- Туше! - рассмеялся отставной генерал и уселся за стол. И враги его страны, соперничая друг с другом в стремлении услужить ему, стали наперебой предлагать различные кушанья и напитки. Но стоило старику отхлебнуть глоток вина, как его бровь снова поехала вверх: - Это не из моих подвалов!
- От всего сердца надеюсь, что вы не ошиблись, ваше превосходительство, - горячо согласился Сабрино.
Дождавшись, когда их гость насытится, полковник наконец задал давно уже терзавший его вопрос:
- Как же так случилось, что вместо того, чтобы помочь своей стране в битве с нами, вы предпочли мирно доживать свой век в этом поместье?
- О, я прожил здесь много счастливых лет! К тому же я абсолютно уверен, что даже если небо рухнет на землю, то и тогда конунг Свеммель ни за что не призовет меня к себе на службу. Вы можете этого не знать, но в Войне близнецов я сражался на стороне Киота.
- Вот оно что, - прошептал Сабрино, и ему сразу расхотелось задавать вопросы.
Но более молодой Орозио не сумел сдержать любопытства.
- Тогда почему вы до сих пор живы? - с юношеской прямотой спросил он.
И вновь на губах Хлодвальда заиграла горькая усмешка:
- Конунг Свеммель весьма бережливый человек. Я был хорошо знаком с обоими принцами еще в те благословенные для Котбуса дни, когда их отец был жив и они еще и не помышляли о братоубийственной войне. Может, в том-то и было дело. Ведь кроме меня он сослал еще нескольких аристократов. Тех, кто помнил его ребенком. Но официально он заявил, что оставляет мне жизнь "исключительно в память моих заслуг перед Ункерлантом". Так как именно тяжелая служба во имя родины оказалась для меня настолько непосильной, что я впал в старческий маразм. Впрочем, всех, кто с ним не согласен, он считает сумасшедшими.
- Каждый приписывает другому в первую очередь свои собственные болячки, - мрачно кивнул Сабрино, и Хлодвальд не стал возражать.
- Ничего! - бодро заявил Домициано. - Альгарве - это новая метла, и она выметет отсюда этого конунга. Король Мезенцио наведет тут порядок!
И вновь, уже в третий раз, губы отставного генерала дрогнули в невеселой усмешке:
- Да приди вы сюда лет двадцать назад - мы встретили бы вас с распростертыми объятиями! Но теперь слишком поздно. Мы только-только встали на ноги после Шестилетней войны и Войны близнецов, и тут вдруг заявляетесь вы, снова сшибаете нас на землю и заставляете начинать все сначала! Сегодня мы сражаемся за наш Ункерлант. И это нас всех наконец-то объединило.
Сабрино обвел глазами офицеров - все они были довольны бесплатным представлением. Он и сам хорошо развлекся. Вежливо склонив голову, он вновь обратился к Хлодвальду:
- Ваше превосходительство, может, Ункерлант и объединяется, но мы все равно добрались бы сюда, под Соммерду, имей конунг Свеммель хоть неисчерпаемый запас людей и оружия.
- Естественно, - ответил насильно отстраненный со своего поста боевой генерал. - И все же, даже если вы победите, победа останется за нами. Ну-ка признайтесь, легко вам с нами воевать?
Сабрино с трудом удержался, чтобы не кивнуть согласно: по правде говоря, последний бой был не из легких. Конечно, ункеры ни в воздухе, ни на земле особым воинским мастерством не отличались. В самые примитивные ловушки (в которые ни елгаванцев, ни валмиерцев ни за что не заманишь) эти лезли с разинутым ртом. Но бились они без оглядки, не щадя ни себя, ни других; бились до последнего, презирая саму мысль о сдаче в плен. Презирая саму мысль о поражении в войне.
- Вы так и не ответили мне, граф Сабрино, - прервал его размышления старый генерал.
- Довольно легко! - усмехнулся полковник и в свою очередь выпустил отравленную стрелу: - А как же это случилось, что против Ункерланта вдруг объединились все его соседи? Уже один этот факт свидетельствует о том, как сильно "любят" на Дерлавае конунга Свеммеля.
