- Фрау Дитмар? Вам привет от дяди Вернера.
Дверь распахнулась - на пороге стояла маленькая женщина с бледным изможденным лицом и испуганными глазами. Она приоткрыла рот и выговорила, запинаясь:
- Он уже… оправился после ранения?
- Он здоров, только хромает. - Эсэсовец полез в карман, достал пузырек с наклейкой и протянул женщине. - Дядя достал лекарство для Фрица.
- Прошу вас. - Она отступила, впуская его внутрь. Едва захлопнув дверь, горячо зашептала: - Вам не надо было сюда приходить…
Штурмфюрер вежливо, но твердо выпроводил ее из коридора и прикрыл за ними дверь в гостиную. Снял пилотку, утер лоб и покосился на мягкий диван, застеленный белым кружевным покрывалом:
- Вы разрешите, фрау Дитмар?
- Конечно…
Он сел и с наслаждением вытянул ноги.
- Целый день в бегах… Мне нужен Моряк.
- Вы опоздали. Уже две недели он где-то скрывается… Где именно, я не знаю.
- Могу я поговорить с вашим мужем?
- Невозможно, - покачала головой хозяйка. - Его призвали в фольксштурм. - Она тяжело вздохнула. - Наверное, это даже к лучшему. За ним следили, понимаете? Меня пока не трогают, но я… Мне страшно. Вчера какие-то подозрительные типы крутились у дома… - Женщина робко заглянула в глаза гостю: - Скажите… долго еще ждать?
Не слишком корректный вопрос. И задан не по адресу. Но штурмфюрер все же ответил:
- Скоро… Вы же слышите.
Окна задребезжали от канонады. Женщина вздрогнула. И молодой человек мягко добавил:
- На ближайшие дни перебирайтесь в подвал. Снаряды не различают врагов и друзей…
* * *
Выпив стакан травяного чая, эсэсовец попрощался. Пока шел вниз по ступеням, в сотый раз обдумывал ситуацию.
Все хуже некуда. Помощи, на которую он рассчитывал, ждать не приходится. Максимум через неделю город возьмут - времени остается в обрез. А он еще ни на йоту не приблизился к цели…
Первое его по-настоящему серьезное задание… И полный провал?
Если бы все зависело лишь от него…
Лестница кончилась, и штурмфюрер оказался внизу, на площадке перед большим сумрачным вестибюлем. Шагнул вперед и тут же замер - впереди почудился едва уловимый шорох.
Будто холодок пробежал по телу.
"Может, крысы? Или ополченцы выследили?"
В сущности, получить прикладом по башке не самое страшное в его ситуации. Аккуратные люди из гестапо куда неприятнее…
Он осторожно попятился. Запасного выхода нет. Значит, через чердак, в соседний подъезд. Если только дом не окружен…
Что за дьявольщина! Он не может двинуться с места. Ноги не слушаются!
А теперь… Теперь он медленно спускается в вестибюль. Пытается перебороть собственные мускулы…
Холодный пот заливает глаза.
Но все бесполезно. Тело не подчиняется сознанию. А потом и сознание захлестывает приторно-теплой волной.
Что-то звучит в ушах. Неясное… убаюкивающее… Словно чей-то ободряющий голос нашептывает: волноваться не стоит… Все тревоги закончились… Тебя ждут друзья… Друзья помогут…
Двое выступают из тьмы и подхватывают его под руки. Снаружи уже ждет машина с распахнутой дверцей. Под ровным светом тускнеющего неба он видит смуглые лица.
"На немцев не похожи. Скорее на индусов…"
Черный "Опель" сразу срывается с места. Впереди воют сирены - опять началась бомбежка. Но шофер не сбавляет ход - он безошибочно выбирает путь среди клубящихся пылью завалов.
Грохот разрывов… Едкая пелена дыма… Языки пламени… Все сливается в настоящий ад.
Однажды они едва успевают проскочить улицей. Сзади раскатисто ухает. Штурмфюрер вяло оглядывается. Будто хлипкая декорация, на глазах рушится шестиэтажный дом. Грузовик с мальчишками из гитлерюгенда, который они обогнали секунду назад, исчезает под обломками.
