– И очень опасно.
В какой-то миг он немного растерялся, отвел глаза, но тут же насторожился и обернулся. Из леса к ним навстречу двигался большой белый волк. Он аккуратно переставлял лапы, как будто сам чего-то боялся. Нос его подергивался, ловя запахи.
– Уходи, – не повышая голоса, приказал Алексей.
Волк замер. У Ольги на щеках заблестели две маленькие слезинки.
– Не бойся, – Алексей притянул ее к себе, – он сейчас уйдет.
Но волк оставался на месте.
– Уходи!
В ответ зверь прыгнул вперед и оскалился. Ольга с ужасом посмотрела в сторону обрыва. Бежать было некуда. Страх сковал ее тело и она с утроенной силой вцепилась в своего защитника. Он был невозмутим, смотрел на приближавшегося волка и тяжело дышал.
– Уходи!!! – Алексей крикнул так громко и резко, что Оле почудилось, что он готов зарычать.
И только сейчас она поняла, что слышит не только рычание волка, но и парня. Она посмотрела на Алексея. Все мышцы на его лице содрогались, нос угрожающе морщился, глаза горели ярким неоновым цветом. В страхе она дернулась в сторону и непроизвольно стала пятиться назад. В то время как Алексей приставным шагом двинулся вкруг волка, не отрывая от него своих налитых кровью глаз. Не оборачиваясь, он стянул с себя шапку, сбросил куртку и стянул свитер. В следующую секунду он уже был у кромки леса, нырнул вглубь и исчез. Ольга перевела взгляд на зверя, тот, словно понимая происходящее, ехидно скалил зубы.
– Не приближайся, – Оля пыталась говорить так же уверенно, как до этого делал Алексей, но с губ срывался лишь жалкий писк. Она закрыла глаза и приготовилась к самому страшному.
Громкий пронзительный рык заставил ее очнуться. Прямо перед ней два огромных белых волка слились в смертельной схватке. Шкура обоих стояла дыбом, снег вокруг них буквально кипел, поднимаясь так высоко, что практически скрывал их от испуганных глаз девушки. Но она отчетливо слышала звонкий лязг зубов, грозное рычание и собственное бешено колотящееся сердце. Вдруг один из них издал пронзительный визг, и оба волка бросились в лес. А она так и осталась стоять в оцепенении, не зная, вернется один из них за своей добычей, или нет.
4– Праздничный переполох
Ольга все еще слышала хруст веток, доносившийся из леса. У ее ног лежали вещи исчезнувшего Алексея, она с ненавистью пнула мохнатый капюшон, и уставилась в лес. Нужно было возвращаться в дом, но пробираться сквозь недружелюбные деревья было страшно. Да и вероятность наткнуться на волков была высока. Она в нерешительности осмотрелась. От безысходности слезы градом потекли по щекам.
Ольга не услышала, как из-за деревьев показался Алексей. На нем были только штаны и валенки, волосы растрепались, прикрывая испачканное лицо. Он шел, потупив глаза и раздвигая острые ветки.
– Ты! – в истерике закричала Ольга, – Ты бросил меня!
Но парень не ответил, он молча подошел к своим вещам и начал одеваться.
– Я с тобой разговариваю! – Оля не унималась, гневно утирая застывающие слезы, – Как ты мог?
Алексей поднял глаза. В его взгляде было столько отчаяния, что девушке стало немного стыдно.
– Я не трус, – резко ответил он.
– Но… Ты бросил меня. Эти волки могли растерзать меня.
Он снова поднял глаза. На этот раз в них появился вызов.
– Уверена?
Оля на секунду задумалась и попыталась утихомирить свой гнев. Только сейчас до нее стала доходить вся суть происходящего. И то, что Алекс почему-то разделся, прежде чем оставил ее, и что стоило ему убежать, как из леса выскочил второй волк. Да и грязь на его лице вдруг отчетливо стала напоминать запекшуюся кровь. Она в нерешительности отступила на шаг.
– Что здесь происходит? – в растерянности произнесла девушка, пытаясь найти новые доказательства своим догадкам.
– Ты понимаешь, – он попытался подойти ближе.
