- Да, альбинос, причем еще птенец - он родился в середине двадцатого века. Вон его родители, - она указала на сидящих на ветке под самым потолком красного и золотистого фениксов, роскошные хвосты которых свешивались вниз, словно шлейфы старинных платьев. - Мы бы все очень хотели знать, будут ли белыми его дети, но я до этого дня, скорее всего, не доживу. А вот вы все, возможно, застанете это событие.
- Это будет самое раннее через сто лет, - добавил Макс. - Хотя тоже не факт - часто бывает, что первого птенца феникс заводит уже после своего первого перерождения.
- Значит - через двести пятьдесят лет?! - разочарованно воскликнула Алла, которой уже не терпелось узнать, каким будет "ребенок" феникса-альбиноса. - Это ж я уже старухой буду!
Остальные подростки и Лилит захихикали, пожилая огненная волшебница чуть сжала губы, а Альбина незаметно погрозила бестактной ученице кулаком.
- А у других фениксов пока нет птенцов? - Юрий поспешил перевести разговор на другую тему. - Яйцо никто отложить не собирается?
- Точно не знаем, - ответил Макс. - Вот у этой пары фениксов, - он указал на сидящих в гнезде малиновую и оранжевую птиц, - детей еще не было, хотя по времени они уже давно могли снести яйцо. Может быть, в ближайшие годы они это сделают…
- А вон тот феникс, - пожилая волшебница указала на темно-бордового, почти коричневого красавца, взбиравшегося на вьющуюся по стене ветку, - в любой момент может переродиться - ему двести девяносто шесть лет. Именно поэтому, - она с ласковой улыбкой кивнула на Макса, - в нашей общине так много желающих ухаживать за птицами - никто не хочет пропустить такое зрелище.
Экскурсанты снова издали дружный вздох: каждый из них с грустью подумал о том, что ему, при всем желании, вряд ли удастся увидеть возрождение старого феникса или появление на свет маленькой птицы. Оставалось только радоваться, что им, по крайней мере, посчастливилось "познакомиться" со взрослыми фениксами, что для представителей всех, кроме огненной, стихий было большой редкостью.
Они провели в "Садоводстве" весь день. Огненные маги показывали им оранжерею для самых разных цветов, устроенную в таком же утепленном и освещенном белым дневным светом доме, разрешили помочь им кормить фениксов цветочной пыльцой, накормили вкусным обедом и повели прогуляться по поселку. Правда, эта прогулка была больше похожа на шествие заключенных под конвоем: Макс и еще один огненный волшебник то и дело одергивали детей, пытающихся заглянуть в щели между досками заборов или свернуть на какую-нибудь не предусмотренную маршрутом тропинку. По их словам, выходило, что в таких местах находится "кое-что важное, что представителям других общин знать не положено", причем в представители чужих хозяева фениксов почему-то заодно записали и Лилит. Юрий, правда, сильно подозревал, что на самом деле за заборами, которые штурмовали его юные подопечные, не было ничего особенного - просто огненные волшебники пытались выглядеть более серьезно в глазах своих гостей. А серьезные маги, в их понимании, обязательно должны были прятать что-нибудь от посторонних глаз и старательно охранять спрятанное. К тому же пару раз Миша с Леонидом, подстрекаемые Аллой, пробовали перелезть через забор, но обе попытки закончились их падением обратно, запутанными в вылетевшую из-за ограды тонкую сетку. Было бы там что-то по-настоящему важное - хозяева поселка использовали бы какую-нибудь более опасную для злоумышленника защиту. Но Юрий и Альбина дипломатично сделали вид, что огненным магам удалось напугать их своими охранными методами, и они пригрозили детям больше не брать их ни на какие экскурсии - а то ведь они, чего доброго, вообще не вернутся из очередной поездки. Лилит же возмущалась расставленными ловушками вполне искренне, и Макс, делавший вид, что сердится на дерзкую молодую девушку, то и дело забывался, и на его лице появлялось довольное выражение.
