…- Вот. Перед вами новый король. - глухо произнес Харальд, - Эй! Подойди сюда!..
Силоч Юрий Витальевич
Олаф, глупый король
С огромной благодарностью тем, кто помогал советами и критикой.
1
Карликовое королевство Мнморт славилось, прежде всего, двумя вещами - картошкой, коей была засажена почти вся его территория, и труднопроизносимым названием. Когда на трон взошел Харальд Веселый, в королевстве стало на одну достопримечательность больше.
Новый король, последний в династии Хвирбургов (да, та еще фамилия, но тут уж чем богаты) был бесплоден из-за попавшей ему в мошонку стрелы и наследника оставить не мог. В то же время он был человеком разумным и в меру подозрительным, что позволило ему удержать власть, правда, попутно перерезав кучу народу из числа тех, что могли желать смерти короля. Спросите, почему Харальда в таком случае называли веселым? Все просто - к казням он подходил с выдумкой. Он скормил волкам разбойника по кличке Волк, запустил старого графа-шпиона из катапульты в сторону государства, на которое тот работал, накормил деньгами до смерти казнокрада, и многое-многое другое.
Однако время шло, и годы вовсе не прибавляли веселому королю здоровья и сил - нужен был наследник, но где его взять, если всех мало-мальски имеющих право занять престол он благополучно отправил на тот свет?
Думал над этим Харальд долго, и, когда стал совсем плох здоровьем, созвал своих приближенных, и объявил: королевский трон получит самый везучий человек в королевстве - тот, что сегодня ровно в полночь пройдет по Свиной улице мимо дома звездочета. Дом звездочета, к слову, был давно заколочен, а сам звездочет лежал на дне озера, туго замотанный в огромный пергамент-карту созвездий.
Придворные заикнулись, мол, не положено, закон о престолонаследии запрещает, и вообще, мало ли кто там будет шастать, но король выдал на-гора еще пару экзотических методов казни, и все живо заткнулись.
В полночь возле дома звездочета народу было, как на рыночной площади. Там, как будто невзначай, прогуливались и изредка дрались дети советников и министров, сами советники и министры, их братья-кумовья и прочие родственники. Король же, вместе со своим старшим советником и лекарем, отправился к дому старой вдовы Капустнихи - что в другом конце города. Звон часов на башне ознаменовал два события.
Первое - вокруг дома звездочета, откуда не возьмись, появились королевские гвардейцы и начали бесцеремонно вязать всех, кто там был, второе… Об этом поподробнее.
Олаф Глупый, крестьянин среднего достатка (дом, две коровы, два картофельных поля и лошадь) возвращался домой от своего друга, Карла-Жлоба, и был изрядно пьян. Эль плескался уже где-то в районе ушей, погода была замечательная, ветерок уносил куда-то вечно царящий в городе запах коровника, звезды светили особенно ярко - что ни говори, а жизнь удалась.
Олаф прямо на ходу красиво пел и лихо плясал (по-крайней мере, так ему казалось), отмахивался веточкой от полчищ злых комаров, ругался на лающих из-за заборов собак, и наслаждался жизнью, как вдруг (ах, как любят писатели это самое "вдруг") путь ему преградили три человека с факелами в руках.
Первый был худым и высоким, как жердь. В глазах его плясали отблески факела, а тонкие губы под тоненькими усиками презрительно морщились. Второй не выделялся ничем, кроме пояса с мешочками, из которых торчали пучки трав, а третий…
А третьего Олаф узнал сразу, потому что это был король. Внешность у него была, что ни говори, запоминающаяся - высокий, тучный, широкоплечий, ранее ярко-рыжий, а сейчас наполовину седой. Однако же, сейчас, в неровном свете факела, было особенно хорошо видно, что болезнь подточила этого могучего человека - мешки под глазами, нездоровый цвет лица, дрожащие руки.
- Вот. Перед вами новый король. - глухо произнес Харальд, - Эй! Подойди сюда!.. Ну! Чего ждешь, дубина? Подойди, когда король приказывает.
Олаф, наследник престола (дом, две коровы, два картофельных поля и лошадь), мигом протрезвев, сделал несколько робких шагов в сторону короля. Спохватившись, сорвал с головы шапку и принялся кланяться.