Эсэсовец равнодушно отворачивается. В каком-то оцепенении следит за мелькающими в окне руинами… Разбросанный домашний скарб, неубранные трупы гражданских вдоль дороги - все кажется ненастоящим. Мир плывет, как длинная декорация…
Эсэсовец закрывает глаза. Куда он едет и что с ним будет - все равно.
Сладкая приторная безмятежность растворяет его в своих объятьях…
Остановка.
Что, уже приехали?
Они где-то среди руин. Его выводят из машины. Впереди - подъезд явно нежилого дома, часть здания словно срезана гигантским ножом, так что видна уцелевшая внутренняя обстановка квартир.
Вестибюль.
Подвал.
Неказистая крашеная дверь, за ней еще одна, тяжелая бронированная… Вспыхивает лампочка. У порога - худощавый, будто высушенный старик. С кожей смуглой, как у похитителей, но с монголоидным разрезом глаз. Скорее не индус, а тибетец. Одет диковинно - в немецкий генеральский мундир со следами от споротых погон и петлиц.
"Разжаловали? Или сам?.."
Внимательные холодные глаза уставились на гостя. Старик приглаживает белую, как снег, бороду. И вдруг ласково щурится:
- Здравствуйте, Юрий. Давно вас ждем.
Сказано по-русски, без малейшего акцента.
- Не понимаю, - выдавливает эсэсовец на чистом берлинском диалекте.
Штурмфюрера ведут вниз по лестнице. Он не сопротивляется. В голове еще туман, но мысли текут свободнее.
"Откуда они знают имя?!"
За второй бронированной дверью - просторное помещение. Тут, глубоко под землей, тепло и сухо. Ярко светят стоваттные лампочки, неизвестно откуда получающие энергию.
- Извините за то, что доставили вас сюда против воли. Но, боюсь, иначе эта встреча могла и не состояться. - "Генерал" указал на удобное кресло, сел сам. И добавил без длинных предисловий: - Мы знаем про вас все.
- Так уж и все? - усмехнулся эсэсовец. Говорил он по-прежнему на языке Шиллера и Геббельса.
Только усмехаться ему пришлось не долго.
- Юрий Павлович Шадрин, - проговорил старик, будто читая с невидимого листа. А потом назвал позывные для радиосвязи, фамилию непосредственного начальника и на закуску - номер дома, в котором во время последнего визита в Москву Шадрин останавливался.
"Генерал" ласково моргнул. Вероятно, что-то прочел на лице "штурмфюрера".
- Не надо волноваться, мы не из гестапо. И сдавать вас туда не собираемся. Более того, мы - ваши спасители. Еще чуть-чуть, и вас бы, юноша, обязательно арестовали.
- Откуда такая трогательная забота? - выдавил "гость", переходя на русский. Вся конспирация летела к чертям.
- Мы - друзья.
- И что от меня нужно… друзьям?
"Генерал" доверительно наклонился в его сторону:
- Знаете о народе бонпо?
- Честно говоря, не много…
- Наша родина - Тибет.
- Далеко вас занесло.
- История сейчас вершится в Европе.
- Кажется, вы плохо ее учили.
"Генерал" улыбнулся:
- Историю пишут люди… Когда-то фюрер великой Германии был чтим у нас. Высокие Махатмы оказали ему поддержку. Не скрою, именно благодаря этой поддержке он получил власть и подчинил себе Европу…
"Ахинея… Нацистская ахинея, - поморщился Юрий и с Удивлением отметил, что разрывы бомб и снарядов совершенно не доносятся в этот подвал. Картины пылающего города встали в памяти. - Чертовщина… Такое творится наверху! А здесь - тишина, как в барокамере…"
Голос тибетца звучал невозмутимо и уверенно:
- В мире есть силы, которые издревле нам противостоят. Именно они помешали фюреру Германии посетить перед войной наш священный край и совершить обряд. Великий обряд, дарующий подлинную власть. Это дорога от людей к богам. А фюрер так и остался смертным. И потому проиграл. Человек слишком слаб.
- Он - человек? - усмехнулся Юрий. - Ну, не знаю. В этом я не уверен.
