- Ну так докладывай, что встал? Ты, кажется, хочешь поступить на государственную службу? На службе положено говорить четко и ясно. Сначала по основному заданию: что насчет Цепко?
- Все в ажуре, сударь! Он хоть и молчун, но я сошелся с одной кикиморкой, которую он выгнал за то, что совала свой нос куда не следует…
- Мазявый, если я захочу узнать, как ты добываешь сведения, я задам тебе прямой вопрос. Сейчас я спросил о другом. И если мне придется спросить еще один раз, я решу, что ты не годишься на должность, которую я тебе приготовил.
Мазявый резко посерьезнел и вытянулся в струнку.
- Виноват, сударь! Докладываю: по кладу Цепко полный ажур! Место установлено с точностью до полусажени, тип чар - простая "сигналка", но он там еще взрывчатку оставил…
- Стоп. Молодец, хвалю. Подробности после. Что по другим бригадирам?
- Вышли на след Хватко. Барышня, которую я заслал к Жадко, сообщает, что обнаружила в доме сейф, предположительно там находится карта клада. Готова вскрыть его по первому приказу.
- Ни в коем случае. На нее не должно падать подозрение. Сейф откроют случайные грабители… Но это тоже обсудим после. Теперь давай про этого вечного студента, - велел Эргоном, указав за спину.
- А вот тут, сударь, сюрпризец, - улыбнулся Мазявый. - Излагаю кратко: Скрупулюс Ковырявичус, двадцати семи лет от роду, бывший студент Сент-Путенбергской академии физической магии. Очень талантлив, но крайне асоциален. Две судимости. Пять лет провел в местах, достаточно отдаленных от цивилизации, за кражу со взломом. Во второй раз привлекался по подозрению в подделке амулетов, но был отпущен за недостаточностью улик. В Кохлунде живет три года, оброс долгами, польстился на изготовление боевых артефактов, был уличен и от суда спасся только благодаря господину Дайтютюну. С тех пор служит ему, однако я бы не сказал, что верой и правдой.
- Вот как?
Мазявый, чувствуя, что за маской спокойствия Эргоном скрывает интерес, куда более острый, чем при известии о миллионных кладах, позволил себе крошечную интригующую паузу.
- Да, сударь, с виду все гладко, однако я копнул поглубже - и выяснил кое-что любопытное. Его бывшая содержанка, которой он дал отставку вскоре после того, как господин Дайтютюн выхлопотал Ковырявичусу назначение в свой отдел, сообщила, что на самом деле Скрупулюс своим истинным благодетелем считает совсем другого человека.
- Кого же?
- Того, кто оплатил его долги. А это сделал не Дайтютюн. Это сделал некто господин Дайдукат, который, да будет известно вашей милости, служит госпоже Дульсинее.
- Слухач, стало быть? - мрачно усмехнулся Эргоном.
- С вашего позволения, сударь, правильно говорить "стукач", - поправил Мазявый.
- Он сообщил Дайдукату, куда и зачем направляется?
- Никак нет, сударь, не успел. Однако незадолго перед вылетом получил приказ уничтожить вашу милость сразу после поднятия клада.
- Вот как? - задумчиво произнес Эргоном. - Давай подробнее.
- Слушаюсь подробнее. О том, что Скрупулюс вызван для срочного задания и передан в подчинение вашей милости, господин Дайдукат узнал от нынешней сожительницы Ковырявичуса, эмансипе и идейной сторонницы госпожи Дульсинеи, которую подослал к Ковырявичусу господин Дайдукат. Сказать по правде, она его терпеть не может, в спальне это дает удивительную комбинацию чувств-с… - Тут он сбился, поймав строгий взгляд Эргонома. - Виноват! Однако это имеет прямое отношение к расследованию. Истинную страсть данная особа приберегает для Дайдуката, и сразу после ухода сожителя она поспешила эту страсть реализовать, заодно и сообщение передала. Господин Дайдукат, выслушав ее, проявил признаки волнения, никак не связанного с основным инстинктом, и, вызвав секретаря, распорядился послать с Ковырявичусом некоего Летуна и передать с ним приказ, цитирую: "Любой ценой убить поганого заморца сразу, как только поднимут клад". После этого он наконец вспомнил о страсти, однако я не стал задерживаться. - Тут Мазявый показал поистине высший пилотаж актерского мастерства, сумев без явного акцента на этой фразе передать всю глубину своего самопожертвования; на самом-то деле ему не позволили остаться защитные чары, которые Дайдукат активировал, прежде чем уединиться с идейной дульсинеевкой. - Я проследил за секретарем, а потом и за тем самым Летуном. Тот отправился прямым ходом к одному из чиновников господина Дайтютюна, и чиновник обеспечил Летуну место рядом с Ковырявичусом и, соответственно, с вашей милостью.
