Шасессера - счастливый город. У него есть хранитель - Жерк, колдун, защищавший это место вот уже триста лет. Но Жерк убит, а потому на пути неизвестного врага придется встать сыну Защитника вместе со своей командой.
Глен Кук
"Песнь крови"
1
Смерть кралась в ночи, ползла по темным аллеям Шасессеры. Завидевшие ее спешили прочь, цепенея от ужаса.
Смерть приняла обличье коренастого грубого крепыша в жуткой желтой маске - маске шантора, скрывающей обезображенные черты больных чумой слез.
Смерть лжива - она всегда прячется за чужими лицами.
Коренастый пробирался темнейшими улочками, спеша к сердцу города - площади Жерка Победоносного. На спине тащил замотанный в лохмотья тюк.
Наконец оказался у края огромной площади. За нею высилась Скала, увенчанная, будто короной, цитаделью Ниброк - черной, угловатой, колючей, воткнувшейся в звездное небо.
Для города, угнездившегося между землей и морем, ночь выдалась на редкость спокойная и безоблачная.
Эту сторону площади и цитадель разделяла пятисотфутовая деревянная вышка, удерживаемая дюжинами тросов. Мужлан в маске оглянулся: не следит ли кто? Затем зарысил к ее подножию. Полез наверх - неутомимо и размеренно, будто машина. Добравшись до верхней платформы, откуда на завтрашней церемонии поскачут канатные прыгуны, дышал все так же спокойно и ровно.
Скинул тюк. Понаблюдал с минуту за ближайшей башней цитадели, развернул тряпье. Сталь и полированное дерево заблестели в лунном свете. Коренастый принялся собирать машину.
Влажный бриз с Золотого Рога приподнял желтую маску - и открыл злобную, щербатую ухмылку убийцы.
Жерк скользнул в лабораторию тихо, почти крадучись. Лампа высветила его лицо: изможденное, измученное тревогой и страхом.
Подумать только, Защитник - и напуган! Три столетия его чародейство оберегало и хранило Шасессеру от всех, хотевших низвергнуть ее мощь и разграбить ее богатства. Жерк избежал тысяч опасностей, отбил тысячи нападений. Его искусность и могущество стали легендой.
- Это он, он! - пробормотал Жерк. - Но почему я не могу унюхать его след? От него должно смердеть на каждом углу! Самое дыхание его зловонно. Когда ж он ударит?
Сеть магии, сотканная Жерком, окутывала весь город. Ни один чародей - великий либо ничтожный, светлый либо темный - не мог бы пробраться незамеченным.
Жерк зажег лампы, осветил лабораторию, какой позавидовало бы большинство коллег. Покачал головой.
Какую ж черную брешь он отыскал, чтоб протиснуться?
Шасессера уже три столетия оставалась королевой востока, перекрестком всего мира, потому что за все это время ни единая тень не проскользнула мимо Жерка. В Шасессере говорили: "Короли бывают плохие, бывают хорошие, но они приходят и уходят, а Жерк - навсегда".
Сейчас правил хороший король, и под его рукой и надзором Защитника Жерка Шасессера процветала.
Но у границ, раздираемые завистью и похотью, выли алчные волки, чей господин разжег их ярость до бешенства.
Жерк глянул в окно, на созвездие огней большого города, не спящего никогда. И холодом пробрало кожу, мурашки побежали по спине. Повернулся, встревоженный, посмотрел на карту владений Шасессеры.
Может, в Сети прореха? Может, враг открыл щель, лазейку - и проскользнул незамеченным?
Эту карту уже столетия Жерк знал наизусть - нового она не открыла. И вдруг - будто коснулась холодная липкая рука. Он повернулся к окну, поняв - это дохнула смерть.
Чертыхнувшись, коренастый вколотил кусок дерева на место. Тот щелкнул, сцепляясь. Убийца бросил взгляд на осветившееся окно - там мелькнула тень.
Он ругнулся снова и яростно закрутил рычаг. Заскрипело дерево, заскрежетала, сворачиваясь, большая плоская пружина.
"Пусть сдохнет! Господин приговорил его. Он сдохнет этой ночью!" - помыслил зло.