- Но ведь и все соседи Альгарве тоже объединились против него, - вежливо возразил Хлодвальд. - И что в этом случае можно сказать о короле Мезенцио?
- Янина сражается на нашей стороне! - выкрикнул Домициано.
Хлодвальд иронически вздернул седую бровь, но даже не подумал отвечать. Краска бросилась капитану в лицо. Он был так напыщенно взбешен, что Сабрино с трудом удержался от смеха, глядя на его багровую физиономию. Сам он до сих пор так и не разобрался, кем считать янинцев - друзьями или врагами. Да, они были на стороне Альгарве. И в то же время всячески помогали Ункерланту.
Хлодвальд поднялся из-за стола и весьма холодно поклонился Сабрино:
- Вы, альгарвейцы, пока мы били вас на всех фронтах во время Шестилетней войны, закалились и отполировались до блеска. И я вижу, что с тех пор так ничего и не изменилось. И, прежде чем оставить вас, все же я позволю себе вольность сообщить то, что рекомендую принять к сведению: Ункерлант - это королевство, но в то же время Ункерлант - огромная страна, и она перемелет вас всех, сдерет как наждачкой весь ваш показной блеск. Уж если мы своих не щадим… Спокойной ночи, господа. - И старый генерал зашагал к дому.
- Спокойной ночи, - кисло пожелал ему в спину полковник Сабрино. - Боюсь, нам больше не доведется встретиться. Нас слишком часто переводят с базы на базу!
Но Хлодвальд даже не обернулся. Сабрино так и не понял, слышал старый генерал его последние слова или нет. И все же, пока прямая спина старика виднелась в сумерках, Сабрино не мог оторвать от нее взгляда. Хлопнула дверь, Хлодвальд вошел в дом. Но ни единое окно не загорелось. Старый ункерлантский генерал был слишком щепетилен, чтобы предавать расположившегося в его саду врага драколетчикам своей страны.
И все же той же ночью драконы ункеров пошли в атаку и забросали ядрами все окрестности дракошни. Люди все остались целы, погибли лишь два ящера. Но сам факт налета и прицельность ядрометания заставили Сабрино надолго задуматься.
* * *
Лалла возмущенно вскочила на ноги, и от ее негодующего жеста прекрасная грудь соблазнительно колыхнулась.
- Но ведь я уже заказала это изумрудное ожерелье! Ты что, хочешь сказать, что я могу нет быть без него? Но ведь ювелир его привезет уже завтра!
- Ну, скажем, не совсем завтра, - мягко возразил Хадджадж. - А что до "могу нет быть"… Ты что, совсем разучилась говорить по-зувейзински? К тому же еще до того, как ты отправилась его заказывать, я говорил тебе, что ты его все равно не получишь, потому что оно слишком дорого стоит. И раз уж ты пропускаешь мимо ушей мои просьбы, не жди, что я стану слушать твои. Я и так уже тебя наслушался более чем.
Третья жена строптиво подбоченилась:
- И все же слушай меня еще, старикашка! С самой первой брачной ночи ты был глух к моим просьбам! За все те удовольствия, что я доставила твоему бренному телу, я давно заслужила королевство! А ты жалеешь для меня какой-то жалкой побрякушки!.. - Гордое рычание вдруг превратилось в жалобное мурлыканье: - Ну пожалуйста! Ну что тебе стоит?
Чтобы перейти от грозных обвинений к нежным просьбам, ей хватило всего нескольких фраз.
Хадджадж залюбовался ее обещающим неисчислимые наслаждения телом: пышные бедра, тонкая талия, сдобные груди. Он взял ее в жены только ради плотских утех и получил гораздо больше, чем ожидал. Но в довесок он приобрел еще и ее дурной характер, и это неизменно портило всю радость обладания ею. Прекрасно зная, как ему с ней хорошо, эта женщина возомнила, что муж теперь навсегда зависит от ее тела и потому обязан исполнять все ее желания - какими бы дикими они ни были. Она и не подозревала, что те, кто хорошо знал министра иностранных дел Зувейзы, при одной мысли о подобном только расхохотались бы.
