Я снова подумал о той силе, которой обладала Аликс - о той невероятной магии, которая жила в ее крови. Древняя Кровь, изначальные дары богов. Аликс могла говорить со всеми лиир и принимать облик любого из них. Только Аликс.
- Нет, - ответил я. - Я пойду к ним сам - но не раньше, чем избавлюсь от этой грязи.
Сунув руку в воду, я убедился, что она достаточно согрелась. Я спросил Аликс, где бы мне взять бочонок - она указала на прихожую, ежели, конечно, так можно назвать малюсенький коридор усадьбы Торрина.
Бочка была окована медью и все еще еле заметно пахла сидром: несложно было угадать ее первоначальное назначение. В Хомейне-Мухаар у меня была большая дубовая бочка с серебряными обручами, отполированная чуть ли не до блеска, чтобы, упаси боги, ни одна заноза не впилась в тело наследника престола. Однако - что ж, пока и эта сойдет. В изгнании я научился быть благодарным судьбе и за такие мелочи, как возможность нормально вымыться.
Я вкатил бочку в крохотную спальню Торрина и огляделся по сторонам.
Сундук, узкое жесткое ложе, стул. Здесь я и поставил бочку, наполнил ее водой и отправился разыскивать полотно и мыло.
Аликс выдала мне и то, и другое.
- С тех пор, как я покинула ферму, Торрин не менял здесь ничего, - сказала она с грустной улыбкой, быть может, вспомнив тот день, когда Финн похитил нас обоих.
Да и могла ли она не помнить этого? Я - так помнил слишком хорошо. Слишком хорошо. Как и то, что произошло со мной - со всеми нами - с тех пор.
Я долго смотрел на Аликс, сжимая в руках кусок грубого полотна и темное мыло. Я немногое мог сказать ей - но может, не стоило говорить и этого.
- Я не стану оскорблять ни тебя, ни твоего мужа, последовав за вами туда, где меня не желают видеть. Аликс вспыхнула. Я невольно отметил про себя, что с годами ее черты утратили юношескую округлость, резче стал очерк лица, выше скулы - ее лицо было лицом Чэйсули. Она как никогда была похожа на Финна: сказывалась отцовская кровь. - Не было нужды говорить это, - мягко ответила она.
- Нет, была. Иначе я не смог бы объяснить свои поступки, - я легко коснулся пальцами ее лица. - Аликс… было время, когда мы могли иметь много общего. Давай теперь сохраним хотя бы то, что возможно.
Я отнял руку и вошел в спальню. От бочки поднимался густой пар. Я задвинул штору и с наслаждением стащил с себя вонючие обноски, Нет, я не мог выбросить из головы Аликс. А для нее не существовало никого, кроме Дункана. Я думал о тех ночах, которые они проводят вместе. О самой Аликс, какой я помнил ее - юной, веселой и сердечной девушке. Такой грациозной и гибкой - такой прекрасной - такой мужественной и твердой…
Я подумал о том, как странно - вот сейчас мы рядом, мы знаем о чувствах друг друга - и знаем, что нет ничего хорошего в нашей теперешней близости.
Ничего хорошего. Только боль.
Глава 9
К сожалению, бочка была явно не предназначена для человека моих габаритов.
Мыться было не слишком удобно, мои колени едва не упирались в нижнюю челюсть, а хребтом я ощущал стенку бочки. Однако все-таки это была возможность вымыться, и вымыться в горячей воде - я тер и тер изо всех сил, стараясь избавиться от грязи и жира - заодно и тех, что покрывали мои волосы и бороду.
Когда, наконец, я сумел вздохнуть свободно, более не чувствуя мерзкой вони, наступило время расслабиться и отдохнуть. Я свесил ноги через край бочки и откинулся назад. Лицо у меня по-прежнему болело от удара львиной лапы, болело и все тело - я чувствовал себя едва ли не стариком. Лев словно бы выпил мои силы, впрочем, навряд ли кто-либо, столкнувшись с чарами Айлини, сумел бы сохранить силы и душевное равновесие. Благодарение богам, хоть жив остался…
Вода остывала - но не так быстро, и я не спешил выбираться из нее. Более того - глубоко вздохнув, я прикрыл глаза и попросту заснул - тут же, в воде.