– Не трогай меня! – Оля продолжала отходить от парня, приближаясь к лесу. В глазах появился ужас, ноги пронзила дрожь.
– Оля, не бойся, – он старался говорить как можно мягче, но эти интонации только пугали ее.
– Не подходи!
Но Алексей не отступал и медленно двигался вперед. Ольга вскрикнула, развернулась, и, выставив вперед руки, ворвалась в лесной массив. Уже через пару метров ей пришлось упасть на четвереньки и продолжить двигаться вперед, укрываясь, таким образом, от растопыренных во все стороны колючих веток. Едва увидев впереди свет, она услышала звук колокола. Поднимаясь с колен, она еще быстрее побежала в сторону деревни, уже различая гул человеческих голосов. Оборачиваться не было сил, дыхание сбилось, но она не собиралась сдаваться.
Уже завидев людей и площадь, Ольга перешла на шаг. Она хотела закричать и попросить о помощи, но остановилась в нерешительности, увидев, что какой-то мальчишка лет двенадцати вытаращил глаза и стал показывать на нее пальцем. Несколько пар глаз метнули в ее сторону злые взгляды.
– Вон она! – крикнула какая-то женщина, вызвав тем самым общий ажиотаж.
– Что происходит? – Ольга сделала несколько шагов назад, – В чем дело?
Но вместо ответа она лишь почувствовала волну ненависти, исходящую от этих людей, а толпа, немного помедлив, двинулась в ее сторону. Оля уставилась на них, не понимая, что происходит. От страха она потеряла дар речи, ноги словно вросли в снег. Ей некуда было больше бежать. Впереди разъяренная толпа, позади волк.
– Стойте! – знакомый голос помог ей очнуться. Из неоткуда, прямо перед ней появился Максим, – Эта девушка со мной.
– Сынок, – из толпы вышел мужчина средних лет, одетый в овчинный тулуп, – не упрямься. Ей здесь не место, она зло принесет в наш дом.
– Я ничего не понимаю, – еле слышно проговорила Ольга и прильнула к сильной мужской спине, – Макс, твой брат… (Она никак не могла подобрать слова) Он… Это из-за него?
– Не надо, – он повернулся к ней лицом, – дома поговорим.
Потом обратился к толпе:
– Пропустите нас.
Он сказал это таким тоном, что даже рослые мужчины попятились и толпа расступилась. Через пару минут, он вел ее, обнимая за плечи, к дому, где ее так хорошо приняли, и где она так глубоко ошиблась в человеке.
Едва открыв двери, Максим позвал мать. Настасья выбежала в сени, где ее сын стаскивал с остолбеневшей девочки, валенки. Из них на полосатую дорожку высыпался снег.
– Что случилось, – женщина не на шутку удивилась.
– Кто-то из парней попытался на нее напасть, и Алексу пришлось перевернуться. На пятаке паника. Так что в ближайшее время будем ждать гостей. А пока – успокой ее, – и он, как игрушку, передал Ольгу в добрые и ласковые материнские руки.
Через минуту Оля уже сидела в кресле, укутанная покрывалом, пила горький травяной настой и смотрела на огромные рога на стене. "Волк, – думала она, – только волк мог убить такого зверя". Но вслух ничего не говорила. Она слышала, как Настасья что-то кашеварит на кухне, и боялась признаться в своих догадках самой себе. Пока не провалилась в сон.
Проснулась она в том же кресле, только из кухни доносился не стук банок и склянок, а какая-то незамысловатая песенка. Это хозяйка дома пребывала в отличном настроении.
– Ты проснулась? – показалась она в дверях гостиной, – Я не стала тебя тревожить. Ты так перепугалась – на тебе лица не было.
Ольга прокрутила в голове вчерашний день.
– Сколько я спала?
– Почти сутки, – Настасья прошла в комнату и уселась на соседнее кресло, – После Арины так бывает. Организм восстанавливается очень быстро, как и переутомляется. А ты его давеча просто загнала, девочка моя.
– Но, что вчера было? Кто эти люди? И Алекс… – Она не смогла продолжить.
– Не напрягай свою милую головку, дорогуша. Всему свое время. Или опять хочешь захрапеть на сутки? – женщина расхохоталась, увидев на лице девушки румянец, – Шучу! Ты можешь проспать наш главный женский праздник!
