На этот раз посольство задерживалось, но когда оно наконец прибыло, оказалось, что все люди в нем новые. Все они были немолодые ветераны, уже не способные к воинской службе. И старшим приехал не Нолон, как обычно, а какой-то сгорбленный хромой старик.
С обычными церемониями он вручил мне шкатулку подарков и тут же отошел к дяде. Я слышала, что он привез ему важное послание из Ульмсдейла и им нужно немедленно обсудить новости. Сначала я подумала, что он приехал вызывать меня в Ульмсдейл, но тут же отказалась от этой мысли. За невестой обычно приезжал богатый кортеж во главе с самим женихом.
В шкатулке оказалось красивое ожерелье из янтаря и золотой кулон на цепочке. Это был очень богатый подарок, но я, не задумываясь, отдала бы его за портрет моего жениха. Я договорилась, что леди Мет устроит мне разговор наедине с этим Яго, и я сама передам ему свой подарок и просьбу. Но он до самого ужина просидел закрывшись с дядей и никто его не видел.
За ужином нас посадили рядом, и я решила договориться с ним о встрече, на которой смогу передать свой подарок. Но он заговорил первым.
- Леди, - начал он, - я передал тебе подарки как будущей леди Ульмсдейла. А лорд Керован попросил меня передать тебе подарок от него лично как своей невесте.
Я была поражена. Первое, что пришло мне в голову, что Керован опередил меня и сейчас я увижу его портрет. Но это оказалось что-то другое. Когда мы отошли от стола, Яго протянул мне маленький пакет, который был не плоский, а круглый. Я быстро развернула его и… чуть не выронила от неожиданности. В руках у меня оказался тот самый шар с грифоном, который я видела в аббатстве и потом в ночной воде волшебного источника. Я отчетливо ощутила вмешательство Высшей силы в свою судьбу, и мне было не по себе. Я продолжала внимательно разглядывать шар. Над самой головой грифона виднелось кольцо, к которому можно крепить цепь, чтобы носить его, как кулон.
- Удивительная вещь, - наконец смогла сказать я, очень надеясь, что голос не выдаст моего волнения. Не могла же я объяснить ему, где и при каких обстоятельствах я уже видела эту вещь. Чем дольше я смотрела на него, тем больше он мне нравился. Мне казалось уже, что он красивее всех моих украшений и подарков!
- Мой лорд просит тебя принять это, - он явно старался точно передать мне слова Керована, - и, если ты захочешь, носить как украшение, - я поняла, что он очень близок с моим женихом, и не решилась задавать никаких вопросов.
- Передай лорду, что мне очень понравился его подарок, - я уже достаточно взяла себя в руки, и официальные фразы легко слетали с моего языка. - Он всегда будет восхищать меня не только своей красотой, но и щедростью дарителя. - Я осторожно вынула свой подарок и вложила ему прямо в руки. - А это передай от меня своему лорду и скажи, что я жду от него того же.
- Обещаю исполнить в точности, - сказал Яго и убрал сверток.
Может, я и набралась бы смелости расспросить его, но тут пришли слуги и пригласили его в покои дяди. К счастью, о главном поговорить не успели: "к счастью", потому что ни в этот вечер, ни в следующие два дня я его почти не видела.
Провожали отряд со всеми возможными церемониалами, и нам было не до разговоров. Все в доме уже знали, что за новости привезли люди из Ульмсдейла.
Так сложилось, что люди наших долин не любили моря. Мы строили порты на побережье, были среди нас и рыбаки, но никогда у нас не было ни торговых, ни военных кораблей. Торговали у нас обычно приезжие.
Таким образом, новости из других стран приходили к нам только с торговыми кораблями и достаточно устаревшими. Морской торговлей обычно занимались сулкары. Так как мы сами не могли вывозить свои товары: шерсть, янтарь, речной жемчуг, - то сулкары перекупали их и неплохо наживались.
