- Я заметил, - отозвался Лурканио, не сводя взгляда с Красты.
Кровь бросилась ей в лицо - от гнева, не от стыда. Маркиза уже набрала воздуха в грудь, готовая высказать Лурканио все, что о нем думает, но миг спустя так же тихо выдохнула, а вертевшиеся на языке слова проглотила. Краста не призналась бы в этом даже себе самой, но Лурканио пугал ее, как никто другой.
Полковник обратился к своему адъютанту по-альгарвейски. Моско снова принялся ковырять ковер носком сапога, потом ответил на том же наречии. О чем они говорили, Краста понятия не имела. Хотя маркиза уже давно ходила в любовницах у альгарвейского командира, разузнать больше полудюжины слов на этом языке она не считала нужным.
К изумлению ее, Бауска прошептала хозяйке на ухо:
- Они говорят, что меньше всего им нужны полукровки. Что же они со мной сделают?
Казалось, горничная готова была провалиться сквозь землю.
- Ты понимаешь этот их смешной щебет? - с некоторым удивлением поинтересовалась Краста.
По мнению маркизы, прислуге едва хватало ума овладеть родным валмиерским - что уж там говорить о чужеземных наречиях. Однако Бауска кивнула.
Лурканио и Моско продолжали спорить, не обращая внимания на женщин. Краста вновь стиснула руку служанки, требуя переводить дальше их невнятную болтовню, и та, помедлив, зашептала:
- Моско говорит, что надо озаботиться тем, чтобы ребенок в будущем завел приличную альгарвейскую семью. Через несколько поколений, говорит он, каунианская скверна расточится.
- Что, вот такими словами? - прошипела Краста, вновь вскипая гневом.
Каждому было известно - каждому в ее кругах, - что каунианская кровь неизмеримо превосходит жидкую слизь в жилах хвастливых дикарей Альгарве. Но бросить эту очевидную истину в лицо полковнику Лурканио у Красты отчего-то не хватало смелости. Она испробовала иной подход.
- И что скажет жена капитана Моско, узнав о его маленьком ублюдке?
Она не была уверена даже, что капитан женат, но Моско вскинулся с таким ужасом на лице, что ответ становился очевиден.
- Вы, - промолвил Лурканио тем невыразительным голосом, каким обыкновенно отдавал приказы, - ничего не станете рассказывать супруге капитана Моско. Сударыня.
Чтобы бросить на него уничтожающий взгляд, Красте пришлось пару секунд приходить в себя. Но в попытке запретить ей затеять великолепный скандальчик Лурканио в кои-то веки переоценил свои силы.
- Я предлагаю сделку, - бросила она. - Если Моско признает ублюдка своим и станет содержать мать и ребенка, как они заслуживают, его супруге вовсе необязательно будет знать о неприятных подробностях. А если поступит так, как имеют привычку поступать мужланы…
Лурканио и Моско бурно заспорили - вновь на своем языке, так что Краста опять ни слова не понимала. Зато поняла Бауска.
- Да кто же еще может быть отцом! - сердито пискнула она, тыкая пальцем в капитана Моско. - Я не прыгаю из постели в постель, как некоторые!
Краста не знала, верить ей или нет, - обыкновенно она пребывала в убеждении, что слуги врут при каждом удобном случае. Но слова Бауски звучали вполне убедительно, а Моско не так легко будет обвинить ее во лжи - пока не пройдет несколько месяцев, по крайней мере.
Капитану пришла в голову та же мысль.
- Если у ребенка будут соломенные волосы, - прорычал он, - пусть хоть с голоду сдохнет. - Он покосился на Красту и продолжил: - Но если я увижу признаки своей крови, ни дитя, ни мать не станут нуждаться. Я сделаю это ради своей чести, а не…
- Мужчины чаще говорят о чести, нежели демонстрируют ее, - бросила Краста.
- Вы хуже знаете альгарвейцев, чем вам кажется, - огрызнулся Моско.
- Это вы хуже знаете мужчин, чем думаете, - парировала Краста, на что Бауска изумленно фыркнула, а Лурканио сухо хохотнул.
- Я и пытаюсь сказать: если будет так, ни дитя, ни мать не станут ни в чем нуждаться, - повторил Моско. - И покуда они ни в чем не нуждаются, ни слова об этом не достигнет Альгарве. По рукам?
- По рукам, - тут же отозвалась Краста.
Спросить мнения Бауски ей и в голову не пришло: что ей мнение какой-то горничной? Краста едва заметила, как ее служанка кивнула. Маркиза вела сражение с альгарвейцами - и преуспела больше, чем вся армия Валмиеры в борьбе с солдатами короля Мезенцио. "Если бы только мы смогли шантажировать рыжиков, вместо того чтобы драться с ними", - мелькнуло в нее в голове.