– Какой праздник?
– Ба! – Настасья продолжала смеяться, – Международный женский день. Ты думаешь, мы совсем деревня?
– Нет, – Оля потихоньку приходила в себя, – просто неожиданно.
– Ладно, пойдем чай пить. Расскажу тебе про наши народные гулянья.
Скинув с девушки плед, она бросила его на соседнее кресло и, мурлыкая что-то себе под нос, прошла на кухню. Ольга поспешила за ней, однако сон в кресле дал о себе знать, и она с досадой чертыхнулась.
– Ну-ну, – донеслось из кухни, – ты же девушка!
Снова покраснев, Ольга поплелась на кухню, прихрамывая на обе ноги. На столе уже стояла большая кружка чая, а рядом – корзинка с пирожками и булочками. От них так пахло сдобой, что Оля удивилась, как раньше не услышала аромата. Стряпню она обожала.
– Сознаюсь, что праздник этот мы как бы украли. Иногда мы выбираемся в люди, вот и разузнали про этот женский день. У нас тут, видишь ли, что ни день – то мужской. Развели, понимаешь ли! А мы тут с девками посовещались, да и выдали на пятаке, мол, весь мир празднует, и мы хотим. Еще лет пятьдесят назад за такие слова нас бы выпороли, а то и хуже. Но связь с внешним миром делает свое дело. Мужики наши уже не такие кровожадные, – от этих слов Ольгу передернуло, что аж пирожок в горле застрял, – в общем дали добро на женский день. Уж лет пять, как отмечаем.
– А как отмечаете? – Оле стало интересно, какое отражение праздник, предысторией которого послужили забастовки американских женщин, нашел в этой глуши. Здешние женщины-то ни на каких фабриках не работали.
– Да по простому. Стол накрываем богатый, в гости друг к другу наведываемся. А еще холостые мужики к девкам свататься ходят.
– Вот и ждем толпу ухажеров с минуту на минуту, – в дверях появился Максим. Настасья зарделась и кокетливо отмахнулась.
– Доброе утро, – все еще жуя, прочавкала Оля.
– Доброе. А ты, мать, не скромничай. Она, – Максим обратился к Ольге, – первая красавица на деревне, хоть и вдова. По нашим обычаям ей можно снова мужа иметь, а она все кочевряжится.
– Да ладно тебе, – Настасья присела на стул, – тут каждая собака Семена знала. Как-то не по себе мне с ними женихаться.
В доказательство слов сына, раздался стук в дверь.
– Открывай, невеста, – Максим рассмеялся.
Хозяйка обтерла руки об полотенце, поправила серое платье и поспешила в сени. Не прошло и полминуты, как она ворвалась обратно и прижалась спиной к двери.
– Уходите! – крикнула она и еще сильнее вжалась в дерево, но напора женщина не выдержала и в следующий миг уже оказалась около стола, успев развернуться и оправиться от толчка.
А на пороге появился вчерашний мужчина в овчинном тулупе. За его спиной стояло еще несколько человек.
– Все свататься? – усмехнулся Максим и вышел вперед, заслоняя собой и мать, и перепуганную девушку.
– Не смешно, – мужчина в тулупе сделал шаг вперед и вскинул руку в сторону Ольги, – Ей не место среди нас.
– Она находится здесь по праву, – Максим не думал сдавать своих позиций, – И уйдет она, только когда я скажу.
– О каком праве ты говоришь? – усмехнулся усатый мужчина позади главаря.
– Я спас ей жизнь и теперь она принадлежит мне, – и Макс повысил голос, – Или что-то изменилось за последние несколько минут?
– Это правило касается только наших семей, – мужчина в тулупе окинул взглядом кухню, как будто просматривая пути наступления, – Ты знаешь это!
– Он знает, – Настасья подошла к сыну, – Два дня назад я благословила сына и скрепила его союз с этой девушкой кровью. Теперь она – член семьи. Нашей семьи.
По толпе покатилась волна голосов.
– Ты хитрая лиса, Настя, – хозяин тулупа вплотную подошел к женщине. Его глаза отливали ярким желтым светом и больше напоминали фонари, чем зрачки, – Но ты слишком многое взвалила себе на плечи. Смотри, не унесешь.