Хадджадж тяжело вздохнул и повинно склонил голову:
- Да, я старикашка. Но что бы ты там себе ни вообразила, я еще не впал в маразм. Будь я старым идиотом, я все равно купил бы тебе ожерелье, даже если бы прежде отговаривал тебя от этой покупки. Но вместо этого я отошлю тебя домой, к главе твоего клана. И с большим удовольствием посмотрю, как ты будешь перед ним вертеться, чтобы выпросить прощение.
Лалла так и застыла с открытым ртом. Только сейчас до нее дошло, что в своих требованиях она зашла слишком далеко.
- О, смилуйся надо мной, мой повелитель и мой муж! - возопила она и грациозно осела на колени, искусно вплетая в кисею жалостливой мольбы нить соблазна. - Смилуйся надо мной, я припадаю к твоим стопам!
- Я уже осыпал милостями тебя с головы до ног, и это мне очень дорого стоило! - усмехнулся Хадджадж. - Я даже готов нести все расходы по разводу и буду обеспечивать тебя до тех пор, пока ты снова не выйдешь замуж. Если только тебе это удастся. Если тебе этого мало, постарайся выторговать у вождя вашего клана больше. До тех пор, пока закон не позволяет ему прикасаться к тебе, у тебя будет отличный стимул выжать из него все, что сумеешь. Но со мной этот номер больше не пройдет.
- Старый засушенный скорпиошка! - завизжала Лалла. - Да будь ты проклят! Разрази гром силы горние за то, что они вручили меня тебе! Я… я…
Она легко вскочила на ноги, выхватила из стенной ниши тяжелую вазу и метнула ее в мужа. Но ярость затуманила ей глаза, и потому Хадджаджу даже не пришлось увертываться - ваза шмякнулась о стенку и разбилась на кусочки в метре от него. На звон стекла тут же сбежались слуги.
- Уведите ее, - приказал Хадджадж. - И соберите ее вещи. Она возвращается к вождю своего клана.
- Будет исполнено, повелитель.
Слуги кусали губы, чтобы не засмеяться, - похоже, они уже давно ожидали подобного приказа. Лалла не могла этого не заметить и тут же пнула ногой ближайшего, а всех остальных обозвала бездельниками и негодяями. Но как она ни сопротивлялась, ее все же вывели, причем обращались с ней при этом не самым ласковым образом.
Как всегда бесшумно, в покои скользнул Тевфик и, поклонившись сообразно своему возрасту и положению, доложил:
- Мальчик мой, альгарвейский маркиз Балястро просит аудиенции.
- Так за чем дело стало, Тевфик? Зови его сюда. - С хрустом потянувшись, Хадджадж спихнул на пол одну из подушек. - Ты, небось, уже и юбку, и муддир для меня приготовил. Надеюсь, что подобрал что полегче.
Старый дворецкий зашелся в приступе кашля и, лишь отдышавшись, сообщил:
- Сегодня в покровах нет никакой необходимости, господин, ибо маркиз изволил явиться к нам одетым по-зувейзински. А точнее - альгарвейская широкополая шляпа, сандалии, а между ними - маркиз во всем своем естестве.
- И он в таком виде ждет меня на улице? Силы горние! Он же обгорит до костей - его бледная кожа не привыкла к нашему солнцу! - И Хадджадж бросился к гостю навстречу. И хотя силы его были уже не те, что прежде, Тевфика он обогнал с легкостью.
- Позвольте дать вам совет, господин, - пропыхтел старик за его спиной.
- И какой? - бросил через плечо Хадджадж. Он с детства привык принимать советы своего наставника как руководство к действию.
- Пока эта блудница Лалла не вернулась в дом своего клана, следует не спускать с нее глаз, ибо иначе наш дом лишится многих ценных вещей.
До сих пор Тевфик именовал Лаллу не иначе как "младшей женой господина", и в голосе его при этом звучало приличествующее ее положению уважение. Хадджадж мысленно усмехнулся: интересно, старик таким образом высказал свое истинное отношение к бывшей фаворитке или же подладился под настроение хозяина? А может, и то и другое совпало? В любом случае совет был неплох.
- Позаботься об этом, - кивнул он.