Нагулявшись и в очередной раз извалявшись в снегу, экскурсанты еще раз зашли посмотреть на фениксов, а потом отправились в соседний дом пить чай с множеством пирожных, пирогов с ягодами и булочек - любовь к сладкому была одной из немногих слабостей огненных магов. Заканчивать чаепитие никто не спешил: хозяева, как это было принято в огненной общине, ложились спать поздно, а гостям ужасно не хотелось уходить из жарко натопленной комнаты в темный морозный лес. Однако время шло, все более поздние электрички проносились мимо маленькой станции, и, в конце концов, Альбина, поблагодарив огненных волшебников за гостеприимство, велела своим ученикам собираться.
Светящиеся окна "Садоводства" быстро скрылись за деревьями, и только "включив" магическое зрение молодые волшебники могли заметить вдалеке темно-красное зарево, похожее на закат или на отблеск сильного пожара - отблеск магии, защищающей от холода его нежных обитателей и их хозяев.
Глава X
Идти через лес к станции было жутковато. Правда, Альбина зажгла у себя над головой довольно большой светящийся серебристо-белым светом шар, но вокруг экскурсантов все равно сгущалась ночная темнота, из которой, казалось, вот-вот должны были выпрыгнуть какие-нибудь чудовища. Дети старались не подавать виду, что им страшно, но шли рядом друг с другом, сбившись в тесную кучу и держась поближе к идущим впереди Лилит и Альбине. Юрий шагал позади всех, щурясь от яркого света, и тоже с сомнением поглядывал на возвышавшиеся по обеим сторонам тропинки черные "стены", которые еще утром были светлой заснеженной рощей. Сняв перчатку, он потер замерзший кончик носа - к ночи стало еще холоднее, и лицо здорово пощипывало. Радовало лишь то, что до станции оставалось совсем немного, а в вагоне электрички в любом случае будет хоть чуть-чуть, но теплее…
Он не сразу понял, что его насторожило. Вроде бы роща, сквозь которую они шли, по-прежнему была неуютной, но тихой и спокойной, однако в окружающем мире вдруг словно бы что-то неуловимо изменилось. То ли за ближайшими деревьями промелькнуло какое-то движение, то ли отбрасываемые ими черные тени вдруг раздвоились, как будто бы где-то рядом вспыхнул еще один источник света, но Златов внезапно ощутил странное беспокойство, которое быстро, почти мгновенно превратилось в сильнейшее чувство тревоги. Неосознанное, интуитивное, но требующее немедленно бежать или защищаться от неведомой опасности.
- Аля, стой! - крикнул молодой человек, бросаясь догонять идущих впереди детей и девушек. В следующий миг на тропе прямо перед ними возникла летящая на них сеть, такая же тонкая и почти невидимая в полумраке и такая же крепкая, как другие сетки обитателей оставшегося позади поселка. "Черт бы побрал этих огненных, из-за их дурацких шуток мы на поезд опоздаем!" - успел подумать Юрий, видя, как его запутавшиеся в сети спутники с визгом и возмущенными криками валятся на снег. Он огляделся вокруг, готовый высказать магам огненной общины все, что о них думает, и, одновременно, уже догадываясь, что хозяева фениксов здесь не при чем и что дела у него и его друзей обстоят гораздо хуже - но не успел. Ледяной порыв ветра отбросил его назад, в сугроб возле тропинки, с силой вбил в рассыпчатый снег и забрался к нему под одежду, впиваясь в тело тысячами иголок и сковывая его невидимыми, но прочными ледяными путами, не дающими пошевелить даже пальцем. Златов машинально дернулся, пытаясь разорвать эти невидимые оковы и вскочить, но с таким же успехом он мог бы попробовать шевельнуться, лежа под снежной лавиной. Он хотел закричать, но не смог даже просто напрячь горло - ни одна мышца больше не желала его слушаться, парализованная чьей-то мощной обездвиживающей магией. Все, что у него осталось - это зрение и слух, и благодаря им он сумел узнать, что случилось с его подругами и учениками дальше. Он видел, как они барахтались под сеткой и как эта сетка странно дергалась вверх, словно ее тянули на себя чьи-то невидимые руки, слышал, как испуганно кричали подростки и как Альбина приказывала им перемещаться, но не мог ни помочь своим друзьям, ни даже просто понять, что происходит. А потом из сети высунулась чья-то рука и в сторону нападавших невидимок ударила узкая струйка огня, которая тут же распалась на множество искр, налетев на какую-то прозрачную преграду. Сразу же после этого запутанный сетью "клубок" из семи человек отлетел в сторону, словно бы его с силой чем-то ударили. Снова кто-то закричал - и теперь крик был не столько испуганным, сколько сдавленным, болезненным. А потом сетка вдруг с треском разорвалась - точнее, даже не разорвалась, а разлетелась на много небольших кусочков, и все семеро пленников раскатились по земле в разные стороны.