- И кто был этот чиновник? - спросил Эргоном.
Мазявый назвал имя. Это был тот самый рябой с косым шрамом, который так хотел направить деньги партии на феерическое шествие герильясов по Гульбинке.
- Отлично сработано, Мазявый. Это объясняет, почему Дайдукат не рассматривает меня как ключ к другим кладам. Рябой придурок понятия не имел, о чем я разговаривал с Дайтютюном наедине, но ему перепала информация о том, что я отправляюсь за кладом Тучко. Однако медлить нельзя. Сейчас ты отправишься в Лионеберге и сдашь рябого Дайтютюну. Про мага и пилота пока не рассказывай. Да, и вот еще что.
Эргоном оглянулся, не смотрят ли на него с поляны, и тихо свистнул. Из-за деревьев показался тощий, едва различимый глазом фантом.
- Твой новый работник. Подойди сюда, Ледащий. Это Мазявый. Запомни его. Когда закончим здесь, отправишься в Лионеберге, найдешь Мазявого, он тебе даст работу.
- А он кого-нибудь знает в городе? - с сомнением спросил Мазявый, неприязненно осматривая новичка, голубовато засветившегося от надежды.
- Нет, и его никто не знает, а это может оказаться полезно. Нельзя разбрасываться кадрами, Мазявый.
- Так точно, слушаюсь, сударь, как прикажете. Ледащий, значит? Чем питаешься?
- Романтическими идеалами-с… - слабеньким голоском произнес фантом.
Мазявый едва сдержал приступ совершенно зоологического хохота.
- Понятно, почему такой недокормленный! Ладно, пристрою тебя.
- А пока - дуй обратно на кладбище, - приказал Эргоном Ледащему. - Как только эти придурки направятся сюда или если убьют бригадира, сообщишь немедленно. Ну а ты, Мазявый, молодец! Давай проследи, чтобы рябой гад получил по первое число. И вот что, отзови пару своих работников, пусть пока отложат дела с кладами и займутся помощниками Дайтютюна. Проверять всех. Этот гадюшник нужно хорошенько вычистить, он мне самому нужен…
Ледащий исчез, а Мазявый задержался.
- Мм, смею ли напомнить, сударь…
- Что тебе еще?
- Не смею думать, будто ваша милость способна забыть… и все-таки, если позволите… вы, сударь, обещали мне, в случае успеха, магическую печать…
- Ты и так уже почти госслужащий! Должен понимать: не могу я тебе выдать удостоверение начальника отдела раньше, чем отдел сформирован, это даже для Кохлунда идиотизм получится. Вот докажем Дайтютюну свою полезность - Перебегайло приказ подмахнет, тогда и…
- Да нет же, сударь, вы еще говорили про беспредельный допуск.
- А, вон ты куда гнешь! - Эргоном вздохнул. - В бордель наметился? Сорвешься же!
- Да чтоб мне раствориться! Сударь, мистер, господин… Да чтоб мне романтическими идеалами питаться!
Эргоном покачал головой. С одной стороны, риск был велик, с другой - не стоило оставлять Мазявого без подачек. Он за короткое время сумел собрать чертову уйму одиноких, никому не нужных и никем всерьез не воспринимаемых фантомов и организовать из них довольно эффективное подобие тайной полиции.
К тому же после такой клятвы…
- Ну, смотри у меня, Мазявый, сорвешься - не быть тебе начальником. Даже не подходи ко мне потом. Я лучше какого-нибудь Ледащего поставлю, чем фантома, который не умеет держать себя в руках.