- Кэриллон Я мгновенно проснулся, дернулся, ободрав позвоночник о грубые доски бочки, выругался - и в некотором смущении уставился на Финна, стоявшего в дверях.
Хорошо хоть занавеску догадался за собой задернуть… наверно, Аликс посоветовала: иначе с чего бы ему вспомнить о том, что я вовсе не настолько лишен стыдливости?
Я выпрямился и втянул ноги в бочку, хмуро поглядев на своего ленника. Финн как всегда улыбался - несомненно, ему просто доставляло удовольствие застать меня в подобном положении. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди: зимних кожаных одежд на нем уже не было, и я мог видеть золотые браслеты лиир, обхватывавшие его руки выше локтя - великолепные массивные украшения, вязь рун Чэйсули, изображения волка… Финн снова был в облегающей кожаной одежде штаны и безрукавка. На его поясе висел нож из Степей: я снова вспомнил о том колдовстве, с которым столкнулся так недавно.
- Когда ты вернулся? - спокойно спросил он. Я поднялся - вода текла с меня в три ручья - и поймал одеяло, которое он стянул с кровати Торрина и бросил мне.
- Не так давно, чтобы успеть набить желудок.
- Но чтобы вымыться у тебя было достаточно времени.
Его голос звучал ровно, и все же я без труда угадал его мысли - уже несколько лет это не представляло для меня особой сложности.
- Если бы ты меня видел - а вернее, обонял - ты сам спихнул бы меня в воду, - я натянул темно-коричневые штаны, потом высокие сапоги, зеленую рубаху и коричневую кожаную куртку, затянул кожаный пояс с бронзовыми накладками. - Я думал отправиться в лагерь армии. Пойдешь со мной?
- Ах да, армия… - Финн иронически усмехнулся.
- Ты, значит, так это называешь.
Я сдвинул брови, пятерней стараясь расчесать мокрые волосы, падавшие на плечи.
- Роуэн сделал что мог, собирая людей, готовых драться. Или ты ожидал, что за это время ко мне придут тысячи, и моя армия будет не меньше армии Беллэма?
- Какая разница? - Финн прошел за мной в соседнюю комнату, где Аликс пекла хлеб. - У тебя будут Чэйсули - и, я думаю, этого достаточно.
Он протянул руку в сторону Сторра, сидевший у стола волк лениво сощурил глаза.
Я фыркнул:
- У меня есть ты. Дункан. Возможно, те, кого он сумел убедить присоединиться ко мне во исполнение Пророчества, - я взял со стола торринову баклажку с кислым терпким вином и налил две кружки - сперва себе, потом Финну.
- У тебя гораздо больше наших воинов, - Финн принял кружку, не сказав ни слова благодарности, и отхлебнул сразу половину ее содержимого. - Если бы у тебя была такая возможность, скольких воинов ты бы попросил?
Я поставил баклагу на полку рядом с очагом:
- Чэйсули - лучшие воины во всей Хомейне, Финн не улыбнулся, услышав этот комплимент, то, что я говорил сейчас, было ему прекрасно известно.
- С каждым воином пришел бы лиир, а это значит, что их число удвоилось бы, - я дернул плечом.
- Один воин Чэйсули стоит по меньшей мере пятерых, с лиир - десятерых…
Тряхнул головой:
- Глупо желать того, что не можешь получить. Тем не менее… скажем, сотня меня вполне устроила бы.
- А как насчет трех сотен? - с улыбкой поинтересовался Финн. - А может, и больше?
Я уставился на него, мгновенно забыв про недопитое вино:
- Ты что, превратился в колдуна и способен умножать число людей по своей воле?
- Нет, - Финн бросил пустую кружку Аликс, она поймала ее и поставила на полку рядом с баклажкой. - Я вызвал людей, которых давно считал погибшими.
Видишь ли, Шейну удалось убить гораздо меньше Чэйсули, чем мы опасались.
Я очень осторожно поставил свою чашку в центр стола:
- Ты что, хочешь сказать…
- Именно, - он широко ухмыльнулся. - В поисках моего клана я нашел и другие. В Северных Пустошах много мест, где Чэйсули могут жить в безопасности некоторые из них я отыскал. Это заняло немало времени - но мы собрали всех воинов, каких только могли найти.