Лурканио запоздало сообразил, что они с Моско заняли в этом соревновании второе место из двух возможных.
- Не забудьте, моя дорогая, - промолвил он, погрозив Красте пальцем, - сделку вы заключили с моим адъютантом, а у него были свои причины согласиться. Если вы вздумаете поиграть в подобные игры со мной, то горько пожалеете об этом. Обещаю.
Он и нарочно не смог бы подобрать слов, более способных пробудить в Красте желание наказать его за альгарвейскую наглость… хотя заводить ребенка от полковника - это, пожалуй, слишком. Кроме того, Лурканио уже доказал ей, что не бросает слов на ветер. Упрямая стойкость полковника пробуждала в ней одновременно неприязнь и глубокое уважение.
Краста заставила себя кивнуть.
- Понимаю, - промолвила она.
- Хорошо. - "Нет, все же какая наглость!" - Не забывайте об этом.
Теперь манеры его изменились словно по волшебству, словно полковнику под силу бывало набросить их или скинуть, точно юбку - в спальне маркизы.
- Не желаете ли отправиться со мной на прием не только завтра, но и сегодня, сударыня? Я слышал, виконт Вальню обещал устроить замечательное увеселение для гостей… Впрочем, - он поднял бровь, - если вы обижены, я всегда могу пойти один.
- И вернуться с какой-нибудь претенциозной потаскушкой? - возмутилась Краста. - Никогда в жизни!
Лурканио рассмеялся.
- Неужели я поступил бы так с вами?
- Разумеется, - пожала плечами Краста. - Это ваш Моско плохо знает мужчин, а я - знаю.
Лурканио посмеялся вновь, но возражать не стал.
* * *
Пекка сновала по дому, смахивая последние воображаемые пылинки.
- Все готово? - переспросила она в десятый раз.
- Лучше не бывает, - ответил ее супруг, окинув взглядом гостиную. - Правда, мы еще не затолкали Уто в упокойник.
- Ты же говорил, что, если я залезу в упокойник, мне будет плохо! - возмутился Уто. - Так что меня нельзя туда совать! Правда-правда!
Он вытянулся во весь невеликий росточек, будто подзуживая Лейно вступить в спор.
- Взрослым можно много такого, чего нельзя детям, - нравоучительно ответил Лейно.
Пекка откашлялась; вдаваться в тонкости ей сейчас очень не хотелось. Муж ее тоже покашлял стыдливо и сдался:
- Но в данном случае ты прав. Засовывать тебя в упокойник нельзя. - Правда, он тут же добавил вполголоса: - Только очень хочется…
Пекка услышала и многозначительно кашлянула снова. Уто, по счастью, не заметил.
Прежде чем спор разгорелся с новой силой - а Уто притягивал к себе раздоры так же естественно, как песчинка, попав в раковину перловицы, обрастает жемчугом, - в дверь постучали. Пекка подскочила от неожиданности и бросилась открывать. На пороге стояли Ильмаринен и Сиунтио. Чародейка опустилась перед ними на одно колено, словно жилище ее посетил один из семи князей Куусамо.
- Входите, - промолвила она, - и почтите мой дом присутствием своим.
Затертые слова прозвучали в этот раз от всего сердца.
Когда двое пожилых чародеев-теоретиков переступили порог, Лейно тоже поклонился, как и Уто - на миг поздней, чем следовало бы, поглядывая на волшебников из-под густой смоляной челки.
Ильмаринен расхохотался, заметив его пристальный, осторожный взгляд.
- Я тебя знаю, прохвост! Да-да, насквозь вижу! А знаешь, откуда? - Уто покачал головой. - А я в твоем возрасте сам был такой же, вот откуда! - с торжеством возгласил Ильмаринен.
- Верю, - молвил Сиунтио. - Ты и сейчас не слишком изменился.
Ильмаринен просиял, хотя Пекка вовсе не была уверена, что старик-магистр хотел сделать коллеге комплимент.
- Магистр, - промолвила она, взяв себя в руки, - позвольте представить вам моего мужа Лейно и сына Уто. - Она обернулась к родным: - А нас посетили магистры Ильмаринен и Сиунтио.
Мужчины поклонилиь снова.
- Большая честь, - проговорил Лейно, - приветствовать в гостях чародеев столь известных. - Он усмехнулся невесело. - Эта честь была бы еще больше, если б мне дозволено было услышать, что собираетесь вы обсудить с моей женой, но я понимаю, почему это невозможно. Пошли, Уто, мы идем в гости к тете Элимаки и дяде Олавину.
- А почему?! - Уто не сводил глаз с Ильмаринена. - Я бы лучше остался, его послушал. А что тетя и дядя скажут, я и так знаю.
