Наконец ноги коснулись прочной тверди, и Кай вышел из световой колонны. Глаза мгновенно приспособились к яркому освещению. Обитатели здешних залов не все были слепыми, и потому с каменного потолка на медных цепях свисали ничем не прикрытые люмосферы. Помещение было вырублено в теле скалы, а затем облицовано керамическими плитками бутылочно-зеленого цвета. Облицовка делала зал похожим на приемную в медицинском учреждении, тем более что из него выходило множество запертых переходов, уводящих в глубь башни. По некоторым коридорам можно было попасть в учебные библиотеки, где вновь прибывшие проходили курс специальной скорописи, изучали общепринятые символы и основные мантры посланников. Другие двери вели к кельям послушников и общим помещениям для приема пищи и очистительных процедур, а еще несколько проходов заканчивались герметично закрытыми звуконепроницаемыми камерами.
Кай воспользовался недолгим отсутствием Головко и его Черных Часовых, чтобы внимательнее присмотреться к своей бывшей наставнице.
Аник Сарашина постарела с тех пор, как Кай видел ее в последний раз, и яркий свет люмосфер этого не скрывал. Ее полосы утратили былой золотистый блеск и стали полностью серебристыми. Линии морщин, расходящиеся от пластиковых полукружий, вставленных в глазницы, стали глубже и отчетливее. Она уже была старой, когда Кай проходил обучение, а теперь выглядела древней.
- Я изменилась? - спросила Сарашина.
Кай, застигнутый врасплох, невольно покраснел.
- Ты выглядишь… старше, - сказал он, немного запнувшись.
- Я и стала старше, Кай, - ответила Сарашина. - Я слишком долго путешествую в варпе, и он оставил на мне свои отметины.
Она подняла руку и прошлась пальцами по раздраженной коже его лица. Прикосновения были легкими, как перышко, и очень нежными.
- И на тебе тоже.
Преждевременное старение было проклятием всех астропатов, и Кай сам знал, что утратил чистоту линии высоких скул и часть пышной шевелюры, которую давно тронула седина. Хотя ему еще не было сорока, на вид ему можно было дать все пятьдесят. Из зеркала - когда он еще мог видеть свое отражение - на него смотрело бледное осунувшееся лицо с ввалившимися щеками и запавшими глазами. Разрушениям, вызываемым постоянными путешествиями в варпе, могли противостоять только самые дорогие и эффективные омолаживающие процедуры, но ни один астропат, даже из Дома Кастана, не был настолько тщеславен, чтобы на это решиться.
Кай попятился от руки Сарашины.
- Я никогда не думал, что вернусь сюда, - сказал он, стараясь сменить тему разговора.
- Мало кто из нас возвращается, - согласилась Сарашина.
- Должен ли я чувствовать себя польщенным, удостоившись такой чести?
- Это зависит от того, как ты смотришь на свое возвращение.
- Как на наказание, - ответил Кай. - Чем же еще можно это считать?
- Я тебя оставлю на время, чтобы ты мог над этим подумать, - сказала Сарашина, увидев, что из гравилифта вышел Головко.
За генерал-майором появились и Черные Часовые. Как только все собрались, Сарашина отперла расположенную слева от нее дверь. При таком повороте дела Кай нахмурился.
- Я не новичок, - сказал он. - А эта дверь ведет в тренировочные залы, где осваивают азы посланий.
- Все верно, Кай, - согласилась Сарашина. - Но где же еще ты можешь начать тренировки?
- Начать? Я больше десяти лет служил в Телепатика и давно усвоил ритуалы погружения. Я не нуждаюсь, чтобы со мной обращались как с ребенком.
- Мы будем с тобой обращаться так, как сочтем нужным, - заявил Головко, подталкивая его к открытой двери. - Тебя об этом не спрашивают, а по мне, так тебе и вовсе не стоило позволять сюда возвращаться. Ты опасен, я это чувствую.