И вот мы узнали, что сулкары потерпели жестокое поражение в какой-то войне на далеком юге. Вместо них пришли другие торговцы. Наша страна их, казалось, очень заинтересовала, и они не только принимали груз в портах, как сулкары, но и поднимались по рекам и долинам, что очень походило на разведывательные рейды.
Нашему народу еще никогда не приходилось сражаться с настоящим противником, и войной мы называли столкновения соперничающих родов, а эти стычки, как бы они ни были яростны, никогда не собирали больше сотни людей с каждой стороны.
Мы гордились тем, что у нас не было короля и каждый лорд был сам себе хозяин, но это же было и нашей слабостью. Лорды не привыкли действовать вместе, и если изредка и объединялись, скажем, против разбойников Пустыни, то очень ненадолго. А если какой-то лорд просил помощи у соседей, он никогда не мог быть уверен, что получит ее.
Я думаю, любой, кто захотел напасть на нас, решил бы, что мы слабые противники и ничего не стоит уничтожить каждый дом поодиночке. Но вряд ли такой завоеватель мог предположить, что не только лорды, а все люди долин будут драться за свою независимость и скорее погибнут, чем останутся под властью захватчиков. Наш народ можно было только уничтожить, но нельзя покорить.
Нам рассказали, что в порт Ульма прибыли два корабля. Люди с этих кораблей называли себя ализонцами и гордо расхваливали богатство и могущество своей страны. Так случилось, что во время путешествия по реке один из них был убит, а другой тяжело ранен. Лечила его Мудрая Женщина, у которой кроме дара врачевания был дар Правды. Она ухаживала за ним и, конечно, слышала все, что он говорил в бреду.
Когда ему стало лучше и он вернулся на корабль, Мудрая Женщина пришла к лорду Ульрику и рассказала все, что ей удалось понять.
Лорд Ульрик был опытным воином и сразу же оценил опасность. Он немедленно послал предупреждение ближайшим соседям, в том числе и в Иткрипт, в котором писал, что это, как теперь выяснилось, не торговцы, а разведчики, следом за которыми явится и ализонская армия. Видимо, ализонцы сочли нас легкой добычей, если рисковали затевать войну так далеко от своего дома.
Тень небывалой войны нависла над нашими долинами. Но меня, стыдно сказать, тогда это мало беспокоило. Я снова и снова любовалась шаром с грифоном и мечтала, что следующее посольство привезет мне портрет Керована и я навсегда забуду, что кто-то мог назвать его чудовищем.
КЕРОВАН
Я очень удивился, когда, вернувшись из похода, застал Яго уже дома. Никогда еще мне не доводилось видеть его в таком гневе. Похоже, он еле сдерживал желание срезать хворостину и хорошенько отхлестать меня, как делал иногда, когда я был помладше. Но скоро я понял, что злится он, в основном, не на меня, а из-за того, что узнал в Ульме. Новости, которые он привез, были настолько серьезны, что я быстро забыл свою обиду.
К этому времени я уже бывал пару раз в Ульмсдейле. Правда, для этого выбирали время, когда моя мать отправлялась погостить к родственникам, так что теперь я хорошо представлял себе и замок, и долину, и порт. Кроме того, отец во время своих приездов старался как можно больше рассказывать мне о наших делах и наших людях, и обо всем, что мне будет необходимо, когда я займу его место.
Но Яго привез совсем другие новости. Первый раз я услышал от него, что нашей стране угрожает война и по нашим долинам уже бродят вражеские разведчики.
Тогда уже было понятно, почему они посчитали нас легкой добычей. Наши горцы больше всего на свете ценят независимость, и поэтому очень неохотно объединяются и не умеют действовать сообща. Но сейчас каждый чувствовал надвигающуюся беду.
Впервые эти пришельцы появились около года назад. Они приплывали на своих больших кораблях и вели торговлю. В обмен на наши товары они предлагали вещи невиданные в наших местах, и мы были вполне довольны. И вот под предлогом расширения торговли они стали подниматься по рекам в наши долины. Там они и вправду торговали, но еще больше высматривали и выспрашивали.