- Мы знаем.
- А вы-то ради чего старались? Тоже хотели в гауляйтеры?
- Наши цели лежат за пределами мира. Вам этого не понять, юноша.
- Махатмам не повезло. Такие высокие цели. И такой поганый исполнитель.
- Тут вы правы, - легко согласился "генерал". - Это главное, ради чего вы здесь. Махатмы раскаиваются в том, что связали выполнение своих замыслов с Гитлером. Ход истории иногда определяют случайности.
Шадрин вздрогнул - на мгновенье он ощутил что-то вроде холодного прикосновения. Почудилось, будто в сумрачном дальнем углу находится еще кто-то… Следящий из тьмы пристальным тяжелым взглядом.
Юрий поежился, стряхивая наваждение.
А старик в генеральском мундире не сводил с него выцветших карих глаз. И все говорил - твердо, властно. Словно хотел намертво отпечатать каждую фразу в памяти "гостя".
- Вначале Учителя Истины делали ставку на вашего вождя и повелителя. Мы считали весьма правильными и благодетельными суровые меры по отношению к темному народу. Ведь народ - это стадо, которому требуется пастух с палкой в твердой руке. Позже нам пришлось изменить свое отношение. В тридцатые годы при участии Сталина были уничтожены многие полезные и верные наши люди. Это было прискорбно. Они не были его врагами. Под влиянием действий вашего вождя Высокие Махатмы решили отдать предпочтение Гитлеру.
- Махатмы тоже ошибаются?
- Иногда. Россия - самая большая ошибка. Теперь мы понимаем, что именно здесь решится, по какому пути пойдет человечество. Мы предлагаем союз Махатме Сталину. Пусть те досадные недоразумения, которые нас разделили, канут в забвение.
- Даже так? - иронически вскинул брови Юрий. - Значит, когда мы, темное стадо, приперли к стенке вашего фюрера, вы решили предложить свою дружбу?
"Генерал" пронзил его холодным взглядом:
- Не ваше дело - рассуждать. Рассуждают вожди. Ваше дело - передать то, что услышали.
- Не сомневайтесь, - сухо кивнул Юрий. - Передам.
Только бы отсюда выбраться…
Тибетец добавил чуть мягче:
- Гитлер - враг и для нас. Он отплатил неблагодарностью за все, что мы для него сделали. Вчера он подло уничтожил наших братьев. Мы - единственные, кто уцелел. Но мы сделаем все, чтобы вам, юноша, удалось выполнить задание. В вашем лице мы предлагаем помощь Махатме Сталину.
Повисла тишина. "Генерал" ждал. И Юрий пожал плечами:
- Раз вы такие мудрые - вероятно, догадываетесь, зачем я прибыл в Берлин?
- Мы не догадываемся, - покачал головой "генерал". - Мы знаем.
ГЛАВА 3
После делового разговора "гостя" накормили сытным ужином и разместили в отдельной комнате с удобной койкой и чистым постельным бельем. Несмотря на неуверенность своего положения, тибетцы жили с завидным комфортом.
Уснул он не сразу. Погасил свет и долго ворочался, вспоминая рассказ старика. С самого начала у Шадрина не было сомнений, что монахи-бонпо действительно работали на Гитлера - до самого последнего времени. Но что касается остального…
Теперь это уже не казалось болтовней.
Рассказ "генерала" противоречил всему усвоенному еще со школьной скамьи. И если ему верить, то объективные законы развития общества, борьба классов - все это словно мишура, маслянистая пленка на поверхности реки…
Кто прячется в темной глубине?
Шадрин вздрогнул - опять, как и во время беседы со стариком, почудилось ледяное прикосновение. Рывком встал, зажег свет - в комнате было пусто. Он налил себе воды из графина, выпил одним глотком: "Нервы!" Снова лег, но уже не гасил лампу.
Сегодня на целых полчаса его превратили в покорную куклу.
Под Москвой, в спецшколе тоже преподавались основы гипноза. Но это было не то. Все равно что детская мазня по сравнению с полотном художника.
Что, если они могут воздействовать не только на отдельного человека?
