Оно взорвалось на разбитых укреплениях "Тлалока", окатив корабль шипящими сгустками внутренностей, которые продолжали растворяться в залитой золотом пустоте. "Тлалок" качнуло в последний раз. А затем все смолкло.
Внезапная тишина практически оглушала. Корабль медленно выправился. Экипаж снова поднялся на ноги. Прошло несколько секунд, прежде чем вездесущий гул двигателей вновь пробился в мое сознание.
Равновесия не потерял только Телемахон. Он не потрудился помочь мне встать. Вместо этого он убрал свои мечи в ножны и обратил безмятежный взгляд на оккулус. Похоже, что снаружи, в окутанной золотистой дымкой пустоте, все было спокойно. Мы вышли к Лучезарным Мирам, за Огненный Вал, где Астрономикон горел ярче и сильнее всего.
В тишине мне дышалось легче. Ко мне снова подошла Гира - во время столкновений она затаилась в безопасной тени.
"Господин", - передала она.
"Моя волчица".
- Анамнезис, сообщить о повреждениях.
- Обширны, - немедленно отозвалась Анамнезис. - Обрабатываю.
Автоматизированные чернильные стилусы на нескольких консолях начали выцарапывать на стопках грязного пергамента подробности полученных "Тлалоком" ран. Разум машинного духа в действии. Леор, наблюдавший за несколькими рабами у консоли ауспика, начал изучать распечатки. Я не сомневался, что одновременно на его глазных линзах выводился поток данных, обновляемый с большей скоростью, однако ему хотелось простоты.
Мужчины, женщины и мутанты с шарканьем возвращались на свои места. Телемахон глядел мимо меня, куда-то за плечо.
- Хайон, - мягко произнес он, сделав жест закованной в перчатку рукой. - Это один из ваших?
Я повернулся в ту сторону, куда он указывал. Там, на моем троне, с безмятежным величием восседал призрак убитого божества.
Лицо бога скрывала сверкающая золотая маска, черты которой были искажены в застывшем крике боли. Это выражение - детально выполненные из золота открытые глаза, широко распахнутый рот, даже просвет между зубами - точно воспроизводило предсмертный вопль человека, увековеченный в священном металле. По краям металлического лица полыхали отточенные солнечные лучи, образующие гребень из золотых ножей.
Остальные составляющие его облика контрастировали с мрачной вычурностью священного шлема. Он был худ, как труп, и облачен в простую тогу имперского белого цвета. Кожа не была ни бледной, ни смуглой - ее оттенок казался карамельной смесью того и другого. Возможно, работа генов, а возможно, загар от природного солнца.
Мне доводилось видеть на стенах пещер его вырезанные изображения, нацарапанные дикарями, ожидавшими пришествия Императора. Повелитель Человечества в скелетоподобном, ритуальном обличье бога Солнца, Солнечный Жрец.
- Люди из плоти, крови и костей плывут туда, где пламя встречается с безумием.
Когда он заговорил, в его словах слышалась снисходительность, ясно проступавшая за учтивостью. И все же, несмотря на всю силу, его голос был нерешителен. Это создание не привыкло к устной речи, и ее тонкости смущали его. Дух оглядел нас, и я оказался последним, на кого упал его взгляд.
- На твоей душе пятно. Болезнь, подражание живому существу в обличье волка.
- Она и есть волчица, - ответил я. - И она не болезнь.
- Если пожелаешь, я устраню ее прикосновение.
Гира оскалила на тщедушного выходца с того света черные клыки и резко щелкнула челюстями.
"Призрак. Тронь меня и умрешь".
Создание вновь заговорило с неприятной нечеловеческой интонацией.
- Паразит, облеченный плотью зверя, присасывается к тени твоей души. Болезнь. Порча. Святотатство.
Гира запрокинула голову и завыла, бросая вызов на поединок между двумя духами. Я провел пальцами по ее темной шерсти.
"Держись от него подальше".
"Да, господин".
- А ты, дух, не притронешься к моей волчице.
