- Воины Ярнхамара. - Казалось, она была одновременно зла и обеспокоена. - Ваше присутствие необходимо в Галиконе. По возможности срочно.
Ингвар остановился.
- Что случилось? - спросил он.
- Сообщение от Гуннлаугура. Он входит в город. В отряде потери. Апотекарион уже подготовлен. Сделаем что сможем.
Ингвар яростно замотал головой.
- Скитья! - выругался космодесантник.
Ёрундур уже уходил. Его циничное лицо все больше суровело, когда он шагал по направлению ко входу в башню. Ингвар же задержался на секунду, разрываясь между вариантами.
"Гуннлаугур, ты болван".
- Можно услышать подробности? - спросил он, замешкавшись на парапете. - Что случилось?
В коммуникаторе послышался нетерпеливый выдох де Шателен.
- Прошу прощения, но твои братья смогут рассказать больше, чем я. - Голос канониссы звучал почти сварливо. - У меня много дел. Ты на стене? Тогда посмотри вверх, Космический Волк, и, я уверена, ты меня поймешь.
Связь резко оборвалась. Пораженный тоном ответа, Ингвар развернулся и всмотрелся в ночные пустоши. Ёрундур, остановившись у портала, поступил так же.
На самой границе видимости, на горизонте, где просторный и открытый ландшафт пустошей переходил в гористые ущелья, что-то нарушило идеальную темноту ночи. Длинная и тонкая зеленая линия оскверняла пейзаж, мягко сияя в ночи. Секунду назад ее там не было. Пока Ингвар смотрел, линия стала ярче, как будто сотни крохотных свечей зажглись во тьме.
Все еще далеко, но уже различимо. Тонкая полоса, казалось, протянулась с севера на юг, нигде не прерываясь.
- Так много, - выдохнул Ингвар, на секунду забыв обо всем.
Ёрундур встал рядом.
- Ага, - согласился Старый Пес. На его лице застыло мрачное выражение. - Похоже, они наконец-то добрались. Теперь начнется самое интересное.
III
Порченый
Глава семнадцатая
Гуннлаугур опустил тело Бальдра на металлическую плиту операционного стола. С другой стороны Ольгейр забросил ноги раненого боевого брата и уложил их на поверхность из нержавеющей стали, с заботливым усердием.
Мужчина в белом халате поспешил к столу, сжимая в руках солидный арсенал режущих приспособлений.
- Оставь его! - рявкнул Гуннлаугур, развернулся и отпихнул человека в сторону. Тот тяжело повалился на пол и перевернул металлический контейнер, доверху забитый пустыми футлярами от шприцев. - Это не твое дело, смертный.
Волчий Гвардеец все еще пребывал в дурном расположении духа, которое только усугублялось стыдом. Долгий забег через пустоши оказался адским испытанием - тяжелая, беспорядочная гонка во тьме, где каждый неосторожный шаг мог нанести еще больше вреда разбитому телу Бальдра. Как только ночь пошла на убыль, стаю начали преследовать огни: поначалу всего несколько, но вскоре они сменились сотнями и горели далеко позади, медленно разрастаясь и заполняя горизонт подобно опухоли.
Ему хотелось развернуться, обнажить клыки, ворваться прямо в центр наступающей орды и раствориться в чистоте битвы, забыться.
Вместо этого приходилось сжимать зубы и, спотыкаясь, двигаться вперед, сцепив руки на плечах Бальдра, прогибаясь под весом бесчувственного боевого брата.
Всю дорогу назад никто не проронил ни слова. Хриплое дыхание Ольгейра становилось все более и более напряженным из-за того, что ему приходилось нести не только Бальдра, но и Сигрун. Вальтир занимался тем, что поддерживал Хафлои на ногах. Стая в целом имела жалкий вид и спешила, хромая, под защиту городских стен, в то время как запах вражеской скверны догонял их и клубился буквально за спинами.
Теперь, в Галиконе, их окружали надоедливые, бестолковые смертные, толкающиеся, чтобы предложить свою ненужную и бесполезную помощь.
