Корень промолчал, догнал сына и, трудно вздыхая, шагал сзади. А когда выбрались к могиле и начали выходить на нее, виновато сказал:
- Правда, сынок, твоя. Не могу я дать тебе ни пару верную, ни счастье. Что сделаю? Девушек поблизости нет, друзей в нашей пуще тебе тоже трудно отыскать. Но не сожалей о мире буйном, озабоченном, что господствует там, в городищах. То - морок, неволя. Сбоку глянешь - будто и веселье, радость. А очутишься там - будто в грязь влезешь. Потом и выбрался бы, но не тут-то было, нельзя! А здесь - воля, простор! Синее дивоколо - брат тебе, солнышко - отец, зори ясные - сестрицы! Разве не так?
- Эх, отче! - с упреком отозвался сын. - Ведь не всегда же вы так думали? Были же и в краях далеких, и в походах, видели царства большие, людей бесчисленную силу.
- Видел, видел - буркнул Корень - век бы того не видеть! И теперь, как приснится, - сердце мрет. Не нюхал ты, чем пахнет рабство. Неволя многолика, у нее веревочек - не сосчитать. Не опомнишься, когда и запутаешься, словно муха в паутине.
- Смотри, смотри! - закричал Зореслав, достигнув верховья могилы. - Сошлись!
- Как будто пыль на горизонте, - пробормотал Корень, заслоняясь ладонью от солнца.
- Не пыль, а войско, - взволнованно отрицал сын. - С врагом сошлись наши воины!
- Прольется крови невинной - вздохнул Корень, бросая мешок на землю - Ну и что тебе здесь делать, чего бежал, сумасброд? О, смотри, блестит что-то в пыли!
- Мечи и копья! - пылко вскрикнул Зореслав, махнув рукой. - Эх, мне бы в десницу что-либо!
Услышав зажигательный разговор, из-за каменного болвана выглянула Мирося, увидела юного парня и остолбенела. Она еще никогда не видела такого распрекрасного парня: на раскрасневшемся от волнения бронзовом лице, будто две голубых зари, искрились глаза, под расхристанной вышиванкой перекатывались тугие волны мышц, буйнорусий чуб, будто спелый сноп ячменя, взвихрен грозовым ветром.
- О Перун! - прошептала девушка, прислонив ладони к груди – Яр-Див появился на могиле.
А юноша, глядя в даль, аж вскакивал, как будто под ногами у него был распеченный песок.
- Разве можно так беспомощно стоять, когда там битва кипит!
- Ежедневно люди где-либо кромсают друг друга - с насмешкой сказал пастух. - Везде не успеешь! Эх, немудрый ты!
- Лучше немудрая храбрость, чем умное безразличие! - крикнул сын.
- На всякого дурака, который захочет воевать, не напасешься своей кровушки!
- О Световид! - тем временем шептала Мирося, не сводя влюбленного взгляда от фигуры юноши - Отченька боялся, чтобы стрела какая меня не зацепила. Вот она - встретила! В сердце кольнула. Это он - мой царевич из снов девичьих.
- С собой беседуешь? - поинтересовался Боян. - Или пришел кто?
Корень, заслышав голоса, подступив к камню увидел Бояна.
- Боян славный! - радостно приветствовал он его - Благословение Матери-земли тебе. Давно не было тебя в наших краях.
- Не Корень ли? - спросил певец.
- Он самый. Я, да еще мой сын Зореслав.
- Зореслав - даже засмеялась Мирося сама к себе – странное имя!
- А тебя чего сюда принесло? - поинтересовался Боян. - Оставил отару, пришел в степь.
- А спроси меня, глупого! - с досадой ответил Корень. - Сынка моего потянуло на битву посмотреть!
- Все они одинаковы - кивнул Боян. - Мой провожатый такой же вспыльчивый, аж подскакивает.
- Потому что еще не обожглись. Вот и Зореслав мой - воет как волк ночью: хочу между людей, хочу в городище, хочу в странствия. В ловушку ему приспичило, вот как я думаю. Хоть ты ему скажи, Боян, может тебя, мудрого, он послушает.