- Да-да. - король Харальд кивнул, - Достаточно. Как тебя зовут?
- Олаф. - сказал Олаф.
- Харальд. Очень приятно. - сказал король, - Пойдем с нами.
- Куда?… - перепугался Олаф, - Я ж, ваше величество… Я ж ничего не делал…
- Ма-алчать! - рявкнул Харальд, и надрывающиеся во дворах собаки сразу замолкли, - Не нужна мне твоя репа. Ты - новый король Мнморта. Поздравляю.
Олаф не поверил своим ушам:
- Ваше величество шутить изволит?…
- Идем, дубина. - пробурчал король себе под нос, - Я не собираюсь стоять тут всю ночь.
- Ваше величество, позвольте еще раз сказать… - начал, было, говорить советник, но Харальд устало отмахнулся от него:
- Да-да-да. Знаю, ты уже говорил. Пойдем в замок. Что-то мне нехорошо.
2
Харальд не успел дойти до замка - свалился мешком на дорогу, застонал глухо и заскрежетал зубами. Советник вломился в ближайший дом с требованием дать ему повозку с лошадьми, и был сперва далеко послан сонным крестьянином, который, спустя мгновения, резко изменил свое решение, немного сбледнул, и помчался запрягать лошадей, в то время как Олаф и лекарь пытались привести короля в чувство.
- Держи голову вот так! - показал лекарь Олафу, и тот мгновенно исполнил приказание, запрокинув голову короля себе на колени. Лекарь быстро достал из кармашка на поясе маленький пузырек с темной густой жидкостью. В свете воткнутых в землю факелов, она была похожа на кровь. Лекарь вытащил пробку и влил все содержимое в рот Харальду:
- Смотри, чтобы проглотил, а то захлебнется.
Олаф кивнул. Появился советник с крестьянином и повозкой, запряженной старой гнедой кобылой.
- А эта кляча точно нас довезет до замка?… - скептически вскинул бровь лекарь, - Как бы мне не пришлось еще и ее лечить по дороге.
- Не извольте беспокоиться, ваша светлость! Довезем в лучшем виде. Оно ведь, чем тише едешь, тем дальше будешь…
Советник и лекарь посмотрели на крестьянина так, что тот ойкнул, и тут же поспешил поправиться:
- Ну, конечно, быстрее постараемся…
Вскоре телега дотащилась до замка и покатилась по старому подъемному мосту, над заросшим камышом и тиной рвом. Оттуда явственно тянуло помоями.
- Если я умру в этой телеге, то, клянусь Всесоздавшим, буду являться вам во сне и пугать до сердечных болей. - ворчал Харальд, морщившийся от запаха сопревшей соломы, на которую его уложили.
Короля уже встречали. Как только телега въехала во внутренний двор, к ней сразу же бросились несколько человек, подхватили короля под руки и повели куда-то в замок.
- Стойте! - глухо сказал король и повернулся к советнику, - Вегард! Ты знаешь, что делать!
- Уже?… - на короткий миг маска чопорности слетела с лица советника, но он тут же взял себя в руки, - Да, ваше величество. Стряпчий и Преподобный уже в замке. Все будет готово через минуту. - он поклонился, и собрался, было, куда-то идти, но натолкнулся на Олафа, стоявшего рядом, - Иди с королем. Тебе все объяснят.
- Хорошо, ваша светлость. Слушаюсь! - проблеял Олаф, прижимая к груди засаленную шапку. Советник лишь закатил глаза.
В замке было темно, мрачно и сыро. Развешанные по стенам факелы давали немного света, и в углах царили загадочные, закутанные многолетней паутиной, тени, из которых, казалось, кто-то смотрел. По стенам были развешены гобелены и флаги, где-то стены были расписаны фресками, изображавшими могучих предков Харальда в процессе изничтожения злокозненных врагов Мнморта. Коридоры были пусты, прислуга либо спала, либо находилась сейчас рядом с королем.
