапно возникшего света, но и от подобных перемен.
- Кто?
- Здравствуйте, мы из агентства "Сожжённый мост". Это вы Ирен?
- Да. А что надо?
Обладательница голоса открывать не спешила. В нашем Здании была глубокая ночь, но у неё это могло быть какое угодно дневное время в диапазоне недели, с единственным условием присутствия дома.
- Когда вам было тринадцать, - продолжал Трис, - вы лежали в больнице с бронхитом. Там вы познакомились с Анной, помните? Вы ещё придумали игру про сказочных докторов…
Несколько секунд тишины, но потом замок щёлкнул, и в проёме возникло удивлённое лицо.
- Теперь она разыскивает вас. Можно поговорить?
- Она меня? - недоумение возросло, но женщина открыла дверь полностью и пропустила нас в коридор.
Через кухню и зал прихожая освещалась дневным светом, а Ирен сама была в домашнем халате, длинных шерстяных чулках и тапках. Кажется, в квартире больше никого не было, и было воскресение. Телевизор иногда доносил вспышки аплодисментов и характерные звуки какого‑то знакомого шоу.
- Значит, вы помните о ком идёт речь?
- Да, смутно, но это очень давно было, - она напрягла память, - лет двадцать…
- Это вам.
Трис отдал ей дело, и мы, столпотворившись вчетвером на маленьком пространстве, ждали либо приглашения, либо выдворения вон. Ирен открыла папку с середины, пробежалась глазами, перевернула до иллюстрации, потом приложила кончики пальцев к губам и проговорила: "невероятно".
- Проходите, - махнула в сторону зала рукой.
Квартира однокомнатная, ухоженная. На журнальном столике возле кресла стояла чашка кофе и газета с программой на выходные. В углу недовольно зачирикал маленький попугай и стал метаться по клетке. Таким количеством к ней друзья не ходят, подумала я, и окинула взглядом ряд плюшевых игрушек на верхушке книжного шкафа.
- Нам нужно только знать, хотите ли вы восстановить отношения?
- Да, я думала тогда, что мы подружимся… а как же вы меня нашли?
- Нашли.
- А как вы это сделали? Это же я! - она показала мне тот рисунок, где я нарисовала их перед зеркалом.
- Это секрет фирмы. Вы подумайте и ответьте, только да или нет.
- А ведь я помню, что её Анька зовут. Чудеса. А что это она вдруг обо всей этой истории вспомнила? Да ещё сейчас, когда четвёртый десяток пошёл?
- Значит, вы не хотите?
- Почему, забавно, - она снова склонила голову к папке и стала читать урывками, - больно скоро переворачивала страницы. - Забавно.
- Вы часто вспоминали о том времени? Жалели когда‑нибудь, что не вышло из вас подруг?
- Странно, что вы именно так спрашиваете… Я детство очень редко вспоминаю, почти никогда. Но знаете, было пару раз так, что я вспоминала больницу, и Аньку эту вспоминала. Но если честно, вы думаете что мы, две взрослые тётки, подружимся по старой памяти?
- Всё зависит от того, хотите ли вы, чтобы тогда всё пошло иначе?
- Я подумаю.
- Мы подождём.
- Я хотела несколько дней подумать. Срочно что ли?
Тристан очень мягко ей улыбнулся:
- Люди быстро чувствуют, осталась между ними связующая нить, или нет. И вы тоже уже почувствовали.
Во взгляде Ирен и в том жесте, с каким она захлопнула и приобняла папку, проскользнуло нечто решительное.
- Хорошо. Пусть приходит в гости.
- Это мы должны забрать.
Конечно, Анна никуда не придёт. И не вышло бы у них подружиться, встреться они действительно спустя столько времени. Всё чудо Здания и всё чудо нашей работы заключалось в том, что мы могли возвращать тот единственный момент из прошлого, когда кто‑то сделал что‑то не так.
- До свидания.
С щелчком закрывающегося замка, темнота подъезда рухнула сверху лавиной и мы вновь оказались там, откуда пришли. На втором этаже, на захламленном лестничном марше. Ни коробки, ни надписи. И на самом деле за этой дверью была заброшенная пустая квартира с несколькими высокими комнатами и заколоченными окнами, где никто не жил, кроме пыли и брошенной мебели.
Нил негромко помянул святых. Принял боевое крещение, что называется.
- Эта твоя работа и есть. Только в следующий раз всё придётся делать одному и разговаривать с человеком тоже тет - а-тет. А как только с десяток случаев наберётся, научишься уже и без ответов разбираться, - хочет ли человек "реставрировать мост" или нет, и жива ли связующая ниточка.
- Ну, ты и втянул меня, дружище, в историю… - в голосе Нила мешалось удивление, восхищение и боязнь.
- Привыкнет, вот увидишь, - Трис шепнул мне это прямо в ухо, - я в нём не ошибся.
