- Стоило бы хорошенько отделать тебя, ру-мит! - сжимая кулаки, гаркнул я. - Да только неохота пачкать руки о такую вонючую мразь!
Резко повернувшись, я зашагал в чащу, а вслед мне неслись ругательства лаэтского вора. Шипи, змееныш, шипи! Сама судьба разобралась с тобой, избавив меня от необходимости сводить с предателем счеты!
Я прошел ярдов сто, все больше замедляя шаги, и наконец остановился.
Ненавидящий взгляд, которым только что прожигал меня Скрэк, кое о чем мне напомнил.
Точно так же я сам недавно смотрел на старикашку Сидура, когда тот взирал на меня сверху вниз, уверенный в своей безграничной власти над прикованным к стене строптивым рабом…
Какого дьявола, в самом деле?!.
С тех пор, как я очутился в во-наа, какой-то злой рок все время вынуждал меня заботиться о тех, кто ничуть не желал, чтобы о них заботились. Сперва - Наа-ее-лаа, потом - Та-ван; не хватало еще, чтобы я беспокоился об этом злобном воровском отродье! Уж Скрэк-то в подобном случае точно бросил бы меня подыхать!
И все же словно помимо воли я сделал по лесу широкий круг и вернулся к тропинке.
За это время здесь все изменилось в худшую сторону.
Унит больше не ковылял с помощью своего импровизированного костыля, а полз, напоминая большую ящерицу с перебитой спиной. Однако искалеченной ящерице гораздо легче передвигаться ползком, чем искалеченному человеку. Лаэтя-нин с трудом одолевал пару ярдов, на несколько секунд замирал и снова пускался в путь. Нога, без сомнения, причиняла ему сильную боль: вор то и дело глухо стонал - и все-таки продолжал ползти…
Интересно, сколько же времени он брел по лесу, если совсем обессилел? И что у него все-таки с ногой? Судя по тому, что он вообще не может ею владеть, это или перелом, или очень сильный вывих…
Наблюдая за мучительным путем лаэтского висельника, я незаметно подходил к нему все ближе и наконец расслышал, о чем бормочет Скрэк в перерывах между рывками.
- Здесь должна быть вода… - шептал унит. - Даже Ночные Владыки не могут жить без воды… В этом проклятом лесу должна быть вода…
Черт бы побрал все на свете!
- Ты ищешь воду? - сказал я, шагнув к нему из-за деревьев. - Между прочим, река совсем в другом направлении!
Скрэк резко приподнялся на локте, глядя на меня полубезумными от боли и ярости глазами, и схватился за нож.
- Убирайся!.. Не подходи!
- Как скажешь. И все-таки река в той стороне. Если хочешь, могу тебя к ней отнести…
- Не подходи, румит!
- Ну, дело твое.
Я отступил в лес, а Скрэк, проводив меня полным отчаяния и бешенства взглядом, развернулся и пополз в указанном направлении. Уж не знаю, каким образом ему удавалось продираться сквозь дикую чащу, если он только что с трудом передвигался даже по тропинке, но он полз с одержимостью маньяка, почти не останавливаясь, чтобы отдохнуть.
Вор наверняка догадывался, что я за ним наблюдаю, потому что больше не позволял себе стонать. Лишь когда его нога зацепилась за петлю ползучего растения, у него вырвался громкий вскрик, который он тут же заглушил, вцепившись зубами в ладонь…
И тут мое терпение окончательно иссякло. Я прыгнул к этому мазохисту, крепко схватил за правую руку и приподнял. Не обращая внимания на негодующий вопль, взвалил себе на спину худое дергающееся тело, перехватил колотящую по моим плечам вторую руку и быстро зашагал через лес. Теперь, когда я крепко держал унита за запястья, он мог только бить меня ногами - вернее, одной ногой… Во всяком случае, я так полагал, но понял, что недооценил Скрэка, когда в мое ухо вдруг вцепились острые зубы.
Взвыв от боли, я что было силы встряхнул висящую на моей спине злобную бестию и спас тем самым остаток уха. Потом, мотнув головой назад, от души врезал Скрэку затылком в лоб, - тот взвыл и обмяк, но я не рассчитывал, что блаженное спокойствие продлится долго. Зная живучесть этого ублюдка, я пустился через лес бегом; еще не хватало, чтобы звереныш впился зубами в мою сонную артерию!