Призрачный жрец простер тонкокостные пальцы, сделав жест в направлении прочих собравшихся вокруг моего трона.
- Да будет так. Почему вы здесь, люди из плоти, крови и костей?
- Потому что мы так решили, - ответил я.
Позади нас Цах'к и еще несколько мутантов разноголосо рычали на восседающую на троне фигуру. Некоторые из них вопили от боли, занимая оборонительные позиции. Чем бы ни было это создание, его присутствие причиняло им страдание.
"Не стрелять", - передал я им, хотя, честно говоря, не был уверен, подчинятся ли они.
- Назови себя, - проговорил Телемахон.
Он встал перед занимавшим мой трон существом, не обнажая мечей. Его слова снова заставили призрак замешкаться. Было похоже, что ему с трудом дается каждый наш вопрос, как будто мы говорили на незнакомом языке.
- Я - то, что осталось от Песни Спасения.
Дух дышал, что было редким и ненужным маскарадом жизни среди воплощенных. В каждом его вдохе мне чудился рев далекого пламени. В каждом выдохе слышались приглушенные расстоянием крики.
- Убирайся с нашего корабля, - сказал Леор, - кем бы ты ни был.
Его тяжелый болтер остался в оружейной, однако он держал топор наготове в руках.
Солнечный Жрец сцепил тонкие пальцы на коленях.
- Когда-то вы были Его волей, воплощенной в железе и плоти и посланной приструнить галактику. Я - Его воля, воплощенная в безмолвном свете и посланная направлять миллиард кораблей к дому. Я - то, что остается от Императора ныне, когда Его тело мертво, а разум умирает. Эта смерть может занять целую вечность, однако она наступит. И тогда я умолкну вместе с Его последней мыслью.
Теперь и я ощущал боль, которую испытывали мутанты и люди из экипажа. От близости Солнечного Жреца у меня пульсировали носовые пазухи. Я чувствовал, что из носа начинает течь кровь.
- Ты - Астрономикон, - произнес я.
Золотая маска склонилась в кивке.
- Я гляжу в вечность и наблюдаю пляску демонов. Я вечно пою в бесконечную ночь, добавляя свою мелодию к Великой Игре. Я - Царственный, Воплощение Астрономикона. Я пришел, чтобы просить вас повернуть назад.
Глава 11
АСТРОНОМИКОН
Любому странствующему по пустоте известно об Астрономиконе - так называемом Луче Надежды. Это психический свет, ориентируясь на который, миллионы мутантов-навигаторов из специальных генетических линий ведут свои корабли через бурный варп. Без Астрономикона нет Империума.
Менее известно его происхождение. Империум в массе своей верит, будто маяк создается самим Императором, однако Он лишь направляет энергию. Он ее не производит. Под Имперским Дворцом ежедневно сковывают тысячу душ и приносят их в жертву жерновам машин жизнеобеспечения Императора. Оттуда-то луч Астрономикона и направляют в преисподнюю за пределами реальности. Психический вопль эхом разносится в ночи, даря человечеству путеводный свет.
Мы видим этот свет. Мы, пребывающие в Империи Ока, действительно его видим. Астрономикон дотягивается даже до чистилища, куда мы изгнаны, и для нас он не просто мистическое сияние, озаряющее варп. Это боль, это огонь, и он ввергает в войну целые миры Нерожденных.
Было бы ошибкой полагать, что здесь сила Императора сражается с армиями Четырех богов. Это не борьба порядка с хаосом, не что-то столь примитивное, как "добро" против "зла". Все это психические энергии, сталкивающиеся и сгорающие в мучительной вспышке.
Большая часть Лучезарных Миров необитаема - они сгинули в смертоносной схватке противоборствующих психических стихий. Армии огненных ангелов и созданных из пламени аватар ведут войну против всего, что окажется у них на пути. Мы называем эту область Огненным Валом. Разрыв Авернуса был столь ценен из-за своего маршрута, а не конечной точки. Он пересекал системы, навеки выжженные и лишенные жизни Огненным Валом, и выводил к более спокойным Лучезарным Мирам за его пределами. Эти звездные системы купались в психическом свете, но не горели в нем.