- Уходим! - крикнула Альбина, взмахивая руками. Юрий знал этот жест и понял, что девушка накрыла оказавшихся рядом с ней Михаила и Аллу магическим щитом. В эту же секунду рядом с ней кто-то громко выругался, и Лилит, приподнявшись, прицельно швырнула на этот голос маленький огненный шар. Однако он тоже оттолкнулся от прикрывавшего невидимку щита и полетел обратно в запустившую его волшебницу.
- Лилит, уходи!!! - завопила Шорохова, срывая голос. Девушка пригнулась, пропуская шар над собой, а потом, выбросив вперед руку, дотянулась ею до упавшего чуть в стороне Леонида, неподвижно лежавшего на тропе. С другой стороны к нему точно так же пыталась подползти Белла, которую словно бы что-то не пускало.
Лилит вскочила на ноги, но тут же снова упала прямо на мальчика. Над Беллой пролетел еще один сгусток пламени - пролетел с такой большой скоростью, что, судя по всему, ему удалось пробить не слишком прочный магический щит. Огонь охватил чью-то фигуру и рощу огласил сумасшедший вопль, в котором утонули все остальные крики. Микаэлян схватила Беллу за руку и вместе с ней и Леонидом исчезла. Альбина снова взмахнула руками, убирая свой щит, прыгнула к прижавшимся друг к другу Алле и Мише, и они тоже пропали из виду. Чей-то женский голос снова принялся громко ругаться, а потом его перебил другой, более низкий:
- Пошли отсюда, сейчас сюда огненные набегут! - и еще через долю секунды роща вновь погрузилась в темноту и тишину.
Что случилось с Романом, Юрий со своего места не увидел, и ему оставалось только надеяться, что мальчишка сумел переместиться в город самостоятельно, причем сделал это еще в начале драки - иначе Альбина не бросила бы его одного. Чем закончилась схватка для того, в кого Лилит попала огнем, он тоже не знал, но поскольку ни криков, ни стонов больше слышно не было, другие напавшие на экскурсантов, скорее всего, сумели потушить его горящую одежду и забрали его с собой. На всякий случай Златов поглядел вокруг "третьим глазом" и убедился, что нигде поблизости нет ни одной человеческой ауры. Он был один в холодном зимнем лесу и не мог ни позвать на помощь, ни пошевелиться. И возвращаться за ним никто не спешил.
