С природной быстротой, отличающей варваров, орда киммерийцев ранее бежавшая только вперед, теперь развернулась и понеслась в обратном направлении, охваченная паникой. Показывая рыцарям спины, дикари устремились в лес, к спасительным деревьям.
- Стойте! Куда вы, дурни? - кричал им Мордек. - Вы отдадитесь в лапы врагу, если побежите от него!
Он еще несколько раз попробовал зычным голосом остановить позорное бегство, но попусту. Киммерийцы удирали даже быстрее, чем недавно неслись на форт.
И они заплатили неизбежную цену за свою глупость. Со смехом, рыцари кололи их копьями сзади, нанизывая, как толстых куропаток. Боссонские лучники тоже расстреливали их меткими стрелами. И большинство жителей из мрачных дебрей получило сегодня много смертельных ран в, унизительную для каждого воина, заднюю часть тела.
Мордеку тоже пришлось бежать с остальными. Если бы он остался стоять в одиночку, то тут же нашел свой конец. А во имя чего? Что он мог сделать один, когда соплеменники думали только о спасении? И, проклиная в равной степени свою судьбу и всех киммерийцев, кузнец присоединился к ним. Он был одним из последних, сохранивших хоть малую толику мужества, но не способных предотвратить разгром.
Кузнец почти достиг кромки леса, когда тонкая стрела впилась ему в левую икру. Он выкрикнул еще одно проклятие на голову киммерийцев, позорно оставивших поле брани, и захромал к спасительным деревьям. После, убедившись, что неистовый враг его больше не преследует, Мордек попытался вытащить стрелу. Зубцы на наконечнике не позволяли ей легко выйти из раны. Тогда, стиснув зубы, он протолкнул ее вперед. Наконечник показался с другой стороны. Мордек обломил оперение и, наконец, выдернул стрелу. Затем перевязал кровоточащие раны лоскутами ткани, отрезанной от штанов. Превозмогая боль, он сильно хромая, потащился в сторону Датхила.
Вскоре, Мордек натолкнулся на мертвеца, который все еще держался за древко копья, торчащего из тела. Он вырвал оружие из холодных, бледных рук убитого киммерийца, приспособив в качестве грубого подобия посоха, чтобы перенести на него часть веса. Он бы мог и дальше двигаться без палки, но далеко ли бы ушел? А так, дело пошло быстрее.
- Дом… - пробормотал кузнец, словно сомневаясь, стоит ли идти туда.
Итак, аквилонцы думают, что победили. Они приложили все усилия, чтобы сделать его таким, как тот воин, у которого он забрал копье. Но несмотря ни на что, они жестоко просчитались. Он все еще жив, в то время как многие из них пали от его руки.
Безусловно, по - большому счету, его соотечественники потерпели поражение. Но Мордек, тем не менее, упрямо рассчитывал продолжать борьбу. Это дело его чести.
* * *
Раненный киммериец, слишком гордый, чтобы просить пощады, с вызовом посмотрел на Гранта. Гандер, пихающий его острием копья, на миг остановился.
- Неразумным кажется, убивать всех этих варваров, - отметил он. Лекари могут сохранить многим из них жизни, а потом на невольничьих рынках за них дадут хорошую цену. Или не так?
Валт и сержант Нопель расхохотались. Кузен сказал:
- Попробуй продать киммерийца какому-нибудь работорговцу. Он просто рассмеется тебе в лицо, а затем плюнет в глаза. Никто не даст и медяка, не говоря уж о серебре, о котором ты размечтался.
- А почему нет? - Грант не спешил прикончить варвара, валявшегося у его ног. - Они большие, сильные и выносливые. Митра! Мы уже все убедились в их силе.
- Но ты заметил, что никто из них не сдался в плен? - спросил Валт. - Они известны тем, что ни один не подчинится воле другого человека. И тогда какие рабы из них выйдут? - сощурился он.
Прежде чем Грант ответил, киммериец, лежа на земле, обхватил руками его лодыжку и постарался свалить с ног.
Только поспешный прыжок спас его от падения. Его кузен тут же заколол варвара. Тот еще некоторое время стонал и харкал кровью пока, наконец, не скончался. Любой цивилизованный человек на его месте, умер бы гораздо раньше.
- Вот видишь, - сказал Валт.
- Хорошо, возможно, ты и прав, - признал Грант. Они похожи на гадюк, правда? Нет никакой уверенности, что они сами передохнут до захода солнца.
- Тогда делай свою работу, пока солнце не село, - приказал Нопель.
Грант повиновался и пошел искать живых киммерийцев. Он находил всех, кто еще дышал и отправлял в мир иной точным ударом милосердия. Если бы варвары выиграли бой, то он и сам был не прочь получить от них последний подарок. Валт, Нопель и другие аквилонцы действовали подобным образом. Наверное, все те, кто сегодня стоял против дикарей, не ожидали встретить в них достойных противников.
