- А если ей вдруг захотелось поработать в тишине именно с утра?
Я по финансовой части человек более чем девственный, но догадался: за любое другое помещение, во-первых, пришлось бы платить, а во-вторых, территория редакции "Отчего дома" почему-то считалась безопасной для Иманта.
Я вспомнил Астралона...
Неладно что-то было в наших магических кругах!
Кончилась дискуссия тем, что обе дамы вошли в "second hand" и принялись делить добычу. Быстро и весьма профессионально. Они думали, что их с улицы не видно, потому что витрина занята бальным нарядом конца пятидесятых, чтоб не соврать, годов. А оказалось-таки видно...
Наверно, живи я в пещерном веке, помер бы с голоду. Я бы исправно вместе с прочими мужами загонял мамонта п ловушку и метал в него булыжники (моя бедная голова - целая картинная галерея, причем картинки - из всевозможных учебников истории). Но когда пришлось бы с дубиной в руке доказывать свое законное право на Мамонтову ляжку - я бы, наверно, самоустранился, объяснив соплеменникам, что сие ниже моего достоинства...
- Т-т-т! - сказал мне Имант. И ободряюще улыбнулся. Мол, четыре крупные неприятности, или четыре года без гроша за душой, или четыре тещи, или четыре судимости - - это все ерунда!
Дверь магазина отворилась, обе дамы вышли. И тут же их нагнал мужичок с пакетом. Скучный такой мужичок, весь, надо полагать, секондхендовский.
- Вот, забыли, - сказал он Леонтине.
- Спасибо, - с тем пакет был принят, но мужичок не вернулся, а остался стоять в дверях, как бы ожидая событий. Я подумал - ну вот. дожили, мужчины в лавчонках продавцами служат!
Я был в "second hand" не так давно, искал стильную рубаху под лиловые джинсы. И меня потряс ящик с бюстгальтерами. Оказывается, когда приходит контейнер с товаром, хозяева магазина сами не знают, что там внутри. На сей раз они рассчитывали получить как раз рубахи, а получили вот это безобразие. Посреди магазина был выставлен ящик в два кубометра, не меньше, мне по пояс, и толпа женщин усердно в нем ковыряясь, вытаскивая добычу с такими воплями, что мне представилась Вальпургиева ночь на Лысой горе..
- Я пойду, - Степашина всем видом показывала, что отправляется к Ксении на растерзание. Но Леонтина никакого сочувствия не выразила. Она даже напустила налицо обиду, как будто редакция была обязана предоставлять им с Имантом приют для пророчеств и не выполнила своих законных обязательств.
Мне бы тоже следовало пойти вслед за Степашиной. В том, что я задержался, был некий мистический смысл.
К дверям редакции подошел мужчина, из тех, кого называют видными. Был он в черной рубахе, расстегнутой до пупа, в обтягивающих штанах, выпущенных поверх сапог-"казаков", коротко стриженый и с неподвижной крупной физиономией.
- Т-т-т-т! - лупя меня ладонью по спине, затарахтел цыган. И тут же стал отмахиваться от этого пришельца.
Мужчина, ни на что не обращая внимания, внимательно прочитал вывеску редакции. И с отрешенным видом шагнул в дверь.
- Т-т-т! - возмущался Имант, тыча пальцем ему вслед. - Т-т-т!
Далее последовала такая пантомима. Цыган изобразил срывание галстука со своей толстой шеи и швыряние этого галстука в пространство. Потом обвел силуэт человека, якобы перед ним стоящего, потом принялся махать и плевать на этот силуэт, а потом и вовсе показал пальцем на собственную ширинку. Пророк определенно взбесился.
Леонтина смотрела на него, напряженно стараясь понять всю эту галиматью. И вдруг ее осенило.
- Имант говорит, что это был сам черт! - изумленно сказала она. - Черт, который хочет женщин, много женщин!
- Инкуб?!
Я кинулся следом за "чертом".
А вместе со мной поспешил почему-то дохленький мужичок - секондхендовец.
Почему я вдруг поверил цыгану - объяснить не берусь. Тайна сия велика есть. И покрыта неизвестным мраком.
