В следующее мгновение она осознала, что несчастье случилось за пределами лаборатории. В тот же миг Сиунтио просипел: "Альгарвейцы!", а Ильмаринен взвыл, как пойманный в капкан волк:
- Убийцы!
Когда альгарвейцы сотнями, а быть может, тысячами приносили в жертву кауниан, чтобы напитать силой свои боевые чары, Пекка ощущал это, как и все чародеи мира. И когда ункерлантцы резали в ответ соотечественников - тоже. Но эти преступления, невзирая на чудовищность свою, свершались на дальнем западе. А бойня, которую чуяла Пекка сердцем в этот момент, творилась рядом, совсем рядом - словно землетрясение, от которого содрогаются уже не дальние горы, а земля под ногами.
Земля и впрямь заходила ходуном. Застонали мучительно каменные стены, полетели на пол клетки с крысами, валились один за другим шкафы - и тогда Пекка поняла.
- Альгарвейцы! - вскричала она, как только что Сиунтио, и едва различила свой голос в страшном грохоте. - Альгарвейцы обратили на нас свои смертные чары!
До сих пор Куусамо едва ощущало тяготы войны с державой Мезенцио. Конечно, порою горстка альгарвейских драконов, вылетавших с полей южной Валмиеры, сбрасывала несколько ядер на побережье, и сталкивались флоты в Валмиерском проливе, что отделял Лагоаш и Куусамо от Дерлавайского континента. Но как полагали семь князей - а кто в Куусамо думал бы иначе? - им удастся накопить силы на своем берегу и нанести удар, когда все будет готово. Альгарве, к несчастью, думала иначе.
Как это бывает при землетрясениях, казалось, что ужасу не будет конца. Сколько на самом деле продлилась атака, Пекка не сумела бы сказать. К изумлению ее, здание не обрушилось ей на голову. Светильники, однако, погасли. Лабораторное оборудование валялось на полу; некоторые клетки разбились, и крысы сбежали. Ильмаринен с Сиунтио были сбиты с ног содроганиями земли; как удалось устоять Пекке, чародейка сама не знала.
Ильмаринен вскочил сам. Чтобы поднять на ноги Сиунтио, пришлось вначале вытащить старика из-под груды полок. По лицу чародея стекала кровь из рассеченной брови, но не от этого полнилось мукой его лицо.
- Наш город! - простонал он. - Что сотворили с ним альгарвейцы?
- Лучше бы выяснить это поскорее, - мрачно отозвался Ильмаринен. - И поскорее выбраться отсюда, пока лабораторию не завалило.
- Не думаю, что здание рухнет, раз оно устояло с первого раза, - ответила Пекка. - Это ведь не естественное землетрясение - я таких несколько пережила. Больше толчков не будет.
И все же она поспешила прочь вслед обоим чародеям.
Выбежав на заснеженную лужайку перед тавматургической лабораторией, Пекка захлебнулась криком. Отсюда видна была большая часть Илихармы - и большая часть ее была разрушена. Тут и там поднимались столбы дыма от быстро разгорающихся пожаров.
- Только не дворец! - в ужасе вскрикнула она, обернувшись к укрепленному холму в центре столицы.
- Мы получили тяжелый удар, - промолвил Сиунтио, утирая кровь с лица с таким видом, словно только что заметил ее. - Тяжелей, чем я боялся.
- Верно. - В голосе Ильмаринена по-прежнему чудился волчий вой - голодный вой. - Теперь наша очередь…
- Наша, - повторила Пекка с ненавистью.
* * *
Конунг Свеммель прохаживался по личному кабинету маршала Ратаря: туда-сюда, сюда-туда. Развевались полы усеяннной самоцветами парчовой мантии. Нахохленный монарх изрядно напоминал своем маршалу беркута над заснеженными полями, выжидающего появления добычи.
В отличе от беркута, конунг не был расположен ждать.
- Мы обратили рыжеволосых уродцев в бегство! - вскричал он, тыкая длинным тощим пальцем в карту на стене. - Осталось ударить по ним изо всех сил, и фронт их разлетится на куски, как разбитое блюдо!
Расположение духа конунга Свеммеля могло измениться в мгновение ока: от восторга - к отчаянию или бесноватой ярости. Помимо таких несложных навыков, как умение командовать ункерлантским войском, Ратарю пришлось освоить способность поддерживать своего владыку в более-менее вменяемом состоянии.
- Да, мы оттесняем их, ваше величество, но они сопротивляются отчаянно и находятся все еще слишком близко к Котбусу.
Теперь пришла его очередь указывать на карту. Булавки с серыми головками изображали ункерлантские части, с зелеными - альгарвейские. На булавки маршал не смотрел - он наизусть мог сказать, где какое подразделение находится в данный момент. Внимание его притягивали дырочки, оставленные булавками к западу от нынешней линии фронта, там, куда дошли альгарвейцы в своем наступлении. Одна такая дырочка зияла в центре кружочка с подписью "Тальфанг", ужасающе близко от столицы. В ясный день Тальфанг можно было разглядеть с верхушек дворцовых башен. Рыжикам удалось прорваться в город - но не сквозь него.
- