- Разумеется, да. - Веселье слетело с конунга, как плащ на ветру. Он наклонился вперед и уставился на маршала, подавляя жутким своим величием: - Где же еще нам взять собственные кольчугу и меч?
На этот вопрос маршалу тоже отвечать не хотелось. Альгарвейцы пали в бездну сами, но его они за собою не утянут. Обыкновенно Ратарь не отступал перед трудностями, но сейчас отвернулся, попытавшись отвлечь конунга Свеммеля мелкими заботами.
- Где возьмем мы столько жертв? - спросил он. - Среди подданных вашего величества кауниан лишь горстка, и даже если бы мы решили воспользоваться ими тем же способом, сейчас все они в руках альгарвейцев. А если мы начнем резать пленных рыжиков, они стант убивать наших солдат вместо кауниан.
Свеммель повел плечами так безразлично, что у маршала в груди захолонуло.
- У нас достаточно крестьян. Нам довольно будет - вполне довольно, - чтобы в живых остался хоть один, когда закончится война, лишь бы только альгарвейцев не осталось вовсе.
- Не знаю, - добавил Адданц, - сумеем ли мы в ближайшее время сравниться с ними в чародейском мастерстве. Этот ужас, как и многое другое, они готовили для нас годами. Даже если нам придется опуститься до массовых жертвоприношений, чтобы уцелеть, - его передернуло, - нам предстоит многое разузнать самим.
- Почему же ты не начал трудиться над этим прежде? - грозно спросил конунг.
В отчаянии архимаг уставился на конунга:
- Потому что я не думал - никто не думал, - что альгарвейцы дойдут до подобной мерзости! Я не думал, что кто бы то ни было дойдет до подобной мерзости! И трижды никогда не думал, что сам вынужден буду опуститься до подобной мерзости!
Ратарь уже замечал не раз, что открытое неповиновение порою помогало привлечь внимание Свеммеля там, где не действовали иные доводы. Подчас непокорный обнаруживал, что лучше было бы не привлекать монаршего внимания, - но не в этот раз.
- Готов ли ты предать державу в руки альгарвейцев и гнусности их, - неожиданно доброжелательно промолвил конунг, - оттого лишь, что не смог опуститься до их уровня?
- Нет, ваше величество.
Адданц не мог не понимать, что за другой ответ поплатится головой.
- Так же и мы, - заключил конунг Свеммель. - Иди. Ты и твои колдуны должны узнать, как альгарвейцы творят свою волшбу, да поскорее. Мы обещаем тебе, архимаг: если держава падет перед королем Мезенцио, живым ты не попадешь в руки его солдат. Об этом мы позаботимся. Ты все понял?
- Так точно, ваше величество, - отозвался Адданц.
Свеммель взмахнул рукой, отпуская его, и чародей бежал. Ратарь не винил его. Он и сам был не прочь сбежать, но его конунг еще не отпустил.
- Твоя задача, маршал, - обратился к нему Свеммель, - проследить, чтобы альгарвейцы не раздавили нас, прежде чем мы научимся обороняться. Как ты намерен исполнить ее?
Ни о чем ином Ратарь не мог думать с той минуты, как весть о катастрофе дошла до него.
- Мы рассредотачиваем части на передовой, - он начал загибать пальцы, - чтобы альгарвейцы не могли накрыть одним заклятием большое число солдат. Кроме того, мы организуем эшелонированную оборону, чтобы ударить по рыжикам с флангов, если те прорвут фронт снова.
- Это замедлит продвижение рыжих разбойников. Но не остановит их, - заметил Свеммель.
Конунг был неглуп - к сожалению. Окажись он хоть немного глупей, с ним было бы куда проще иметь дело. А так Свеммель был хитер ровно настолько, чтобы полагать себя умней, чем на самом деле.
Но в данном случае он был прав. Так Ратарь и ответил.
- Погода тоже работает на нас, - продолжил он. - Как бы альгарвейцы ни старались, они не могут продвигаться вперед быстро. Мы меняем расстояние на время.
- У нас осталось не так много лиг на размен, - прорычал конунг.
"А ты еще собирался впиться королю Мезенцио в глотку", - мелькнуло в голове у Ратаря. Но об этом упоминать не стоило.
- Наступает зима, - промолвил он. - Противнику становится все труднее наступать. Кроме того, ваше величество, мы начали засылать в тыл врага диверсионные группы, чтобы разрушить ведущие из Фортвега становые жилы. Если проклятые рыжики не смогут доставлять кауниан на передовую, они и в жертву их приносить не смогут.
Свеммель редко выказывал маршалу свое одобрение, но на сей раз конунг изменил этому правилу.
- Вот это отлично, - проговорил он. - Отлично. - Свеммель замолчал; одобрения его надолго не хватало. - Хотя… могут ли рыжики резать жертв на месте, в Фортвеге, а на передовую перебрасывать запас магических сил?