С этими словами он вынул из внутреннего кармана куртки амулет, выполненный в виде бляхи госслужащего, и протянул его призраку. Мазявый, не веря своему счастью, положил ладонь на амулет. Эргоном произнес активирующее заклинание. Амулет засветился и погас, отдав свою силу фантому.
Теперь Мазявый, фактически оставаясь частным лицом, мог прийти куда угодно и, показав знак, который теперь будет, когда нужно, светиться на его ладони, наблюдать, задавать вопросы, требовать содействия органам. Пока еще бессильный в бюрократическом мире, в мире обывателей он становился существом высшего порядка.
Мазявый улыбнулся. "Бордель? Да нет, господин Эргоном, - подумал он, - теперь я в политике, и бордели мне уже ни к чему…"
Глава 22
ЭРГОНОМ СТРЕЛЯЕТ ПЕРВЫМ
Эргоном неспешно вернулся на поляну, сосредоточенно раскуривая трубку. Ковролетчик по прозвищу Летун по-прежнему возился со своим самолетом, видно, очень любил его, но теперь Эргоному стали ясны его вроде бы случайные, ничего не выражающие взгляды. Опасный тип.
Но Ковырявичус опаснее, его не проверишь: действительно ли близок к разгадке чар или уже давно взломал их и выбирает момент, чтобы выстрелить каким-нибудь смертельным заклинанием в спину?
Смешная штука жизнь, подумал Эргоном, попыхивая трубкой и исподволь наблюдая за противниками. Рано или поздно все возвращается на круги своя. Можно сменить шкуру, интересы и круг общения, перестать походить на себя, но когда-нибудь увидишь в зеркале ту самую рожу, от которой надеялся избавиться.
Эргоном залез в политику - какой бы она ни была в Кохлунде, она оставалась политикой, и там нужно было сражаться словами, деньгами, интригами. И Эргоном чувствовал, что вполне может показать себя на новом ристалище.
Но жизнь подготовила неожиданный поворот: вот он стоит посреди глухого леса, и снова, как когда-то, есть только он и они, и самый важный на свете вопрос - кто выстрелит первым.
У Эргонома были при себе его любимый длинноствольный пистолет "ведьмак" с нарезным стволом, обладавший точным боем, которому позавидовал бы иной карабин, и шумный, дымный, бьющий недалеко, но очень мощно, двухствольник "перум". На нож полагаться не приходилось.
У мага были посох и, кажется, заокеанский карманный пистолетик, отлично подходящий для того, чтобы продырявить разумного, сидящего от стрелка в трех шагах, например в казино или в дилижансе. У пилота парные пистолеты дорожного типа - "белян" и "чернян". Целиться из них невозможно, да и не нужно, это настоящие ручные пушки, валящие противника толпами.
Эргоном вздохнул. С двух рук одновременно стреляют только в романах, в жизни это не очень надежный способ. Иногда, правда, единственный… Но не в этот раз.
- Скруп! - окликнул Эргоном мага. - Как у тебя продвигается?
- Можно ломануть, - откликнулся Ковырявичус. - Хорошо бы смоделировать… просчитать… но я уверен, что справлюсь с первой попытки.
Он всегда говорил так, с паузами, словно за каждым куском фразы должно последовать нечто особенно значительное. Это раздражало Эргонома, но теперь, после рассказа Мазявого, почему-то перестало раздражать.
- Есть ли у нас время? Что по ту сторону? Вот в чем вопрос, - закончил маг.
- Как раз об этом и хочу сказать. Ситуация осложняется, сюда может явиться противник количеством до девяти разумных. Я беру на себя троих, пилот, предположим, двоих собьет. Сумеешь ты справиться с четырьмя неприятелями, Скруп?
- Скрупулюс… если вам не сложно, господин Эргоном. С четырьмя? Можно… можно и с четырьмя. Почему вы не сказали раньше? Я бы уже подготовился… и мог бы ручаться хоть за всех.
- Я сам только что узнал.
- Позволите спросить, каким образом?
- Нет, не позволю! - рявкнул Эргоном. - Парень, они могут быть здесь с минуты на минуту, камлай уже, делай что-нибудь!