Тогда это страшнее бомб и снарядов. Ведь именно человек - самое слабое звено любой государственной машины. Даже новейшее оружие и техника - куча хлама, если солдаты бегут с поля боя, если командиры теряют голову…
Чем больше Юрий думал об этом, тем явственнее проступали черты иной, скрытой реальности. Сколько бы немецкая пропаганда ни распиналась о гении фюрера, о выдающихся стратегических талантах полководцев и боевом духе солдат, их победы невозможно объяснить лишь заурядными факторами. Вермахт, лучшая армия Европы, не имел для покорения этой Европы ни ресурсов, ни качественного превосходства в технике. Экономика Германии критично зависела от внешних поставок.
В тридцать девятом году западные союзники вполне могли выиграть войну, если бы еще осенью перешли в наступление. Опрокинуть слабый немецкий заслон вдоль границы с Францией, лишенный танков и воздушной поддержки, не составляло труда. Польская кампания вермахта по всем военным канонам была чистейшей авантюрой. Даже приближенные к фюреру военачальники не верили, что англичане и французы позволят немцам безнаказанно раздавить Польшу и перебросить силы на Запад. Но все случилось именно так.
Конечно, и в Париже, и в Лондоне имелись надежды, что Гитлер столкнется с СССР. Только вряд ли эти надежды были слишком сильными - ведь пакт Молотова - Риббентропа был подписан еще до начала польской кампании.
Если разобраться, "странная война" и вовсе не имела рациональных причин. Что-то запредельно самоубийственное, лишенное логики…
Воля руководителей Запада оказалась словно парализована неведомой силой. Позже, в мае 1940 года, когда началось немецкое наступление, тот же удивительный паралич воли принял характер эпидемии, распространился в армии союзников от маршалов до рядовых. Массовая паника среди войск и населения, фантастические слухи о всемогущей "пятой колонне" приводили к случаям настоящего коллективного помешательства. Армии, вооруженные лучше вермахта, в кратчайшие сроки были наголову разгромлены! Потери немцев оказались ничтожны.
Юрия даже бросило в пот - все сходилось! Детали мозаики складывались в общую картину, где главной фигурой был уже не Гитлер, а некие таинственные Махатмы - именно они дергали за ниточки, оставаясь невидимыми.
А если вспомнить Восточный фронт? Все словно по накатанному сценарию. Начало войны было для Красной армии катастрофой. Юрий помнил те страшные месяцы… Минск, Киев… Казалось, ничто не остановит железный каток вермахта. К осени сорок первого авантюрный план "Барбаросса" имел все шансы на успех.
Но именно в СССР отработанный механизм почему-то дал сбой. Наши армии гибли, но не рассыпались, как это было с армиями Запада. Сверхчеловеческая сила наткнулась на человеческую и надломилась…
Махатмы знают причину? Теперь вот в союзники набиваются…
Юрий помрачнел. Опять вспомнились слова о темном народе, которому нужен пастух. Если правда то, что бонпо рассказал о победах Гитлера, значит, правда сказана и о Сталине? Но зачем вождю тибетские учителя?
Они настолько уверены в своем праве вершить судьбы стран и народов… Все это не укладывалось в голове.
* * *
Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо:
- Возникли осложнения!
Шадрин вскочил на постели, еще толком не очнувшись: "Гестапо вышло на след?"
Тибетец сухо объяснил:
- Ситуация изменилась. У нас мало времени… Придется действовать грубо.
Через несколько минут два "Опеля" выехали в сторону центра Берлина. Тибетцы захватили с собой автоматы, фаустпатроны и крупнокалиберный пулемет.
Пару постов на перекрестках миновали без всяких осложнений. "Генерал" показывал шутцманам какие-то документы, но Юрий подозревал, что бумажки с печатями были не столь важны. Старик вполне мог бы обойтись и чистыми листками.
Добравшись до переулка, примыкавшего к Унтер-ден-Линден, они вылезли из машин и заняли позицию в развалинах универмага - отсюда, оставаясь незамеченным, удобно было просматривать дорогу в обе стороны. Тибетцы установили пулемет, приготовили панцерфаусты.