Он пожал плечами:
- Все кланы здесь, мы строим Обитель - там, за холмом.
Так просто. "Все кланы здесь, мы строим Обитель - там, за холмом."
Я молча смотрел на Финна. Обитель. Три сотни воинов - и их лиир в придачу.
Я глубоко вздохнул - а мгновением позже уже прижимал Финна к груди так крепко, словно не находил в себе сил отпустить его. Несомненно, Финна должно было шокировать столь бурное проявление чувств - но, с другой стороны, он знал и причину этому. Когда я отпустил его, он отступил на шаг с широкой улыбкой:
- Это мой тебе подарок, - легко, почти небрежно бросил он. - А теперь идем, и я тебе покажу.
Мы вышли, оставив Аликс заниматься хлебом, Финн подвел мне коня, которого я унаследовал от Айлини. Он внимательно оглядел скакуна, по всей видимости вспомнив мышастого степного конька, на котором я сюда приехал, но расспрашивать сразу не стал - подождал, пока мы отъедем от фермы и направимся к холму. Однако и тогда он не задал прямого вопроса.
- Торрин говорил, что ты ездил в Жуаенну. - Да. Чтобы освободить мою госпожу и мать.
- Тебе это не удалось?
- Нет - но только потому, что она отказалась ехать.
Солнце светило нам в лицо, я прикрыл глаза рукой, заслоняясь от его ослепительного сияния:
- Беллэм держит в плену Турмилайн, мою сестру. Уже довольно давно. Я не сомневаюсь в том, что она в безопасности - Беллэм хорошо знает, кто она - но я хочу освободить ее из его лап, - я выругался, внезапно вскипев. - Боги, этот выродок грозит, что женится на ней!
Наши кони шли голова к голове, Сторр бежал впереди, словно указывал дорогу. Финн нахмурился и кивнул:
- Так и поступают короли. Особенно короли-узурпаторы.
- Но он не посмеет так завладеть моей сестрой!
- Тогда что же, ты думаешь, пробраться в Хомейну-Мухаар тебе будет так же легко, как в Жуаенну? Прыг-скок, и там?
Та-ак… теперь я, по крайней мере, знал, что Финн думает о моих действиях. Я мрачно сдвинул брови:
- Я вошел и вышел без особых неприятностей для себя. Я был осторожен. Меня никто не узнал.
- А эти синяки ты что, сам себе поставил? Я чуть было не забыл об этом, но теперь поднял руку к лицу и потрогал челюсть, невольно поморщившись:
- Это сделал Айлини. А вернее, тот зверь, которого он сотворил.
- Ага, - Финн удовлетворенно кивнул. - Говоришь, никаких неприятностей, никто тебя не узнал - вот только Айлини на тебя зверушку спустил, так? - он сокрушенно вздохнул и покачал головой. - Ну, почему мне нужно все время заботиться о твоем здоровье и благополучии, скажи на милость? К чему все это, если, стоит мне только на несколько дней оставить тебя одного, как ты тут же связываешься с прислужниками Тинстара?
Как всегда, его ирония меня задела. Это Финн умел.
- Хватит, не моя вина, что они меня нашли. В конце концов, они могли найти меня и здесь.
- Они? Сперва ты говорил только об Айлини и его зверушке. Теперь, оказывается, там были еще люди…
Финн жестом указал мне на вершину холма - дорога вела туда. Я метнул на него гневный взгляд:
- Почему бы не принудить меня сказать тебе правду, как ты это сделал с Лахлэном?
- Потому что мне всегда казалось, что ты меня знаешь лучше и предпочтешь все рассказать по доброй воле… но, возможно, я ошибался.
Я вздохнул и пригнулся к холке коня, чтобы облегчить ему подъем.
- Тебе вовсе незачем волноваться. Я их всех убил - даже Айлини.
- Да и верно: ну, что мне волноваться, - согласился Финн. - Кто ты мне?