Накрутил до упора, затем глянул сквозь трубку, привинченную поверх машины. Подвинул ее, утвердил. Довольный, нажал на деревянный рычажок. Машина заскрипела. Пружина, разворачиваясь, повернула шестерни, двинула блоки, натягивая тетиву тяжелого арбалета. Из лотка в желоб упала стрела.
Обреченный на смерть человек за окном, в трехстах ярдах от башни, рассматривал карту. Коренастый потянул еще один рычажок и кинулся к лестнице. За спиной смертоносная машинка клацнула - и принялась натягивать тетиву заново.
Жуткий крик разодрал ночь, сотрясая Скалу до самых глубин. Ледяной вихрь пронесся по площади Жерка Победоносного. Убийца вцепился в лестницу в четырехстах восьмидесяти футах над брусчаткой, рыча, изрыгнул проклятия языческим богам.
Ветер улегся так же внезапно, как и налетел. Убийца спокойно проследовал вниз. А над ним страшная машина ритмично скрипела и клацала.
Первая стрела разбила окно и вонзилась в грудь Жерка в дюйме над сердцем. Швырнула к карте, пригвоздила - девять из ее восемнадцати дюймов зарылись в стену.
Нападение не с магией - со сталью! Немыслимо! Никогда Жерк не рассчитывал на атаку столь грубую.
Боль пронзила тело. Уже теряя сознание, он выкрикнул смертоносное проклятие - и жуткие судороги всколыхнули Сеть. Двинул левой рукой - по лаборатории пополз бледный огонь. Двинул правой - тени ринулись из мрачного неба к башне: единственному месту, откуда могла прилететь стрела.
Прилетела и вторая. Защитник вздернулся, затем обмяк. Вскоре попала в цель и третья, и еще, и еще - в размеренном смертоносном ритме.
2
В комнате с утыканным стрелами Защитником теперь находились пятеро странного вида типов. Главарем их любой бы сразу признал явившегося последним: угрюмого, высокого, мускулистого парня с глазами льдистой пронзительной синевы, в форме мастер-наездника имперской кавалерии. Ходил он по комнате, будто леопард по клетке, хищно, грациозно.
- Ездок, мы вас кинулись искать, как только Чаз сказал, - буркнул круглолицый парнишка бесовского вида. - Но вы ж с патрулем разъезжали!
Он на самом деле был черт, отчаянно старающийся прикинуться человеком, но желтые клыки предательски высовывались за жирную нижнюю губу, а глаза - сплошь мутная краснота. Из широких ноздрей время от времени вырывался сернистый дымок.
Беса звали Су-Ча, был он слугой мастер-наездника - и, вместе с прочими, верным помощником в нелегких колдовских делах. Прочие, хотя и люди, в странности не многим уступали бесу.
Чаз - огромный северянин, обожающий ломать и крушить, всей душой верный расхожему образу варвара. Рядом с ним - темный, с орехового оттенка кожей, скелетно-тощий, с густыми сросшимися бровями восточный тип по имени Омар-еще-чего-то-там, обожавший свинчивать диковинные устройства и машины. Свои звали его Тяп. Третий выглядел старой развалиной: дико торчащая седая шевелюра, растрепанная борода, лохмотья. Ему приходилось напоминать, чтоб мылся хоть иногда. Откликался он на имя Шпат и был заядлый книжник.
- Где Святоша с Варом? - спросил парень с ледяными глазами.
- Вас ищут, если их девки по пути не перехватили, - сообщил Су-Ча.
Человек, к кому друзья обращались Ездок, глянул наконец на прибитый к стене труп отца:
- Он знал и ожидал - но не думал, что так рано и страшно.
- Триста лет - поверить трудно, - протянул Чаз задумчиво. - А выглядит-то как молодо!
- Рано или нет, но огонь перешел к другому, - ответил Ездок, и глаза его сделались еще холоднее.
- Ездок, мы готовы, - сообщил Су-Ча.
Тот внимания на слова беса не обратил.
- Чаз, ты уверен: сюда никто не забирался? О смерти знаем лишь мы и убийцы?
- Я был рядом. Он сказал: "Хочу проверить кое-что". Я снаружи ждал. Он чего-то задержался. Потом слышу: завопил. Пока я добежал - он вот так, пришпиленный.