- Слушаюсь и повинуюсь. Полагаю, господин соизволит принимать своего гостя в библиотеке? - И, не дожидаясь ответа, старый слуга добавил: - Я уже повелел приготовить там чай, фрукты и вино.
- Спасибо, - также через плечо бросил Хадджадж, но уже у самого выхода замедлил шаг и распорядился: - Для министра поставьте альгарвейские вина.
- Вне всякого сомнения. - В голосе старика послышалась легкая обида: неужели господин считает, что о таких вещах ему стоит напоминать?
Хадджадж толкнул тяжелую деревянную дверь и вышел наружу. Как и все дома-крепости кланов, его дом вполне мог бы при необходимости выдержать длительную осаду. Но сегодня вместо атакующих полчищ у крыльца парился на солнце маркиз Балястро - совершенно голый, бледный и усыпанный с ног до головы бисеринками пота. Увидев хозяина дома, он изысканным жестом снял шляпу и грациозно поклонился:
- Счастлив видеть вас, ваше превосходительство!
- Взаимно, взаимно. И тем более я счастлив видеть, что вы прибыли к нам в закрытой повозке. Заходите скорее, пока мои повара не решили, что вы уже изжарились, и не поторопились подать вас в библиотеку на блюде, - улыбнулся Хадджадж.
- Во время нашей прошлой встречи вы изволили принять меня, соблюдая обычаи нашей страны, - маркиз со вздохом облегчения вступил в тенистый прохладный зал - толстые стены из кирпича-сырца прекрасно предохраняли от жары, - и я подумал, что, навещая вас дома я, по меньшей мере, обязан сделать ответный жест.
- Да, я наслышан о ваших подвигах на этом поприще, вы не первый раз появляетесь в таком виде. Кстати, вы единственный из дипломатов, кто позволяет себе подобное. И должен признать, вы делаете это с истинно альгарвейским щегольством. Но если уж совсем начистоту - для подобного костюма ваша кожа не имеет нужного цвета, и если вы слишком долго пробудете на солнце, она приобретет воистину недопустимые оттенки.
Говоря это, Хадджадж несколько покривил душой: он не мог относиться к наготе маркиза так же естественно, как к наготе своих соплеменников. И дело было не только и не столько в цвете кожи (о чем он заботливо предупредил Балястро), сколько в том, что его смущало выставленное на обозрение типичное для альгарвейца самоуродство. И как зувейзин ни пытался привыкнуть к виду обрезанных, они волей-неволей притягивали его взгляд и создавали неприятное ощущение, будто общаешься с калекой. И чтобы скрыть свои истинные мысли, Хадджадж быстро добавил:
- Причем вся ваша кожа и во всех местах!
- Да! О нем я и забыл! - подхватил шутку Балястро. - Как же мы позволим ему обгореть на солнце, когда у него есть столько других мест, где можно погреться!
В библиотеке, продолжая соблюдать зувейзинские обычаи, прежде чем перейти прямо к делу, маркиз завел неспешный разговор о литературе. Он не читал по-зувейзински и классические каунианские имена предпочитал произносить на альгарвейский манер. В остальном, однако, что немало удивило Хадджаджа, он выказывал Каунианской империи былых времен столь же много уважения, сколь мало выказывали современным каунианам его соплеменники. Министр иностранных дел Зувейзы сгорал от нетерпения, но спросить гостя о причинах подобного странного отношения все же не решался: тема была слишком связана с политикой для приличествующей обычаю легкой застольной беседы. Да и присутствие двух прислуживающих за завтраком девушек настраивало маркиза на весьма игривый лад. Из уважения к гостю своего господина Тевфик прислал в библиотеку самых хорошеньких прислужниц. Обе плутовки откровенно разглядывали тело маркиза и с трудом удерживались от хихиканья: то ли их веселил цвет его кожи, то ли факт, что в их присутствии он не мог сдержать естественного мужского возбуждения.
Балястро разглядывал их с не меньшим и все растущим интересом до тех пор, пока размеры этого интереса не выразились весьма откровенно. И тогда девушки, уже не сдерживая хихиканья, выскользнули из комнаты.