Нужно было срочно позвонить Ваське! Пусть приезжает с оперативниками, с магами, с бригадой из дурдома и ловит свое сокровище! В редакции же в каждом кабинете - по телефону, и рабочий день уже начался!
В коридоре первого этажа я не заметил никакого инкуба и не услышал шума, который он мог бы произвести. Там вообще не было ни души. Придерживая сундучную сумку, я побежал наверх. Мужичок даже и смотреть туда не стал, сразу понесся по лестнице. И прибежали мы вовремя. "Черт" открывал дверь редакторского кабинета.
Я не знаю, что он за те секунды, которые мне потребовались на пять прыжков, успел сказать Ксении. Но, судя по результату, что-то чересчур сексуальное. Дверь, которую он захлопнул за собой, открылась.
Мы увидели внутренность кабинета.
На оснащенном колесиками стуле сидел "черт". И я почему-то сразу понял, что он не просто так сюда сел, но из-за самостоятельно подкосившихся конечностей.
Перед ним стояла Ксения, вид которой напомнил мне Прекрасную строку бессмертного Руставели:
"Как на выступе утеса разъяренная тигрица..." Она еще не успела прийти в себя после изгнания цыганского гадательного салона, а тут новое вторжение!
- Сумасшедший дом! - восклицала Ксения. - Думаете, я вас отсюда выставить не сумею?
Она развернула стул и толкнула его с такой неожиданной силой, что "черт" выехал в коридор, а мы с секондхендовским мужичком шарахнулись в разные стороны.
- Люсенька! - радостно произнес "черт". - Это ты! Судя по роже, он вряд ли видел, где находится, и осознавал опасность. В воздухе повеяло безумием!
- Я милицию вызывать не буду! - звучный голос разъяренной Ксении пронизал липовый бордель вверх до крыши и вниз до канализации. - Я с тобой сама управлюсь! Пошел в задницу!
Она сунула руку в сумку - и то, что я увидел потом, впечаталось в память невообразимо прекрасным кадром.
Наверно, я всю жизнь буду вспоминать ее именно такую - беспредельно обольстительную в белом костюме и с пистолетом в руке.
- Ну? - грозно спросила она. - Это не контора, это бедлам! Мало мне ясновидцев! Наталья! Степашина! А вы кто такой? Как сюда попали?
За те месяцы, что я, будучи избавлен от нивы просвещения, зарабатывал на жизнь фотографическим ремеслом, довелось мне познакомиться с многими редакторами и завотделами. Но еще ни один не наводил на меня пистолета.
- Я Игорь Синицын.
Представившись, я похлопал по сундучной сумке, мол, если и представляю для вас интерес, то исключительно этим!
"Черт", даже не пытаясь встать, молча смотрел на Ксению. Разрази меня гром небесный - с восхищением! И в глазах, таких же каменных, как вся крупная физиономия, засветилось некое понимание обстановки...
- Вот, нашел тебя... - произнес глуховатым бесцветным голосом "черт". - В смысле...
Отродясь я не слыхивал живого инкуба. Но предполагал, что с дамами он красноречив. Васька со слов нашего бывшего декана Георгия Никаноровича Сарафанова объяснил мне, что лермонтовский Демон, чистейшей воды инкуб, и мне казалось, что "черт" должен преподнести Ксении что-то вроде: "И будешь ты царицей мира, подруга верная моя!"
Почему же он вдруг застеснялся?
Дело было не в пистолете. От пистолета он как раз не шарахался. А я вот испытывал такое желание...
Страсть, которую "черт" явно испытывал к отважной редакторше, каким-то образом уживалась с гипертрофированным почтением, я бы даже сказал - со страхом.
Он все же дернулся, пытаясь привстать.
И тут секондхендовский мужичок отклеился от стенки, бросился к "черту" и пихнул его обратно. Вид при этом у мужичка был совершенно предсмертный.
Не сказав более ни единого слова и не обращая внимания на эту возню, прекрасная Ксения развернулась, вошла в кабинет и столь весомо хлопнула дверью, что едва косяк не рухнул.
- Ну! Ты! Родной! - вдруг рявкнул "черт". Очевидно, только Ксения и могла его держать в кротости и повиновении. Мужичок попятился.