Ездок подошел к окну, глянул на башню посреди площади. Хотя до начала праздника оставалось еще полдня, зрители уже собирались.
- Стреляли с башни, с платформы для прыжков. Чаз, ты побежал за Су-Ча. Сколько ты отсутствовал?
- Две минуты.
- Значит, у гостя не было времени уничтожить послание отца.
- Послание? Мы ничего не нашли…
Ездок поднял руку, предостерегая, прислушался.
- Слышал что-нибудь? - спросил у Су-Ча, указав на вход.
Бес покачал головой, но скользнул к двери. Он уже привык к отточенному восприятию Ездока. Старый колдун натренировал сына до пределов человеческих возможностей. У двери бес испарился, через минуту воплотился снова.
- Никого. Но кто-то мог быть. Рассыпанный песок потревожен.
Среди достоинств беса значилась и удивительная память на ничтожнейшие мелочи.
Ездок кивнул. Затем собрал то и се из лабораторных закромов, запустил несложное заклинание. Бросил на пустой участок стены щепотку оранжевого порошка.
- Слова! - выдохнул Чаз.
- Последнее напутствие отца. Я давно подозревал: оно здесь, ждет, пока смерть хозяина проявит его.
Шагнул к стене, провел ладонью - порошок засветился.
Сын, твое время пришло. Я подготовил тебя как мог. Защити Шасессеру от волков снаружи и червей внутри. Довольство и процветание всегда порождают множество врагов, коварство их беспредельно. Ты не будешь знать ни минуты покоя. В купальне на Савернской стороне, в месте, какое я тебе показывал, найдешь имена тех, за кем нужно непрестанно наблюдать.
Не теряй времени на траур по мне. Враги Шасессеры ждать не станут. Они действуют уже сейчас, когда ты читаешь эти слова.
Твой отец
Жерк-старший затруднялся с выражением отцовской любви даже письменно.
- Вот и все, - заключил Жерк-сын. - Он постоянно обновлял список тех, в ком сомневался, но я не знал, где ж он его хранит.
Провел ладонью по стене - слова исчезли. Подошел к окну.
- Чаз, ты говорил: снаружи завопили?
- Да.
- Интересно, как долго имя отца сможет отпугивать врагов? - произнес Ездок задумчиво, не оборачиваясь. - Он не любил убивать их - просто отгонял. Наверное, с десяток колдовских орденов только и ждали его смерти. Один уже точно на марше. Если хотим перехватить отцово наследство до того, как оно попадет в чужие руки, - действовать нужно быстро.
Помощники закивали, Чаз вздохнул тяжело. Наследство Жерка обсуждали не раз. Хоть Защитник и не был тираном в обычном смысле, безопасность Шасессеры держалась на ужасе перед Жерком-старшим. Но чародей исчез - и сильные мира сего тут же ринутся грабить показавшееся беззащитным. И чужие, караулящие у границ, и свои: кое-кто из высшей знати и королевских чиновников, церковники, богатые купцы, даже бандиты.
- Хаос, - заключил Жерк-младший. - Эта тварь уже разинула пасть, чтоб сожрать нас.
- Простолюдины захотят видеть сына на месте отца - продолжателем его дела.
- Захотят, кто ж спорит. Но у них нет власти. Тех, кто мечтает поживиться за счет Шасессеры, не волнует мнение народа. Они слышат только голос власти и денег.
- А сколько тех, кто забывает и самую жизнь ради сладкого дела мести? - пробормотал Су-Ча.
Ездок снова не обратил внимания на слова беса.
- Нужно поскорей осмотреть башню. Убийца мог оставить следы.
Все вышли из комнаты - и никто, даже бес, не заметил, что за пару секунд сделал Ездок, шедший последним.
3
Святоша с Варом двигались к Скале.
- Кто-то его уже наверняка отыскал, - заключил Вар.
- Воистину так, - поддакнул Святоша.
Прозвище свое он получил за платье, манеру говорить и непрестанные попытки обратить компаньонов в невразумительную веру родной страны, Фристы. Вряд ли он и сам себя воспринимал серьезно - слишком уж легко поддавался искушениям.