При виде блеснувшей впереди реки Скрэк дернулся, напрягся и закричал. Пробежав по инерции еще несколько шагов, я поспешно скинул его на землю: честно говоря, я предпочел бы нести на спине голодного вампира, чем очнувшегося лаэ-тянина!
Со змеиным проворством Скрэк пополз к реке и начал пить, захлебываясь от жадности…
Пока вор утолял страшную жажду, я успел приложить к прокушенному уху подорожник и немного успокоиться. Парень, как и я, пробыл в лесу не меньше двух земных суток; если он столько времени оставался без воды, не стоило удивляться его отвратительному настроению!
- Ладно, дай я все-таки посмотрю, что у тебя с ногой…
Я подошел, наклонился над лаэтянином - и лишь в последний миг сумел избежать удара ножом в грудь. Только потому, что я быстро отпрянул, лезвие вспороло мне кожу на плече, а не воткнулось в сердце.
- Ты что, совсем спятил?! - гаркнул я, зажимая ладонью рану.
В ответном верещании я разобрал только слова "калькар", "раб" и "румит" - и с трудом удержался от того, чтобы как следует пнуть мерзавца. Полминуты я стоял, рыча от ярости, потом плюнул в сторону источающего злобу звереныша и быстро пошел прочь.
Я еще долго не мог успокоиться и самыми последними словами поминал лаэтского вора, приматывая к раненому плечу разжеванный подорожник. В ход пошли не только бранные выражения на родном языке, но и крепкие словечки ва-гасов, а впридачу - весь богатый спектр ругательств, почерпнутый мною в Окраинной тюрьме. Когда я наконец выдохся и замолчал, кровь уже почти не текла из пореза.
Что ж, для таких ублюдков, как Скрэк, не существует худших врагов, чем они сами. Вор добровольно обрек себя на медленную мучительную смерть в ночном лесу, а мне пора было перестать думать о ранившем меня злобном безумце и как можно скорей заняться подготовкой к ночевке… Жаль, что я не могу, подобно медведю, впасть в спячку на двести с лишним холодных темных часов!
Некоторое время я энергично собирал орехи вокруг рощицы горячих деревьев и, как белка, набивал ими дупло. Потом подумал, что смогу гораздо быстрей подниматься и спускаться к своему жилищу, если сплету лестницу из ползучих растений, густо обвивавших многие стволы. Стебли лунных "лиан", длинные, гибкие и прочные, тем не менее легко ломались в местах сочленений: я выбрал толстый кусок футов в двадцать, завязал на нем множество узлов и прикрепил к ветке рядом с дуплом.
Будь у меня нож, я сумел бы сделать лестницу получше, с деревянными ступеньками смог бы также вырезать себе прочную дубинку на случай встречи с тор-хо…
Ну почему я не отобрал нож у Скрэка? Впрочем, еще не поздно было исправить свою оплошность, и я быстро придумал, как отнять оружие у лаэтянина без риска напороться на клинок. Мне вовсе не хотелось снова любоваться на эту свирепую бестию, но другого выхода не было; запасшись длинной тонкой "веревкой", я зашагал обратно к реке через быстро темнеющий лес.
Скрэк лежал на том же месте, где я его оставил - теперь он валялся на спине, погрузив больную ногу в холодную воду.
Но еще задолго до того, как я увидел унита, я услышал его стоны, временами переходящие в тонкий надрывный скулеж. От этих звуков у меня мороз продрал по коже, - а выйдя к реке и увидев вора, я начисто забыл обо всех неприятностях, которые совсем недавно претерпел из-за него.
На берегу теперь лежал не злобный демон, а просто истерзанный болью мальчишка, который к тому же был ненамного старше Наа-ее-лаа… В пересчете на земные года я дал бы ему лет семнадцать-восемнадцать, у него еще и борода не росла! Теперь, когда ему не перед кем было больше храбриться, злобная маска слетела с него, обнажив истинное лицо, и это лицо показалось мне очень похожим на лицо больной лаэтской принцессы… Мне пришлось помотать головой, чтобы избавиться от нелепого наваждения.
