Фиоринда принесла ей шаровары, изящно вышитую блузку и - уже без напоминания - ярко-желтую стиффу, которую Вараиль любила накидывать на плечи, когда одевалась в таком стиле, и широкий красно-коричневый пояс изумительного макропосопосского плетения. Когда Вараиль была готова, Фиоринда тоже оделась - в бирюзовую просторную блузку с короткими рукавами и бледно-оранжевые короткие панталоны.
- Есть какие-нибудь новости? - поинтересовалась Вараиль.
- О коронале, госпожа?
- О чем угодно.
- Почти нет, - ответила Фиоринда. - Стая морских драконов, которую на прошлой неделе заметили у побережья Стойена, повернула на север, к Треймоуну.
- Очень странно - морские драконы в тех водах в такое время года. Тебе не кажется, что это может быть предзнаменованием?
- Должна признаться, госпожа, что я не верю в предзнаменования.
- Я тоже. Как, впрочем, и Престимион. Но все-таки, Фиоринда, что могло привести туда драконов?
- Ах, госпожа, ну разве сможем мы когда-нибудь понять, что происходит в их головах?.. Так, что же еще… Вчера поздно вечером в Замок прибыла делегация из Сайсивондэйла: привезли какие-то подарки для музея короналя.
Вараиль содрогнулась.
- Я однажды была в Сайсивондэйле; правда, очень давно. Ужасное место, и у меня остались о нем крайне неприятные воспоминания. Именно там умер принц Акбалик-старший, после того, как в джунглях Стойензара его укусил ядовитый болотный краб. Я поручу кому-нибудь заняться гостями из Сайсивондэйла и их подарками. Ты помнишь принца Акбалика, Фиоринда? Какой это был замечательный человек - спокойный, мудрый… Он был дальним родственником Престимиона, и тот очень любил его. Я думаю, что именно он стал бы короналем, если бы остался в живых. Он умер в разгар кампании против прокуратора.
- Я была тогда еще совсем маленькой, госпожа.
- Ну конечно. Очень глупо с моей стороны.
Вараиль покачала головой. Время неслось неумолимо, и с этим ничего нельзя было поделать. Вот Фиоринда, взрослая женщина, ей почти тридцать лет… И как же мало ей известно о трагических событиях, сопутствовавших началу правления лорда Престимиона: мятеж прокуратора Дантирии Самбайла, безумие, как чума, охватившее в то же самое время чуть ли не весь мир… и еще многое другое… Конечно, она не имела ни малейшего представления о предшествовавшей всем этим событиям кровопролитной гражданской войне, разразившейся из-за соперничества между Престимионом и узурпатором престола Корсибаром. Но об этом не знал вообще никто, не считая нескольких самых близких короналю людей. Воспоминания об этой войне были стерты из памяти всех остальных лучшими волшебниками Престимиона, и, конечно, это было самое правильное решение. Тем не менее для Фиоринды даже печально известный Дантирия Самбайл был всего лишь персонажем исторических повествований. Да, именно так - легендарная личность, и ничего более.
"Как и все мы, - вдруг мелькнула у Вараиль мрачная мысль, - когда-нибудь станем легендарными личностями".
- А какие еще новости? - спросила она. Фиоринда заколебалась. Всего лишь на неуловимое мгновение, но и его оказалось достаточно: так ясно, как будто читала мысли Фиоринды, Вараиль все поняла.
Новости имелись, причем важные новости, и Фиоринда пыталась скрыть их.
- Ну же, - подбодрила ее Вараиль, - говори.
- Э-э-э…
- Перестань, Фиоринда. Что бы ни было, я хочу узнать это прямо сейчас.
- Э-э-э… - еще раз протянула Фиоринда, затем облизала губы. - Пришло сообщение из Лабиринта…
- Ну?
- Оно совсем ничего не значит, действительно ничего. Я в этом уверена.
- Рассказывай! - потребовала Вараиль. Известие уже обретало форму в ее собственном мозгу, и от того, что она представила себе, по ее телу пробежал озноб. - Что-то случилось с понтифексом?
Фиоринда кивнула с несчастным видом. Она не решалась поднять глаза и встретиться с суровым взглядом Вараиль.
- Умер?
- О, нет! Нет, ничего подобного, госпожа!
- Тогда рассказывай! - повысила голос Вараиль, начиная уже по-настоящему сердиться.
- Недомогание, заболели нога и рука. Левая нога и левая рука. Он вызвал магов.
- Это называется "удар". С понтифексом Конфалюмом случился удар?
Фиоринда закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.
- Подтверждения этому еще не было, госпожа, - пока это только предположение.
Вараиль почувствовала, как кровь прилила к голове, в висках застучало, она ощутила приступ головокружения, но все же, хотя и с немалым трудом, заставила себя успокоиться.