- Мы не можем остаться и послушать, о чем мама говорит с этими чародеями, потому что они будут обсуждать государственную тайну, - ответил Лейно. Пекка испугалась, что теперь Уто еще больше захочет остаться, но муж в одну фразу исправил положение: - Такую большую тайну, что даже мне не положено ее знать.
Уто выпучил глазенки. Он знал, что родители не всегда говорили друг другу - не всегда могли сказать, - над чем работают, но впервые столкнулся с этим так явственно. Без дальнейших споров он послушно пошел с отцом к Элимаки домой.
- Славный паренек, - заметил Ильмаринен. - Не удивлюсь, если каждые пять минут вы мечтаете утопить его в море, но и на руках его носить хочется не реже.
- Правы по обоим пунктам, - отозвалась Пекка. - Садитесь, устраивайтесь поудобнее, прошу вас! Я принесу вам поесть.
Сбегав на кухню, она притащила поднос с хлебом, нарезанным копченым лососем, луком, огурчиками в уксусе и бочонок пива из лучшей пивоварни Каяни.
Когда чародейка вернулась, Сиунтио, водрузив на нос очки, уже читал лагоанский журнал. Магистр безропотно отложил журнал, чтобы взяться за кружку с золотистым пивом и бутерброд, но взгляд его то и дело возвращался к печатным строчкам. Пекка заметила это, но промолчала. Ильмаринен тоже заметил и съехидничал:
- Лагоанцы следят за нами, а ты в ответ почитаешь своим долгом следить за лагоанцами?
- И что же с того? - беззлобно ответил Сиунтио. - Это, в конце концов, имеет отношение к тем причинам, по которым мы явились в Каяни.
Поспорить с этим не мог даже Ильмаринен.
- Слетелись, стервятники, - пробурчал он. - Тушки опубликованных статей они уже расклевали. Теперь, когда новые статьи не появляются, они гложут голые кости.
- А толковый ли чародей этот Фернао? - спросила Пекка. - Судя по вопросам, которые он задавал в письме, он сейчас на том же уровне, что я пару лет назад. Вопрос в том, сможет ли он разобраться, в каком направлении мы продвинулись дальше всего?
- Он чародей первого разряда, - ответил Сиунтио, прихлебывая пиво, - и имеет влияние на гроссмейстера Пиньейро.
- Хитрый сукин сын - вот он кто, - добавил Ильмаринен. - Если бы они с Сиунтио встретились, этот лагоанец обчистил бы нашего магистра до нитки. Он и меня пытался обчистить, но я старый греховодник, и меня надуть не так просто.
- Он явился к нам открыто и чистосердечно, - строго промолвил Сиунтио. Ильмаринен грубо фыркнул. - Во всяком случае, открыто, - поправился магистр. - Но сколько чародеев из скольких держав идут сейчас по нашим следам?
- Даже одного может оказаться слишком много, если этот чародей служит королю Мезенцио или конунгу Свеммелю, - промолвила Пекка. - Нам еще неведомо, какая мощь кроется в соединении двух основных законов и как ее высвободить, но соперники могут обогнать нас в исследованиях, и это будет весьма скверно.
Ильмаринен глянул на восход.
- Арпаду Дьёндьёшскому тоже служат способные чародеи. - Он обернулся к закату. - И в конюшнях Витора Лагоанского Фернао не единственный толковый волшебник. Дьёндьёшцы ненавидят нас, потому что мы соперничаем с ними за владение островами в Ботническом океане.
- Лагоанцы не испытывают к нам ненависти, - напомнил Сиунтио.
- И не надо, - ответил Ильмаринен. - Лагоанцы - наши соседи, так что домогаться наших владений могут спокойно, по-добрососедски. Воевали мы с ними не единожды за прошедшие века.
- Лагоанцы обезумели бы, взявшись сражаться с нами и Альгарве одновременно, - промолвила Пекка. - Мы превосходим их мощью еще более, чем держава Мезенцио.
- Если они достаточно далеко продвинутся по открытому вами пути, это будет не так уж важно, - проговорил Сиунтио.
- Кроме того, идет война, а кровь пробуждает безумие, - добавил Ильмаринен. - И кроме того, лагоанцы в родстве с альгарвейцами. Если кого интересует мое мнение, одно это делает их кандидатами в лунатики.
- Кауниане гордятся древностью своего племени, как и мы, - заметил Сиунтио. - Альгарвейские народы - юностью. Это не делает их безумцами, но определяет некоторую разницу между нами.
- Всякий, кто достаточно отличается от меня, - несомненный безумец… или столь же несомненно в здравом уме, смотря как глянуть, - усмехнулся Ильмаринен.
Отвечать ему Пекка решительно отказалась.
- А ункерлантцы, - подхватила она вместо этого мысль Сиунтио, - гордятся тем, что они не в родстве с каунианами или альгарвейцами. А дьёндьёшцы, думаю, гордятся тем, что вовсе ни на кого не похожи. В этом они, полагаю, близки нам… но только в этом одном!