Наши горцы не любят чужаков. Но они все знали, что это заморские торговцы, и не чинили препятствий, хотя относились настороженно, поэтому они проникали в наши долины все глубже, узнавая реки, мосты, дороги и перевалы.
Первым опомнился мой отец. Он собрал все сведения о местах, где побывали эти торговцы, и понял, что идет хорошо продуманная вражеская разведка. Он тут же написал своим соседям - в Апсдейл, Финдейл, Флатингдейл и даже в Вестдейл, и сообщил о своих подозрениях. С этими лордами наш род был всегда в дружеских отношениях. Лорды послали своих людей произвести дополнительную проверку и согласились с моим отцом. Да, в наших долинах действует разведка, и скорее всего, вражеская. И лорды решили больше не пускать корабли ализонцев в свои порты и отказываться от всяких контактов с ними под любым предлогом.
К сожалению, наши лорды люди очень самолюбивые. Ни один лорд не потерпит принуждения и не признает над собой никакой власти. У нас нет короля, который мог бы собрать всех лордов под одно знамя и заставить их выполнять общую задачу.
Сейчас пятеро лордов решили встретиться в Ульме и обсудить создавшуюся обстановку. Цель этого собрания не объявляли, чтобы случайно не дошло до пришельцев, поэтому нужен был хороший официальный предлог. И вот отец решил объявить праздник моего совершеннолетия и посвящения в воины. По возрасту я как раз подходил для этого, и лучшего предлога созвать гостей трудно и придумать.
Я очень внимательно выслушал рассказ Яго, но, признаться, несколько оторопел, поняв, что буду центральной фигурой праздника. Я так долго был избавлен от всех официальных церемоний, что мне трудно было представить себя в этой роли.
- Но… - собрался возразить я. Яго не дал мне и слова сказать.
- Лорд Ульрик совершенно прав. Тебе давно пора занять подобающее место, и вытащить тебя отсюда надо не только для прикрытия встречи. Отец уже понял, как глупо до сих пор держать тебя вдали от дома.
- Почему глупо? - спросил я, удивленный не столько его словами, сколько тоном. Яго был очень предан моему отцу, и я никак не ожидал от него такого суждения.
- Потому что глупо, - бросил он резко. - Против тебя выступают уже в его собственном доме.
Я сразу понял, что он хотел сказать. Моя мать мечтает отдать Ульмсдейл своей дочери и ее жениху. Об этом достаточно болтали вокруг, а я давно научился слушать.
- Посмотри на себя! - Яго уже не пытался сдерживать ярость. - Ты же не чудовище! А все вокруг болтают уже, что лорд Ульрик прячет тебя потому, что ты слабоумный урод, что ты почти животное и тебе нельзя жить с людьми!
Меня словно обожгло. Значит, вот как говорили обо мне в моем родном доме!
- А сейчас настало время познакомить тебя с соседними лордами. Пусть они увидят тебя, пусть сами убедятся, что ты настоящий наследник. Тогда уже никто не поверит в старые байки. До лорда Ульрика наконец дошли все эти слухи, а кое-кто даже осмелился сказать такое прямо ему в глаза.
Я встал из-за стола и подошел к стене, на которой висел боевой щит Яго. Он любил в свободное время начищать и полировать его, и теперь он вполне мог заменить зеркало.
- Я выгляжу вполне нормально, - сказал я, - если не видно моих ног.
- Ты будешь в сапогах, - успокоил меня Яго. Он сам сделал мне эти сапоги по форме обычной человеческой ноги, и пока они на мне, никто не заметил бы ничего особенного. - Ты будешь в сапогах, и пусть попробует хоть кто-нибудь сказать, что ты урод и не можешь принять присягу лорда. Оружием ты владеешь ничуть не хуже любого из них и, я думаю, достаточно умен, чтобы не попасть в ловушки коварства.
Первый раз в жизни услышал я от него такую похвалу.
Я возвращался из своего изгнания в доспехах и полном вооружении. Яго сопровождал меня. Наконец-то я был официально возвращен в дом отца. Но к радости моей примешивалось и понятное беспокойство - я знал, что не все там хотели бы меня видеть.