"Это еще не подтверждено, - сказала она себе. - Это только предположение".
- Ты рассказываешь мне о том, как ведут себя морские драконы на другом краю света, о ничего не значащей делегации из города, затерянного невесть где, и пытаешься скрыть сообщение о возможной тяжелой болезни Конфалюма, так что мне приходится вытягивать его из тебя как клещами! Фиоринда, неужели ты считаешь меня ребенком, от которого следует скрывать дурные новости?
Фиоринда, казалось, готова была расплакаться.
- Госпожа, ведь я же сказала вам мгновение назад, что пока еще доподлинно не известно, был ли это удар.
- Понтифексу далеко за восемьдесят. Хотя, судя по тому, что мне известно, - скорее, далеко за девяносто.
То, что пришлось вызывать его магов, независимо от причины уже дурное известие. А что, если он умрет? Ты знаешь, что тогда случится. Впрочем, ладно. Как ты об этом узнала?
Ее волнение передалось Фиоринде.
- Моему лорду Теотасу вчера поздно вечером рассказал об этом один из представителей понтифексата в Замке, а он сообщил мне, когда я собиралась идти к вам. Он намеревался обсудить с вами новости сразу после того, как вы позавтракаете, до вашей встречи с королевскими министрами. Теотас просил меня не спешить сообщать вам об этом, потому что, он особо это подчеркнул, на самом деле все не столь серьезно, как кажется, понтифекс достаточно здоров, и, как считают в его окружении, ему не угрожает никакая опасность, он…
- И еще потому, что морские драконы, проплывающие мимо побережья Стойена, почему-то гораздо важнее, - язвительно перебила ее Вараиль. - Надеюсь, к короналю отправили гонца?
- Я не знаю, госпожа, - беспомощно откликнулась Фиоринда.
- А что с принцем Деккеретом? Я не видела его уже несколько дней. Ты не знаешь, куда он мог запропаститься?
- Мне кажется, что он отправился в Норморк, госпожа. Вместе со своим другом Динитаком Барджазидом.
- Не с леди Фулкари?
- Нет, без нее. Похоже, что между принцем Деккеретом и леди Фулкари в последнее время не все ладно. Он выехал вместе с Динитаком во Второй день. В Норморк.
- В Норморк! - Вараиль снова содрогнулась. - Еще одно отвратительное место, хотя одному Божеству известно, почему Деккерет любит этот город. И я полагаю, что ты тоже не имеешь ни малейшего понятия о том, попытались ли хоть как-нибудь известить его о том, что случилось, - не так ли? Принц Деккерет может еще до наступления темноты стать короналем, но никому даже в голову не пришло сообщить ему о такой возможности… - Вараиль поняла, что снова поддается эмоциям, и постаралась взять себя в руки. - Пора завтракать, - сказала она почти спокойным тоном. - Фиоринда, мы должны хоть немного поесть. Даже если этим утром мы оказались перед лицом кризиса, нам вовсе ни к чему встречать его на пустой желудок. Надеюсь, ты согласна со мной?
3
Парящий экипаж обогнул последний отрог скалистого Норморкского хребта, и перед глазами путешественников внезапно выросла величественная каменная городская стена, словно перерубившая тракт, по которому они спустились от Замка на этот гораздо более низкий уровень Горы. Стена представляла собой мощный барьер из положенных один на другой огромных прямоугольных черных каменных блоков и полностью скрывала город.
- Ну вот, - сказал Деккерет. - Норморк
- А это что? - удивленно спросил Динитак Барджазид. Они часто путешествовали вместе, но в родном городе Деккерета Барджазид еще не был. - Неужели вот это - ворота? И наш парящий экипаж сможет протиснуться сквозь них? - Он с неподдельным изумлением смотрел на крошечное, словно подмигивающее, отверстие. До смешного непропорциональное, оно притаилось в подножии могущественного вала, как будто о необходимости сделать его поначалу забыли и добавили лишь после того, как вся постройка была закончена. Казалось, что в него не пройдет и телега приличного размера. По бокам застыли два гвардейца в одеяниях из зеленой кожи; они стояли на вид очень спокойно, но не сводили внимательных взглядов с подъезжавших. В брешь можно было разглядеть дразнящую воображение частицу укрытого за стеной города - похоже, это были какие-то склады и пара серых многоугольных башен.
Деккерет улыбнулся.
- Эти ворота называются "Глаз Стиамота". Конечно, чересчур громкое название для такого узкого лаза. То, что ты видишь, служит единственным входом в прославленный город Норморк. Впечатляет, правда? Но, поверь, для нас он достаточно широк Мы вполне сможем проскользнуть в этот проход.
- Странно, - заметил Динитак, когда они проехали под стрельчатой аркой и оказались в городе. - Огромная стена, и такие жалкие, непрезентабельные ворота. Это должно создавать у приезжих ощущение, что они нежеланные гости.