Скрэк тоже мотал головой из стороны в сторону и конвульсивно вырывал рядом с собой пучки травы. Мне самому приходилось ломать ногу, и я знал, каково это: каждое движение причиняет тебе боль, но и лежать совсем неподвижно ты не можешь.
С хриплым стоном закинув руки за голову, унит начал скрести пальцами землю…
В тот же миг я метнулся вперед и надел ему на запястье петлю моментально прикрутил одну руку к другой, - и когда Скрэк рванулся, тонко отчаянно взвыв, я уже привязывал веревки к стволу дерева за его головой.
Мальчишка бился, визжал, сыпал проклятьями, но без толку: лунные лианы удержали бы даже тор-хо.
- Чтоб твои глаза выели черви! Чтоб тебя закопали живьем, проклятый раб! Я убью тебя и вырежу тебе печень! А-а-а!
- Лучше не дергайся, себе же делаешь хуже, - посоветовал я, наклоняясь над ним.
Такой неистовой ярости, какая пылала сейчас в голубых глазах Скрэка, я, пожалуй, не видел даже в глазах тор-хо.
- Только посмей ко мне прикоснуться, мерзкий румит! Только посмей… Не-е-ет!!
Вопль Скрэка перешел в рыдание, когда я взял его подмышки и вытащил из воды. Он попытался пнуть меня здоровой ногой, но я прижал ее к земле и для верности на нее уселся. Теперь парень был совершенно беспомощен и мог только осыпать меня проклятьями и угрозами.
Но я не обращал внимания на его хриплые крики: во-первых, потому, что понимал изощренную брань с пятого на десятое, а во-вторых, пока мальчишка изрыгал свои мерзопакостные ругательства, по его лицу текли слезы.
Я вспорол ножом грязную, пропитанную водой штанину и покрутил головой при виде чудовищно распухшего колена.
- Не трогай, выродок… Не-е-е-е!..
Прикосновение к колену вырвало у Скрэка дикий вопль; он рванулся что было сил - и потерял сознание.
Что ж, как раз вовремя! Теперь я мог без помех прощупать его ногу, что удалось мне с большим трудом, настолько она раздулась.
Так я и думал - вывих, причем очень скверный: колено полностью вышло из суставной сумки, и я содрогнулся, представив, какую боль испытывал этот бедолага, пробираясь по лесу целый земной день то с помощью костыля, то ползком. Судя по состоянию связок, Скрэк выбил колено никак не меньше суток назад, и теперь мне придется порядком потрудиться, чтобы вправить сустав.
Я оттащил назад обмякшее тощее тело так, что оно стало единой туго натянутой струной вместе с привязанной к дереву веревкой, покрепче обхватил распухшую ногу, уперся пяткой в землю и рванул что было сил…
Боль заставила Скрэка потерять сознание, и новая дикая боль привела его в чувство. Но несмотря на пронзительный вопль лаэтянина я услышал, как сустав щелкнул и встал на место.
Вот и все… Каждый из нас получил то, в чем нуждался: у меня теперь был нож, а лаэтский вор через какое-то время снова сможет ходить. И если он все-таки подохнет в лесу Ночных Владык, в том не будет моей вины!
- Я убью тебя, вонючий раб! - прорыдал мальчишка. - Я вырву тебе глаза! Я…
Он вдруг затих, почувствовав, как нестерпимая боль, мучившая его столько времени, превращается в боль, которую можно терпеть.
Я поднялся и устало побрел в чащу.
"Синие сумерки" уже накрыли лес плотным покрывалом, и, выбрав и вырезав в прибрежных зарослях две крепких палки, я вдруг увидел горящие в траве маленькие оранжевые фонарики. Вот он - бессмертник, щедрый дар бога Ликса! Неела рассказывала, что, не сумев выпросить у Интара вечную жизнь для унитов, добрый бог в утешение им посадил в во-наа чудо-растение, избавляющее лунных жителей от многих страданий и хворей…
Собрав спелые ягоды на большой лист, я осторожно раздавил их кончиками пальцев. Спасибо благодетелю Ликсу и моей наставнице Наа-ее-лаа! Светящаяся оранжевая кашица почти мгновенно смыла боль от ожогов и от пореза ножом. Больше того - вскоре я перестал чувствовать свои пальцы, как будто их заморозили хлоралгидратом!