- Страшные они, как смерть, - проворчал Ильмаринен. Сиунтио бросил на него укоризненный взор, но тщетно. - И пусть кто попробует поспорить - эти их мышцы буграми, лохмы песочные во все стороны торчат, как засохшие водоросли… - Он примолк. - Хотя женщины их посимпатичнее, надо признаться.
"Тебе-то откуда знать про дьёндьёшских женщин?" - готова была поинтересоваться Пекка, но в последний момент сдержалась. В глазах Ильмаринена плясали такие бесовские искры, что чародейка побоялась узнать больше, чем ей хотелось. В конце концов, магистр разъезжал по конференциям волшебников дольше, чем сама Пекка жила на свете.
- Мы должны выяснить больше о природе наблюдаемого эффекта, и с особенной осторожностью, - промолвила она.
- Воистину так, - отозвался Сиунтио. - Можно сказать, что вы уместили причины, по которым мы явились к вам из Илихармы… в крошечный желудь.
Ильмаринен покосился на него.
- А я-то думал, будто мы притащились в Каяни, чтобы нализаться пива и набить животы превосходной стряпней госпожи Пекки!
- Не совсем так, - миролюбиво ответил Сиунтио. - Я размышлял над следствиями вашего поразительного прозрения относительно инверсной природы соотношения между законами сродства и подобия. - Он чуть поклонился, не вставая с кресла. - Мне бы не пришло в голову ничего подобного, даже если бы я потратил сто лет, чтобы осмыслить результаты опытов госпожи Пекки. Но, будучи вооружен озарением, затмевающим мои скромные интеллектуальные способности, я попытался в меру сил прояснить следствия, вытекающие из подобного подхода.
- Поберегитесь! - предупредил Ильмаринен Пекку. - Когда он напускает на себя смиренный вид - тут-то за ним надо глядеть в оба!
Сиунтио не обратил на коллегу никакого внимания - у Пекки складывалось впечатление, что у старого магистра в этом деле большой опыт. Он достал из поясного кошеля три листка бумаги: один оставил себе и по одному раздал коллегам-теоретикам.
- Надеюсь, вы без колебаний укажете на ошибки в моих рассуждениях, госпожа Пекка, - промолвил он. - Ильмаринена не прошу о том же - он и без того не станет колебаться.
- Истина есть истина, - отозвался Ильмаринен, надевая очки. - Все остальное - труха.
Он пригляделся к строкам формул, хмыкнул себе под нос, потом хмыкнул снова и уставился на Сиунтио поверх очков.
- Ах ты, старый лис!
Пекка разбиралась в многоэтажных формулах, написанных убористым почерком, несколько дольше. Одолев треть листка, она воскликнула:
- Но это же значит!.. - и осеклась, потому что выводы, к которым с неизбежностью должен был прийти Сиунтио, представлялись ей совершенно безумными.
Однако магистр кивнул.
- Да, именно. Или должно значить, если бы мы отыскали способ придать формулам воплощение. Поверьте, я удивился не меньше вашего.
- Старый ты лис, - повторил Ильмаринен. - Вот поэтому ты в нашем ремесле лучший. Никто не обращает столько внимания на детали, никто. Я снял бы перед тобой шляпу, будь у меня шляпа.
Пекка добралась до конца выкладок.
- Это поразительно! - воскликнула она. - И так изящно, что просто должно оказаться правдой! Ошибок я не нахожу, ни единой. Но… это не значит, что там нет ошибок. Опыт - лучшее доказательство, чем изящные формулы.
Она запоздало понадеялась, что магистр не обидится, и облегченно вздохнула, когда Сиунтио улыбнулся ей в ответ.
- У вас большие перспективы, госпожа, - промолвил он, и Пекка благодарно склонила голову. - Однако, - продолжил он, - полагаю - нет, уверен, - что достаточно показательный опыт трудно будет провести.
- Почему же? - изумилась Пекка. - Вот хотя бы…
Чародейка пересказала идею, посетившую ее, покуда она разбиралась в последних строках выкладок.
Теперь уже Сиунтио поклонился ей, как и - к великому изумлению Пекки - Ильмаринен.
- Ого! - промолвил тот. - Я бы не догадался.
- Как и я, - согласился магистр. - Госпожа Пекка, вы заслуживаете того, чтобы провести этот опыт лично. А перед тем - вижу, он потребует тщательной подготовки - мы с Ильмариненом ознакомим с нашими достижениями Раахе, Алкио и Пиилиса: судя по всему, мы трое несколько обогнали их. Вы не возражаете?
- Н-нет, - выдавила ошарашенная Пекка.
Двое лучших чародеев-теоретиков Куусамо только что включили ее в свою компанию. Учитывая обстоятельства, она имела полное право несколько ошарашиться.