- А что я ему скажу? - хитро ухмыльнулся певец - цветок чертополоха как ни завораживай - он все равно чертополоховое семя родит. А пшеницу хоть смешай ее с беленой, а она все же золотой колос выбросит из ростка. Не бойся за сына, Корень, орлиные крылья просят полета. Знаю, с неба можно упасть на скалы, разбиться, а однако путь орла один-единственный - над горами, в небо!
- Вот спасибо, помог - недовольно сказал Корень.
- Красиво сказал Боян - радостно отозвался Зореслав.
- Да я знаю - вздохнул Корень - что тебе по нраву такие слова. Конечно, орленок хочет воли, а отец не пускает. Но одно дело лететь орленку над горами, над степями вольными, а другая - стремиться к падали, где меж трупов вьются мухи и воронье.
- Тоже мудро сказал, Корень - похвалил Боян - Однако настоящий орел не коснется клювом падали, хотя и пролетит над ним. Поэтому не бойся за юную птицу!
- Эх, разговариваем о пустом - вскрикнул Зореслав, - а там что-то страшное творится!
Боян припал к земле, послушал, на его лице чеканились знаки тревоги.
- Трудно земле. Стонет она. Там происходит что-то плохое! Как будто вал сюда катится.
- Наши воины убегают! - в отчаянии крикнул Зореслав.
- Не может того быть! - отрицал отец - Как это - убегают?
- Ох зайцы трусливые! - заскрежетал зубами юноша, даже вскакивая на могиле. - А впереди - сам царь! Только шлем сверкает!
- Идем отсюда, Боян - тихо сказал Корень - Я перевезу тебя на ту сторону.
- Песня не убегает, Корень! - ухмыльнулся певец.
- Так тебя же могут убить.
- Меня - может быть. А песню - ни за что!
- Я тоже не пойду! - рьяно крикнул Зореслав - Побегу на помощь!
- С чем? С голыми руками? - рассердился Корень.
Зореслав метнул взгляд вокруг, увидел неподалеку здоровенную палку, на конце которой был нацеплен конский череп, выдернул ее из земли и замахнулся, аж свистнуло.
- Добрая башка! - сказал удовлетворено. - Еще если бы коня!
- Бери моего - сказала Мирося - Вон под могилой пасется! Гнедко - видишь?
Зореслав скользнул взглядом по парню, радостно хлопнул его ладонью по спине.
- Откуда у тебя конь? Ты же поводырь?
- А я пас его. Он боярский. Не бойся - бери! Бежим, я заберу свои сумки, а ты лети к войску!
Они вприпрыжку побежали вниз, аж сорняк зашелестел.
- Вот непослухи - тревожно говорил Корень - не знал я, что у него кровь такая горячая! А, впрочем, и я когда-то такой был. Эх, как метнулся! Глянь, вскочил на коня и полетел как сумасшедший!
Мирося бегом вернулась на могилу, завороженно глядя как Зореслав, вымахивая палкой, стремительно летел навстречу боевому клекоту.
- Световид, сохрани его! Перун, пошли зарницу на помощь победителю! - шептала девушка, вытирая слезящиеся от напряжения глаза.
А Зореслав чувствовал себя в седле, будто птица в небе. Опьяняющая волна налетела, понесла, подхватила, и уже не чувствовал парень ничего, кроме призывного горна боя. Кровь бухала в висках, неумолимо накатывающийся клекот битвы казался дорогой песней. Гудела земля под копытами Гнедка, в ушах свистел ветер, запах пота и полыни сладко щекотал сознание.
Вот уже рядом с ним напуганные лица витицких воинов. Одеяния на них роскошны, мечи с ценными древками, но почему они так позорно убегают? Ага, это советники царя, а вон видно и самого владыку. Его окружили вражьи воины, витицкие дружинники храбро рубятся, но нападающих больше, они прорываются, проламываются сквозь славянский заслон. Горе витицкому владыке! Его уставший конь приседает на задние ноги, крутит головой, изможденный хрипит, на ноздрях кровавая пена. Падают последние защитники царя, и желтоволосые северные воины, шумя, наседают на Горевея.