Перед отъездом у меня было много хлопот, и только в последний день я смог выбраться к Ривалу. И эту последнюю нашу встречу я запомнил на всю жизнь. Я сразу же пригласил его ехать со мной в Ульм. Он долго не отвечал и только смотрел на меня так пристально, словно видел и мою неуверенность в себе и все мои страхи.
- Ты очень далеко едешь, Керован, - сказал он наконец.
- Всего лишь в Ульм, - улыбнулся я. - А до него два дня дороги.
Ривал покачал головой.
- Твоя дорога намного длиннее, хозяин грифона. И тебя ждет много опасностей. Смерть будет следовать за тобой по пятам. Ты будешь отдавать и будешь получать, и все это будет в огне и в крови…
Я понял, что в нем опять заговорил его Дар, и чуть не заткнул уши. На какую-то секунду мне показалось, что он не видит будущее, а создает его своими словами.
- Смерть караулит каждого смертного, - ответил я, собравшись с силами. - Если ты видишь будущее, укажи, где опасность, и я постараюсь защитить себя.
- Кто может это сделать? - сказал он с горечью. - Будущее каждого человека, как множество дорог, расходящихся от перекрестка. И каждый твой выбор создает другой вариант будущего. Но только в частностях. И каждый, по какой бы дороге он ни шел, в конце концов приходит к тому, что ему уготовано. Это уже судьба. Вот и перед тобой лежит твоя дорога. Иди осторожно, Керован. Еще могу сказать, что в тебе дремлет сила, о которой ты и не подозреваешь. Сумей разбудить ее, и она послужит тебе и щитом и мечом.
- Объясни мне, - попросил я.
- Нет, - покачал он головой, - я и так сказал больше, чем должен. Свой выбор ты должен сделать сам, и я не имею права влиять на это. Иди с миром! - Он поднял руку и нарисовал в воздухе какой-то знак. Я невольно отпрянул - его палец оставлял отчетливый светящийся след, медленно затухавший. Я понял, что Ривал все-таки разгадал какие-то секреты Древних. В его знаке была своеобразная магия.
- Ну, до встречи, дружище, - попрощался я с ним.
Он не ответил, а только поднял руку в прощальном жесте. Теперь я понимаю, он знал, что больше нам не суждено увидеться, и прощался со мной навсегда, возможно, сожалея о сказанном. Зачем тревожить человека заранее, если опасности все равно не избежать?
Всю дорогу Яго рассказывал мне, что увижу я в доме отца и с кем мне придется там встретиться. Он старался как можно подробнее рассказать о каждом, чтобы я знал, чего от кого можно ждать, и не наделал глупостей. Он очень беспокоился, что я, по незнанию, могу сделать что-то такое, что помешает их планам.
Он рассказал, что мой сводный брат жил в Ульме с детства до совершеннолетия. На посвящение в воины он ездил к своим родственникам на север. Он вернулся оттуда год назад и неожиданно очень подружился с женихом моей сестры Роджером. Яго предупредил, что этих двоих мне стоит опасаться, так как мое возвращение разрушает все их надежды.
Кроме того, Яго перечислил мне всех сторонников моей матери в Ульме. Их было не так уж много, и большим влиянием они не пользовались. Большинство наших людей и все высшие офицеры держали сторону моего отца.
Я понял, что, несмотря на внешнее благополучие, в нашем доме давно не было ни мира, ни согласия. Я внимательно выслушал все эти наставления, не зная, сам ли Яго решил подготовить меня или это отец приказал ему просветить меня перед выходом в свет, чтобы я заранее знал, кто мне друзья, а кто враги.
Мы подъехали к Ульмсдейлу на закате. Яго протрубил в рог, и ворота замка открылись. Я заметил, что на центральной башне над нашим грифоном развевались флаги Апсдейла и Флатингдейла. Значит, гости уже начали съезжаться, и я сразу окажусь в центре внимания. Мне придется суметь показать себя в лучшем свете, а я очень сомневался, что смогу это сделать.