Они завернули за угол и чуть не уткнулись в низкорослого груболицего крепыша, удивительно похожего на гориллу. Тот выпучил глаза, охнул и бросился наутек.
- Злые бегут от своей нечистой совести! - возгласил Святоша.
- Славно сказано, брат. Ставлю десять против одного, этот чудик замешан в историю с Ездоковым папашей.
- Азартные игры - ловушка дьявола, - сообщил Святоша. - Ни к чему ставить, к ногтю его, и все.
- У меня идея получше. Видел, куда он метнулся? Вверх по Цветочной! Вроде нездешний он - может, и не знает, как спрямить через Бликову аллею.
- Я на аллею, ты - гони его.
- Лентяй!
Святоша и в самом деле отличался ленью.
- Ты гляди-ка - быстрый, однако!
Несмотря на короткие ноги, коренастый двигался с поразительной скоростью.
- Ветер страха несет порочных!
- Хватит, Святоша! Давай наперерез и лови его!
Святоша нырнул в аллею, сутана - как черное облако.
Аллея была темной, извилистой, шириною чуть больше сажени, заваленной мусором и опасной.
Из сгустка теней вынырнула стая коренастых крепышей.
- Засада?! - охнул Святоша.
Позади затопали - все, выхода нет.
Но Святоша случая подраться не упускал никогда. А драться он умел куда лучше, чем заподозрил бы любой встречный. Испустив леденящий кровь визг, Святоша бросился на толпу.
Те неприятно и сильно удивились: тощие Святошины руки заканчивались кулаками тверже камня. И били они, как молотки. Крепыши рычали, охали, падали, вскакивали, путались и старались кинуться сообща. Святоша же вытянул длинный кожаный кисет, набитый песком, и принялся раздавать затрещины. Двое коренастых легли и больше не встали.
Тут подоспели задние, и Святошу захлестнуло множество заскорузлых рук и ног. Кто-то выхватил кисет и принялся махать наобум, попадая по своим чаще, чем по Святоше.
Но вдруг в глазах у Святоши потемнело, и он обеспамятел. Над ним, распростертым, стояли четверо, тяжело дыша и потирая ушибы.
- Скорей телегу сюда! - рявкнул вожак. - Тащи его прочь, пока другой не явился!
Говорил он на языке далекого востока, в Шасессере крайне редком.
Коренастый, склонившийся над павшим собратом, сообщил:
- Эмеральд, шея сломана.
Вожак, на вид не отличимый от прочих, вычурно проклял мертвеца за осложнение его, Эмеральда, жизни и работы.
- Этого тоже в телегу! - приказал он злобно и пнул Святошу.
Вар, прозванный так еще в детстве по причине незапамятной, заподозрил неладное. Горилла удирал слишком вяло. А когда у выхода из Бликовой аллеи не оказалось Святоши, а крепыш именно в аллею и свернул, сомнений не осталось.
Немного Вар отступил - до кузни. Он смертельно опасных орудий с собой не имел, кроме столового ножа. Во-первых, кровопролития не любил, во-вторых, Шасессера сурово воспрещала гражданским носить оружие. Однако пользоваться им умел и охотно при случае пускал в ход - как все в шайке Ездока.
Вар купил в кузне мотыгу, но навершие ее оставил обескураженному продавцу. Затем подошел к выходу из Бликовой аллеи и замер, слушая далекое поскрипывание тележных колес. Святошей поблизости и не пахло.
- Ох, беда, - пробормотал Вар и искусно укрылся в тени.
Беда долго ждать не заставила. Внезапно послышался топот множества ног. Вар занес рукоятку на манер двуручного меча. По головам она погуляла знатно. Трещали черепа и кости, визжали коренастые крепыши.
- Так кто кому засаду устроил? - заорал Вар дико, пластая налево и направо.
Эмеральд вовремя разобрался что к чему. Отступил, вскарабкался на ржавый балкон, зыбко висевший в восьми футах над аллеей, крикнул, приказывая своим отступать. Когда Вар пробегал под балконом, вопя: "Вы, трусы, встаньте и деритесь как мужчины!" - Эмеральд нагнулся и аккуратно приложил Вара по темени. Тот рухнул как подкошенный. Через минуту он, связанный, улегся на телегу рядом со Святошей и трупами нескольких крепышей.