Апотекарион был заставлен оборудованием и захламлен. Здесь имелось шесть операционных, и все они предназначались и для людей обычного размера, и, к счастью, для пациентов в силовых доспехах, так как это могло потребоваться гарнизону Сестер Битвы. В одной из них лежал Бальдр, в другой - Хафлои. Ярко-белая плитка отражала свет ламп, беспощадно подчеркивая повреждения на их броне. Доспехи Хафлои стали похожи на выцветшую кость, а Бальдра покрывали капли и потеки темно-зеленой субстанции, как будто на сочленениях доспеха пророс лишайник.
- Убирайтесь, - приказал Ольгейр смертному персоналу, и все четверо, включая санитара, которого сбил с ног Гуннлаугур, спешно повиновались. В апотекарионе остались только Волки: Гуннлаугур, Вальтир, Ольгейр и двое раненых.
Вальтир снял шлем и поспешил к Бальдру, чтобы начать работу. Он не был жрецом, но из всей стаи у него были самые ловкие руки и талант апотекария.
- Он еще жив, - доложил мечник, аккуратно открывая вакуумные заглушки шлема Бальдра и размыкая замки. - Я слышу, как бьется его основное сердце.
Гуннлаугур начал метаться взад и вперед, неспособный усидеть на месте. Он чувствовал себя как запертый в клетке медведь. Его распирало от энергии, но он не мог ничего сделать. Волчий Гвардеец снял шлем и отключил командную связь с де Шателен. Он жаждал получить ответы, но знал, что нет смысла что-то спрашивать: Вальтиру нужно было работать в удобном для него темпе, без помех и отвлекающих факторов.
Ольгейр не шевелился. Он мрачно стоял, скрестив могучие руки на груди. В этот раз у него не нашлось слов ободрения.
Хафлои, которого положили на соседний стол, приподнялся на локтях и следил за работой Вальтира. Щенок был по-прежнему слаб, но уже возвращал себе контроль над телом. Он снова мог говорить, и его силы постепенно восстанавливались.
Гуннлаугур больше не беспокоился за него. Занимал его мысли Бальдр.
- Эта… штука - крепкая, - сказал Вальтир, скорчив гримасу в попытке оттереть остатки слизи с забрала Бальдра. - Она как будто живая. И каким-то образом просочилась сквозь герметичные соединения. Думаю, у него внутри ее немало.
Мечник вытащил стальной цилиндр из специального отделения на доспехе и извлек из него длинный скальпель. Быстрыми движениями он счистил похожую на водоросли мерзость с шейного сочленения доспехов Бальдра там, где к корпусу крепился шлем. Комковатое вещество липло к броне и тянулось длинными нитями, когда его подцепляло лезвие скальпеля.
- Он казался сам не свой, - прохрипел Хафлои. Судя по его голосу, он был сбит с толку. - Он вопил, Гуннлаугур. Ты слышал?
Волчий Гвардеец не ответил. Он вспомнил, как выглядел Бальдр во время их последней беседы. Оживил в памяти, что с ним творилось во время варп-перехода.
"Надо ли было копнуть глубже? Задать больше вопросов?"
Даже если и так, теперь уже было слишком поздно. Узел вины в его животе затянулся еще сильнее.
"Столько ошибок, одна за другой".
- Снимаю шлем, - раздался голос Вальтира, - нельзя оставлять его на голове, дыхательная решетка полностью забилась.
Гуннлаугур остановился. Он подошел к столу и упер костяшки кулаков в металлическую поверхность. Ольгейр не двинулся с места и молча наблюдал.
Вальтир аккуратно потянул шлем, размыкая запорные механизмы. Он снялся легко, с сухим шипением выходящего воздуха.
Гуннлаугур почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Цвет лица Бальдра был под стать доспеху - жемчужно-серый, с черными синяками вокруг распахнутых глаз. Рот был открыт, и налитый кровью язык свободно свисал между клыков. Из-за едкого дыхания раненого брата Вальтиру пришлось подавить приступ рвоты, едва он снял зараженный шлем. Побелевшие губы Бальдра были покрыты язвами, тугими от скопившегося гноя и окруженными ярко-красным ореолом воспаления. Щеки запали, а липкая кожа приобрела зеленоватый оттенок.
- Это не Красный Сон, - медленно произнес Ольгейр.
Вальтир промолчал. Он выглядел даже бледнее, чем обычно.
