Король Келсон утверждает свою власть в стране. В то время как война с ближайшим соседом и извечным врагом - Торентом - становится неизбежной, и Гвиннеду нужны все силы, чтобы выстоять, среди высшего духовенства зреет заговор против ближайшего сподвижника короля - герцога Аларика. Раскол страны накануне войны становится неизбежным.
Содержание:
Глава I - "Трех вещей в сем мире не предсказать: женских прихотей, прикосновения Дьяволовой десницы и погоды в Гвиннеде в марте" 1
Глава II - "Есмь сын мудрецов, сын царей древних" 2
Глава III - "Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо" 6
Глава IV - "И сказал мне ангел, говоривший со мною…" 10
Глава V - "Кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки под знаменами" 13
Глава VI - "Ищущие души моей ставят сети" 16
Глава VII - "Да придет на него гибель неожиданная…" 18
Глава VIII - "И сеть, которую он скрыл для меня, да уловит его самого" 21
Глава IX - "И пошлет им спасителя, и заступника, и избавит их" 24
Глава X - У темных сил ищи защиты… 26
Глава XI - "Я воздвиг его от севера, и он придет; от восхода солнца будет призывать имя мое, и попирать владык, как грязь, и топтать, как горшечник глину" 31
Глава XII - "Когда ужас подступает, как буря…" 33
Глава XIII - "Спускаясь в чертоги смерти…" 35
Глава XIV - "В чем наивысшая мудрость человеческая? Обладая силой, - не вредить другим" 38
Глава XV - "Люди уничтожают то, что не в силах понять" 40
Глава XVI - "Ибо крепка, как смерть, - любовь, люта, как преисподняя, - ревность; стрелы ее - стрелы огненные, она пламень весьма сильный" 41
Глава XVII - "Будут также ереси между вами, которым избранные ваши предадутся перед вами" 45
Глава XVIII - "Оставайся же со всеми волшебствами и со множеством чародейств твоих, которыми занималась ты от юности своей" 46
Примечания 50
Кэтрин Куртц
Шахматная партия Дерини
Глава I
"Трех вещей в сем мире не предсказать: женских прихотей, прикосновения Дьяволовой десницы и погоды в Гвиннеде в марте"
Март - всегда ненастный месяц во всех одиннадцати королевствах. С великого северного моря приходит снег, ложится в последний раз на серебряные горы, кружится вокруг высоких плато на востоке, и напоследок, достигнув большой Гвиннедской равнины, оборачивается дождем.
В лучшем случае это переменчивый месяц. Зима дает последнее сражение пробуждающейся весне, но все уже предвещает весеннее цветение и паводки, что каждый год рано затопляют низкие земли в срединной части страны. Говорят, когда-то давно погода в марте была мягче. В ожидании тепла люди, как всегда, надеялись, что весна будет ранней в этом году; так оно и случилось.
Однако те, кто ведали судьбами страны, не возлагали больших надежд на то, что весна будет ранней, зная по тяжкому опыту, как март капризен, часто суров, и что доверяться ему не стоит.
Март первого года правления короля Келсона не составлял исключения.
В резиденции Келсона - Ремуте сумерки наступили рано. В марте, когда бури приходили с севера и востока в Пурпурную Марку, это бывало часто.
Небольшая гроза разразилась в полдень, разрушив градинами величиной с голубиное яйцо нарядные купеческие шатры и лавки на рыночной площади и заставив торговцев укрыться под навесом. В течение часа они еще надеялись, что ярмарка возобновится, но потом с неохотой начали упаковывать товар - дождь усиливался, торговца закрывали лавки и уходили.
И вскоре на затопленных дождем улицах можно было встретить лишь тех, кого дела вынуждали выходить из дома и в такую грозу - солдат и городских надзирателей на своих постах, казенных посыльных и горожан, торопящихся сквозь ветер и стужу к теплому домашнему очагу.
Когда стемнело и большие соборные колокола отзвонили вечерню, мокрый снег с дождем обрушился на узкие улочки Ремута, стуча по черепичным крышам и церковным куполам и переполняя водосточные желоба. За оконными стеклами пламя свечей дрожало от ударов ветра, с шумом ломившегося сквозь двери и ставни. В домах и тавернах, на постоялых дворах и в трактирах собирались у очагов горожане, ужинали и обменивались слухами, ожидая, когда закончится непогода.
Возле архиепископского дворца на севере города, как и всюду, бушевало ненастье. В тени дворцовой стены темной громадой виднелся на фоне еще более темного неба неф собора Святого Георга, звонили на приплюснутой колокольне; бронзовые двери были наглухо закрыты. У дворцовых ворот стояли охранники, одетые в кожаные плащи с наглухо застегнутыми от холода манжетами и воротниками. Шипящие масляные факелы мерцали под кронами вдоль крепостной стены. Буря все больше бесилась и выла, пробирая охранников до костей.