Раздавив на листе побольше ягод, я вернулся к реке.
Скрэк в это время пытался зубами развязать веревку на руках при виде меня он вздрогнул и втянул голову в плечи.
- Не… Не подходи!..
- Старая песня. Исполнил бы для разнообразия что-нибудь новое!
Я уже знал, как обращаться с этим типом, и больше не собирался с ним церемониться.
Снова прижав левую ногу вора к земле и начисто игнорируя яростные вопли лаэтянина, я принялся смазывать целебной кашицей его распухшее колено. Наконец Скрэк понял, что ругаться и вырываться бесполезно, и затих, закусив губы.
Изведя на его ногу все оранжевое снадобье, я вытер пальцы о траву, встал и перерезал веревку, удерживающую руки унита.
- Боль скоро пройдет, но постарайся не делать резких движений, пока не окрепнут связки. Такие вывихи имеют мерзкую привычку повторяться…
Я обнял себя за плечи и застучал зубами. Через неполную олу в лесу воцарится темнота и лютый холод меня уже сейчас колотил озноб. Пора напиться и возвращаться в теплое дупло…
Скрэк осторожно дотронулся до своего колена и поднял на меня глаза.
- Что… что ты сделал? - хрипло спросил он.
- Больше не болит?
- Нет… Я вообще не чувствую ногу… Как будто ее отрезали…
- Онемение потом пройдет, - я бросил ему одну из палок. - Но старайся особенно не резвиться хотя бы первые две-три олы.
- Ты - лекарь?
- Нет. И тебе, по-моему, нужен не столько лекарь, сколько психиатр…
- А?
Конечно, скин не понял последнего слова, которое я произнес по-английски он продолжал смотреть на меня со смесью подозрительности и удивления… И вдруг его лицо исказил дикий ужас.
Глава четвертая
Владыки ночи
Некоторые деревья и кусты уже начали светиться - и, резко обернувшись, я увидел среди мерцающих стволов какой-то очень странный силуэт. Сперва мне показалось, что вдоль реки движется невысокий тонкий человек, но потом…
- Великий Интар… Владыки Ночи! - сдавленно вскрикнул Скрэк.
В его голосе была такая паника, что я схватился за нож еще до того, как успел хорошенько рассмотреть движущееся между деревьев существо. Но вот оно приблизилось, и я задрожал уже не от холода, а от страха: выше пояса лесное создание походило на унита, но ниже… Господи боже, вместо ног у него был длинный змеиный хвост!
Скрэк схватил палку и, шатаясь, встал:
- Владыки Ночи… Они сожрут нас живьем!
Как ни странно, ужас в голосе скина на какое-то время вернул мне рассудок. Если я уцелел среди четвероногих ва-гасов, почему я должен биться в истерике при виде змееногого существа?
Но стоило змееногому плавным движением выскользнуть на открытое место, оказавшись в двадцати футах от меня, как мой оптимизм мгновенно превратился в пессимизм.
Бледное лицо, над которым возвышался костистый гребень, внушало непреодолимое отвращение; круглые красные глаза чудовища вселяли в душу иррациональный ужас. Это создание словно вынырнуло из той темной бездны, в которую любили посылать друг друга все униты…
Владыка Ночи глядел на меня, не мигая, а его змеиный хвост извивался в траве, как отдельное существо. Пристальный взгляд злобных багровых глаз заставил меня поверить во все самые дикие россказни о хозяевах ринтского леса, а когда тишину разорвало длинное зловещее шипение монстра, я превратился в обезумевшее от страха животное, готовое бежать без оглядки куда глаза глядят!
Но бежать было некуда: из-за деревьев появлялись все новые змееногие, их свистящие голоса на неведомом языке сулили двуногим существам близкую страшную гибель…
- В-в реку! - вскрикнул Скрэк, его зубы выбивали частую дробь. - Говорят, они н-никогда не суются в-в воду!