Граф Стеркус проезжал мимо, когда солдаты выполняли свою ужасную работу. Его обычно бледные щеки, сейчас порозовели от волнения, глаза искрились.
- Правильно поступаете, воины, - сказал он. - Каждый из варваров, которых вы убиваете теперь - больше никогда не захочет убить вас самих потом.
Гандеры и сержант согласно закивали.
- Да, мой господин, пробормотал Нопель.
Веселый вид Стеркуса поразил всех. Обычно, дворянин с презрением относился к солдатам - простолюдинам. Но сейчас, казалось, изменил свое мнение.
- Мы захватим все эту страну, какая она есть, для своих нужд, - вещал граф. - Фермеры с севера Аквилонии смогут закрепиться здесь и процветать в течение многих поколений. Форт Венариум станет их столицей и впоследствии превратится в город, сравнимый с Тарантией и другими крупными центрами королевства.
- Гранту идея показалась хорошей. Только один вопрос продолжал беспокоить его. Он зудел, как сыпь, и гандер отважился спросить:
- А как быть с киммерийцами, господин?
Нопель зашипел на него сквозь зубы, в то время как Валт сделал ужасное лицо и притворился, что вообще не имеет к этому отношения. Однако граф пребывал в хорошем расположении духа и поэтому снизошел до ответа на дерзкий вопрос.
- Ты спрашивал о киммерийцах, любезный? - уточнил он. - Видишь, мы сегодня разбили их орду.
Стеркус кивнул на усыпанное трупами поле. Графа ничуть не смутило, что многие из мертвецов являлись его соотечественниками. Он с вдохновением продолжил:
- Теперь осталось только подчинить их своей волей и принудить к послушанию. Пусть каждый киммериец, будь-то мужчина, женщина, мальчик или девочка, - он особо выделил последние слова, - приклонит перед величием короля Нумедидеса.
Гранту никогда раньше не доводилось видеть или слышать о том, чтобы суровые северяне сгибались в поклоне, перед кем бы то ни было. Он уже собирался высказать свои мысли вслух, с прямотой истинного гандера, но запнулся, вспомнив какие страшные глаза ему делали кузен и сержант. Повисла пауза, и граф Стеркус уже отъехал прочь, прежде чем Грант решился заговорить и вновь обратиться к командующему.
- Митра! Видно победа в бою ударяет в голову почище крепкого вина из Пуантена, - сказал Валт приглушенно.
- И не лишиться бы дураку головы, - согласился сержант. - А то вон один такой, - указал он пальцем на сына Бимура, - сияет весь от счастья, вместо того, чтобы помалкивать. Будь я проклят, если это не так.
- А вы оба полагаете, что подавление киммерийцев будет столь простым, как он сказал? - спросил Грант.
Перед тем как ответить, Нопель сплюнул на пропитанную кровью землю.
- Это для варваров, - пояснил он. Я скажу так: у нас появилось гораздо больше шансов, когда мы разгромили три или четыре клана. Что они нам теперь могут противопоставить?
Валт прекратил обыскивать очередного мертвеца. Он поднялся, тряхнул головой и пробормотал:
- Даже у беднейшего из боссонцев можно больше поживиться, чем у всех этих собак.
- И что нам с ними делать? - поинтересовался Грант.
Он тоже копался в одежде трупов, но не нашел ничего ценного, кроме причудливого медного амулета на кожаном ремешке, снятого с шеи павшего врага. Да и тот, возможно, не стоил пары серебряных монет в базарный день. Он прихватил вещицу, рассматривая ее скорее как трофей, чем в надежде продать когда-нибудь в будущем.
- Они все еще где-то поблизости, вокруг нас. Если мы и дальше не будем бить их, то варвары сами придут в Аквилонию, - сказал Нопель. - Лучше уж приструнить варваров на их же собственной поганой земле.
- Хорошо, если так и будет, - откликнулся Грант.
Слова сержанта показались гандеру не лишенные здравого смысла. Он зашагал по полю, выискивая раненных киммерийцев. К тем, кто был уже мертв начали слетаться падальщики.
* * *
Ушибы Конана зажили быстро, благодаря молодости и крепкому сложению. Уже через пару дней после того, как отец избил его, он смог работать в кузнице. И хотя он был достаточно силен, чтобы пойти за Мордеком, все же остался в Датхиле. Запоздало, но к нему пришло понимание, что отец оказался прав. Если бы они вместе ушли сражаться с аквилонцами, то кто бы заботился о матери? У нее не было больше родни в деревне. Ей пришлось бы полагаться на доброту чужих людей. А доброта крайне редко встречалась в Киммерии.