Проходят целые века, а в регионе не появляется ни одного корабля - ведь для нас эта область немногим больше, чем очередной аномальный участок, где проявляются неподконтрольные смертным психические силы. Механикум не раз пытался использовать духи Нерожденных, связанные с магическими телами-машинами, чтобы составить актуальную и постоянно обновляющуюся карту Лучезарных Миров. Как нетрудно представить, ни к чему толковому эти попытки не привели.
Создание, именующее себя Царственным, было еще одним аспектом силы Астрономикона. Безличностная волна психической мощи, проявившаяся не в виде света, пламени или мстящего ангела, - просто святой, совершающий личное паломничество. Призрак, восставший из беспокойных грез Императора. Признаюсь, меня нервировала его учтивость. Я ожидал ярости и огня, а не этого странного отблеска человечности.
- Зачем вы пришли? - вопросило существо. - Зачем плывете навстречу ветру хора Императора? Для вас здесь ничего нет. Ваши души кормятся завоеванием и жаждой крови. В этих волнах нечего завоевывать. Тут некому пускать кровь.
По всему стратегиуму мутанты и люди из экипажа продолжали пятиться в ужасе при виде аватары, корчась и крича. Цах'к стоял вместе с группой бойцов мостика. Они целились из старинных лазерных ружей в призрака на моем троне. Я видел, что у него из ушей течет кровь. Он сплевывал на пол кровавую слизь, запятнавшую звериное рыло, однако его винтовка ни разу не дрогнула.
Когда я посмотрел на аватару посредством чувств Цах'ка, стало ясно, откуда взялись его раны. Он видел нематериальную ауру света, которая колыхалась, словно отражение солнца в поверхности океана. Вместо голоса Солнечного Жреца он слышал вопли жертвенных псайкеров, скармливаемых духовной машине Императора.
"Я разберусь с этим существом, - отправил я импульс надсмотрщику. - Оставайтесь на месте".
- Ты причиняешь вред моему экипажу, - обратился я к Солнечному Жрецу. - Эти смертные не в силах понять твоих слов, а твоя сила ранит их.
- Я явился как Глас, не как Военачальник. Я не намерен причинять вред.
У него не было оружия, и я не ощущал в его разуме никакой ненависти. Он не питал к нам ничего, кроме бесстрастного интереса. Для него мы были диковинками, всего лишь малыми проблесками жизненной силы. Золотая маска повернулась, неторопливо описав дугу, и оглядела каждого из нас, а затем голос зазвучал снова:
- Что привело вас к свету Императора здесь, на берегах Ада?
- Пророчество, - произнес Леор.
- Верность, - поправил я его.
Царственный огладил пальцами подлокотники моего трона, обратив к нам свое страдальческое металлическое лицо. Голос существа стал мягким и почтительным.
- Мой долг просить вас повернуть назад, и потому я прошу об этом еще раз.
Мы переглянулись. Мы, воины нескольких соперничающих легионов, не понимали слов духа.
- Почему? - спросил Телемахон.
Безмятежная маска его лица была полной противоположностью агонии Солнечного Жреца.
- Чем мы опасны тебе?
- Вы не опасны мне, ибо я лишь связующая партия Песни. Вы опасны Певцу.
- А если мы не повернем назад? - поинтересовался Леор.
- Тогда в следующем стихе Песни будут не мудрость и милосердие, но огонь и ярость. Они придут - не сейчас и не вскоре, однако в свое время и в великой мощи. Тот жребий, которому вы служите, не должен быть претворен в жизнь.
Я почувствовал острый интерес Ашур-Кая. Его любопытство настолько переплеталось с восторгом, что было почти лихорадочным.
"Хайон, он знает будущее. Это создание - сосуд подлинного провидения. Его необходимо связать!"
"Нельзя связать осколок силы Императора".
"Мы должны попытаться!"