Вопль лаэтянина вырвал меня из оцепенения; я заткнул нож за веревочный пояс и вслед за скином кинулся в реку.
Мы бежали по пояс в ледяной воде, а Владыки Ночи скользили вдоль реки, то приближаясь вплотную к берегу, то отдаляясь, если путь им преграждал колючий кустарник.
Их шипящие злобные голоса сводили меня с ума, я ни на секунду не останавливался, хотя бежать становилось все трудней. Песчаное дно реки изобиловало камнями; я то и дело поскальзывался и падал, с головой уходя в пронзительно холодную воду, ожидая, что вот-вот заполучу вывих еще похуже, чем у Скрэка. А каким образом опирающийся на палку лаэтянин умудрялся выдерживать этот путь, было просто выше моего разумения! Скрэк падал еще чаще, чем я, но всякий раз ухитрялся подниматься… Наверное, вор недаром получил имя одного из самых живучих существ во-наа.
И все-таки его живучесть явно подходила к концу, да и моя тоже.
Мы продвигались все медленнее, бредя в воде-то по бедра то, по колени: река мелела, сужалась, и Владыки Ночи струились теперь по самому берегу, приказывая нам выйти и не сопротивляться.
- Не противьтесссь, не противьтесссь, не противьтесссь… - звучало в моем мозгу, заставляя напрягать все силы, чтобы продолжать путь.
На правом берегу густые заросли светящихся фиолетовых кустов оттеснили змееногих в глубь чащи, но на левом берегу Владыки Ночи то и дело взбирались на стволы поваленных деревьев, пытаясь схватить нас длинными цепкими руками.
- Ссмерть чужжакам, ссмерть, ссмерть…
Никто из чудовищ не раскрывал рта, но эти ненавидящие слова пульсировали у меня в голове, прошивая виски раскаленной иглой.
Скрэк вдруг с криком схватился за голову, упал, забарахтался, кое-как встал… Но вместо того чтобы устремиться дальше, с трудом подковылял к левому берегу и рухнул лицом вниз в прибрежную траву.
Я со страшным ругательством прыгнул назад и схватил его за плечо:
- Вставай!
- Нет… - трясясь всем телом, пробормотал унит. - Больше… н-не могу…
- Не противьтессь, чужаки, не противьтесь… Вcсе равно вам ссмерть, ссмерть, ссмерть!..
В прибрежных кустах загорелись красные глаза: Владыки Ночи пробирались к нам сквозь колючие заросли. Я с отчаянием огляделся, готовый бежать без оглядки до тех пор, пока не рухну замертво так же, как только что рухнул скин… И вдруг в двухстах ярдах от реки на фоне светлых стволов деревьев увидел небольшой дом.
Мой радостный вопль заставил Скрэка приподнять голову он тоже увидел хижину, попытался встать, но тут же снова упал. Силы мальчишки были окончательно исчерпаны, и, нагнувшись над ним, я с трудом расслышал замирающий шепот:
- Что ж… Может, повезет в следующей жизни…
Однако я не собирался дожидаться следующей жизни, чтобы выяснить, повезет мне в ней или не повезет. Я еще не закончил свои дела в этой!
Вскинув выдохшегося унита на плечо, я из последних сил бросился к дому.
Кажется, Владыки Ночи гнались за мной по пятам: их шипение хлестало меня, словно бичом, отдавалось в затылке пульсирующей болью. Разъезжаясь мокрыми босыми ногами по траве, я мчался наперегонки с шипящей смертью, пока не ввалился в распахнутую настежь дверь. Бесцеремонно сбросив Скрэка на пол, я быстро задвинул в скобы засов…
И почти сразу дверь с той стороны заскребли пальцы змееногих, а пронзительно-свистящие голоса донесли до меня неистовую злобу и разочарование ночных чудовищ.
Я отскочил от порога и, как безумный, побежал по тускло освещенной комнате, проверяя, хорошо ли заперты окна. Потом метнулся в соседнюю комнату - и лишь убедившись, что все ставни в доме сделаны на совесть и крепко заперты изнутри, остановился перевести дух.