- Силы горние! - воскликнул маркиз, провожая их взглядом. - Как это вам удается, глядя на таких пышных прелестниц, не испытывать подъема… э-э-э… духа!
- Я уже старик, - пожал плечами Хадджадж, вспомнив насмешки Лаллы.
- Но уж не настолько! - возразил Балястро, отхлебнув из бокала. - Уж кто бы говорил!
Хадджадж тряхнул головой: как же уязвила его эта заноза! Но ведь альгарвеец-то прав! И уже спокойно, с достоинством ответил:
- То, что видишь слишком часто, вызывает привыкание и подавляет интерес.
- Да, что-то подобное я и предполагал, - кивнул маркиз, надкусывая пирожное. - Вот ведь жалость-то какая!.. Это у вас орешки кешью? Знаю-знаю. Они гораздо вкуснее грецких и миндаля.
- Очень любезно с вашей стороны. Немногие из ваших соплеменников согласились бы с подобным выбором. Сам я с вами полностью согласен, но ведь я вырос на кешью, и вкус их - вкус моего детства. Впрочем, - хмыкнул Хадджадж, - я вырос также и на финиковом вине, но предлагать его вам не считаю учтивым.
Маркиз в театральном ужасе замахал руками, словно отталкивал от себя кубок с вином:
- О, за это вам, ваше превосходительство, особое спасибо!
Наконец, когда пирожные и фрукты были съедены, чай и вино выпиты и разговор о литературе как-то сам по себе начал затухать, Хадджадж как бы невзначай спросил:
- И что же подвигло вас, господин, сегодня оказать честь нашему дому?
- То есть что, кроме хорошей выпивки в хорошей компании? - сощурился маркиз. Хадджадж кивнул в ответ, и альгарвейский министр продолжил: - Я полагаю, что в кампании по захвату Глогау мы могли бы рассчитывать на большую помощь Зувейзы, нежели та, что вами до сих пор предоставлялась.
Хадджадж нахмурился:
- И вы пришли ко мне с этим? Подобные вопросы должен решать ваш военный министр с нашими генералами в Бише.
- Уверяю вас, ваше превосходительство, что в наших с вами общих интересах нам следует быть предельно откровенными друг с другом! - внезапно вскипел Балястро. Сейчас он был самим собой - все его преувеличенно театральные жесты исчезли. Он говорил с искренним чувством. - Вы не хуже меня знаете, что ваши генералы только мутят воду, тянут до последнего и никак не могут решить, на чью же им, собственно, сторону становиться! И это их поведение можно объяснить лишь политикой вашего царя. Или же политикой вашего министерства иностранных дел, а конкретнее - вашей личной политикой!
- Должен вам сказать, что вы очень ошибаетесь, если считаете, что я способен обвести вокруг пальца его величество царя Шазли, - холодно отозвался Хадджадж.
- О, вы можете говорить мне все что угодно, спасая свою честь и честь вашего государя! Но с какой стати я должен вам верить? - парировал альгарвеец. - Давайте допустим на минуту (если вам угодно, как возможную версию), что все переговоры от имени вашего царства вы ведете с соседними странами исходя из своего собственного плана.
- Ну допустим, только на минуту и только как версию, - подавив усмешку, кивнул министр. Балястро ему нравился, и потому он сейчас изо всех сил ему подыгрывал, корча серьезную физиономию. - В этом случае Зувейза должна отдать все силы, чтобы отомстить Ункерланту. И чем больше - тем лучше. Что же до Глогау, то он никогда нам не принадлежал. И хорошо если там живет с десяток зувейзин. Но скорее всего - ни одного.
- Но Зувейза - наш союзник. И мы вправе рассчитывать на ее на бОльшую помощь, чем она оказывала до сих пор.
- Нет, мы не союзники, - покачал головой Хадджадж. - У нас всего-навсего есть общий враг. Мы воюем против Ункерланта исходя из своих, а не ваших интересов. И, поскольку наша дискуссия ведется чисто гипотетически, я могу добавить, что, учитывая военную мощь, которую вы обрушили на наших соседей, я могу спать спокойно, зная, что на нас вашей мощи уже не хватит.