Ну, подумаешь, ну, дал я клятву крови служить тебе до конца дней своих… - в первый раз в его голосе зазвучали гневные нотки. - Или ты думаешь, что я попусту трачу время? И ты все собираешься сделать один? Подумай, сколько раз я спасал тебя от смерти. А теперь, когда я покидаю тебя, чтобы разыскать свой клан - по твоему же приказу - ты сам лезешь в ловушку, в которую и ребенок бы не попался!
- Финн… довольно.
- Нет, не довольно, - теперь он смотрел прямо на меня. - Моя жизнь связана с твоей - о, самую малость. Теперь - вся моя жизнь. То, что мы делаем, делается не только ради тебя, Кэриллон, не только ради Хомейны - но и ради Чэйсули.
Он сжал губы, придерживая своего коня:
- Если бы ты погиб сейчас по собственной глупости, восстание потерпело бы поражение. Беллэм продолжал бы править Хомейной. Он, скорее всего, женился бы на твоей сестре, у него родились бы сыновья - и они унаследовали бы трон после него. Ты этого хочешь?
Я схватил его коня за повод и рывком заставил остановиться. С гневом, с отчаяньем, со всей силой уязвленной гордости я крикнул:
- Я - твой принц!
- А я - твой ленник! Или ты думаешь, мне легко следить за тобой, как отец следит за сыном-несмышленышем? Я не твой жехаан, Кэриллон, я только твой ленник. И, в некотором роде, родственник - потому что мой жехаан решил, что ему нужна высокородная гордячка-принцесса, когда у него была дома чэйсула!
Он никогда прежде не говорил такого. Может, все это потому, что мы вернулись домой? Я ведь и в себе замечал перемены.
Я отпустил повод его лошади:
- Если эта служба так обременяет тебя, поищи себе другую, - с горечью проговорил я. Он коротко, лающе рассмеялся:
- Как это, скажи на милость? Боги связали меня с гобой. Более того - по воле богов мы с тобой идем в одной упряжке, как два быка в ярме.
Я долго молчал, щурясь в свете золотого вечернего солнца, а потом задал вопрос, которого не задавал никогда прежде:
- Чего ты хочешь от этой жизни?. Финн был удивлен. Я читал это в его глазах. Он прекрасно понял мой вопрос - возможно, понял и то, почему я его задал, но предпочел уклониться от прямого ответа:
- Я хочу видеть тебя на троне Хомейны.
- Допустим, это уже случилось. Что еще?
- Чтобы Чэйсули жили, где им угодно, по своей воле.
- Допустим, случилось и это…
Если мне придется до вечера расспрашивать его, то я так и сделаю, решительно думал я.
Финн прищурился, словно это могло помочь ему скрыть от меня свои чувства или справиться с болью, которую причиняли ему вопросы. Похоже, ему вовсе не хотелось отвечать - но на этот раз я твердо решил добиться ответа.
- Финн, - я говорил терпеливо, со всей серьезностью, на какую был способен - почти торжественно. - Финн, если бы боги пожелали дать тебе все - все, чего бы ты ни пожелал… чего бы ты попросил?
Наконец он снова посмотрел на меня. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь частокол деревьев, сослужил мне хорошую службу. В этом свете вся душа Финна была мне открыта. Только в это мгновение - но мне было достаточно и этого мгновения.
- Ты еще не видел Донала?
Мне подумалось, что этим вопросом он хочет сбить меня с толку, так лисица путает следы, чтобы обмануть охотничьих псов:
- Сына Аликс? Нет. Я только что вернулся. Финн… Но нет, он вовсе не уклонялся от ответа. Он был совершенно серьезен.
- Если бы такое случилось, я просил бы богов о сыне.
Он проговорил это коротко, словно самими этими словами мог разрушить надежду - а потом пустил коня вперед, должно быть, решив, что и так поделился со мной слишком многим.
Никаких следов армии в лесу найти было нельзя - даже струйки дыма не поднималось над деревьями. Беллэму сложно было бы выследить меня. Финн вел меня все глубже в лес, и чем дальше мы ехали, тем больше я убеждался, что армия в безопасности. Роуэн исполнил мой приказ - теперь даже я сам с трудом мог бы разыскать свою собственную армию.
Лес зарос какими-то плющами, вьюнами, кустарником и ежевикой. По стволам деревьев полз лишайник, под ноги нам стелились мхи и невысокие еще травы.