До того момента меня никогда не беспокоило угасание сил моего бывшего наставника. Он всегда жаждал заполучить любой обрывок провидческих озарений, однако я впервые засомневался в его собственных способностях видеть сквозь дымку возможных будущих. Он не смог предупредить меня о засаде в сердце шторма, но я не обратил на этот промах особого внимания. Прорицание - ненадежное искусство, и даже те, кто утверждает, будто видит будущее, не могут однозначно предсказать путь, ведущий к нему. Но теперь, после этой внезапной демонстрации отчаяния, та неудача начала вызывать у меня сомнение.
За последние годы собственные видения Ашур-Кая становились все более редкими и беспорядочными. Слабел ли он со временем, проведенным в Империи Ока? Могло ли быть так, что он искал опору для своих угасающих сил?
Мы потихоньку приближались. Похолодевшие от заявлений Солнечного Жреца руки нащупывали оружие в кобуре. Телемахон держался слева от меня, Леор - справа, а Гира кралась, припав к палубе и прижав уши к песьему черепу. Восседающий на троне призрак пребывал в рассеянности - его заворожило нечто невидимое и неслышимое для всех нас.
- На каждого из вас есть стих и припев в Песне, исполняемой Хором Императора. Предупреждения о возвышении, о пробуждении, об убийстве и огне меж звезд. Такими вы намерены стать? Орудиями разрушения? Проклятием Человечества?
- Человечество уже забыло, кто мы такие, - сказал Телемахон. - Мы изгнанники. Просто сказки, которыми пугают детей, чтобы те слушались.
- Я прошу вас повернуть назад, - повторил Солнечный Жрец.
Его золотое лицо покрывали смазанные пятна - отражения красных осветительных сфер мостика.
- Этого не будет, - ответил я.
"Братья, к оружию".
Телемахон не стал обнажать мечи, а вскинул свой болтер. Он прицелился, с хрустом ударив оружием о наплечник. Цепной топор Леора коротко взвизгнул. В моей руке был привычный вес Саэрна.
"Прекратите эту агрессию! - пришел импульс от Ашур-Кая. - Это существо - провидец. Мы должны связать его. Должны поучиться у него".
Очередное требование внимать еще не начертанному будущему, вместо того чтобы принимать собственные решения, вызвало у меня лишь раздражение. Ашур-Кай. Саргон. А теперь и этот выходец с того света.
"Ашур-Кай, это мой корабль. Я не прислушиваюсь к капризам призраков".
"Нет? - В его разочаровании почти промелькнули просительные нотки. - Исключительно к капризам чужих и демонов?"
Больше всего мне запомнились глаза Солнечного Жреца. Взгляд, который должен был быть безжизненно-металлическим, ярко выражал выполненную в холодном золоте эмоцию. Он боялся. Боялся нас. И впрямь - он явился в этом безобидном обличье лишь для того, чтобы повстречаться с убийцами. Это не было воплощением мощи Императора. Всего лишь отчаянный последний вздох умирающего. Чтобы говорить от имени Императора, психическое месиво варпа породило жестокого и трусливого посланца.
- Ты бы уничтожил нас, если бы мог, - с вызовом сказал я ему, - но мы миновали Огненный Вал. Ты можешь только швырять на корпус горящих Нерожденных, а когда это не срабатывает - прибегать к мольбам. А теперь взываешь к нашей морали? Призрак, ты проповедуешь нравственность не тем слушателям. С чего нам поворачивать назад? Что ждет нас тут? Чему ты пытаешься помешать?
Одеяние медленно колыхнулось, и дух поднялся с моего командного трона. Мы с Телемахоном крепче сжали оружие, стоя в полной боевой готовности. Пистолет Леора дернулся и раскатисто загрохотал на расстоянии чуть более полуметра от моего правого уха. Болт попал восставшему мертвецу в грудь, разметав по трону грязные обрывки ткани и внутренности.
"Нет! - раздался с наблюдательного балкона у нас над головами безмолвный крик Ашур-Кая. - Кровожадный негодяй!"
- А ну-ка сядь на место! - ощерился Леор на призрака.