- Об этом лучше спросить Адданца, не меня, - ответил Ратарь. - Я могу лишь догадываться, но скорей всего - нет. Если бы альгарвейцам было под силу такое, разве стали бы они перевозить кауниан в лагеря за самой линией фронта?
Свеммель помял костистыми пальцами узкий подбородок. Он и сам очень напоминал альгарвейца, если бы не цвет волос и глаз. Наконец конунг хмыкнул.
- Возможно, и так. А если бы мы захватили нетронутым такой лагерь, то смогли бы избавиться от кауниан в нем и не убивать наших подданных. Было бы забавно позволить рыжикам делать нашу работу.
Чувство юмора у него было жутковатое. В этом Ратарь убедился за много лет при дворе.
- Лучше было бы отпустить их и позволить самим добираться домой в Фортвег.
- Зачем же транжирить ресурсы?
- Если хотя бы один доберется до родины и расскажет, что творят альгарвейцы с пленниками, не кажется ли вам, что Фортвег может восстать против короля Мезенцио?
- Может быть… а может, и нет, - ответил Свеммель. - Фортвежцы любят каунинан не больше, чем рыжики. - Конунг пожал плечами. - Хотя попробовать стоит. Кроме того, огласка станет для Мезенцио позором, что само по себе хорошо. Да, мы разрешаем отпускать пленников.
- Благодарю, ваше величество. - Ратарю пришла в голову еще одна мысль. - Если альгарвейцы станут убивать тысячи людей, чтобы питать свои заклятия, а мы начнем убивать тысячи, чтобы противостоять им, воевать снова придется простым солдатам. Интересно, подумал ли об этом Мезенцио, прежде чем разжигать такой костер?
- Нам это неинтересно, - высокомерно ответил конунг Свеммель. - На любой его костер мы ответим двумя.
* * *
Как ни старалась Пекка получить удовольствие от недолгого пребывания в "Княжестве", радости она не испытывала. Чародейка понимала, что магистр Сиунтио поступил весьма учтиво, забронировав для нее номер в лучшей гостинице столицы, когда вызвал Пекку в Илихарму. Но она приехала бы даже без приглашения. Стылый ужас под сердцем гнал ее из Каяни.
В становом караване, идущем на север, она оказалась не единственной чародейкой. На лицах троих или четверых пассажиров Пекка заметила неутихающую тревогу. Каждый из них кивал ей и вновь возвращался к своим тревожным думам - тем же, что не отпускали саму Пекку.
Но Сиунтио организовал в Илихарме встречу всех семи князей Куусамо, что самой Пекке было бы не под силу. Она рада была, что Семеро воспринимают случившееся так же серьезно, как и чародеи, - прежде у нее возникали в этом большие сомнения.
В дверь постучали, и чародейка поспешно встала, чтобы открыть стоявшему у порога Сиунтио.
- Доброго вам дня, - с поклоном произнес волшебник. - Внизу ждет карета, которая отвезет нас в княжеский дворец. Ильмаринен отправится с нами, если он только не затащил в чулан девицу-разносчицу, когда я выпустил его из виду.
- Магистр Сиунтио! - сурово воскликнула Пекка. - Совершенно не следовало заезжать за мной по дороге во дворец. Я добралась бы и сама. Я намеревалась добраться сама!
- Я хотел, чтобы мы втроем предстали перед семью князями, - ответил старый чародей-теоретик. - Князь Йоройнен, как мне известно, сообщает совластителям о том, как продвигаются наши исследования - если продвигаются. Если мы вместе выступим с предупреждением, Cемеро скорее прислушаются к нашему голосу.
- Вы мне льстите, - отмахнулась Пекка.
Сиунтио непривычно серьезно покачал головой. Смущенная чародейка отвернулась, чтобы вытащить из шкафа в прихожей тяжелую шерстяную накидку.
- Пойдемте, - бросила она нарочито сурово, пытаясь скрыть волнение.
Когда они спустились в вестибюдь, оказалось, что Сиунтио не шутил - Ильмаринен деятельно охмурял симпатичную девицу наружности вполне куусаманской - раскосые глаза, смуглая кожа, высокие скулы, - если не считать по-лагоански рыжих кудрей. Уже присоединившись к старому магистру и Пекке, ученый отправил девушке воздушный поцелуй.
- Проверял, не сетубальская ли она шпионка, - беспечно заметил он.
- О да, - отозвался Сиунтио. - Засланная к нам исключительно для глубокого проникновения.
Ильмаринен кивнул было, но смешок Пекки подсказал ему, что в словах магистра таилось не одно значение. Он окинул Сиунтио мрачным взглядом.
- Думаешь, у тебя чувство юмора прорезалось? - буркнул он. - Так это старческий маразм начинается, вот что.