"Черт" резко поднялся, и я понял, что сейчас произойдет убийство. Мужичок, очевидно, тоже. Он развернулся и кинулся прочь, к лестнице. "Черт" - за ним!
Ну и что мне оставалось делать?
Трудно жить без пулемета ~ время от времени говаривал Васька.
В коридоре не то чтобы пулемета - банальной палки от швабры не было. Только стул, на котором Ксения вывезла из кабинета "черта".
Я иногда совершаю какие-то не свои поступки. Вот, например, то, что я сделал со стулом, полагалось бы сотворить Ваське, он же у нас бывший оперативник, супермен, боец! Я как-то неожиданно быстро поволок за собой стул, возле самой лестницы провез его вокруг собственной персоны по дуге и обрушил сверху вниз. Стул впилился прямо в спину "черту" - и оба они в обнимку покатились по лестнице. А я, резко поумнев, понесся спасаться в кабинет Ксении. Уж там-то меня бы защитили!
- Добрый день! - быстро, пока она не успела опомниться, заговорил я. - Еще раз позвольте представиться - Игорь Синицын, хотел бы с вами сотрудничать, работаю очень быстро, если нужно, могу и написать...
Я прислушался. В коридоре было тихо.
- Добрый день, - ответила она. - Садитесь...
Но вот сесть-то как раз было не на что.
Она посмотрела на меня, улыбнулась, вдруг вспомнила, что еще не сняла свою роскошную шляпу, подняла руки... о Аллах, если бы ради меня эта женщина, раздеваясь, так поднимала руки...
- И во всех жанрах... - забормотал я. - И в репортажном, и в очерковом... Позвонить от вас можно?
- Звоните.
Ксения села за стол, включила компьютер и всем видом показала - работаю, тружусь, говорите потише. Я набрал Васькин номер. На работе его не было.
- Еще один звоночек можно? Наверно, я имел совсем уж жалкий вид - она позволила. Я позвонил домой.
- Бабуленька! - сказал я как можно проникновеннее. - Мне Вася не звонил? Если появится, пусть немедленно...
- Тебе срочное сообщение, - перебила бабуля. - Вот, зачитываю. Срочно связаться с родителями Маргариты Бояриновой! Номер запиши.
- Бабуля, что случилось? - заорал я. Ксения повернулась ко мне.
- Может быть, вы вместо меня напишете этот материал? - громко спросила она.
Это был голос многотонного айсберга, потревоженного в Северном Ледовитом океане каким-то случайным левым течением.
- Извините... - я понял, почему онемел напрошенный гость.
Бабуля продиктовала номер - и я записал, чувствуя на себе ледяной взгляд Ксении, хотя она смотрела не на меня, а на монитор компьютера.
Маргарита! С Маргаритой действительно что-то стряслось! Тут уж было не до инкубов. Я должен был срочно оказаться там, где смогу спокойно (о Аллах, какое там - спокойно!..) позвонить родителям Маргариты. Она больна, она хочет видеть меня, родители счастливы выполнить ее просьбу - так впопыхах строил я идеальную для своей безнадежной любви версию и вдруг чуть не треснул себя кулаком по лбу. Это я, выходит, что же - хочу ее предсмертные слова услышать?
Где-то в карманах завалялась телефонная карточка на полсотни звонков.
- Извините... - еще раз сказал я Ксении, задом-задом продвигаясь к дверям кабинета. - Ради всего святого!..
Она не оторвалась от монитора, даже когда я с шестой попытки закрыл за собой дверь.
На улице творился бедлам. У разбитого магазинного окна столпились люди. В центре стоял цыган Имант и живописал ситуацию.
- Т-т-т! - говорил он, показывая на окно. - Т-т-т! И делал зверскую рожу, замахивался, показывал, как бьет рукой стекло, а затем, ткнув себя пальцем в грудь, мотал головой - мол, не я это, люди добрые! - и показывал, как двумя руками трясет злоумышленника за грудки.
Изумленные люди смотрели и, кажется, понимали.
- Если бы не Имант, этот сумасшедший весь магазин бы разнес, - сказала мне Леонтина. - Как у него только смелости хватило!
- А сумасшедший?