Процессия, в хвосте которой болтался ничего не понимающий Олаф, резво поднялась в башню, где находилась опочивальня. Королевская спальня была огромна. В ней точно также царил мрак, разве что было не так сыро, наверное, из-за пылающего в нише камина. Окна были застеклены красивыми цветными витражами, возле стены стояла исполинская кровать с балдахином, в которую можно было уложить всадника вместе с лошадью и оруженосцем.
Харальда уложили на постель и споро раздели. Король скрипел зубами от боли, и, грязно ругаясь, требовал от лекаря сделать хоть что-нибудь, чтобы унять боль и лихорадку.
Лекарь шепнул что-то на ухо слуге, и тот умчался куда-то со скоростью дуновения ветра, а сам отошел к камину, присел на корточки, снял с пояса дубовую флягу, открутил крышку и принялся запихивать в горлышко какие-то травы, неразборчиво бормоча себе под нос. Вернулся слуга, держащий в руках котелок и большую глиняную кружку.
Лекарь кивнул, хорошенько встряхнул флягу, вылил все содержимое в котелок, добавил еще щепотку трав, и поставил на огонь.
- Пять минут, ваше величество, и все будет готово.
В опочивальню вошел советник с двумя старцами. Первый был закутан в расшитый черный плащ, застегнутый золоченой фибулой в виде герба Мнморта, второй носил рясу, огромную всклокоченную бороду и деревянный узловатый посох. Это был Преподобный Отец Хельги - пьяница, матершинник и, по-совместительству, глава Мнмортского филиала церкви Всесоздавшего и Сына его.
- Да будет благословен дом сей, и хозяин его, король Мнморта Харальд! Да отпустит грехи его… - Хельги громогласно, выпучив глаза от важности, принялся нести околесицу, кою он мог, будучи на проповедях, извергать часами - благо, опыт имелся весьма и весьма солидный, но Харальд грубо прервал его:
- Заткнитесь, отче, и так тяжко! Лекарь! Скоро ты, мерзавец? У меня внутри все огнем горит.
- Да, готово, вашство.
Лекарь снял котелок с огня, перелил в кружку жидкость, от которой шел пар, и подал королю. В комнате приятно запахло пряными травами.
- Залпом, ваше величество. Это спирт с пряной лауранией и лунной ромашкой. Должно помочь, но ненадолго. Времени у нас в обрез.
- Полная кружка спирта - это по мне! - хохотнул король, и ненадолго закашлялся, - Помирать, так весело!
Харальд приподнялся, сцапал питье своей огромной лапищей, полностью осушил кружку в четыре глотка, крякнул, и ахнул ей об пол - только осколки полетели:
- Вот теперь - хоть в ад. Всем выйти вон, кроме советника, стряпчего, Преподобного и тебя!.. Как там?… Алеф, да? - король воззрился на Олафа, отчего у последнего подкосились ноги.
- О-олаф, ваше величество.
- Олаф. Вот. Ты тоже остаешься. И позовите кто-нибудь шута!
Слуги вышли, лекарь предварительно смешал еще какое-то зелье, поставил на огонь, и тоже покинул помещение.
- Можете начинать. У меня все готово. - стряпчий снял плащ, под которым обнаружилась богато вышитая рубаха, повесил его на стул, и вытащил из-за пазухи исписанный пергамент, перо и небольшую изящную чернильницу, - Осталось только поставить подпись и печать.
- Хорошо. Преподобный, начинай!
Хельги, снова почувствовавший себя на коне, подошел к королю, извлек откуда-то из недр рясы небольшую черную книжечку с виселицей на обложке и ножичек с костяной рукоятью. Ножичек он положил на кровать, а книжечку открыл, нашел необходимую страницу и начал громогласно и с помпой зачитывать:
- Именем господа нашего, Всесоздавшего, и Сына его, за наши грехи повешенного, и Дыхания святого, мир наполнившего…
- Не стой столбом. Подойди. - прошептал стряпчий на ухо Олафу.
- …И как Господь сотворил всех нас детьми своими, пусть сделает он Олафа, сына… - Отче запнулся, - Как звали твоего отца?
- Трюггви, ваше преподобие.