Царь упал на землю, заслонил лицо ладонями, ожидая последнего удара. Зореслав мощным тараном влетел во враждебный круг, замахнулся башкой. Два противника сразу свалились на степную траву. Другие с проклятиями отскочили. Юноша разъяренно погнался за ними, дубася по спинам, по головам, по крупам коней. Мечи ломались, словно палочки, от страшных ударов гнулись панцири, вражьи дружинники падали с коней без духа.
Увидев столь дивное и радостное изменение, повернули коней витицкие воеводы, исполнились боевым рвением и помчались вслед за Зореславом. Славянская лава напряглась, ударила, отодвинула противника на край Вороньего поля.
- Слава, слава! - шумела Мирося, аж вскакивая на могиле от радости – Зореслав наворотил целую гору чужинских воинов! Одним ударом по три валит!
- Мое семя! - удовлетворено прогудел Корень.
- Зажглась кровь - засмеялся тихонько Боян - Хе-хе! А сына еще упрекал. Воинская душа - она в каждой кровинке человеческой, в каждой жилке. Ну что там видно? Как будто утихает?
- Погнали врага - закричала Мирося.
- Да, да, слава Перуну - утвердительно зашумел пастух.
- А ты хотел его не пустить. Один мужчина, а что сделал!
- То не человек, то Яр-Див! - сказала счастливая Мирося.
- Говоришь, будто влюбленная девушка.
- Такое скажете, - зарделась царевна. - О, гляньте, царя несут сюда! Он ранен.
- Вероятно, досталось ему - вздохнул Корень - Если бы не Зореслав, то...
- Правда, правда, - прошептала Мирося, дрожа от возбуждения. - Если бы не прекрасный юноша, то не было бы ни царства, ни царя. Нет, может, и меня. Доле, сведи нас воедино!
- Слава богам - звал Корень облегченно - покатили вражью силу дружинники, аж загудело. Теперь можно и мне возвращаться домой, ягнят назад переправлять. Глянь, глянь, уже и Зореслав скачет сюда, хвала Световиду!
- Пора и мне, - решила Мирося. - Побегу, переоденусь.
- Ты куда? - услышав ее шаги, спросил Боян
- Зореслава встречать - неловко отозвалась девушка и дала стрекача вниз, аж сорняки зашелестели.
- Тоже воспламенилось как сухая хвоя - покачал головой Боян. - Странный детеныш. Гм. Где ему быть поводырем? Тоже стремится к бою, к делу. А что же, пока есть руки, глаза, ноги, пока клекочет сила, пусть соревнуются!
И смеялась орлица
С недалекого отца
Ведь орленок начинается
С невеликого яйца…
- Вот так, Корень! Где ты, слышишь? Гм, нет никого. Опять я сам. Но хорошо, что все окончилось на благо родной землицы. Однако, что же случится с юношей рьяным? Непростая у него судьба завязывается, ой непростая! Слышит мое сердце.
А царя тем временем дружинники принесли к могиле, положили на разостланной накидке. Он стонал, ругался, все рвался встать, посмотреть на поле боя.
- А ну, расступитесь! Ой! Я победил, победил, слава Перуну! А? Здорово я бился? Ой!
- Ты бился, как буй-тур! - льстиво отозвался кто-то из советников.
- Громовержец Перун! - подхватил другой. - Крошил их мечом, как капусту!
- Хе! - смеялся царь удовлетворено. - Они долго меня будут помнить! Пятами накивали. Ой-ой! Чего это у меня закружилось в голове?
- Так ты же, царь, под конем побывал - простодушно отозвался молодой дружинник - да еще палкой железной тебя по шлему приложили!
- Тсс! - зашипел на него советник Печерун. - Ты что - царя?
- Меня? - гневно переспросил царь. - Тебе приснилось.
- Ему приснилось! - подхватили воеводы и советники.
- Победа! Победа! - заревел Печерун, поднимая вверх хоругвь.
К могиле возвращались уставшие, разгоряченные боем дружинники. Похрапывали окровавленные кони, возбужденно переговаривались воины, от Витича бежали женщины и дети. На поле трудно садилось воронья, победно и удовлетворено каркая.
Печерун склонился к царю, шепнул на ухо:
- Встать бы тебе, сесть на коня. Ты же победитель, надо, чтобы вид у тебя был, как у Световида.