- Тебе надо сдерживать подобные "чувства", Головко, - сказал Кай, стряхнув его руку. - Иначе вокруг тебя соберутся чуткие пси-гончие. И я не думаю, что ты сможешь от них избавиться.
- Хватит препираться, - одернула их Сарашина. - Ваши споры просто смешны и могут вызвать эфирные возмущения.
Кай замолчал. Он знал, что Сарашина права, и помнил глухое раздражение, которое испытывал каждый раз, когда посторонние поддавались своим эмоциям в непосредственной близости от шепчущих камней. Без дальнейших возражений он последовал за Сарашиной по коридору, где кирпичная кладка была облицована керамическими плитками цвета охры. Свет, проникавший из центрального зала, стал заметно слабеть. На массивных дверях вдоль всего прохода имелись таблички с номерами и именами. В каждой из этих келий дремал или грезил, а может, бодрствовал новый член Схоластиа Псайкана. Из-за пси-защищенных дверей определить это было невозможно. Вскоре вокруг сгустилась полная темнота, но Кай еще все отлично видел.
- Ты не пользуешься своим слепозрением, - заметила Сарашина, слегка наклонив голову.
В ее голосе Кай уловил оттенок разочарования.
- Нет, не пользуюсь. Аугментические устройства позволяют мне прекрасно видеть в темноте.
- Я понимаю, но какая тебе от этого польза?
- Мне не нравилось быть слепым. Я имею в виду - по-настоящему слепым. Я скучал по чтению.
- Для тех, кто лишен глаз, тоже имеются книги.
- Знаю, но я предпочитаю, чтобы слова сами приходили ко мне, - ответил Кай. - В записанном слове больше информации, чем в символах, которые мы различаем на ощупь. Письменность обладает особой красотой, которую не в состоянии передать контактный шрифт.
- Я бы могла с тобой поспорить, но это тема для вечернего разговора, когда на столе лежит хорошая книга и стоят чашки с горячим рекафом. А может, тебе понадобились глаза, чтобы цепляться за какой-то аспект жизни, предшествующей работе и Телепатика?
- Я не знаю, - сказал Кай. - Может быть. Я не думаю, что это так уж важно.
- Возможно, это помогло бы понять, почему ты не в состоянии составить послание и открыться для видений своих братьев.
- Я знаю принципы передачи посланий, - возразил Кай. - Я усвоил их всего за год.
- Тогда почему ты здесь? Почему Дом Кастана отослал своего исключительного астропата обратно в Город Зрения?
Кай не ответил, а Сарашина остановилась у кельи с открытой дверью.
- Кай, я хочу тебе помочь, - сказала Сарашина. - Ты был лучшим моим учеником, и, если ты потерпел неудачу, значит, и я в чем-то ошиблась.
- Нет, - ответил Кай. - Это все из-за того, что… произошло на "Арго".
Сарашина предостерегающим жестом подняла руку.
- Не говори об этом, пока другие находятся в состоянии покоя. - Она показала на запертые двери, выходящие в коридор. - Спи. Медитируй, если это тебе поможет. Отдохни, а утром мы с тобой поговорим.
Кай кивнул. В голове металось множество мыслей, но его тело нуждалось в отдыхе, и, хоть койка послушника была далеко не роскошным ложем, его манила возможность прилечь. Он шагнул в келью и еще на пороге уловил едва различимый голос из темноты. С обеих сторон от входа замерцали шепчущие камни, и ему стало интересно, в чьи недавние воспоминания он ненамеренно вторгся.
Воспоминания часто посещали обитателей Города Зрения и по большей части были нежеланным явлением. Тот, кто заботился о своем рассудке, предпочитал не задерживаться на думах о прошлом.
И Каю это было известно лучше, чем кому-либо другому.
Дверь за ним захлопнулась с глухим стуком. Скрипа запираемого замка, характерного для келий послушников, не последовало, но он ощущал присутствие оставшихся снаружи Черных Часовых. Сарашина могла относиться к нему как к заблудшему сыну, но Головко придерживался совершенно иного мнения. Кай мог только гадать, какими кошмарами оборачивается для новичков его враждебность.