- Если бы, - пробормотал старик. - Это был бы повод вести нормальную жизнь… а не орать за обеденным столом, точно меня на дыбу вздернули, как случилось пару дней назад. Я перепугал всю таверну, но сам перепугался куда больше.
Ильмаринен скривился.
- Да, паршиво было.
Пекка молча кивнула. Память о той минуте останется с нею до конца дней.
- Нам нужно поторопиться, - промолвил Ильмаринен со вздохом. - Девочка подождет… А наша встреча - нет.
Морозный ветер ударил Пекке в лицо, когда чародеи покинули уютный вестибюль "Княжества". На тротуарах и мостовых Илихармы лежал черный от сажи подтаявший снег. Ее родной Каяни находился южнее хребта Ваатоярви, и зимние бури, налетавшие с Земли обитателей льдов, обрушивались на город всей мощью. Там снега не тают до самой весны.
Цокали по булыжнику копыта. Карета везла троих чародеев в княжеский дворец. Тот стоял на холме над городом: закладывали его как крепость за много лет до того, как древние кауниане впервые пересекли Валмиерский пролив к западу от здешних мест. В подвалах под ныне венчавшими холм великолепными зданиями по сию поры велись раскопки, и результаты их иной раз поражали историков.
- Что за человек князь Рустолайнен? - поинтересовалась Пекка. - Мы в южных краях немного о нем слышали.
- А он не из тех, кто полагает, будто делам князя Илихармы место в газетах, - ответил Сиунтио, на что Ильмаринен кивнул. - Солидный мужчина. И неглупый.
- Не такой предусмотрительный, как Йоройнен, - добавил Ильмаринен. - Он видит то, что есть, а не то, что может быть. Но Сиунтио прав - солидный мужчина.
Семь князей Куусамо не придерживались жесткого этикета, как властители Дерлавайского континента и, если уж на то пошло, лагоанский король Витор. Гофмейстер, проводивший чародеев в палату для аудиенций, объявил об их появлении столь же буднично, как если бы те явились на встречу с семью богатыми торговцами. Одевались князья тоже на купеческий манер, без пустой роскоши. Пекка опустилась на одно колено, Ильмаринен и Сиунтио низко поклонились.
- Сегодня обойдемся без лишних формальностей, - объявил князь Йоройнен.
Он окинул взглядом стол, за которым восседали Семеро. Возражений не последовало.
Князь Рустолайнен сидел в центре: в конце концов, собрание проходило у него в замке. Впрочем, он мог бы сесть и с краю и все равно остался бы самым могуществнным из Семерых, поскольку столица находилась у него во владении. Князь милостиво кивнул Сиунтио.
- Достопочтенный магистр, вы убедили меня собрать моих совластителей. Я объяснил им суть дела как мог, но я не чародей. Повторите те разъяснения, что дали мне.
- Полагаю, чародеи в их владениях уже рассказали о случившемся своим князьям, - заметил Сиунтио. Некоторые из Семерых кивнули. - В любом случае, - продолжил магистр, - дело это касается уже не тонкостей чародейства, а вопросов добра и зла. В своей борьбе с Ункерлантом альгарвейцы опустились до убийства.
- Война и есть убийство, - заметил Рустолайнен.
Сиунтио покачал головой.
- Это вы сказали мне и в прошлый раз, ваше высочество. Я ответил тогда, и повторю теперь: война - это кровопролитие. Противники имеют возможность побороться друг с другом. Альгарвейцы согнали в лагеря беззащитных людей и убили их ради колдовской силы, которую приносит кровавая жертва, - а силу обратили против войск конунга Свеммеля. Теперь они наступают там, где прежде были остановлены.
- Насколько сильны заклятия, которые можно наложить подобным способом? - поинтересовался князь Парайнен, чьи владения лежали на дальнем востоке, по другую сторону Ботнического океана от дьёндьёшских берегов.
- А сколько пленных кауниан готовы они расстрелять? - резко ответил Сиунтио. - Чем больше крови, тем сильней чары.
- Убивать стало легче, чем в древние времена, - добавил Ильмаринен. - Уже не надо стоять над каждым пленником с мечом или топором - можно одного за другим пронзать огненными лучами жезлов. О, чудеса прогресса! - ухмыльнулся он желчно и сурово.
- Насколько велика мощь альгарвейского чародейства в сравнении с новыми заклятиями, над которыми работаете вы трое и некоторые ваши коллеги? - спросил князь Йоройнен.
К изумлению Пекки, и Сиунтио, и ехидный Ильмаринен обернулись к ней.
- Вашк высочество, дрова не могут гореть жарче, чем уголь. Наши изыскания - это уголь или нечто жарче любых углей. Но большой костер из дров может дать больше жара, чем один маленький уголек. Альгарвейцы разожгли самый большой пожар в истории - и дым его скверно пахнет.