Конан старался, как мог, чтобы справляться в кузнице. Правда, и работы особой не было, после ухода отца. Ведь большинство мужчин из Датхила отправилось на войну.
Однажды Реуда, жена Долфнала, пришла к нему заказать кухонную утварь.
- Должна ли я дожидаться возвращения Мордека? - спросила она.
Он покачал головой и сделал паузу, чтобы откинуть назад со лба назад густую прядь черных волос.
- В этом нет необходимости, - ответил юноша. - Завтра вечером, к заходу солнца - все будет готово.
- А если мне не понравится твоя работа? - продолжала допытываться Реуда. - Если я предпочту все же иметь дело с твоим отцом?
- Тогда сохрани мою вилку-ложку и покажи ему. Если ты будешь сожалеть о моей работе, то он сделает так, что пожалею я за то, что не угодил тебе.
Реуда потерла подбородок. Немного подумав, она кивнула.
- Пусть будет так. Может, из-за страха перед тяжелой рукой Мордека, ты сработаешь хорошо.
- Вообще-то я не боюсь его, - начал Конан, но воспоминание об истинном положении дел заставило его добавить, - однако и он не станет распускать кулаки без причины.
- Реуда засмеялась и отправилась восвояси, в кожевенную мастерскую своего мужа. Вместе с ней улетучился кислый дубильный запах дубовой коры.
Конан сразу принялся за работу. Он выбрал железный прут толщиной с палец. Нагрел один конец добела. Потом вернулся к наковальне и быстрыми, точными ударами молотка стал придавать заготовке форму в виде петли, около двух дюймов длиной. Затем, он использовал зубило, чтобы разделить конец на две части. Некоторые из вилок имели три зуба, но юноша еще не приобрел нужного навыка. Он не думал, что Реуда будет из-за такой мелочи сильно придираться.
Нагрев железо вновь, Конан согнул зубцы на пятке наковальни, разводя их в стороны. Потом аккуратно расплющил зубья и, наконец, в последний раз разогрел, для придания окончательной формы. Он отложил готовую вилку в сторону, давая ей остыть.
Когда он мог обрабатывать изделие без помощи клещей, то использовал медные заклепки для его к деревянной ручке. Закончив труд, юноша осмотрел вилку со всех сторон, ища возможный изъян к которому могла прицепиться Реуда, но так и не нашел. Он был рад, что выполнил заказ жены кожевника на день раньше, чем обещал.
Женщина долго исследовала вилку. Наконец, не найдя ничего существенного, к чему можно было бы придраться, она с неохотой кивнула молодому кузнецу.
- Надеюсь, она долго прослужит. Когда вернется домой твой отец, мы поговорим о цене.
- Ладно, - согласился Конан.
Почти все сделки проходили в Датхиле подобным образом. Киммерийцы не чеканили монет. Те немногие, что здесь имели хождения, происходили с юга. Вся торговля основывалась на натуральном обмене.
Когда Конан выходил из кухни Реуды, он заметил Глеммиса. Того самого, который отправился сообщать об аквилонском нашествии в соседний поселок Уист и затем, без сомнения, пошел на войну с южанами. Глеммис шел по улице, сильно хромая. Грязная, пропитанная кровью тряпка прикрывала большую рану на левой руке этого человека.
Сердце Конана подскочило к горлу.
- Бой?! - только и выпалил он.
Глеммис промолвил слово, которое никак не ожидал услышать юноша:
- Проигран, - и тут же продолжил. - Мы нанесли по аквилонцам тяжелый удар, но им удалось сдержать нас. А потом. Кром! Их проклятая конница принялась косить наши ряды, как спелую рожь во время урожая, - он содрогнулся от нахлынувших воспоминаний.
- Что с моим отцом? - спросил Конан. Что с другими воинами из нашей деревни?
- О Мордеке я ничего не знаю. Он может быть вполне здоров, - ответил Глеммис, стараясь говорить мягче. - Одно могу сказать наверняка. Эоганнан, например, погиб. Я сам видел, как стрела боссонца. У нас у всех не было такого черного дня на протяжении долгих лет.
Получается, он один спасся, покинув поле боя раньше всех? За это молодой Конан готов был презирать его. Но вскоре, другие мужчины стали возвращаться домой, в Датхил. Большинство - раненые, с ввалившимися глазами. И все потрясенные ужасным поражением. Даже Баларг - ткач, который, казалось, никогда не терял присутствия духа, сейчас смотрел на мир отрешенно. Словно демоны терзали его душу, и он никак не мог с ними совладать. Кругом стоял женский плач, поскольку многие мужчины так и не вернулись домой. И весть об их смерти принесли, оставшиеся в живых, товарищи.