Его дорожного сундучка еще не было в келье, и Кай подозревал, что Черные Часовые исследуют его пожитки в поисках потенциально опасных вещей. Они ничего не найдут. Кай ничего не хотел брать с "Арго", и теперь все его имущество состояло из нескольких рубашек, туалетного набора, отлично сшитого костюма от портнихи с ниппонского полуострова и, конечно, множества переплетенных в кожу онейрокритик.
Для Черных Часовых книги ничего не значат, а вот криптэстезианцы внимательно будут их изучать, чтобы убедиться в отсутствии скрытых значений.
Они тоже ничего не обнаружат, но он понимал, что проверка необходима.
Внутри келья была почти пустой, и ничто не указывало на ее прежнего обитателя. Такой порядок был оправдан, поскольку остаточное ощущение предыдущего постояльца повлияло бы на видения Кая. У стены стояла простая парусиновая койка, в ногах небольшой сундучок, напротив них - письменный стол и стул. На столе имелась черная тетрадь, промокательная бумага, стило и роговая чернильница.
Над столом висели пустые полки, поджидающие постоянно пополняемой коллекции онейрокритик астропата. Полки были не слишком вместительными, поскольку для создания внушительной библиотеки визуальных образов, символов и расшифровок снов новичку требовалось немало времени.
Кай поставил на стол прихваченную на скиммере бутылку амасека и взял в руки тетрадь. Рассеянно перелистнув страницы, он вдохнул резкий запах новой бумаги и снова положил тетрадь на стол. Пустые страницы ждали толкований снов. Тетрадь пока чиста, но потенциал будущих записей может превратить ее в заряженное орудие.
Будучи опытным астропатом, Кай мог счесть за оскорбление необходимость поселиться в келье новичка, но гнева он не испытывал. Отсутствие ответственности, которую накладывали сильные чувства, подействовало на него умиротворяюще. Он вытянулся на кровати и закрыл глаза, постепенно замедляя дыхание, несмотря на ноющую боль пси-истощения.
Большинство астропатов не испытывали трудностей при засыпании, какими бы тревожными ни были их мысли. После надлежащих мантр и техник погружения в транс можно было достичь любого состояния сознания.
Сон быстро пришел к Каю, но видения не позволили ему отдохнуть.
Глава 3
ОТЛИЧНЫЙ ХОД
РУБ-ЭЛЬ-ХАЛИ
АРЗАШКУН
- Твоя императрица под ударом, - с усмешкой заметил хормейстер.
- Мне это известно, - ответила Сарашина и передвинула на доске фигурку из коралла, добытого в океанском мире Лаэран. - Или ты думаешь, что я впервые играю в регицид?
Немо Зи-Менг улыбнулся и покачал головой.
- Нет, конечно, я так не думаю. Но я не хочу выигрывать, воспользовавшись твоей рассеянностью.
- А ты уверен, что выиграешь?
- Как обычно.
- Только не сегодня, - ответила Сарашина, когда Зи-Менг взял своим рыцарем кастеляна и сбросил его на ковер.
Доска и фигурки, подаренные самим Фениксийцем, были поистине великолепны. Каждая фигура проработана до мельчайших деталей, у каждой свой характер, что неудивительно для примарха, прославившегося своим стремлением к совершенству. Прикосновение к этим изысканным скульптурам было не менее приятным, чем сама игра.
- Я думаю, ты ошибаешься, - возразил Зи-Менг, как только Сарашина передвинула по доске своего дивинитарха.
- Подумай еще, - сказала Сарашина и облокотилась на груду роскошных подушек, во множестве разбросанных по полу в покоях хормейстера. - Ну, видишь?
Зи-Менг наклонился над доской и, оценив расстановку фигур на доске, рассмеялся.
- Невероятно! - воскликнул он и всплеснул изящными и сильными руками скульптора.