Хомейна. Наконец-то. После долгих лет в изгнании наконец-то я вернулся домой.
Лучи солнца пробивались сквозь листву, земля казалась коричнево-зеленым ковром, вышитым золотыми нитями. Ехавший передо мной Финн вспугнул фазана треск ветвей, шелест листьев и хлопанье крыльев нарушили тишину леса. Внезапно я подумал о том, когда в последний раз мне доводилось отведать жаркого из фазана: помнится, было это в Хомейне-Мухаар, на обеде, устроенном в честь какого-то посланника - мой дядя праздновал заключение нового военного союза.
Слишком давно. Слишком долго я был наемником, а не принцем.
Услышав звон арфы, я остановил коня - узнал по звуку, чьи руки касались струн.
- Лахлэн…
Финн, тоже приостановивший коня, кивнул:
- Он приходил каждый день и делился с нами своим даром песни. Я было думал, что это просто песенки, но ошибся. В его арфе - истинная магия, Кэриллон - может быть, большая, чем когда-либо видели даже мы сами. Он дарит Чэйсули то, чего нам недоставало долгие годы - мир и душевный покой, - Финн улыбнулся, хотя и суховато. - Мы давно уже забыли музыку наших предков, предавшись делам войны.
Элласиец напомнил нам - это, забытое, он снова возвращает нам музыку - и, думаю, вскоре она зазвучит в Обители.
Пробравшись сквозь очередной занавес листьев и вьюнов, мы неожиданно оказались в Обители.
Конечно, это была не совсем Обитель - не было здесь обычной полукруглой стены, защищавшей шатры. Не Обитель - скорее, просто лагерь, затерявшийся в лесу.
Финн пригнулся, проезжая под низкой веткой, и отвел ее, чтобы дать проехать мне. Обернувшись, он заметил выражение моего лица и прочел по нему мои мысли:
- Не теперь. Все будет позже - когда в Хомейне станет достаточно безопасно, чтобы мы могли строить постоянные Обители, - он отпустил ветку и остановился рядом со мной. - Этот лагерь легко защищать. И легко сняться, если нам здесь будет что-либо угрожать.
Шатры были рассыпаны по земле, как грибы под деревьями. Шатры цвета земли: темно-зеленые и светло-зеленые, цвета мха, голубовато-серые, ржаво-красные, коричневые, черные и бледно-кремовые, почти белые. Маленькие простые шатры, почти палатки, даже без изображений лиир. Но несмотря на невзрачную видимость, это все-таки была Обитель Чэйсули.
Я улыбнулся, хотя тут же лицо мне обожгла боль. Я не мог пересчитать все шатры. Я даже не мог разглядеть их все в лесу - так хорошо они были замаскированы, а я ведь знал, как и где смотреть. Значит, о солдатах Беллэма и говорить нечего, даже если они и заберутся так далеко.
Легко защищать? Верно, легко: враг не увидит Обитель, пока не станет слишком поздно. Легко сняться? Конечно же, долго ли - свернуть тонкую, хоть и прочную ткань, окрашенную в цвета земли? Переносная Обитель…
Обитель, полная Чэйсули.
Я рассмеялся и остановил коня. Вокруг раскинулась Обитель - молчаливая, затаившаяся в лесах. Вокруг меня была моя сила - молчаливая, тайная, но от этого не менее могучая. Если у меня будут Чэйсули и к тому же хомэйнская армия, Беллэм не сможет остановить меня.
- Толмоора лохэлла мэй уик-ан, чэйсу, - тихо проговорил я.
Судьба человека всегда в руках богов.
Финн позади меня сказал - и в голосе его слышалась улыбка:
- Добро пожаловать в Хомейну, господин мой. Приветствую тебя в доме моего народа.
Я покачал головой, ощутив внезапную робость:
- Я не стою этого…
В этот миг я был совершенно искренне уверен в том, что не подхожу для столь великого свершения.
- Если ты не стоишь этого, - просто ответил мой ленник, - этого не стоит никто.
Я не сразу собрался с силами, чтобы въехать в Обитель.
Я благодарил богов за Чэйсули.