Гуннлаугур принюхался, раздувая ноздри и втягивая в себя нездоровый запах. Обычно скверну просто было обнаружить по ее приторно сладкому, оттененному слабым привкусом варпа запаху. Но в этот раз он не мог сказать точно. Бальдр выглядел так же, как и любой другой зараженный, убитый им в городе. От одной этой мысли живот начало скручивать.
- Что скажешь, Вальтир? - спросил он.
Мечник провел руками по волосам, пригладив липкую от пота массу серого цвета. Его движения были неловкими. Как и все остальные, он устал.
- Я не знаю, - наконец произнес он. Вальтир поднял взгляд на Гуннлаугура. - Если бы это был смертный, то… Но он один из нас. Я не знаю.
Ольгейр раздраженно зарычал и развел руки, сжимая громадные кулаки в бессильной злобе.
- Скитья, - выплюнул он, - я видел такую же мерзость на тех, кого убивал, и…
Хафлои попытался встать и не смог.
- Он вопил, Гуннлаугур. Что-то было не так. Он был…
- Ты не знаешь… - начал Ольгейр.
- Довольно.
Гуннлаугур обвел взглядом помещение апотекариона, заставляя всех замолчать. Воцарилась тишина, нарушаемая только тихим шумом работающего медицинского оборудования.
Волк опустил голову. Было тяжело собраться с мыслями и решить, что делать. Внутри него кипели эмоции, все еще слишком свежие, чтобы просто их проигнорировать.
- Никто, кроме нас, не должен войти в эту комнату, - наконец произнес Волчий Гвардеец задумчивым голосом. - Один из нас постоянно будет находиться здесь и присмотрит за ним. Мы ничего не расскажем канониссе. Ей следует знать только то, что мы обрабатываем раны нашего боевого брата.
Он посмотрел в глаза каждому из присутствующих.
- Сейчас мы ничего не будем делать. Только следить, ждать и надеяться. Но если чума заберет его, если его дух поддастся…
Он остановился и сделал глубокий вдох.
- Если он поддастся, мы сделаем это. Я это начал, я и закончу. Таково мое решение.
Он продолжил смотреть на остальных, как будто провоцируя их на возражения. Хафлои был слишком слаб, чтобы спорить. Похоже, его накрыл очередной приступ слабости, и Кровавый Коготь опустил голову на стол. Вальтир выглядел мрачно, но кивнул.
Ольгейр продержался дольше вех. Его уродливое, покрытое шрамами лицо было искажено недовольством. Он посмотрел на пораженного болезнью Бальдра, перевел взгляд на Гуннлаугура, затем опять на Бальдра.
А потом даже его могучие плечи поникли, и он обреченно кивнул.
В этот момент с грохотом распахнулась входная дверь. Все космодесантники развернулись как один. Вальтир вытащил Хьольдбитр, а Гуннлаугур схватился за рукоять молота.
Ингвар замер как вкопанный, пораженный реакцией.
- Что происходит? - вопросил он.
- Закрой дверь, - прошипел Гуннлаугур.
Вальтир убрал клинок.
Ольгейр протиснулся мимо Ингвара и Ёрундура, заталкивая их внутрь. Только тогда Ингвар заметил тело Бальдра на столе.
- Всеотец, - прошептал он и метнулся к металлической плите.
- Не трогай его! - предупредил Вальтир.
Гуннлаугур встал между Ингваром и телом Бальдра, схватив Гирфалькона за запястье.
- Он в Красном Сне, брат. Будь осторожен.
Глаза Ингвара расширились, когда он увидел лицо раненого воина.
- Это не Красный Сон, - сказал он. - Что произошло?
Гуннлаугур не отпускал руку.
- Там был колдун, - ответил он. - Бальдра пожгло. Он еще может восстановиться.
Ингвар злобно вырвался из хватки Гуннлаугура и протиснулся к краю стола.
- Восстановиться? Кровь Русса, он заражен!
- Мы не знаем этого наверняка, - сказал Вальтир.
Ингвар повернулся к нему.
- Какие еще доказательства тебе нужны, мечник? - Его голос начал срываться. - Посмотри на него!
- Мы подождем, - сказал Гуннлаугур, внимательно следя за разбушевавшимся братом. - Он еще может…
- Что ты наделал? - перебил его Ингвар. - Почему он сражался с колдуном в одиночку?