А внутри, в тепле и уюте архиепископ Ремутский, его преподобие Патрик Карриган, стоял перед очагом, держа свои короткие полные ручки над пламенем. Сложив ладони и потирая их, чтобы согреть, он укутался поплотнее в сутану, и бесшумными шагами направился к письменному столу в противоположной части комнаты. Другой человек, тоже в лиловом епископском одеянии, склонился над куском пергамента, щурясь от света двух стоявших перед ним свечей. Возле него стоял молодой секретарь со свечой в руках, готовый подать, как только скажет епископ, красный воск для печати.
Карриган подошел к читавшему справа, наблюдая, как тот кивает самому себе и ставит под документом размашистую подпись. Секретарь приложил к подписи кусок размягченного воска, и епископ прижал его аметистовой печатью с обозначением сана. Затем он подышал на камень, протер его бархатным рукавом и, повернувшись к Карригану, произнес:
- Это доставит Моргану немало хлопот.
Эдмунд Лорис, архиепископ Валорета и примас Гвиннеда, был человеком запоминающейся внешности. Седые волосы нимбом светились вокруг шапочки священника, прикрывающей тонзуру; под лиловой сутаной угадывалось стройное, крепкое тело.
Яркие голубые глаза смотрели сурово и холодно, и совсем не благость читалась на его лице - он только что подписал приказ, которым немалая часть Гвиннедского королевства могла быть отлучена от церкви. Так и будет, если богатейшее герцогство Корвинское лишат ее благодати и покровительства.
Лорис и его собрат шли к этому отчаянному решению уже четыре месяца. Ибо чем бы ни было вызвано оно, в глазах корвинского народа это все равно будет выглядеть несправедливостью. Но с другой стороны, по закону эта мера вполне оправдана, рано или поздно пришлось бы принять такое решение. В землях, находящихся в юрисдикции архиепископов, происходят отвратительные вещи, и этому пора положить конец.
Прелаты успокаивали свою совесть рассуждениями о том, что, в конце концов, отлучение направлено не против народа Корвина, но лишь против одного человека, с которым иначе не сладить. Этим человеком был герцог Аларик Энтони Морган - Дерини, и именно на него была направлена кара священников. Ведь это он использовал свои богохульные и еретические силы Дерини для вмешательства в человеческие дела, он совращал невинных с пути истинного, бросая вызов церкви и державе. Морган вовлек юного короля Келсона в эти проклятые занятия древней магией и подстроил это состязание в некромантии, да еще где - в самом соборе, во время коронации!
Именно происхождение Моргана обрекает его на вечные муки и проклятие в будущей жизни, если он не отречется от своих дьявольских сил, не откажется от этого своего наследства. И вообще, от судьбы Моргана зависит сейчас, возможно, разрешение этого проклятого вопроса о Дерини.
Архиепископ Карриган нахмурил кустистые седые брови, поднял пергамент и еще раз прочитал его вслух. Он поджал губы и, сложив пергамент, положил его на стол, пока секретарь готовил воск для печати. Карриган приложил к нему свой перстень. Тревожно поглаживая украшенный жемчугом нагрудный крест, он опустился в кресло рядом с Лорисом.
- Эдмунд, а вы уверены, что… - Под строгим взглядом Лориса он остановился, вспомнив, что секретарь все еще стоит в ожидании дальнейших инструкций.
- Одну минуту. Отец Хью, попросите-ка сюда монсеньора Горони.
Священник-секретарь кивнул и покинул комнату, и Карриган со вздохом откинулся в кресле.
- Вы знаете, что Морган никогда не позволит Толливеру отлучить себя, - с тревогой сказал он. - Неужели вы думаете, что мы можем справиться с ним?
Герцог Аларик Морган, собственно, не был в юрисдикции обоих архиепископов, но они рассчитывали, что бумага, лежащая перед ними на столе, позволит обойти это небольшое затруднение.
Лорис скрестил пальцы и спокойно посмотрел на Карригана.
- С ним - может, и нет, - произнес он, - но на его подданных это подействует. Ходят слухи, что мятежные полки, собравшиеся на севере Корвина, уже сейчас намерены низложить лорда Дерини.
- Тьфу! - раздраженно фыркнул Карриган. - Да что может горстка мятежников против магии Дерини? И потом, вы же знаете, как народ любит Моргана.
- Сейчас - да, - ответил Лорис, глядя, как Карриган начал осторожно выводить свое имя на обороте письма, и невольно улыбнулся, заметив, что кончик языка собрата повторяет каждый завиток его округлой подписи. - Но будут ли они любить его после отлучения?
Карриган внимательно посмотрел на законченную работу, потом энергично посыпал песком из серебряной песочницы сырые чернила и подул на лист.