- …сделает Олафа, сына Трюггви, сыном Харальда, сына Фрейвара. Кровь Харальда Веселого станет пусть кровью Олафа, а кровь Олафа пусть в землю уйдет, потому что он простолюдин. - к концу проповеди Преподобный немного выдохся, и на эффектную концовку его не хватило, - Аминь. - Преподобный осенил себя висельным знамением (одел на шею воображаемую петлю, затянул ее и изобразил удушье, - Дай руку. - обратился после этого Отче к Олафу.
Олаф повиновался:
- А заче… ААА!!! - Хельги от души полоснул ножичком по ладони Олафа.
- Ваше величество?… - Харальд протянул руку Преподобному, и тот сделал надрез. - Теперь возьмите друг друга за руки и держите.
- Долго?.. У меня дела еще.
- Минуты хватит. - преподобный поморщился от такого неуважения к обрядам.
Скрипнула дверь.
- Я ничего не пропустил? - в опочивальню просунул голову некто с выбеленным лицом. Этот некто носил колпак с бубенчиками, которые забавно позвякивали при каждом движении.
- Заходи, старина. - Харальд вымученно улыбнулся, - Тебя-то мы и ждали.
- О-о-о, бедный, бе-едный, бе-е-едный король Харальд! - войдя, заблеял напыщенно-трагическим голосом шут, - Сколько раз предупреждал я тебя? Сколько раз говорил, что вино, женщины и неумеренность в еде доведут тебя до гибели?.. Сколько?..
- Нисколько.
- …Ну да, ты прав. - ответил, после мига раздумий шут, - Я, к счастью, не заражен ханжеством в той же степени, что и Преподобный.
Отче попытался испепелить шута взглядом.
- Впр-р-рочем, мы-то знаем, что преподобный - наш человек, и не чурается выпивки. - Шут подмигнул Харальду, - Даже несмотря на заповедь "не пий". Или ты, Хельги, пьешь по ночам, в темноте, пока Всесоздавший не видит?
- К твоему сведению, - напыщенно ответил Преподобный, глядя на шута сверху вниз, - Заповедь звучит как "Не пий вина". Про пиво Всесоздавший ничего не говорил. - Хельги повернулся к Харальду, - Закончен обряд, ваше величество. Теперь этот… Олаф - сын ваш есмь. Надежда моя на то, что решение ваше королевское было правильное…
- Твое дело, Преподобный - чесать языком, а не думать над делами короля. Пшел вон!
Хельги удалился, всем видом давая понять, что его ужасно оскорбили.
- Руку, наверное, уже можно отпустить. - заметил советник, стоящий поодаль от постели.
- Да, точно. - опомнился Харальд, и бросил руку Олафа, который разу сделал пару шагов назад и застыл в полупоклоне, - Стряпчий! Давай сюда свои грамоты.
После того, как все было закончено, подписи и печати в документе, подтверждающем усыновление, были проставлены, король отослал стряпчего домой. В опочивальне остались, как догадался Олаф, лишь самые приближенные к трону особы.
Короля снова начало лихорадить, и он осушил котелок с лекарским зельем.
- Подойдите ближе.
Олаф, советник и шут приблизились к постели умирающего короля.
Харальд упал на подушки и заговорил, тяжело дыша:
- Теперь ты мой сын, Олаф. Сейчас я умру, нет времени долго говорить. Тебя коронуют сразу же, как я перестану дышать. Благородные просто позеленеют от злости. - Харальд улыбался, лежа на смертном одре, и смотреть на это было жутковато.
- Ваше величество… - умоляюще проблеял Олаф, - Не надо меня. Ну какой из меня король?… Я же крестьянин, не благородный… Я даже не богатый! Я же не умею королем быть!.. - хотя Олаф иногда и мечтал о королевской власти, сейчас, стоя у постели умирающего короля, он паниковал, как никогда раньше.
- Молчать! - отрезал король, - Назад дороги нет. Все уже решено. И не вздумай сбежать, подлец! Найдут - шкуру спустят. Лучше слушай повнимательнее вот этих двоих, они тебя не оставят. Раз тебе повезло сегодня ночью, то и дальше повезет… Ты ж у нас, получается, самый везучий в королевстве сукин сын! Вегард! Олаф теперь на твоем попечении. - в глазах Харальда горели огоньки веселья.