Гуннлаугур подавил вспышку гнева. На лице Ингвара явно читалось обвинение. Это провоцировало Волчьего Гвардейца на ответ, но он понимал причину происходящего.
- Следи за собой, - предупредил он, цедя слова на низкой рычащей ноте. - Тебя там не было.
Ингвар расхохотался в голос, но это был горький смех.
- Нет, не было! Ты об этом позаботился. Почему, веранги? Почему ты так боялся взять меня с собой? Чтобы я снова не указал на твои ошибки?
Все в помещении взорвалось в вихре движения. Ольгейр оказался в центре и развел руки в стороны, пытаясь успокоить остальных. Вальтир пробормотал что-то невнятное, мрачно глядя на Ингвара. Хафлои попытался заговорить, но пересохшее горло его подвело.
Гуннлаугур бросился в сторону Ингвара. Самообладание Волчьего Гвардейца висело на волоске. Он чувствовал, как учащается пульс, а кровь яростно стучит в висках.
- Ни слова больше, Гирфалькон, - приказал он, глядя на брата с угрозой. - Если тебе дорога твоя шкура, не говори больше ни слова.
- Не в этот раз! - закричал Ингвар, вытаращив глаза. - Раньше я держал язык за зубами. Я дважды просто промолчал, но больше этому не бывать.
Гирфалькон стряхнул руки Ольгейра, который пытался его удержать, и встал прямо перед Гуннлаугуром.
- Ты знал, что в этой колонне что-то прячется, - говорил он, сверкая глазами. - Ты знал это! Но ты все равно пошел туда, ведомый жаждой славы, которая тебе так нужна.
Гуннлаугур чувствовал, что теряет контроль. Ингвара лихорадило, и его слова жалили Волчьего Гвардейца, словно кинжалы.
- Провались ты в Хель, Раскалыватель Черепов! - Ингвар был в гневе. - Ты убил его. Теперь ты доволен? Это уняло твою жажду крови?
Ингвар подошел вплотную. Так близко, что слюна, срывавшаяся с его губ, когда он выкрикивал свои обвинения, попала Гуннлаугуру в глаза.
- Ты убил его, глупец!
Плотину прорвало.
Гуннлаугур бросился на Ингвара, проигнорировав попытку Вальтира удержать его. Волчий Гвардеец метнулся вперед и изо всех сил двинул боевого брата в лоб.
- Ты этого хочешь?! - взревел Гуннлаугур, нанося удар левой рукой. Он жестко попал в цель, отбросив Ингвара назад, заставив его покачнуться. - Хочешь, чтобы я уничтожил тебя?
Гирфалькон врезался в тележку с медицинскими инструментами. Они разлетелись по полу и звенели, пока он пятился, пытаясь восстановить равновесие. Гуннлаугур двинулся следом, размахивая кулаками и целя в голову.
Ингвар ответил на удар, пригнувшись и широко разведя руки, он смог схватить корпус соперника. Ему удалось прервать импульс Волчьего Гвардейца и даже почти оторвать того от пола.
Они откатились обратно, сцепившись, снося и отбрасывая к стенам оборудование. Гуннлаугур вывернулся из захвата и отшвырнул противника от себя. Ингвар грузно врезался в дальнюю стену апотекариона, разбив при ударе каменную облицовку. Он сплюнул кровью.
Не давая Волчьему Гвардейцу приблизиться, Ингвар набросился на него с кулаками. Они обменялись градом могучих ударов, каждый из которых ударял в цель с силой отбойного молотка. Ингвар был быстрее, и два его яростных удара справа попали в противника, но Гуннлаугур дрался как одержимый, в его глазах пылала мрачная ярость.
Он с хрустом впечатал кулак в лицо Ингвара, отбросив его к стене. Волчий Гвардеец напирал, нанося безумные удары и выкрикивая ругательства.
К тому моменту, как Ольгейр и Вальтир смогли их растащить, оба космодесантника тяжело дышали и были залиты кровью. На лбу Гуннлаугура красовалась длинная ссадина, а по бороде стекали красные струйки. Лицо Ингвара отекло и приобрело пурпурный оттенок, губы были разбиты, один глаз наполовину заплыл.