- А потом - что такое банды мятежников? - настойчиво продолжал Лорис, глядя сузившимися глазами на своего товарища. - Говорят, что Варин, вождь мятежников, считает себя новым мессией, который очистит землю от скверны Дерини. Представляете, что будет, если мы обратим это усердие себе на пользу?
Карриган, размышляя, оттопырил нижнюю губу и нахмурился.
- Что же, мы позволим самозваному мессии разгуливать у границы без подобающего присмотра? Это повстанческое движение попахивает ересью.
- Я еще не дал официальной санкции, - сказал Лорис. - Имеет смысл встретиться с этим парнем. Согласитесь, что это движение может оказаться очень полезно, если придать ему соответствующее направление. Кроме того, - Лорис улыбнулся, - вдруг этот Варин действительно получил какое-то божественное откровение.
- Сомневаюсь, - нахмурился Карриган. - Как далеко вы думаете зайти?
Лорис отклонился назад и скрестил руки на груди.
- Главная резиденция мятежников, говорят, на холмах возле Дхассы, где собирается в конце этой недели Курия. Горони, которого мы отправим к Корвинскому епископу, встретится с мятежниками и снова вернется в Дхассу, выполнив свое официальное поручение. Потом я сам надеюсь встретиться с Варином.
- А до тех пор - ничего делать не будем?
Лорис кивнул.
- Не будем. Я не хочу, чтобы король знал, что мы замышляем.
Дверь хлопнула, и вошел секретарь Карригана и пожилой невзрачный человек в дорожной рясе рядового священника. Отец Хью опустил глаза и чуть заметно кивнул в сторону гостя.
- Монсеньор Горони, ваше преосвященство.
Горони подошел к креслу Карригана и, преклонив одно колено, приложился губами к перстню архиепископа, а затем по его знаку поднялся и встал в ожидании дальнейших повелений.
- Благодарю вас, отец Хью. Надеюсь, на сегодня это все, - произнес Карриган.
Лорис прочистил горло, и Карриган вопросительно взглянул в его сторону.
- А то, о чем мы говорили сегодня, Патрик? Надеюсь, вы согласны, что нужна дисциплина?
- Да, конечно, - пробормотал Карриган. Он порылся в бумагах, лежащих на углу стола, извлек одну из них и протянул через стол секретарю.
- Это черновик вызова на церковный суд, который нужно переписать как можно быстрее, отец мой. Будьте любезны, перепишите и подайте его мне на подпись.
- Да, ваше преосвященство.
Когда Хью взял бумагу и направился к двери, Карриган обратился к Горони:
- Вот это письмо нужно передать епископу Толливеру. До Конкардинского Вольного порта вы доедете на моей барке, а там сядете на какой-нибудь купеческий корабль; до Корвина необходимо добраться за три дня.
Выйдя из кабинета архиепископа, отец Хью де Берри направился вниз по длинному, холодному и сырому коридору, освещенному фонарями, к своей канцелярии.
Сложив руки на груди, он напряженно размышлял о том, что ему теперь делать.
Будучи личным секретарем Патрика Карригана, Хью, несмотря на свою молодость, имел доступ к сведениям, которые обычно не были доступны никому. Молодой священник всегда был благоразумен и честен, он блестяще справлялся со своими обязанностями, всецело посвятив себя служению церкви.
Сейчас его вера была поколеблена - по крайней мере, вера в человека, которому он преданно служил, и немало этому способствовало письмо, только что переданное ему Карриганом. Вспомнив о письме, Хью задрожал, и отнюдь не от холода.
С того дня, когда в Кандорском ущелье умер король Брион, весь Гвиннед был охвачен страхом и тревогой, которые усилились несколькими неделями позже, когда наследник Бриона - принц Келсон вынужден был вступить в бой за престол с ужасной Кариссой. И этот ужас станет еще невыносимее, если Моргану, королевскому советнику из Дерини, придется применить свои пугающие силы, чтобы защититься от грозящей ему смерти на костре. А это, вероятно, произойдет.
Не секрет, например, что Венцит Торентский - тиран, к сожалению, тоже из Дерини, собирается начать войну самое позднее в середине лета. А молодой король меньше всего заинтересован в том, чтобы в королевстве росла враждебность к Дерини, возможно, именно с того момента, когда во время коронации открылось, что и сам он наполовину Дерини.
Однако отлучение грозит всему Корвину…
Хью дотронулся рукой до груди, там - у самого тела - лежал сейчас черновик письма Карригана. Он знал: архиепископ и представить не может, что он намерен сделать. И не приведи Господь узнать ему об этом! Но дело слишком серьезно, чтобы оставить в неведении короля. Келсона обязательно нужно предупредить.