- Хороший образ, - пробормотал про себя Сиунтио, и Пекка благодарно улыбнулась.
- Вчера мы призвали альгарвейского посла в Куусамо, - промолвил Рустолайнен, и остальные шестеро кивнули разом. - Он отрицает, что его держава совершила подобное преступление, и уверяет, будто сию ложь пустили враги короля Мезенцио. Что скажете на это?
- Скажу, ваше высочество, что у Альгарве совесть нечиста, - ответил Сиунтио. - Сделанного не спрятать от тех, у кого достанет опыта и таланта. Альгарвейцам остается только изображать потерянную невинность.
- Нас уверяют, что если кто и совершил это преступление, то впавшие в отчаяние ункерлантцы, - заметил Рустолайнен.
Пекка, Ильмаринен и Сиунтио рассмеялись одинаково горько.
- О да! - воскликнул Ильмаринен. - Поэтому войска Свеммеля триумфально отступают, покуда альгарвейцы в ужасе и смятении преследуют их по пятам.
- Результаты говорят громче - и правдивей - слов, - согласилась Пекка.
- Скоро ли разгорится этот ваш самый жаркий огонь? - полюбопытствовал Йоройнен.
На этот вопрос скорей могла ответить Пекка.
- Ваше высочество, я уже готовилась провести опыт, чтобы выяснить, насколько жарко этот огонь будет гореть и не погаснет ли, когда альгарвейцы совершили… то, что совершили. Когда я доберусь, наконец, до лаборатории, ответ станет ближе. Сколько времени нам потребуется, чтобы взять под контроль обнаруженный эффект - если он будет обнаружен, - я не могу пока сказать, простите.
Она опустила глаза. Узор на ковре под ногами повторял узоры тростниковых циновок, какими куусаманские вожди покрывали пол, прежде чем узнали о существовании ковров.
- Альгарвейский посол может говорить красивей, чем мы, - промолвил Ильмаринен. - Изящней, чем мы. Но имейте в виду, о Семеро, мы говорим вам правду.
- И что предложите нам вы? - озвучил, как было принято, общее мнение князь Рустолайнен.
Сиунтио шагнул вперед:
- Войну, ваше высочество. Если мы спустим подобное преступление с рук его виновникам, пострадает весь мир. Должно быть ведомо каждому, что есть вещи запретные. С горечью заявляю я это, но без сомнения.
- А как же наша война против Дьёндьёша? - воскликнул князь Парайнен.
Противостояние это затрагивало его сильней, чем любого из совластителей, поскольку порты на его землях обращены были к спорным островам посреди океана.
- Ваше высочество, - твердо заявил Сиунтио, - война с Дьёндьёшем ведется ради блага Куусамо. Война с Альгарве станет войной ради блага всего мира.
- На паях с Ункерлантом? - Парайнен скептически поднял бровь. Пекка не могла его винить за это. - Конунг Свеммель готов скорей разрушить мир, чем спасти.
- Без сомнения, - согласился Ильмаринен. - Но то, что Свеммель лишь готов совершить, Мезенцио творит на наших глазах. Что имеет больший вес?
Свеммель при этих словах снял бы чародею голову - за оскорбление короны. Парайнен прикусил губу и, пусть неохотно, кивнул.
- Если мы вступим в войну с Альгарве, - проговорил Рустолайнен, - новое направление волшебства не будет нам подспорьем, верно?
- Да, ваше высочество, - по крайней мере, сейчас, - ответила Пекка. - Оно еще может оказаться нам полезно, но я не могу сказать, как скоро это случится и насколько велика будет польза.
- Прыжок в темноту, - пробормотал Парайнен.
- Нет, ваше высочество, бросок к свету, - отозвался Сиунтио.
- Да ну? - Парайнена его слова не убедили. - Свеммель в ответ пустит под нож собственных подданных, как только эта мысль придет ему в голову. Скажете, я ошибаюсь?
Пекка не думала, что князь ошибся, - скорее опасалась, что он прав.
- Это огромная разница, ваше высочество, - ответила она тем не менее. - То, что делает человек ради самозащиты, и то, что он делает во вред ближнему, - не одно и то же. Кроме того, Мезенцио не собственных подданных приносит на алтарь - он нашел других жертв, беззащитных и безответных.
Князья обменялись вполголоса несколькими словами.
- Мы благодарим вас, магистры, сударыня, - промолвил Рустолайнен. - Если нам потребуется дальнейшая консультация, мы вас призовем.
Палату для аудиенций Пекка покидала с тяжелым сердцем. Она надеялась на большее - хотя бы на обещание большего. Однако известие о том, что семеро князей объявили войну Альгарве, обогнало ее карету на пути в "Княжество". Чародейка никогда не думала, что весть столь печальная может наполнить ее душу такой радостью.