Поначалу Юрий был уверен, что Альбина вот-вот вернется и найдет его - а если не вернется сама, то обязательно пришлет на станцию какого-нибудь другого волшебника. Но минуты сменяли одна другую, а он все так же оставался в одиночестве. И означать это могло только одно: Альбина, Лилит и дети все-таки не смогли спастись от неизвестных преследователей. Возможно, там, куда они переместились, их ждала другая засада, а может быть, те, кто напал на них здесь, в роще, сумели уцепиться за кого-нибудь из детей, и борьба продолжилась на новом месте. А ведь обе девушки убежали из рощи, взяв с собой по два человека, пусть и не очень больших и тяжелых. Перемещение должно было отнять у них почти все силы, и вряд ли они после этого сумели бы отбиться от менее уставших магов…
Пролежав в сугробе около получаса, Златов окончательно уверился, что с Альбиной и Лилит случилось что-то страшное. Он пытался убедить себя, что девушек могли просто окружить магическими щитами или запереть под землей, лишив их возможности перемещаться в пространстве, но в голову лезли другие, панические мысли о том, что обеих волшебниц уже нет в живых, что их убили сразу же после перемещения, как ненужных свидетелей или пресекая их попытки сопротивляться. А сам он теперь будет лежать в снегу, пока не замерзнет, и тело его проваляется здесь всю зиму, потому что огненные маги редко пользуются этой тропинкой, они перемещаются в Петербург сразу из своего поселка, так что если и наткнуться на него весной, когда все растает, то только случайно…
"Кстати, - сообразил Юрий, - а почему огненные маги не прибежали сюда во время схватки? Неужели не слышали всех этих криков? Сволочи, значит, это их работа!" Однако такие обвинения в адрес жителей "Садоводства" показались ему сомнительными: огненным волшебникам было бы гораздо проще запереть их у себя в поселке, чем устраивать потасовку в лесу. Разве что нападать на гостей собирались не все обитатели поселка? Или они специально выпустили экскурсантов, чтобы потом, если кому-нибудь из них удастся сбежать, он бы ни в чем их не заподозрил? Но даже если все было так, для чего огненным вообще все это было нужно? Кто-то из детей все же сумел увидеть нечто секретное? Или, может быть, огненная община так и не отказалась от мысли заполучить в свои ряды всех необычных детей?.. Это объясняло, почему они так легко согласились пустить в "Садоводство" чужаков - они и не собирались выпускать их обратно!
Прокрутив все это в голове, Юрий немного успокоился - логические рассуждения помогли ему справиться с паникой, и он понял, что прежде, чем переживать за своих подопечных, ему необходимо самому выбраться из леса. Он в очередной раз попытался пошевелиться, но чужая магия продолжала сдерживать все его движения. Чужая магия… А вот чья именно, какой стихии? Скосив глаза, Златов попытался оглядеть "третьим глазом" самого себя и мысленно издал изумленный свист - его черную ауру водного мага охватывала кайма белого цвета! Похоже, он поторопился приписывать нападение магам огня. Даже если среди напавших и был кто-нибудь огненный, Златова вывел из строя волшебник, чьей стихией был металл. Причем волшебник этот был довольно умелым, раз смог охватить своей магией всего Юрия целиком, но не очень сильным, потому что, лишив Златова способности двигаться, он никак не повлиял на его чувствительность. Был бы это по-настоящему сильный маг, Юрий не только не мог бы пошевелиться, но и не ощущал бы ни холода, ни боли в ушибленной спине. А еще более сильный и опытный чародей мог бы и вовсе отправить молодого человека на тот свет, обездвижив вообще все мышцы в его организме, включая сердечные и дыхательные…
Златов мысленно передернулся и снова заставил себя думать о реальной ситуации, а не о том, что могло бы быть, если бы ему повезло чуть меньше. Раз его обездвижил не особенно сильный маг, значит, его заклинание будет действовать не слишком долго. Максимум несколько часов… Вот только продержится ли столько времени на морозе сам Юрий?
"Продержусь, - принялся уговаривать себя молодой человек. - Сейчас не так уж холодно, а я нормально одет. Да к тому же, за несколько часов эта магия развеивается полностью, а немного шевелиться я смогу гораздо раньше. Как почувствую, что "наркоз отходит", так сразу же начну дергаться и согреюсь!"
Однако Юрий хорошо понимал, что, сколько бы он ни храбрился, шансов не замерзнуть у него маловато. Холод уже охватил все его тело и, казалось, медленно просачивался внутрь, под кожу, словно прожигая ее ледяным огнем. А зарывшаяся в сугроб правая рука, на которой не было перчатки, все сильнее наливалась болью - снег вокруг нее сначала подтаял, а теперь снова начал замерзать, сжимая ладонь и пальцы ледяными тисками.