Ковырявичус подошел к дальнему краю поляны и встал между двух закрученных спиралью стволов, между которыми располагался, говоря по-простому, выход с тайной тропы, а по-научному - "зона телепортации", связывавшая поляну с точкой перехода подле памятника. Навершие посоха засветилось, маг стал быстро чертить в воздухе какие-то знаки.
- Эй, Летун! - распоряжался между тем Эргоном, не выпуская трубки изо рта. - Подгони ковер сюда, ставь по центру. Вещи - в середину, возможно, задержат какую-нибудь пулю. Ты, извини за нескромность, со своими стволами в ладах?
Продолжая говорить, он встал у края ковра слева от пилота и, отложив трубку, вынул из-за пояса "перум". Краем глаза заметил, как напрягся пилот, но не подал виду и, взведя курки, стал осматривать капсюли.
- В ладах. Да из них трудно промахнуться, - ответил тот, тоже доставая и осматривая свои пистолеты.
Эргоном положил двухствольник перед собой, под левую руку, стволами точно в направлении между тайной тропой и пилотом, и стал осматривать заряд "ведьмака".
- Это не так просто, как кажется. Сумеешь за каждый выстрел двоих повалить?
Пилот тоже положил "белян" - под правую руку, стволами к Эргоному - и посмотрел на зону телепортации, прикидывая, сколько разумных может шагнуть на поляну одновременно.
Эргоном положил "ведьмак" поперек ковра, так, чтобы ствол смотрел на мага.
- Если условимся, что я стреляю, только когда… - начал пилот, но Эргоном не дал ему договорить.
Он подхватил "перум" левой рукой и высадил оба заряда в упор. Пилот упал, нелепо взмахнув руками. Ковырявичус дернулся, оглядываясь на выстрел и одновременно нацеливая посох, но Эргоном, бросив двухствольник, уже подхватил "ведьмак" и выстрелил от бедра.
Перед животом мага сверкнула короткая вспышка. Конечно, Ковырявичус успел активировать защиту от пуль. Несколько секунд маг стоял, удивленно глядя на противника, потом покачнулся и рухнул.
Пули почти никто не заколдовывает: это обходится слишком дорого, обычно чары накладывают на оружие. Но Эргоном в свое время потратился на несколько зачарованных пуль и всегда носил одну наготове, благо его любимый пистолет позволял при необходимости очень быстро произвести перезарядку.
Не спуская глаз с клочка ночной тьмы между кручеными деревьями, Эргоном встал перед "беляном" Летуна и, отведя стопор, переломил "ведьмак". Двумя пальцами подцепил зарядную камеру, которая при необходимости легко вынималась, и бросил на ковер. Быстро вынул из подсумка на поясе вторую, с зарядом пороха, запыжованной пулей и налаженным капсюлем, вогнал ее в ствол и закрыл пистолет. Только взведя курок, он спрятал использованную камеру и, положив "ведьмак" рядом с "беляном", принялся перезаряжать "перум", ловко орудуя шомполом. Одновременно он перебирал в уме приметы герильясов, сообщенные призраком, и намечал про себя, каким стволом кого встречать. Если Ледащему удалось, как он велел, незаметно подобраться к Гемье и шепнуть, что Эргоном здесь, гном смекнет, что к чему, и поможет. Странно только, куда подевался Васисдас? Призрак его почему-то не приметил. Значит, эльфа в расчет брать нельзя.
Жаль, конечно, что пришлось убить мага и пилота в преддверии схватки, но полагаться в бою на предателей - глупее не придумаешь. Ничего, Гемье тоже парень не промах, и позиция тут удобная: телепортироваться враз больше трех противников не смогут. И ведь они не ожидают засады, верно? Значит, можно спокойно отстреливать их по одному.
Сердце ровно стучало в груди. Все, как раньше, все, как всегда, как и должно, наверное, быть: перезарядка, прицел, выстрел и так дальше, если нужно - до бесконечности. Сколько раз Эргоном делал это - не счесть. Меняются лица в растре прицела, меняется оружие в руке, но все сводится к тому, чтобы стрелять первым…
Бегущая фигура материализовалась меж крученых деревьев. Рука метнулась к "беляну". Грянул выстрел.