Мы спешились, и охрана отсалютовала нам мечами. Из портала вышел отец в накинутой поверх камзола парадной мантии. Я опустился на одно колено и протянул ему меч рукояткой вперед, выражая свою покорность.
Он обнял меня за плечи и поднял на ноги. Мы вместе вошли в главный зал, где уже был накрыт праздничный стол и слуги разносили последние закуски и вина.
У окна стояли два пожилых человека, тоже в парадных мантиях. Отец подвел меня к ним и представил. Это были лорд Саврон из Апсдейла и лорд Уинтоф из Флатингдейла. Я чувствовал, с каким любопытством разглядывают они меня, но хорошо понимал, что в сапогах и доспехах ничем не отличаюсь от их собственных сыновей, и спокойно выдержал их взгляды. И они ничем не выдали, что понимают важность происходящего, будто я пришел с прогулки, а не возвратился в отчий дом из изгнания.
Я еще не был совершеннолетним, поэтому мне не пристало долго занимать собой внимание взрослых. Я быстро откланялся и пошел в ту часть замка, где мне должны были отвести комнату. Эта комната оказалась очень маленькой и бедно обставленной. В ней стоял стол, два стула, узкая жесткая кровать и все. Даже в доме лесника, где я жил до сих пор, было гораздо уютнее.
Слуга принес мои вещи. Я заметил, что он исподтишка разглядывает меня с затаенным любопытством. Он предложил мне умыться с дороги и явно обрадовался, когда я согласился. Я понял, что он просто искал предлог поближе рассмотреть того, о ком здесь ходило столько слухов.
Пока он ходил за водой, я успел снять кольчугу и камзол. Скоро он принес тазик, от которого поднимался горячий пар. Поставив тазик на стул и перекинув через руку полотенце, он обратился ко мне:
- Помочь вам, лорд Керован?
Я решительно стянул рубаху. Черт с ним, пусть смотрит. Яго уверял меня, что пока я в сапогах, никто не увидит во мне ничего необычного. Пусть разглядывает и расскажет всем любопытным, что наследник Ульма обычный человек, что бы о нем ни болтали.
- Подай мне свежую рубаху, - попросил я, указав на свои тюки, но, взглянув на него, понял, что тот все еще не сводит с меня глаз. Интересно, что он ожидал увидеть? Какие-то колдовские знаки? Звериную шерсть? Я оглядел себя. Тело как тело. И только тут заметил, что забыл снять еще кое-что. Мой грифон висел у меня на груди. Я так привык к нему, что практически перестал замечать. Осторожно перекинув цепочку черкез голову, я положил шар на стол. Слуга немедленно уставился на него. Пусть его смотрит. Наверное, он решит, что это мой талисман. Многие наши носили талисманы, и к этому давно привыкли.
Я быстро помылся и, прежде всего, надел своего грифона. Слуга тут же подал мне рубаху, помог натянуть и застегнуть камзол и подал перевязь с коротким мечом. После этого он откланялся и, захватив таз, вышел из комнаты. Скорее всего, он спешил на кухню, поскорее поделиться своими новостями с товарищами. Как только я остался один, снова снял свой шар и осторожно сжал его в руках.
Как всегда, он сразу стал нагреваться, и это тепло ласкало и успокаивало меня. Я все больше верил, что этот шар, созданный задолго до того, как первые люди пришли в эти долины, все это время дожидался именно меня и теперь рад, что попал мне в руки.
Но сейчас все мои мысли занимало совсем другое. С той минуты, как я узнал, что меня вызывают в Ульм, меня больше всего беспокоила встреча с матерью. После всех этих лет отчуждения, что мы можем сказать друг другу? Захочет ли она пойти мне навстречу, и смогу ли я ей ответить? Так я размышлял, сжимая в руках своего грифона, и ко мне неожиданно пришла полная ясность, словно какой-то внутренний голос шепнул мне ответ на все вопросы. И я поверил ему сразу и бесповоротно.