4
Ездок влез на башню с грациозной легкостью - почти как Су-Ча, попросту перескакивавший от яруса к ярусу. Тот, взлетев, принялся пространно глумиться над пыхтевшими внизу Чазом, Шпатом и Тяпом.
- Еще одно слово, и ты без веревки вниз запрыгаешь! - пригрозил Чаз.
Пустая угроза: Су-Ча падал, лишь когда сам хотел упасть.
На Ездока, далеко опередившего свою команду, показывали снизу зеваки. Что ж там такое поделывает Защитников сын? Увы, Жерка-младшего знали слишком многие, к большому его неудовольствию. Новой работе это только мешало.
На стороне верхней платформы, обращенной к Золотому Рогу, торчала пара пятидесятифутовых тонких упругих жердей из молодых деревьев, срубленных лишь этим утром. Рабочие привязывали к ним длинные прочные веревки. Подобные жерди с веревками уже торчали со всех нижних платформ. На празднике юноши Шасессеры проденут щиколотки в петли на этих веревках и прыгнут в пропасть. Страховка остановит их в считаных футах от смерти. Чем выше платформа - тем меньше смельчаков отважится сыграть в чет-нечет с безносой. Доверху отчаянно бесстрашные доберутся лишь к темноте и с самой последней площадки прыгнут с факелами в руках. Ездок выиграл эти состязания на храбрость в пятнадцать, шестнадцать и семнадцать лет.
Глянул мимоходом на рабочих, отвернулся - те же поедали его глазами. Сложен был Ездок на зависть любому атлету и слыл гением.
Смертоносная машина стояла на краю платформы, обращенной к цитадели.
- Кто-либо к ней притрагивался? - спросил Ездок.
Затрясли головами дружно - никто, само собой.
- Мы не знаем, зачем она. Что это такое? - спросил один.
Ездок на вопрос внимания не обратил. Осмотрел машину, не пытаясь коснуться.
- Хм, гениально!
- У-у, чертяка! - выдохнул рабочий.
- И вам добрый день, - отозвался сладко Су-Ча.
- Тяп, когда отдышишься, изучи-ка эту штуку - на предмет неприятных сюрпризов.
- Чтоб снова, чтоб еще раз полез на такую верхотуру… - пробормотал Тяп, склоняясь над машиной.
- Тебе еще вниз лезть, - напомнил Чаз.
- Пусть прыгает, - посоветовал Су-Ча. - Может, пока долетит, крылья смастерить успеет.
- У тебя чувство юмора как у младенца, - заметил Чаз.
- Так я почитай что младенец - едва две тысячи стукнуло.
- Никаких сюрпризов! - объявил Тяп.
- Чья работа, определил?
- Нет.
Тяп глянул за край платформы - и качнулся. Ездок ухватил его за руку.
- Эх, жаль! - Су-Ча вздохнул. - Я думал, он попробует.
Чаз двинул ногой, целясь дать бесу пинка, но Су-Ча мгновенно растворился в воздухе и захихикал, сидя уже на ящике с инструментами с другого края платформы.
Рабочие, бормоча под нос и чертыхаясь, полезли вниз.
- Любопытно, успел ли отец пометить убийцу? Су-Ча, можешь вынюхать что-нибудь?
Бес поводил носом вокруг машины. Скорчил унылую гримасу.
- Пахнет, но слабо. Трудновато различить.
Опустился на четвереньки, внюхиваясь, будто гончая над следом. Пополз к лестнице, перелез, глядя вниз.
- Выяснить, куда убийца делся, можно и без бесовского нюха, - проворчал Чаз. - Если крылья не отрастил, так по лестнице спустился.
- Мы можем предложить награду за свидетельство. Даже в полночь кто-нибудь мог видеть убийцу, - предложил Шпат.
Он говорил редко, но если уж говорил, слушал даже Ездок.
- Хм… нет, - решил тот. - Пока - нет. Слишком много вопросов будет. Но возможно, когда слух распространится. Ты вместе с Тяпом пройдись-ка по окрестным пивнушкам. Если кто и видел ночного лазуна по башням, то наверняка растрепал завсегдатаям.