На какой-то миг они замерли, сверля друг друга взглядом и пытаясь отдышаться. Гуннлаугур чувствовал, как весь его организм пылает от переполнявшей его энергии и требует, чтобы воин вернулся в драку. Вены на горле пульсировали. Кулаки были крепко сжаты, и ему до боли хотелось снова пустить их в ход.
Хафлои сидел с отвисшей челюстью и не мог поверить в то, что только что увидел. Вальтир, казалось, устал от всего этого. Ольгейр выглядел обеспокоенным.
И только Ёрундур не двигался с места. Его кислый смех нарушил повисшую тишину.
- Свершилось наконец-то, - сухо произнес он. - Уж лучше сейчас, чем когда стены заполыхают. Ну что, все? Можем двигаться дальше?
Ни у кого не было желания отвечать. Гуннлаугур по-прежнему стоял в стойке, с поднятыми кулаками и кипящей кровью. Он выпустил свою ярость, и это было приятно. Она копилась внутри много дней, отравляла его и влияла на все его действия.
Ингвар получил хорошую взбучку - рукопашные драки никогда не были его сильной стороной. Он был по-прежнему зол и смотрел на своего командира, но теперь что-то еще пряталось под этими неподвижными чертами.
Возможно, стыд. Или печаль.
Волк бросил короткий взгляд на стол, где лежал неподвижный Бальдр, и в нем как будто что-то переломилось.
Его плечи повисли.
- Брат, я… - начал Гирфалькон.
- Молчи! - приказал Гуннлаугур. Он по-прежнему был на взводе и рычал. Волчий Гвардеец выпрямился в полный рост, игнорируя струйку густеющей крови, сбегавшую по щеке. - Не говори ничего.
Он повернулся к Хафлои, который все еще был в шоке от происходящего, судя по выражению лица. Без сомнения, он привык к тому, что Кровавые Когти решают вопросы подобным образом, но Охотники - это совсем другое дело.
- Ты уже можешь ходить, щенок? - требовательно спросил Гуннлаугур.
Хафлои кивнул, но казалось, что он не совсем уверен в ответе.
- Хорошо, - сказал Волчий Гвардеец. Его самообладание возвращалось. Он чувствовал себя очищенным. - Канонисса будет интересоваться, куда мы пропали. Нужно идти. - Он бросил злобный взгляд на Ингвара. - В случившемся разберемся позже. А пока нужно выжить.
Стая смотрела на него. Они слушали. Каким-то странным, примитивным образом ему удалось восстановить свой авторитет.
"И это лучшее, что мы можем? - подумал он, сам не зная, что ответил бы, если бы его заставили. - Вот так по-прежнему можно решать вопросы?"
- Оставайся с Фьольниром, - приказал он Ингвару. - Пусть твоя кровь остынет, пока ты здесь. Ему нужна охрана, и я не позволю сестрам узнать о случившемся.
Ингвар покорно кивнул. Он разрывался между оставшейся воинственностью и печальным признанием поражения.
Затем Гуннлаугур развернулся к остальным членам стаи. Кровь, кипевшая в его жилах, прогнала изнеможение, наступившее после ночной работы. Над сделанным выбором можно будет поразмыслить позже, когда найдется время. А сейчас им снова пора в бой.
- Остальные за мной, - произнес он, протягивая руку за шлемом. - Нас ждет война.
После ухода стаи апотекарион практически погрузился в тишину. Бальдр по-прежнему без движения лежал на столе. Его лицо было серым и бескровным. Распахнутые глаза слепо уставились в потолок, зрачки сузились, превратившись в крохотные черные точки. Казалось, что даже золотистая радужка, обычно такая яркая и блестящая, поблекла.
Спустя некоторое время Ингвар приблизился к раненому брату и встал рядом. Его собственное лицо представляло собой сплошное месиво из ссадин и кровоподтеков и выглядело ненамного лучше, чем у Бальдра. Космодесантник сгорбился и положил руки на край стола, опуская голову ближе к лицу брата.
Суровое лицо воина было печально. Он внезапно почувствовал себя старше, как будто невзгоды, перенесенные за несколько столетий, только сейчас решили отразиться на его генетически усовершенствованном теле.
- Брат, - прошептал он, как будто разговор мог вырвать Бальдра из цепких объятий глубокой комы.