Оставалось ждать.
Ежась от утренней прохлады, Шадрин вглядывался в пустынную, изуродованную бомбами улицу. Рассвет вставал над истерзанным Берлином. На востоке разгоралось красное сияние, похожее на зарево пожара.
Огонь… Городу предстояло очищение огнем.
Артиллерия уже била по целям в глубине Берлина. Тяжелые снаряды дальнобойных орудий падали в соседних кварталах. Один угодил в дом на противоположной стороне улицы: рвануло так, что осколки кирпича посыпались в пустые оконные проемы универмага. В лицо Шадрину повеяло едкой гарью. Когда клубы пыли осели, оказалось, что от дома напротив осталась только большая груда дымящихся обломков.
В районе универмага становилось опасно - с тыльной стороны здания тоже начали падать снаряды. Но, взглянув на тибетцев, Юрий не заметил на их лицах ни тени страха или волнения. В этом было что-то противоестественное. Как в выступлениях факиров, способных, не чувствуя боли, протыкать свое тело огромными иглами.
Из-за канонады Шадрин не сразу различил шум моторов. Он заметил эскорт, только когда за тяжелыми мотоциклами показался бронетранспортер. Следом двигался черный "Хорьх". Пара мотоциклов с пулеметами замыкали кортеж.
Чувствуя, как колотится сердце, Юрий расположился удобнее и положил палец на спусковой крючок фауста. Надо попасть в мотор "Хорьха". Сейчас, когда автомобиль поравняется со зданием универмага…
Еще немного…
Еще…
Юрий стиснул зубы и задержал палец, уже готовый нажать на спуск. Откуда-то из бокового переулка наперерез эскорту выполз "тигр", следом - два бронетранспортера. Танк направил ствол пушки прямо на черный "Хорьх". Эскорт остановился - никто из охраны даже не попытался выстрелить. Из бронетранспортера-перехватчика посыпались солдаты в камуфляже.
Они бросились к "Хорьху", но тот, кто был внутри, уже сам открыл дверь. Юрия отделяло от автомобиля чуть более двух десятков метров, так что он относительно хорошо мог видеть партайгеноссе.
Физиономия невыразительная. Зато знакомая по десяткам фотографий.
Борман отнюдь не казалась испуганным. Вместе с окружившими его солдатами заместитель фюрера направился в сторону чужого бронетранспортера - эсэсовская охрана равнодушно за этим наблюдала.
"Уйдет!" - подумал Юрий и снова склонился к прицелу фауста.
Старик схватил его за плечо:
- Это бессмысленно - нас уничтожат за секунды!
- Мне все равно, - пробормотал Шадрин и вдруг ощутил ладонь тибетца на своем затылке. В глазах потемнело.
Когда он снова смог видеть, бронетранспортер эскорта догорал посреди улицы. Рядом валялись мертвые мотоциклисты. Колонна, увозившая с собой Бормана, была уже далеко в переулке.
- Это они сами, - вздохнул "генерал". - Мы не сделали ни единого выстрела.
- Вы дали ему уйти… - пробормотал Юрий, медленно поднимаясь на ноги.
- Я спас вам жизнь. Ничего нельзя было сделать. Люди Запада нас опередили.
- Считаете меня идиотом? - Шадрин повернулся к старику, но пальцы его продолжали скользить вдоль подоконника. Хорошо, что тибетец стоит так близко…
Есть! Нащупал.
- Вы не правы, юноша…
Фраза осталась незаконченной. Юрий прижал кусок стекла к артерии на шее "генерала":
- Не надо меня гипнотизировать! Я ведь все равно успею раньше!
- Вы удивительно предсказуемы, - улыбнулся старик.
- Бросить оружие! - приказал Шадрин.
Тибетцы повиновались. Они были так же спокойны, как и прежде. Словно исполняли самую будничную работу.
Левой рукой Юрий вытащил пистолет из кобуры старика, но стекло не опускал. Кто знает, успеет ли он выстрелить больше одного раза. Он сомневался, что единственной пули хватит, чтобы уложить "генерала".
- А сейчас все останутся, а мы вдвоем пройдем к "Опелю"!