- У меня есть соображения о том, как изменить здесь кое-что, когда появится возможность, - ответил Деккерет. - Завтра увидишь.
Поводом для визита Деккерета в Норморк стало рождение сына у Консидата, нынешнего графа Норморкского. Город не принадлежал к числу самых важных, так что единственным официальным предлогом для приезда вероятного будущего короналя были личные поздравления и вручение какого-нибудь достойного подарка родителям новорожденного. И конечно, этот визит ни в коей мере нельзя было считать государственным. Но Деккерет, который не был в Норморке уже много месяцев, попросил у короналя разрешения огласить поздравление от его имени и в качестве компаньона взять с собой Динитака.
- А не Фулкари? - спросил Престимион.
Деккерет и Фулкари были неразлучной парой вот уже два, а то и три года. Однако Деккерет ответил, что граф Консидат - человек консервативных вкусов и поэтому едва ли обрадуется, если Деккерет посетит его в обществе женщины, не являющейся его женой. Лучше уж взять с собой Динитака. Престимион не стал углубляться в тему. До него доходили слухи, к тому времени распространившиеся по всему Замку, что в последнее время между принцем Деккеретом и леди Фулкари произошел какой-то разлад, хотя сам Деккерет никому об этом не обмолвился ни словом.
Деккерет и Динитак уже на протяжении многих лет считались ближайшими друзьями, хотя внешностью и характерами были совершенно несхожи. Когда крупный, широкоплечий, с мощной грудью, исполненный неиссякаемой энергии и беспредельного здравого смысла Деккерет разговаривал, слова выплескивались из него стремительным потоком, сливаясь порой в веселый звучный рев. Весь ход его жизни до настоящего времени предрасполагал к оптимизму, безграничному энтузиазму и вере в то, что жизнь прекрасна.
Динитак Барджазид был несколькими годами моложе друга, на полголовы ниже и обладал значительно менее внушительной конституцией, хотя, если приглядеться, нетрудно было заметить, что под кожей играют тугие мышцы. На узком костлявом лице скептическим блеском сверкали темные глаза, а кожа была еще темнее, чем глаза, - смуглая кожа человека, много лет прожившего под яростным солнцем южного континента. Динитак разговаривал гораздо более сдержанно, чем Деккерет, и, похоже, относился к миру весьма настороженно, был проницателен и прагматичен. Возможно, причиной тому служил тот факт, что молодость его прошла на суровой, прожаренной знойным солнцем земле рядом с двуличным, жестоким и коварным негодяем-отцом. В словах Динитака, обращенных к Деккерету, частенько звучала вопросительная интонация, заставлявшая последнего дважды, а то и более чем дважды, обдумывать то или иное событие.
Динитак строил свою жизнь, руководствуясь четким, строгим чувством долженствования, набором непререкаемых моральных императивов, как будто на заре жизни решил построить свое бытие на основе философии созидания и веры - в противоположность тому, что мог бы делать или думать его отец.
Они очень высоко ценили друг друга. Деккерет поклялся, что по мере его восхождения по иерархической лестнице Динитак будет подниматься вместе с ним, хотя и не имел ясного представления о том, как это сделать, - ведь мрачное прошлое отца и родственников Динитака было весьма широко известно. Но он знал, что найдет такую возможность.
- Полагаю, что это комитет по нашей встрече, - сказал Динитак, указав большим пальцем в ворота.
Сразу за воротами лежала мощенная гладкими камнями площадь, окаймленная со всех сторон серыми деревянными зданиями, предназначенными, видимо, для стражи. А на площади их поджидал представитель графа Норморкского - маленький, хилый чернобородый человечек, которого, казалось, мог повалить любой порыв ветра. Дождавшись, пока приехавшие выйдут из парящего экипажа, он поклонился, представился городским юстициарием Кордом, а затем многословно и напыщенно сообщил, что славный город Норморк рад приветствовать в своих стенах принца Деккерета и его спутника. Затем юстициарий указал на дюжину стоявших чуть поодаль вооруженных людей в зеленых кожаных форменных одеждах.
- Эти люди будут охранять вас во время вашего пребывания у нас, - сообщил он.
- Зачем? - удивился Деккерет. - Я взял с собой собственного телохранителя.
- Таково желание графа Консидата, - ответил юстициарий Корд таким тоном, что сразу становилось ясно, что вопрос не подлежит обсуждению. - Покорнейше прошу вас и ваших людей следовать за мной, ваше превосходительство.
- Что все это значит? - шепотом спросил Динитак у Деккерета, когда они, сопровождаемые спереди и сзади многочисленным конвоем гвардейцев, двинулись пешком по узким извилистым переулкам в отведенную им резиденцию. - Я не думаю, что нам может угрожать здесь какая-либо опасность.