- По-моему, ошалел. Плюнул и ушел.
Дальше цыган попытался объяснить, что злоумышленник на самом деле - "черт", но эта пантомима была совсем уж запредельная и двусмысленная. Особенно когда Имант показал, как на его собственной голове, которая в тот момент была головой "черта", растут рога.
- Ну, теперь ясно! - прокомментировал кто-то из толпы. - Это он его за жену метелил!
- А ты его рогами, рогами! - процитировал другой слушатель древний и общеизвестный анекдот, а я насторожился.
Если в это дело замешана женщина, то секондхендовский мужичок, заваривший кашу, должен что-то знать про инкуба!
Дав себе слово сразу после звонка Бояриновым связаться с Васей, я понесся искать телефонную будку.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О ТОМ, КАК ПОДСОЗНАНИЕ ИГОРЯ СИНИЦЫНА КИНУЛОСЬ НА ПОМОЩЬ ЕГО ГИБНУЩЕЙ ПСИХИКЕ И УСПЕЛО ЕЕ СПАСТИ
- Добрый день, - неуверенно, как будто сомневаясь, а день ли на дворе, проблеял Игорь. - Это Синицын беспокоит.
- Игорь Петрович Синицын? - уточнил мужской голос.
- Да...
- Я отец Маргариты.
- Да, я понимаю...
Бояринов-старший помолчал, очевидно, не зная, как подступиться к делу.
- Она у тебя? - вдруг спросил он.
- Маргарита?
- Она у тебя?
Похоже, незримый мужчина был в этом уверен изначально, а спрашивал ради какого-то непонятного этикета. Впрочем, спрашивал довольно нахально, однако Игоря вдруг охватила робость.
- Нет, - ответил он, - ее у меня нет, а в чем дело?
- Она у тебя.
- Да нет же!
Наверно, от возмущения в голосе Игоря прорезалось крайнее правдоподобие.
- А если не у тебя - то где же она? - Бояринов. старший явно не хотел отказываться от своей версии. - Она пятую ночь дома не ночевала. Мы все проверили! В больницах - нет! Нигде - нет!
Очевидно, имелось в виду - в морге.
- А в школе? Была? - Игорь, очевидно, имел в виду, что девчонка, уйдя из дому, тем не менее будет ходить на уроки и даже делать домашние задания.
- Какая, к черту, школа! Дай ей трубку
- Я бы охотно дал ей трубку... - Игорь почувствовал, что его начинает заносить, но был в таком волнении, что пренебрег этим. - Если бы она соблаговолила находиться здесь со мной в этом стоячем гробу, телефонной будкой именуемом!..
- В каком гробу?!. Игорь опомнился.
- Да ни в каком! - заорал он. - Я просто звоню из автомата на углу! На углу Верещагина и генерала Мартова!. Бояринов в трубке не подавал признаков жизни.
- Да жива она, жива! - вопил Игорь. - Что с ней сделается!
- Она у тебя?
- Да нет же! Вы можете ко мне приехать, я адрес продиктую, я сам подъеду!.. - от волнения Игорь напрочь забыл про Васю с инкубом. - Вы сами убедитесь, что ее у меня нет! Вот и бабушка подтвердит!
- Какая бабушка?
- Ну, я с бабушкой живу. Всю жизнь.
Так оно и было - родителей Игорь не помнил.
- Угол Верещагина и генерала Мартова? - уточнил Бояринов. - Стойте там и никуда не уходите. Уйдете - под землей найду. Понятно?
И положил трубку.
Игорь стал соображать - где же прописана Маргарита Бояринова, если ее папа собирается немедленно здесь оказаться. В стекло будки постучали. Даже не посмотрев, кто это, он выпустил из руки трубку и вышел. Трубка скользнула вниз и тюкнулась в стекло, но Игорю все было безразлично. Какая трубка перед разговором с ее папой?
Серый "Жигуль", довольно-таки побитая "восьмерка", возник у тротуара, как чертик из табакерки - вдруг и с внезапным скрежетом. Погруженный в размышления Игорь покосился на шум и опять повесил голову. Передняя дверца машины распахнулась.
- Игорь Синицын? - спросили изнутри.
- Синицын, - уныло подтвердил Игорь.