На среднем пальце левой руки блеснуло кольцо с резным ониксом. Его переплетенные линии могли означать неизвестные символы, но, скорее всего, просто были затейливым орнаментом. Зи-Менг говорил, что купил кольцо у человека, утверждавшего, будто он прибыл из Четвертого Доминиона, но Сарашина считала, что это всего лишь очередная безвредная похвальба хормейстера. Если бы у него сохранились глаза, он наверняка бы подмигивал, рассказывая эту историю. Но его миндалевидные глазницы были плотно зашиты, а знающие люди понимали, что хормейстер был ослеплен больше ста лет назад, когда подобная практика была нормой.
Хормейстер еще раз изучил фигуры на доске, словно не веря в свое поражение.
- Я поражен кинжалом убийцы, спрятанным в бархатном рукаве. А я планировал еще много ходов, надеясь одержать легкую победу.
- Хороший игрок в регицид предвидит пять ходов, - сказала Сарашина. - А великий игрок…
- …планирует всего один ход, но это ход наилучший, - закончил Зи-Менг, перебирая тонкими пальцами пряди побелевшей бороды. - Если ты собираешься цитировать Жиллимана, окажи любезность, дай мне сначала выиграть.
- Может быть, в следующий раз, - ответила Сарашина, заметив у двери слепого сервитора хормейстера.
Это существо в белом одеянии, лишенное собственных мыслей, в ее мозгу казалось призраком, расплывчатым светлым пятном. Часть мозга сервитора, отвечающая за мышление, была удалена, и остались лишь рудиментарные навыки.
- Ты знаешь, почему я настаиваю на игре в регицид? - спросил Зи-Менг.
- Чтобы блеснуть своим мастерством?
- Отчасти, - признал он. - Но не только ради этого. Регицид учит нас терпению и дисциплине при выборе варианта, когда импульсивное решение кажется весьма привлекательным.
- Бесконечное обучение, так?
- Обучение проходит легче, если субъект не догадывается о том, что его учат.
- Ты и меня учишь?
- Думаю, нас обоих, - сказал Зи-Менг.
Сервитор внес сосуд с травяным отваром, закрытый стальным колпаком, но до Сарашины все же донесся теплый сладковатый запах.
- А как насчет твоего пристрастия к сладкому?
- Признаю, это моя слабость, - ответил Зи-Менг.
Он жестом отпустил сервитора и наполнил теплой жидкостью две чашки. Сарашина приняла напиток и осторожно отпила, наслаждаясь насыщенной сладостью.
- Сладость дает мне утешение, - с улыбкой сказал Зи-Менг. - А в такие времена надо пользоваться любым утешением, какое можно найти. Ты согласна?
- Я думала, что для этого тебе достаточно зажечь кальян, - заметила Сарашина.
- Утешения можно достичь разными путями, - ответил Зи-Менг, расстегивая пояс и позволяя одеянию упасть на пол.
У него было сухощавое и жилистое тело, но Сарашина знала, что в этих хрупких на вид конечностях таится немалая сила. Каждый квадратный сантиметр его бледной, пергаментно-сухой кожи покрывали татуировки, нанесенные при помощи иглы, которую, согласно слухам, Зи-Менг вырвал из тела окаменевшего существа, обнаруженного в мериканской радиоактивной пустыне. На полотне его плоти было изображено великое множество оберегающих символов: соколиные головы, змеи, пожирающие свой хвост, астропатические кресты, глаза и горгоноподобные лики.
Тот факт, что под давлением Имперского Кредо подобные символы вышли из употребления, ничуть не беспокоил хормейстера, поскольку он был старейшим из живущих в Городе Зрения астропатов и лучше многих других знал, как уберечься от опасностей имматериума.
Он улегся рядом с Сарашиной и с невероятной нежностью провел пальцами по ее руке. Она улыбнулась и перевернулась лицом вниз, позволяя Зи-Менгу массировать спину и снимать напряжение очередного трудного дня, полного отчаянных посланий, направляемых из залов мысли к Проводнику и далее, к намеченному получателю. Зи-Менг научился искусству массажа по книге мудрого старца, обитавшего в горах задолго до восшествия Императора и постройки венчающего мир Дворца. От прикосновений хормейстера по старым костям Сарашины разлилось исцеляющее тепло.