Если бы Юрий мог дрожать, он бы затрясся и от холода, и, в большей степени, от страха. Шанс не замерзнуть насмерть до утра у него, возможно, и был, но вот остаться после этой ночи здоровым ему не удастся! Наверняка схватит воспаление легких, а пальцы на правой руке отморозит до такой степени, что даже лучшие маги-целители не смогут их вылечить! Придется заново учиться все делать левой рукой, Лилит при взгляде на него будет испуганно вздрагивать, Альбина будет смотреть на него с жалостью…
Паника захлестнула молодого человека полностью, и некоторое время он вообще плохо осознавал, что с ним происходит. Роща, снег и черное небо над головой исчезли, весь мир заполнила одна единственная мысль: в двадцать шесть лет он станет изуродованным калекой, и это уже не изменить, он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить такой исход. Юрий всеми силами рвался из магического плена, но так и оставался неподвижно лежать в снегу, неспособный даже застонать от все возрастающей боли. Ну почему это случилось с ним именно зимой?! Почему они не подождали с экскурсией до лета, пока этот жестокий, этот медленно убивающий все живое снег не исчез, не растаял?!
По лицу Юрия потекли горячие злые капли - слезы бессилия и жалости к себе. И внезапно он успокоился: паника схлынула так же резко, как до этого навалилась на молодого человека, а обида за собственную несчастную судьбу сменилась чувством стыда. Да как он вообще смеет ныть, когда Лилит и Альбина находятся в куда более серьезной опасности?! Он может остаться без руки, а их могут убить, если уже не убили! Нет, он все-таки безнадежен, он всегда будет в первую очередь думать о себе, а не о других людях, даже самых любимых и близких. И именно поэтому Альбина никогда не сможет его полюбить - потому что у нее все наоборот, потому что окажись она на месте Юрия, она беспокоилась бы о детях и о нем, а о себе, скорее всего, вообще бы не думала!..
А потом Златов снова вернулся мыслями к тому, о чем думал во время своей безмолвной истерики, и снова едва не расплакался - на этот раз от радости. У него есть возможность дожить до утра и не заболеть - и если бы он не ударился в панику, как глупая кисейная барышня, он бы уже давно это понял! Снег, в котором он лежит и с которым соприкасается голой рукой - это та же вода, его стихия, то, что может не только убить и покалечить его, но еще и дать ему жизненную силу! Сколько угодно сил, хоть неделю на нем валяйся!
Тщательно сосредоточившись, сфокусировав все свои ощущения в правой кисти, Златов осторожно потянул из снега и льда энергию. Это получилось у него не сразу - слишком уж сложно было переключиться с ненависти к этому белому и пушистому веществу на хорошее к нему отношение и на веру в то, что оно может вернуть его к жизни. Но, в конце концов, Юрию это удалось, и он почти сразу почувствовал, как отступает мороз и по телу начинает медленно разливаться тепло, а на смену страху и отчаянию приходит приятное умиротворение. "Не уснуть бы!" - прикрикнул на себя Златов, но тут замерзшая рука, к которой начала возвращаться чувствительность, налилась такой резкой болью, что, если бы молодой человек мог, он наверняка бы закричал. "Ничего, - попытался утешить он себя, - раз болит, значит, с ней все в порядке, обморожение не сильное". Но это ему не помогло: боль продолжала усиливаться, и через несколько минут Юрий снова не мог думать ни о ком, кроме себя и своих страданий. По ледяным дорожкам, застывшим у него на щеках, опять покатились, растапливая их, жгучие капли. И только крошечный уголок его сознания продолжал помнить о том, что он должен тянуть из снега энергию, не останавливаясь ни на секунду - тянуть, несмотря ни на что, потому что это его единственный шанс остаться в живых.