- Садитесь, поедем.
- Ко мне, что ли? - нагнувшись, осведомился Игорь и впервые в жизни увидел Бояринова.
Тот был невысокий, худощавый, тоже - с легкой сединой, и вдруг Игорь понял, да они же почти ровесники, он и отец Маргариты! Игорю - за тридцать, тому - под сорок, но тот выглядит вдвое моложе, спортом занимается, наверно, в бассейн ходит...
Это открытие Игоря потрясло. Он послушно сел. Бояринов повернулся к нему.
- Ваш адрес!
- Московская, 13а, - уныло признался Игорь. - Подъезжать лучше по Казарменной, там весь перекресток разрыли.
- Знаю.
Бояринов несомненно провел несколько бессонных ночей. Может, и все пять. Сухое, породистое лицо соблюдало достоинство, но Игорь знал, когда лица так вот обтягивает кожей, когда человек так яростно смотрит перед собой, чтобы не расслабились и не опустились веки.
- Почему вы решили, что она у меня?
- Она вам звонила.
- Из дому?
- Да. Жена слышала. Мы потом поняли, что это - вам.
- А разве я ответил ей - мол, приходи?
- Вас дома не было. А потом она быстро собралась и ушла.
- Из-за чего хоть скандал вышел? - недаром, ох, недаром Игоря учили на педагога. По бабкиным сведениям, Маргарита звонила допоздна. Если девчонка на ночь глядя собирается и уходит - значит, собралась проучить родителей...
- Пальто ей длинное понадобилось. Она себе присмотрела. А у нас деньги на другое отложены, - объяснил Бояринов. - Ну, они с женой и сцепились.
Эти склоки Игорь тоже знал. Великовозрастное дитя клянется, что ни копейки более у жмотов не возьмет, лучше удавится... Стоп!
Очень нехорошая мысль промелькнула в голове у Игоря, которому Вася время от времени сообщал новости с проспекта Падших Бабцов.
- Что она сказала, когда уходила? - быстро спросил Игорь.
- Ну, что... Что больше не вернется, что сама на жизнь зарабатывать будет. Ну, девчонка же! Жена ее избаловала - то косметический набор, то колготки за триста!
- Что о-на ска-за-ла?! - более чем внятно прорычал Игорь.
- Что жить с нами не будет... - Бояринов даже отшатнулся от своего безумного пассажира.
- Где жить и работать собирается - ска-за-ла?
- Да что она могла сказать! На проспекте, говорит, всем места хватит!
- Поехали! - распорядился Игорь. - Прямо! А на Малой Артиллерийской свернуть!
- Куда это свернуть?
- В ментовку!
- Это еще зачем?
- А затем, что если Маргариту действительно понесло на проспект, то ее могли замести и в триппер-клуб на проверку сдать! Там же теперь дважды в неделю рейды проводят! - Игоря трясло и от жуткой перспективы - вызволять Маргариту из вендиспансера, и от угрызений совести - надо же, девчонка попала в беду, искала его, а он, кретин, с Васькой Горчаковым винищем упивался!
- Нет уж! Вы мне лапшу на уши не вешайте! - воскликнул Бояринов. - Маргарита у вас! Вот сейчас поедем - и я ее оттуда заберу!
- Хорошо! - так же громко отвечал Игорь. - А когда вы увидите, что ее там нет, мы вместе позвоним в милицию и узнаем, проводился ли тогда на проспекте рейд! А если проводился - мы поедем в триппер-клуб вытаскивать оттуда Маргариту!
- Вы что, с ума сошли? Вы считаете, что моя дочь действительно может ночью выйти на проспект? - Бояринов, очевидно, все еще не понимал всей мерзости проблемы.
Правильный мужик был убежден, что ему удалось воспитать не менее правильное дитя...
- Может, - сказал Игорь. - Потому что ее одноклассницы - могут. И хвастаются этим! В ее классе четыре девчонки регулярно подрабатывают на проспекте. Вам назвать имена? А остальные одиннадцать - им завидуют!
Бояринов помотал головой, а в его глазах читалось: мужик, если ты сию минуту не заткнешься, я вытащу тебя из машины и заеду в морду!