– Не бойся, – она ехидно улыбнулась, – Я справлюсь.
Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, а усатый тем временем выпроваживал из сеней всех собравшихся. Через пару минут развернулся и ушел мужчина в тулупе. Настасья, не опуская гордо поднятой головы, двинулась за ним и закрыла двери. Максим обернулся к Ольге. Она растерянно моргала глазами и шевелила губами – пыталась что-то сказать, но никак не находила слов.
– Ты в порядке? – Макс попытался улыбнуться, но улыбка получилась натянутой.
– Нет.
– Этот мужчина и твой брат…
– Я знаю.
Оля уставилась на него, не веря, что он действительно понимает, что она хочет сказать.
– Нет, ты не знаешь. Они, кажется…
– Волки? – Макс сказал это так спокойно, словно речь шла о погоде.
– Ты знаешь, – она опустила глаза, – Они хотят убить меня.
– Уверена?
– Нет, – Оля уставилась на него, как будто видела в нем последнюю возможность разобраться со всем, что случилось, – Я уже ни в чем не уверена. Но Алекс… Почему?
– Не думаю, что он причинил бы тебе вред, – и он усмехнулся, – Он у нас ручной.
– А что говорила твоя мама? Ну, про кровь. Что это значит.
– Так у нас заключают браки, – и Макс вновь протянул ей руку, – Ты дрожишь. Пойдем, я разведу огонь в камине.
– Ты серьезно? – Оля взяла его за руку, но все еще не двигалась с места.
– Серьезно, – он засмеялся.
– Что смешного-то? Я не собиралась так рано замуж! И уж тем более не собиралась делать это без сознания.
Максим продолжал смеяться:
– Расслабься, этот брак действителен только здесь. Когда вернешься к себе домой, забудь про него и все.
– И про братца-волка тоже забыть?
– О да, – он остановился и взял ее за руки, – И книжек не пиши.
– Но…
– Я все тебе расскажу, но позже.
– Когда?
– Позже, – и он потянул ее в гостиную.
5– Волколаки
Маленький огонек в камине еле слышно потрескивал, пытаясь заняться сильнее. Ольга молча наблюдала за обитателями этого дружелюбного, но такого странного дома. Максим, раздув пламя, уселся на соседнее кресло, а Настасья, все еще напевая себе что-то под нос, вытирала пыль с маленького столика.
– Неси стаканы, – обратилась она к Максу, – разговор будет долгим, без бутылки не обойтись.
Оля и раньше слышала эту поговорку. Так часто говорил ее отец матери, когда в гости заглядывали коллеги-профессоры или соседи с разными болячками. Поговорить о простудах, поносах и прочих заразах любили все жители их дома, а отец, не гнушаясь общением даже с самыми ворчливыми из них, все слушал и слушал их жалобы. Потом сам вещал о достижениях современной медицины, о лазерах и крутых агрегатах, но все равно давал на вооружение только народные рецепты. Мама постоянно жаловалась, что в доме, как у сапожника без сапог – ни одной новомодной таблетки, а все только травки да настойки. Тем не менее, ни Оля, ни Анна Павловна уже и не помнили, когда последний раз болели. А сам Михаил Михайлович, в быту просто Михалыч, слыл самым здоровым мужчиной во всей округе. Кто-то говорил, что он втайне от всех принимает западные таблетки молодости, кто-то и впрямь верил в чудесную силу травок-муравок, а кто-то злостно помалкивал. Не всем по душе приходилось это розовощекое семейство: и достаток у них, и здоровье, и дочь-красавица. А Оля никого не слушала и знала, что сам отец в свои сорок с лихвой до сих пор по утрам закаляется и бегает в любую погоду, мать каждый вечер, обтянувшись лосинами, скачет у экрана телевизора, а сама она через день ходит на волейбол да на лыжи. Плюс хорошее питание. Вот и весь сказ. И никаких молодильных таблеток и дорогих операций.