Глава 11.Строитель
Был уже конец марта, а дело мы всё никак закрыть не могли. Переживали за Сыщика, а загвоздка вышла с Тристаном. И Вельтон, и Зарина и Пуля недоумевали, почему же наш Строитель медлит, когда столь очевиден тот самый пункт, после которого люди разошлись раз и навсегда.
- Ты уже сколько раз подряд эту историю читаешь, а? - возмущался Вельтон. - Нет там ничего другого, кроме телефонного звонка!
Половина нашего агентства была на стороне того, что работать нужно именно с тем самым случаем, когда Ирен позвонила Анне и разговаривала с ней про шоколадки. Вторая половина не примыкала к первой по разным причинам, - сам Трис нутром чуял подвох и выискивал что‑то, что ему мешало. Нил придерживался нейтралитета, потому что, как новичок, только вникал в специфику нашей работы и не решался делать выводы, а я поддерживала Тристана, потому что была в нем уверена. Он никогда ничего просто так не говорил.
На реплику Вельтона Трис не отреагировал. Сидел за своим столом, застряв на одной странице и молчал, целиком и полностью погружённый в размышления. Видя, что убеждать его бесполезно, Вельтон посмотрел на часы и вздохнул:
- Чуть не забыл… Нил, я тебе сегодня дежурство поставил первый раз. Через десять минут у нас обеденный перерыв, так что вперёд.
Тот не возражал, даже за дело взялся с энтузиазмом, - записывая гастрономические пожелания, ретиво присел на край стола у Пули и Зарины, детально опросил Архивариуса, получил недовольную молчаливую отмашку от Триса, и на финише оказался у моего стола.
- Один апельсин, - я загнула палец…
- Давай сходим вместе, а то я дороги не знаю.
- Заблудиться боишься?
- С тобой получится быстрее. И мне веселей.
- Первый и последний раз.
Ночь с воскресения на понедельник, двадцать третье марта, а погода как в апреле. Совсем тёплая. Правда, синоптики обещали возвращение циклонов. С этого Нил начал беседу, когда мы вышли на улицу и двинулись по направлению к круглосуточному магазину.
- Как тебе здесь, не жалеешь?
- Нет. Я всегда готов к приключениям.
- Большая часть времени в агентстве проходит в ожидании. Мы сидим в комнате наверху и ждём появления посетителя. Бывает, в течение недель.
- Хорошая у вас компания. У Вельтона не кончаются истории. Но я готов, как очень храбрый человек, терпеть даже скуку.
Я для порядка порасспрашивала его о том, откуда он приехал и нашёл ли работу, а Нил умудрился уклончиво ответить и сменить тему.
- А что Трис тянет?
- Он работает.
- Всегда так?
- На моей истории впервые.
- А давно ты в агентстве?
- Не очень, - отчего‑то мне тоже захотелось отвечать уклончиво.
- Здесь познакомились?
- Нет.
- А где?
Я хмыкнула. Историю нашего знакомства никто не знал, ни я, ни Трис, не сговариваясь, ни с кем деталями не делились, предпочитая отвечать "на улице", а если вопрос звучал "кто вас познакомил?", отвечали "никто". Я человек не суеверный, но внутренне мне хотелось свой счастливый случай уберечь от любых комментариев. Так, словно если про него прознают, то растащат по кусочкам, разберут на составные, и не останется никакого волшебства и необычайности дождливого летнего дня. Это семейная тайна.
- На улице.
- Как это?
- Очень просто. Ты дорогу запоминаешь? После этого дома нужно свернуть.
- Конечно, запоминаю.
В магазине работников агентства знали уже в лицо. Каждую ночь в строго определённый отрезок времени кто‑нибудь один обязательно появлялся в дверях, и говорил "Доброй ночи". Я пошла за апельсинами, предоставив Нилу самому ориентироваться в отделах для закупки всего, что он записал на листочке. Мы встретились на кассе, пошли обратно в агентство, и я спросила:
- Нил, а Трис изменился со времён студенчества?
- Постарел, конечно.
- А что это значит?
- Стал более скучным… хотя сейчас я вижу, что многие его воздушные замки оказались действительностью. Я бы никогда не поверил, что сам буду в этом участвовать, во всём этом паранормальном явлении вашего Здания.
- Ты хочешь сказать, - я даже сбавила шаг, чтобы мы не слишком быстро вернулись, и я смогла бы расспросить его, - он уже тогда говорил об агентстве?
- Нет, - Нил качнул пакетом с продуктами и выдержал паузу, вспоминая, - я не скажу дословно, что он говорил в те времена, когда мы сидели на скучных парах, но общий смысл сводился к тому, что он хотел чуда. Это сейчас звучит по - детски, но его словами это выглядело не так, это было серьёзно… но не научно обоснованно и не религиозно, а как‑то…
Нил не нашёл слов для продолжения, только покрутил пальцами в воздухе.