- Кто бы сомневался… - мрачно буркнул советник.
Харальд хрипло хохотнул:
- Да, тебе не привыкать разгребать за мной. Не подведи. А ты, - король посмотрел на шута, - приглядывай за ними обоими.
- В оба глаза, ваше величество. Я буду скорбеть после вашей кончины, добрый король. Особенно, зная то, что жизнь вы прожили зря.
- Это о чем ты толкуешь, смехач паршивый? - заулыбался Харальд.
- Из вас получился неплохой король, но роль шута, по моему скромному мнению, подошла бы вам гораздо лучше.
- Ах ты ж чертяка языкастый! - хрипло засмеялся Харальд, - Все-таки надо было поменяться местами, как ты предлагал когда-то.
- Да, ваше величество. Даже лучшим из королей не помешало бы побыть какое-то время шутами.
Король хохотнул, но захлебнулся дыханием, сжал кулаки и крупно затрясся. Советник, шут и лекарь стояли возле постели, не зная, чем помочь, или хотя бы облегчить страдания. К счастью, король не промучился долго. Смех прекратился, дрожь усилилась и быстро переросла в конвульсии, изо рта короля пошла пена, и, мгновения спустя, все было кончено.
Харальд Веселый был мертв.
3
Сцена молчания затянулась. Харальд не дышал уже пять минут, а никто не мог проронить и слова.
- Король умер… - скорбно проронил советник и поклонился, хотя Олаф готов был поспорить, что спина и шея советника не могут гнуться принципиально.
- Да здравствует король. - как бы нехотя подхватил шут, и поклонился Олафу.
Советник горько усмехнулся:
- Эта история и так напоминала фарс, но сейчас, когда Королевским возвестителем стал шут… По-моему, это очень знаково. Идемте… Ваше величество. - это он сказал Олафу, слова "ваше величество" дались советнику с большим трудом, - Времени мало. Все надо сделать быстро.
Троица покинула королевскую спальню, и вокруг обалдевшего Олафа закружился целый водоворот событий. Его схватили в охапку и чуть ли не волоком потащили по замку в сторону тронного зала, попутно срывая старую одежду и одевая новую, подстригая на ходу ногти, умывая и вылавливая вшей из волос. Когда Олаф мельком глянул в зеркало, то не узнал сам себя.
Его пронесли по замку, и вытолкнули в огромный тронный зал, освещенный десятками факелов. Там уже ждали - несмотря на поздний час, было не протолкнуться от народа. Пестрые наряды купцов, благородные одежды знати, доспехи выстроившихся вдоль красной ковровой дорожки гвардейцев, факелы, гобелены и знамена на стенах - все это как молотом ударило по голове несчастного Олафа, и окончательно уничтожило остатки осознания происходящего.
Рядом возник советник, и буркнул мрачно на ухо:
- Идите по ковровой дорожке к трону. Там все объяснят. Живее, ваше величество.
Олаф, спотыкаясь о слишком длинные для него полы мантии, пряча глаза от чужих взглядов - ироничных, недоумевающих, а, порой, и откровенно злобных, плелся к трону так, будто всходил на эшафот.
Возле трона его ожидал все тот же Хельги, но в праздничном одеянии, тиаре и с золотой виселицей на груди. Хельги стоял рядом с небольшим столиком у подножия трона. На столике стояла небольшая глиняная плошка со святой водой и лежала бордовая подушка, на которой покоилась корона Мнморта.
- Преклони колено. - шепнул Хельги, и начал церемонию.
Глядя все в ту же книжечку, он читал сопутствующие случаю молитвы и щедро орошал Олафа святой водой так, что тот полностью промок.
- Во имя Всесоздавшего, Сына его, и Дыхания святого. Аминь. - на голову Олафу опустилось что-то тяжелое, и тот понял - это корона, - Встань же, Олаф, сын Харальда, король Мнморта. - Олаф поднялся, повернулся, и оглядел многолюдье, собравшееся в тронном зале.
Некоторые закричали "Да здравствует король Олаф", но подавляющее большинство стояло молча и угрюмо смотрело по сторонам.