Несмотря на пробитую в груди дыру, Солнечный Жрец не упал. Его тонкие пальцы заметно задрожали. Под кожей на руках потемнели вены. Металл лица начал тускнеть и ржаветь, старея у нас на глазах.
- Вы - погибель империй, - сказал нам дух, распадаясь на месте. - Вы станете концом Империума. Этого ли вы желали для себя, когда детьми впервые взглянули на ночное небо своих родных миров?
Он указующе простер руку, из-под чернеющих ногтей которой сочилась зловонная жидкость. Девственно-белое одеяние замарали кровь и экскременты. Выступающие пятна медленно расползались. Золотое лицо покрылось паутиной трещин.
- Конец Империума… - задумчиво произнес Телемахон.
Леор фыркнул:
- На мой вкус, малость театрально, но звучит приятно.
Солнечный Жрец упал на четвереньки, покорившись разрушающему его гниению. Внутри предплечья с сухим резким треском переломилась кость, и он рухнул на палубу кучей тряпья. Вокруг нас клубился смрад разложения. Телемахон подошел к умирающему и поставил сапог ему на спину.
- Маленький призрак, я сам хозяин своей судьбы и не люблю пророчеств.
Возможно, в этом я был впервые согласен с ним. Он пнул разлагающегося жреца в бок, принудив привидение перекатиться на спину. Я ощущал, насколько слаба его злость - эмоция присутствовала, но ей не хватало пыла. Еще недавно он бы наслаждался насилием, чувствуя возбуждение от власти над другим существом, - однако это удовольствие было одним из множества, которых я его лишил. Теперь Телемахон мало что чувствовал, если только я не позволял ему этого. Не существовало лучшего способа держать его в узде, чем контролировать ощущения, ради которых он жил.
Ашур-Кай наконец-то добрался до нас и упал на колени рядом с угасающим призраком. Его красные глаза все еще слезились от света Астрономикона, заливавшего мостик, пока мы не закрыли оккулус.
- Ты плачешь, альбинос? - рассмеялся Леор.
- Глупцы, - прошептал Белый Провидец. - Уничтожить столь полезное создание… Воплощение самого Императора… Глупцы, все вы.
Солнечный Жрец не мог говорить. Из распахнутого металлического рта белой дымкой сочился туман. Одна из трещин на щеке разошлась, половина маски отвалилась, и показалось прятавшееся под ней, лишенное кожи лицо. Существо попыталось снова подняться на трясущихся, тонких, как палки, ногах. Сапог Телемахона опрокинул его обратно на пол. Ашур-Кай выглядел опустошенным. Во взгляде, которым он наградил Леора, была такая боль, что мне показалось, будто он сей же час готов вырвать душу Пожирателя Миров из тела.
- Глупцы, - повторил он тише, но более яростно.
Солнечный Жрец повалился, распадаясь, как сыплющийся между разведенных пальцев песок. На его месте остались лишь мокрое одеяние и покров пепла на палубе. Ближайшие мутанты закашлялись, вдохнув прах мертвого призрака.
Никто из нас ничего не сказал. Было ли это предупреждение слабого? Пророчество духа? Или же просто очередное проявление воплощенного безумия в волнах Ока?
На мои невысказанные мысли отозвалась Гира. Пока мы глядели на останки духа, она подошла ближе ко мне.
"С каждым днем пламя твоей души пылает все ярче, господин. Нерожденным известно твое имя, и с каждым твоим вдохом его узнают все новые. Что-то происходит. Грядут перемены. Этот… жрец… бежал от нас, но он придет вновь. Я знаю это. Я обещаю".
"Я верю тебе, Гира".
Я оглянулся на Ашур-Кая:
- Брат?
Он сидел на корточках, перебирая рукой пепел у наших сапог.
- Астрономикон слаб здесь, Хайон. Даже самое проецирование его образа должно было потребовать колоссальных усилий. А вы по злобе заставили его умолкнуть одним-единственным выстрелом, сделанным из невежества.
- Он донес свое предупреждение, - ответил я.