- Я потому и поверил ему про "Сожжённый мост", он когда мне стал объяснять об этой работе, это было по - настоящему и нешуточно. И тогда он мне про чудеса объяснял точно так же. Никогда не подумаешь, что это бредни или ребячество. Или безумие. Я не поверил сразу лишь про одно, - что он теперь женат.
- Он говорил, что никогда не женится?
- Не то чтобы. Трис был и, наверное, остался идеалистом, и слишком привередничал. Он никогда не предъявлял никаких требований девушкам вообще, но я знаю, что рядом с собой он мог видеть только идеал. Так что ты, Гретт, совершенство!
- Как же.
Прекрасная мы пара - он идеальный мужчина, а я, выходит, идеальная женщина. Я‑то знала, что женился он на мне вовсе не из‑за того, что решил, будто нашёл идеал, а совсем по другой причине. Мне стало грустно, и то, что Нил стал рассказывать ещё об их общем студенческом прошлом, я уже пропускала мимо ушей.
Мы с Трисом условились об одной вещи, - если кто‑то из нас полюбит и захочет создать настоящую семью с другим человеком, то мы отпустим друг друга. Мы останемся друзьями, конечно, как прежде. Сейчас мне стало тревожно от представления, что вдруг это произойдет, - Трис найдет леди безупречность, полюбит её и навсегда меня оставит. Он станет делить себя между мной и ей, между дружбой и любовью, и есть уверенность, что доля, выпадающая мне, будет очень и очень маленькой. Неизмеримой с тем, что сейчас Трис принадлежит только мне. Даже когда у него были небольшие увлечения, я знала, что это не грозит нам разлукой. Я знаю, в моём чувстве было что‑то ненормальное на посторонний взгляд, но сердцу не прикажешь. Так же и он понимал, что я привязана к нему. Это было родство такого рода, такая привязанность, что я обретала веру в единство. Духовное единство. Созданное где‑то не на земле ещё до нашего рождения. За оставшиеся минуты до возвращения, я успела решить, что Трису идеала никогда не сыскать, а значит, мне можно не волноваться.
За обеденным перерывом все, жуя, заняли себя разговорами. Пуля с Зариной, Вельтон расспрашивал Нила, а я подсела поближе к Тристану и протянула ему очищенный апельсин. От его аромата у любого бы слюнки потекли, а он отмахнулся:
- Не хочу.
- Ищешь ответ?
- Вот - вот поймаю. Кажется, что разгадаю, а эта истина уходит у меня из рук, как приятный сон от памяти. Я не могу здесь сосредоточиться, - он окинул комнату раздражённым взглядом, - мне нужна тишина.
- Но ты не можешь уйти с этим из Здания. И ты не можешь войти ни в одну из пустующих квартир, ты же знаешь.
- И попросить помолчать всех тоже не могу.
- Иди в мою каморку.
- Там всё твое, для Реставратора.
- А ты попробуй.
- У меня путаются мысли, Гретт. Логикой я вижу очевидный поворот, - если бы этот телефонный разговор состоялся иначе, если бы эта Анна зацепилась за этот дурацкий повод с шоколадками, и сказала, что обязательно к ней приедет, или пригласила бы к себе, или просто договорились встретиться на улице, то всё бы наладилось. И дружба бы не прервалась. А внутри меня всё против этой логики.
- В чём сомнения? - тихо спросила я, стараясь своим разговором не привлекать внимания.
- Я просто вижу. Как Строитель вижу, что рухнет этот мост от первого на него шага, не выдержит. Словно он склеен из бумаги, всего лишь модель, видимость. Вся его схожесть с настоящим мостом из дерева лишь в том, что оба могут сгореть. А бумажный - сгореть моментально.
- Посиди у меня, в тишине. И съешь апельсин, - я опять сунула ему апельсин под самый нос, и Трис не удержался, неуклюже откусил прямо с руки, забрал оставшееся и пошёл в каморку.
Через пять минут прямо из‑за двери раздалось:
- Гретт, как это называется?!
В комнате все стихли, а я даже вжала голову в плечи, когда через мгновение из каморки Тристан выскочил с листом в руках.
- Как ты могла потерять это? Вот он, тот самый рисунок!
Все всполошились. Зарина и Пуля первыми подскочили к рисунку, чтобы посмотреть на изображение, Нил легко подлетел и заглянул через плечо Зарины, и только я с Вельтоном остались сидеть на своих местах. Я была ошеломлена.
- А что, что здесь такого?
Он повернул лист ко мне. Обе девочки были нарисованы стоящими в дверях палаты. Коридор освещён, а в палате уже не горел свет, так что оба силуэта получились по - разному. Ирен была освещена, а Анна вся как тень. Выражение лица у маленькой Ирен было грустное. Даже обиженное.
Никто ничего не понимал, как бы не смотрели.
- В чём смысл? - подал голос Нил, а Тристан неотрывно смотрел на меня укоризненными глазами.
- Этого не написано в тексте, - наконец произнес он, - потому что в словах "не помнить" правду легче.