Пистолет оказался заряжен старым дымным порохом, белесое облако закрыло обзор. Эргоном кувырком ушел в сторону и встал на колено, целясь в направлении тайной тропы из "перума" и "ведьмака", но больше там никого не было.
Тот, кто пришел с кладбища, лежал в десятке шагов от зависшего над поляной ковра-самолета. Из-за высокой травы лица не было видно.
Разведчик? Они что-то подозревают и выслали вперед одного из своих и теперь ждут его возвращения? А если он не вернется - пойдут сюда, готовые к бою? И кто же это, в конце концов?
Выждав немного, Эргоном выпрямился и медленно двинулся к убитому. Сердце билось… неровно. Такого с ним никогда еще не было. Словно какое-то нехорошее предчувствие охватило его.
Приблизившись к трупу, Эргоном понял, что это было за предчувствие. Мозг не угнался за рукой, натренированной долгими годами боев, - перед ним лежал, раскинув руки, Гемье, превращенный в решето безжалостной картечью.
"Старею", - подумал Эргоном. И в этом слове был его приговор самому себе.
Странное совпадение: он пробыл политиком, настоящим политиком, принятым в чьи-то ряды и вписанным в какие-то списки, менее суток, а уже перестал быть хорошим бойцом. Впрочем, он понимал, что это не более чем совпадение. Истинная причина в возрасте. Нервы поистрепались. Когда-нибудь это должно было случиться, и то, что случилось именно сегодня, можно считать даже удачей: ведь ему есть куда отступать, он может со спокойной душой отложить пистолеты и зарыться в бумаги. Это ведь и правда удача! Что с ним стало бы, измени ему рука впервые еще месяц назад, когда все его грандиозные проекты были только мечтами? Конечно, удача…
И все-таки Эргоному было не по себе.
Он не вздрогнул, когда рядом возник Ледащий, но сердце ухнуло. "Да, старею, сдаю…"
- Милостивый государь, господин Эргоном! - возбужденно воскликнул призрак. - Там творится что-то невероятное! Невесть откуда появился огромный берендей, а с ним русалка небывалой силы…
Эргоном слушал сбивчивый доклад, кивая головой, потом прервал Ледащего:
- Хватит, довольно. Я уже все понял. Отправляйся в Лионеберге. Быстро.
Мысли проносились где-то на краю сознания. Что за русалка, откуда? Без разницы, главное, что "силы небывалой", а берендей - это, конечно, Яр, значит, и бригадир наверняка там, переиграл своих бойцов, ай да Тучко, щучий сын, сумел встряхнуться…
Но не задерживались мысли в голове, потому что все было не важно сейчас. Чутье в голос кричало: беги! Все, ты отстрелялся, следующий бой будет для тебя последним. Плевать на клад, на недовольство Дайтютюна, на угрозу для карьеры - на кону стояла жизнь, и Эргоном ни секунды не сомневался в том, что следует делать.
Продолжая краем глаза следить на зоной телепортации, он стянул с Летуна очки-"консервы", бросил их на ковер, потом, распахнув на мертвом теле рубаху, сорвал с груди управляющий амулет и, вскочив на самолет, резко поднял его в воздух и бросил в полет над самыми верхушками деревьев.
Глава 23
БРИГАДИР ПРОДАЕТ БРАТА
Эргоном не мог этого знать, но с бегством он мог не спешить. Поняв, что Гемье скрылся через тайную тропу, Хмурий Несмеянович решил не рисковать:
- Лезть под пули Эргонома нам не резон, но и он навряд ли посмеет сюда сунуться. Давай-ка лучше путями земными к поляне проберемся, посмотрим, что там да как…
Не всякому дано пройти по спутанным тропам, не заблудившись и не сгинув, но это всегда может сделать тот, кто их путал. Бывший бригадир с бывшим звеньевым, не теряя времени, отправились в путь, оставив Персефония и Блиску под сенью памятника Томасу Бильбо.
Яр без особой охоты расстался с женой, но ее талант к чаровным песням был сам по себе отличным оружием, а кроме того, упырю и русалке достался весь арсенал, отнятый у связанных герильясов.
Вынужденная передышка пошла на пользу Персефонию: необходимость защищать женщину заставила его отвлечься от тяжелых мыслей.