- Ну тебя… с видом. Мне не до шуток. Ой! Несите меня к коню.
А от могилы уже бежала, словно на крыльях, Мирося. Она переоделась в свою вышиванку, на русой косе веночек из полевых цветов. Девушка пробилась сквозь толпу, обняла Зореслава, поцеловала в пересохшие уста. Он оторопел, растерялся, глядя на белое девичье личико, на ее пылающие глаза. Вокруг смеялись дружинники, девушки.
- Кто ты, русалка? - отозвался смущенный парень.
- Царевна, рыцарь! Мирося.
- О Перун, я погибаю!
- Что с тобой, юноша?
- Царевна меня поцеловала. Лучше бы я умер.
- Это же почему? - смеялась счастливая девушка.
- Потому что без тебя уже не смогу жить. А дотянуться до тебя - ой как далеко! Я же пастух!
- Ты не побоялся силы враждебной - укоризненно сказала девушка - и испугался морока царского.
- Мирося - упавшим голосом отозвался царь. - ты это, или нет?
- Я, отченька! - ответила девушка и метнулась к отцу, бросив на Зореслава лучезарный взгляд - Лечу, спешу!
Она добежала до Горевея, царя уже посадили в седло, поддерживая из двух сторон. Девушка, вскочив на стремя, поцеловала отца в щеку.
- Вы победили, отченька! Слава нашей дружине!
- Слава дружине! - гремело вокруг.
- А я тебе что говорил? - гордо ответил царь. - Ой, болит.
- Вы ранены? - затревожилась дочка.
- Нет. Где-то зацепился за вражеский меч. Знаешь, сколько их реяло вокруг меня! Ой!
- Отченька! А я видела бой. Из могилы.
- Ах ты взбалмошная девчонка! Как ты смела?
- Потому что не удержалась дома! Я видела, как тот парень защитил вас. Он положил целую кучу врагов.
- Какой еще парень?
- Зореслав, сын Корня. Если бы не он, то…
- Был такой парень - спешно отозвался Печерун, подмигивая Миросе - Хороший дружинник. Надо его похвалить.
- Не похвалить, а наградить, - восторженно сказала Мирося. - Отченька, он заслужил славу!
- Гм... Но надо было бы! Только чем?
- Пусть будет воеводой.
- Гм… Пусть будет. А чего ж. Храбрый, умелый - пусть будет! Мне добрые воины нужны! Ой!
- Зореслав! - звала Мирося. - Отныне ты царский воевода! Слышишь?
- Слава воеводе Зореславу! - кричали дружинники, и их шум подхватила витицкая толпа. - Слава Зореславу!
- Кричи: слава царю! - шепнул парню советник Печерун.
Юноша, нахмурившись, молчал. Лишь один раз укоризненно поглядел на Миросю.
- Чего он молчит? - спросил царь у советника - Немой или что?
- Почему не кричишь? - остро отозвался Печерун, уколов парня недобрым взглядом.
- Не умею - хмуро ответил юноша.
- Гордый! - покрутил головой царь. - Ну, будем благодарить Световида, люди, за победу славную! Все к Витичу! Праздник на три дня. Ой! Хоть бы добраться до покоев, там отдохну. Меда, хлеба, всякого добра из царских погребов - на площадь! Пусть знают все - царь Горевей празднует победу!
- Запутался в силке бедняга - вздыхал Боян, прислушиваясь к отдаляющемуся от могилы гомону - попробуй теперь из него выбраться. Ну, и зря! Пусть соревнуется. Я тоже направлюсь за ним, может сумею помочь. Победа победой, а надо идти к людям, спеть им. Какой же это праздник без песни?
Нежность
Над степями, которые дремлют под лунными чарами, над лесами, над таинственной славутинской долиной катится отголосок праздника. Уж скоро полночь, а торжественные крики не утихают, тени мигают на высоких башнях городища, громадные костры несут в темно-синюю глубь искристый поток, весь Витич похож на факел, который поставил на стремительной круче Дайбог на утеху речным русалкам и поветрулям.