Несколько воинов видели отца Конана в самой гуще битвы, но ни один не мог сказать с точностью, Жив Мордек или пал.
- Ничего, я подожду, - сказал Конан. - И буду готовиться, чтобы в случае чего отомстить аквилонцам.
Когда он рассказал, что узнал об отце Верине, мать принялась причитать о нем, как об умершем.
Но Мордек все же возвратился в Датхил. Он ковылял хромая, стискивая в кулаке посохом, на который опирался. Его правая рука неловко обхватила стан Конана.
- Мы будем драться с ними снова, - шептал юноша. Мы будем драться и обязательно разобьем.
- Теперь не скоро, - Мордек устало мотнул головой. - Точно не завтра. Не на следующей недели, и не через месяц. Скорее всего, даже не в следующем году. Мы потеряли слишком много и многих в этот раз.
- Тогда когда же? - опешив, спросил Конан.
- Что значит когда? - вздохнул его отец. - Нужно много выпить горького пива, чтобы отбить горечь поражения.
Глава 3. Храм вне времени
онан увидел первого аквилонца спустя несколько дней, как его отец вернулся домой в Датхил. К тому времени, жители деревни смерились с тем, что больше никто не вернется. Женские причитания не смолкали все это время. Последние похороны состоялись прошлой ночью, когда раненный киммериец умер от лихорадки.
Захватчики прошли той же дорогой, что и отступающие после разгрома селяне. Стрелки шли с луками на изготовку, готовые стрелять при малейшей необходимости. Вместе с ними были и копьеносцы, широкоплечие люди с волосами цвета соломы. Они так же проявляли предельную бдительность, остерегаясь возможной засады в лесу. Но засады никакой не наблюдалось.
Пикенеров и лучников было около ста человек - почти втрое больше, чем воинов, выставленных Датхилом на войну. Внимательно рассматривая приближающихся врагов, Конан сказал:
- А они не выглядят настолько уж грозно.
Мордек стоял рядом, все еще опираясь на посох.
- Один на один, любой из наших сможет их одолеть, не смотря даже, на доспехи, что одеты на них. Но они дерутся иначе, чем киммерийцы. Копьеносцы сражаются, выстроившись в плотные шеренги, прикрывая друг друга. Лучники производят залп по команде офицера, целясь точно туда, куда он укажет. Все это вместе делает их крайне опасными противниками, - объяснил кузнец.
- Такой способ ведения войны - удел трусов, - усмехнулся Конан.
- Тем не менее, сражались они достаточно хорошо, чтобы обеспечить себе победу, - пожал плечами отец. - Датхил не может противостоять такой армии. У нас не наберется столько воинов. Они нас попусту всех вырежут.
Это утверждение истинно относилось к довоенным временам. А сейчас звучало вдвойне справедливо, после того, как большинство воинов Датхила полегло в битве.
Конан закусил губу от унижения перед пришельцами с юга, но и он признавал правоту Мордека: сопротивление привело бы только к массовой резне.
По мере того, как аквилонцы приближались, все больше деревенских жителей выходило из своих домов на улицу, чтобы поглазеть на захватчиков. Ни один мужчина не держал в руках оружие. Никто не имел при себе ничего более опасного, чем разделочный нож. Тем не менее, острые взгляды, особенно женщин, стоявших плечом к плечу с мужьями и братьями, могли косить врага не хуже косы.
По команде, пикинеры выстроились в две линии перед лучниками. Они не суетились и не обсуждали приказа, как наверняка бы поступили киммерийцы. Они просто молча повиновались, как будто делали что-то обыденное - что, собственно, и соответствовало действительности.
- Рабы… - с насмешкой про себя пробормотал Конан, не знакомый с военной дисциплиной.
Человек, отдававший приказы, шагал впереди солдат. Алый гребень, венчавший шлем, выдавал в нем офицера. Положа руку на меч, рукоятка которого была богато отделана золотым плетением, он вступал в Датхил, выкрикивая что-то на своем языке.
- Он говорит, что его зовут Тревиранас, и спрашивает, может ли кто-то донести до киммерийцев его слова, перевел Мордек.
Кузнец вышел вперед и заговорил по-аквилонски. Офицер ответил, и затем они еще долго переговаривались. Мордек перебил его один или два раза.
- Я просил его не тараторить, шепнул он Конану.
Хотя Тревиранас нахмурился, но он действительно стал говорить более медленно. Несмотря на увечье, мрачный вид кузнеца заставил бы любого прикусить язык. Мордек переводил его слова жителям Датхила:
- Этот аквилонец говорит, что мы теперь подданные короля Нумедидеса. И еще - вся эта часть Киммерии принадлежит им по праву завоевания.