- Нам, конечно, нет. Но когда Престимион был здесь с государственным визитом вскоре после того, как стал короналем, какой-то сумасшедший попытался убить его прямо перед дворцом графа. Это случилось во время правления графа Меглиса, отца Консидата. Как вы, наверное, помните, безумие тогда охватило чуть ли не весь мир. Оно распространялось повсеместно, как эпидемия.
Динитак удивленно хмыкнул.
- Убить короналя? Ты, должно быть, шутишь. Неужели кто-то мог когда-либо решиться на такой дикий поступок?
- Поверь мне, Динитак, это было, и к тому же едва не увенчалось успехом. Я тогда еще жил в Норморке и видел все это своими собственными глазами. Безумец, размахивавший отточенным серпом, выскочил из толпы, запрудившей площадь, и бросился прямо к Престимиону. Его остановили в самый последний момент… Еще чуть-чуть, и история пошла бы совсем другим путем.
- Невероятно. И что же случилось с убийцей?
- Он был убит на месте покушения.
- Это правильно и справедливо, - заметил Динитак
Деккерет улыбнулся в ответ. В Динитаке снова и снова проявлялась его натура жесткого моралиста. Его суждения, в которых он руководствовался однозначным делением на добро и зло, на удивление часто бывали резкими и бескомпромиссными. Когда-то, еще на заре их дружбы, Деккерет спросил его, какой он видит в этом смысл. Динитак ответил вопросом на вопрос: неужели было бы лучше, чтобы он в своих поступках походил на отца? После этого Деккерет больше не затрагивал эту тему, но часто думал, какую боль, должно быть, причиняют Динитаку праздность, заблуждения и испорченность окружающих, и даже тех, кого он любит.
- Престимион, конечно, остался невредим. Но само происшествие произвело тяжелейшее впечатление на Меглиса, и весь остаток жизни он всеми силами старался загладить вину за случившееся. Наверное, никто за пределами Норморка никогда и не вспоминал об этом, но здесь покушение восприняли как пятно на репутации всего города и остаются в этом убеждении без малого двадцать лет. И хотя повторение такого события почти полностью исключено, я полагаю, что Консидат хочет быть абсолютно уверенным, что, пока мы находимся здесь, никто не осмелится размахивать каким бы то ни было оружием поблизости от человека, который может стать короналем.
- Но это форменное слабоумие. Неужели он всерьез считает свой город инкубатором сумасшедших убийц? И что за гадость - все время ходить в окружении стражников!
- Полностью согласен. Однако, если Консидату почему-то кажется, что надлежит принять крайние меры предосторожности, нам следует смириться и отнестись к этому с юмором. Любые наши возражения приведут лишь к ненужным обидам.
Динитак пожал плечами. Одному лишь Деккерету было доподлинно известно, как трудно его другу мириться с любыми, даже самыми мелкими, глупостями, а эта никому не нужная охрана, навязанная гостям с Замковой горы, несомненно принадлежала именно к этой категории. Но Динитак также не мог не понимать, что наличие стражников будет для них всего лишь раздражающей помехой, и не более того. Он отлично знал, когда следует уступать Деккерету в том, что касалось официального протокола.
Они быстро устроились в гостинице, где Деккерету предоставили просторные покои, в которых обычно останавливались коронали, а Динитаку - не столь просторную, но удобную квартиру этажом ниже. Едва перевалило за полдень, они отправились с первым визитом - к матери Деккерета леди Тэлайсме. Деккерет не видел ее почти год. Хотя положение сына как наследника трона давало ей право получить в свое распоряжение покои в Замке, она предпочитала проводить большую часть времени в Норморке, в том же небольшом доме в Старом городе, который занимало их семейство, когда Деккерет был еще мальчиком.
Теперь она жила здесь одна. Отец Деккерета, странствующий торговец, который всю жизнь с умеренным успехом путешествовал по Пятидесяти Городам Замковой горы, вот уже десять лет как умер, еще довольно молодым. Непрерывная борьба за существование, которую представляла собой вся его жизнь, измотала и истерзала его, сведя в могилу. Он так и не смог осознать, что его сын Деккерет каким-то образом привлек к себе внимание самого лорда Престимиона и оказался включенным непосредственно в круг властителей, обитающих в Замке вместе с короналем. Когда Деккерет получил звание "посвященного", даровавшее ему рыцарское достоинство, отец едва ли обратил на это внимание, а когда корональ возвел юношу в ранг принца, отец воспринял известие как дурную и не слишком забавную шутку.
Деккерет часто спрашивал себя, какой могла быть реакция, если бы он сказал: "Знаешь, отец, я выбран наследником-короналем". Скорее всего, отец рассмеялся бы ему в лицо А то и дал бы пощечину, чтобы не смел так шутить со старшими. Но отец не дожил до такого известия.