Если Корвин будет отлучен, смятение охватит вассалов Моргана - и, это в то время, когда вся его сила так нужна на королевской службе. Это будет иметь непоправимые последствия как для исхода грядущей войны, так и для короля. И хотя Хью, как священник, опасался таинственных сил Моргана, тем не менее он понимал, что Гвиннед нуждается в них перед лицом внешнего врага.
Хью остановился у фонаря перед дверью канцелярии, достал и развернул второе письмо, которое он собирался отдать переписывать одному из своих подчиненных.
Пробежав глазами титулы архиепископа, обычные для подобных документов, он внезапно застыл, увидев имя адресата, и перечитал его еще раз - монсеньор Дункан Говард Мак-Лайн.
"Дункан, - подумал Хью. - Господи, что он сделал?"
С Дунканом Мак-Лайном, молодым епископом, исповедником короля, он дружил с детства: они вместе росли, вместе ходили в школу. Что такого мог совершить Дункан, чтобы его призвали к ответу?
Сосредоточенно подняв брови, Хью читал письмо, и чем дальше, тем больше возрастали его опасения:
"Посему отстраняем вас от служения и предписываем явиться перед нашим собранием… дать ответ в деяниях, заслуживающих осуждения… ваше участие в скандальной истории, приключившейся во время королевской коронации в ноябре… сомнительная деятельность… союз с еретиками…"
"Боже мой, - подумал Хью, не желая читать дальше. - Неужели и он связан с магией Моргана? Интересно, знает ли он об этом сам?"
Опустив письмо, Хью принял решение сообщить обо всем королю, как он и хотел сделать с самого начала. Вопрос так важен, что должен быть разрешен самим Келсоном.
Но потом необходимо разыскать Дункана и предупредить его, потому что, явись Дункан к архиепископу сейчас, страшно и подумать, что произойдет. А если дело дойдет до отлучения?
Хью задрожал и перекрестился. Отлучение от церкви страшно как для страны, так и для отдельного человека, ибо он лишается священных таинств, лишается общения с благочестивыми христианами. И это грозит Дункану?
Собравшись с силами, Хью распахнул дверь и тихо прошел к столу, где сидел монах с гусиным пером.
- Его светлости это нужно как можно быстрее, брат Джеймс, - сказал он, небрежно бросая документ на стол. - Сделайте это, ладно? У меня еще несколько дел.
- Конечно, отец, - ответил монах.
Глава II
"Есмь сын мудрецов, сын царей древних"
- Еще оленины, государь?
Кавалер в красной ливрее с дымящимся блюдом в руках склонился рядом с королем, но Келсон покачал головой и отодвинул с улыбкой свою серебряную тарелку. Голова его с орлиным профилем была непокрыта, малиновый плащ расстегнут. Несколько часов назад он сменил промокшие сапоги на красные домашние туфли. Вздохнув, он придвинул ноги ближе к огню, пока кавалер убирал оленину и освобождал стол.
Молодой король обедал сегодня в узком кругу - только его дядя, принц Нигель и Дункан Мак-Лайн разделяли нынче королевскую трапезу. Сидевший по другую сторону стола, Дункан осушил свой бокал и слегка отодвинул его. Огонь свечи отражался в отшлифованном металле, отбрасывая блики на стол и черную с фиолетовым подбоем сутану Дункана. Священник, улыбаясь, спокойно и удовлетворенно посмотрел на своего молодого господина и перевел взгляд на Нигеля, безуспешно пытающегося распечатать бутылку вина.
- Помочь, Нигель?
- Разве что тебе, как священнику, удастся снять с этой пробки заклятие, - буркнул Нигель.
- Разумеется. Benedicte, - сказал Дункан, подняв руку в благословении.
В то же мгновение раздался щелчок, пробка вылетела и из бутылки вырвалась струя красного вина. Нигель отвел руку, чтобы не залить вином короля, а Келсон привстал со стул, опасаясь, что сейчас будет весь в винных брызгах; но скатерть и ковер никакие усилия Нигеля не спасли.
- Ради святого Михаила, ты уж слишком буквально понял меня, Дункан! - воскликнул принц, добродушно усмехаясь и держа бутылку над столом, пока слуга вытирал пол. - Я всегда говорил - нельзя полагаться на священников.
- Могу сказать то же самое о принцах, - ответил Дункан, мельком бросив взгляд на с трудом сдерживающего улыбку Келсона.
Ричард - слуга Келсона вытер кресло и бутылку, выжал над очагом тряпку, и пламя зашипело и позеленело, когда в него упали капли вина. Слуга вернулся, чтобы снова накрыть стол. Келсон встал и приподнял подсвечник и рюмки, пока тот вытирал стол, а Нигель тем временем наполнил рюмки и поставил бутылку поближе к огню.