Двое смотрят на все это из кручи, залитой лунным светом. Смотрят и не видят. Потому что уже нет для них мира, звезд, нет правечного леса, что мечтает стеной неподалеку, не колышутся огни в речном плесе лишь глаза - четыре обжигающих искры. Они встречаются, милуются, не могут разойтись взглядами. И говорят друг другу что-то неслышное, и несмело кружат в страстном танце, будто светлячки весной между кронами деревьев.
- Там праздник - отозвался юноша, чувствуя, что уста у него жаждуще пересохли – Зачем ты оставила его?
- Здесь мой праздник - колокольчиком засмеялась девушка - Отныне нет праздника для меня без глаз твоих, юноша.
Парень не ответил, лишь протянул навстречу ей свои руки. Она коснулась его пальцев своими, будто лепестки цветов коснулись друг друга, будто сплелись два луча в дивоколе, будто степной шелест обнял шелковистую траву ласковым дыханием. Смутилась кровь, ударила тугой волной в сознание, понесла в сказку.
- Вот мое царство - леса, кручи. Здесь я царствую сызмальства, здесь мы играемся с мавками лесными, с перелесниками славутинскими.
- Покажи мне их - восторженно попросил Зореслав. - Или, может, они не желают?
- Да нет, они с радостью захотят - вскрикнула девушка. - Они очень радуются, когда люди приходят к ним с любовью. Мне говорила одна мавка, что все царство волшебное празднует, когда между людьми кто-то полюбит друг друга. И тогда на земле вырастает еще один цветок. Я очень радовалась, когда это услышала. Теперь ты понял, что такое цветы? Это вечные знаки большой любви. Тех людей уж нет на свете, они на пути к краю Яр-дива, а здесь, на земле, остались вечные свидетели влюбленных. Сколько разных цветов, столько и разных чувств. Незабудки - то трепетная, несмелая нежность. А шиповник лесной - то верность и пылкость. А лилия водяная…
- Знаю - заколдовано подхватил Зореслав - целомудрие, чистота.
- Правда - согласилась девушка.
Мирося плыла в звездном мареве перед юношей, а ему казалось, что у него нет тела, что он стал невесомым и окрыленным. Можно подняться и полететь над миром. Белая вышиванка Мироси соткана из лунной дымки, из самоцветных росинок, а глаза девушки - две падающих зари, что чудом заблудились и остановились на нежном личике.
Они бегут по круче, падают, смеются, опять подхватываются и летят, летят над землей. И смеется Славута, и танцуют зори в небе, и роняет слезы нежности мягкий месяц в течение речное.
Правечный лес встречает парня и девушки настороженным спокойствием. На толстенных стволах дубов серебряное прядево, из темных ладошек листьев спадают на землю холодные огненные росинки, тонко вызванивают песню колдовской ночи. Дзинь, дзинь, дзинь! Просыпается царство снов, королевство чар, страна небывалого.
Парень и девушка замедлены. Что-то должно случиться. Они выходят на широкую опушку. Рука в руке, щека к щеке, и одно-единственное, уже неразделимое сердце.
Едва слышный смех наполняет ночное пространство, напряглись росистые травы, встрепенулись дубы, ивы, яворы, задумчивые сосны. Вокруг влюбленных поплыло, замерцало красочное кольцо искр, цветов, песенных звуков.
- Что это, Мирося?
- Хоровод, Зореслав. То мои подружки мавки вышли для нас в кольцо, воспевая Хора - кумира звездного, отца Яр-дива и Зоре-Дива. Прислушивайся, они поют.
- Слышу. А о чем?
- О любви. Они не ведают других песен. И говорили мне, что, кроме любви, на свете все тленное. Зло, разлука, убийство, неверность - то лишь морок, людям кажется, что он есть, а позже они понимают, что это тени обмана и усталости. Вот я позову Росину, мою любимую мавку. Росина, Росина!
Покатилось эхо над лесом, колыхнулся сказочный хоровод, утихли звуки веснянки. Мглистая фигура улыбающейся мавки приблизилась к влюбленным, протянула прозрачные руки.
- Чего желаешь, подруженька?
- Видишь ли мое счастье, Росина? Воспламенился ли огонек нашей любви?
- Вижу, радуюсь! Но погоди, хочу посмотреть, какой цветок вы посеете для мира. Подождите, счастливые люди, гляньте на цветок собственного сердца.