От этих мыслей у Ольги защемило сердце. "Сколько еще здесь сидеть? Домой, я так хочу домой!" Она уже представляла, как прижмется к матери и простит ей все обиды. А потом подойдет отец и возьмет их в охапку. И она будет рыдать и обещать, что больше никогда не попрется в такой рискованный поход. И что будет хорошей девочкой. И мама всплакнет, а папа рассмеется.
"Ни к чему мне все эти истории про волков, – злилась она про себя, – все равно уеду и забуду. И никаких дурацких книжек писать не буду!"
На столе тем временем объявился бутыль с оранжевым содержимым и три стаканчика.
– Я, наверное, не буду, – Оля раньше никогда не пила спиртного, и начинать не хотела.
– Да ладно тебе, – Настасья подала ей стаканчик, – это легкая настоечка на рябине. Она только согреет и успокоит. Не бойся, не опьянеешь. Если только всю бутыль залпом не выпьешь, – и она снова засмеялась.
Их веселье злило Ольгу еще больше. Где-то на улице рыщет волк Алекс, в деревне, наверняка, уже строят план, как ее убить. Каким-то образом она, чужеродная девчонка, смешалась кровью с Максимом и стала его женой. В другой раз, она, конечно, от такого жениха не отказалась бы, но сейчас, вдали от семьи, в этом доме… А они веселятся… Им самим-то не страшно? И с этими мыслями она неожиданно для себя сделала глоток. Горько-сладкий напиток приятно обжег горло и разлился в животе, от чего она наконец-то немного обмякла.
– Последний раз я слышала эту историю от мужа, – Настасья сделала большой глоток и уселась прямо около камина на маленькую чурку, – Мы сидели в спальне у мальчиков и Алекс так сопел. Ему нетерпелось узнать, каким большим и сильным он станет. Постоянно донимал отца, а Семен все говорил: "Мальчики еще так малы". Тогда ночью Макс проснулся в горячке и никак не мог понять, что с ним происходит. "Пора" – сказал Семен и уселся на кровать к Алексу. А я продолжала обнимать испуганного Максима. В ту ночь на небе стояла полная луна, и все его естество рвалось на свободу, но он ничего не знал, не понимал, и потому ему было так больно…
Она на некоторое мгновение остановилась и повернулась лицом к камину. Оля видела, как ее плечи слегка содрогнулись.
– Тело и разум, – помог ей Максим, – когда они в разладе, организм сходит с ума. Мышцы начинают переворачиваться, а мозг не дает им завершить обращение, – Максим понизил голос, – Обращение в волка.
– Ты? – Ольга опешила, но спасительный стаканчик все еще был в руках, и она сделала новый глоток.
– Я, Алекс, мама, папа и все жители деревни.
– Волки?!!
– Волколаки, – Настасья повернулась к Оле и Максиму, – так мы называем себя сами. Мы славяне, и предки наши всегда жили именно здесь, а необъятных просторах Руси-матушки. Мы знаем, что есть и другие перевертыши. Но мы не знаем никого из них, не знаем их природы, да и не стремимся узнать, – она снова отвернулась. Вся ее веселость исчезла, и жензина с трудом держалась, чтобы не всхлипнуть.
– Мама хочет сказать, что уже сотни лет наша стая живет обособленно. Мы не ищем встреч с людьми, кроме как для того, чтобы покупать у них вещи и одежду. Некоторые уходят в люди, но не возвращаются. Наверное, они перестают быть волколаками, а может, наоборот, переворачиваются в зверя и убегают в лес. По крайней мере, окажись я вдали от дома, так и сделал бы.
– Не надо, сын, – Настасья вернулась в разговор, – этого не случится. Пока я жива, ты не потеряешь человечности.
– А это возможно? – Оля не верила своим ушам, но любопытство брало верх над осторожностью, – Может быть Алекс…
– Нет, глупышка, – Максим не дал ей закончить опасное предположение, – Он легко переворачивается. Даже без боли. Поверь, он просто тебя защищал. Тот парень хотел прогнать тебя, но в человеческом теле Алекс сильно рисковал. Раны, полученные волком, заживают быстрее, чем те, что мы зарабатываем людьми. Поэтому мы так долго восстанавливали силы, когда тащили тебя в деревню. В волчьей шкуре импровизированные носилки не утащишь.