- Я бы не возражала, если бы ты всю ночь этим занимался, - промурлыкала она.
- И я бы так и сделал, - ответил он. - Но это не для нас, моя дорогая.
- Жаль.
- Расскажи мне о сегодняшних посланиях, - попросил он.
- Зачем? Ты и так знаешь обо всем, что прошло через башню.
- Верно, но я хотел бы услышать, что ты об этом думаешь, - сказал он, разминая болезненный узел в нижней части ее спины.
- Мы получаем запросы от миров с требованием армейских флотилий для защиты от разного рода мятежников.
- Почему же не попросить подкрепление легионов?
- Мне кажется, люди боятся. Если на сторону изменника могли переметнуться четыре легиона, за ними могут последовать и другие.
- Интересно, - протянул хормейстер, в то время как его рука не переставала разминать напряженные мышцы у нее на плечах. - Продолжай. Расскажи мне о легионах. Какие новости поступили на Терру от наших величайших воинов?
- Только отрывочные известия, - призналась Сарашина. - Некоторые легионы ежедневно запрашивают приказы, другие находятся вне зоны нашей досягаемости, а остальные, похоже, предпочитают действовать автономно.
- Скажи, почему решение космодесантников действовать самостоятельно вызывает опасения? - спросил Зи-Менг.
- Зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые тебе и так известны?
- Чтобы узнать, известны ли они тебе.
- Хорошо, я отвечу, поскольку ты возвращаешь меня к жизни, - сказала Сарашина. - Если такую мощь, какую представляют собой легионы, однажды выпустить из-под контроля, ее трудно будет снова подчинить Терре.
- Почему?
- Считать космодесантников просто генно-модифицированными убийцами - значит сильно их недооценивать. Ими командуют очень опытные и честолюбивые лидеры. Попробовав действовать по своему усмотрению, они вряд ли захотят снова подчиняться, независимо от того, кто этого потребует.
- Очень хорошо, - кивнул хормейстер.
- Но до этого не дойдет, - продолжала Сарашина. - Хорус Луперкаль будет разбит в системе Исстваан. Даже ему не удастся устоять против семи легионов.
- Надеюсь, ты права, Аник, - сказал Зи-Менг. - Семь легионов это невероятная мощь. Сколько потребуется времени, чтобы флотилия лорда Дорна достигла Исстваана-пять?
- Уже скоро, - ответила Сарашина.
Превратности путешествия в варпе не позволяли делать более точные прогнозы.
- Тебя что-то тревожит в предстоящей битве? Я не имею в виду обычное беспокойство.
- Примарх Восьмого легиона, - призналась Сарашина.
- От Астартес Гвардии Ворона я слышал, что он воссоединился со своими воинами.
- Верно, но лорд Дорн настаивал, чтобы приказы о формировании сводной флотилии на Исстваан направлялись не Конраду Курцу, а только ротам Повелителей Ночи, которые дислоцированы в Солнечной системе.
- И это вызвало тревогу во Дворце? - как бы про себя заметил Зи-Менг. - То, что примарх воссоединился со своим легионом?
- Не только это, - сказала Сарашина. - Никому не известно, где был Курц после приведения к Согласию мира Черо.
- Это известно лорду Дорну, хотя он в этом и не признается, - ответил Зи-Менг. - Он поручил мне отправить послания лордам Вулкану и Кораксу.
- Что это за послания?
- Я не знаю, - сказал Зи-Менг. - Они составлены неизвестным мне способом, что-то вроде боевого жаргона, известного только сыновьям Императора. Остается только надеяться, что оно попадет к ним вовремя. Но хватит говорить о том, чего мы не в состоянии изменить. Расскажи мне о Просперо. Как ты думаешь, почему уже несколько месяцев с ним нет связи?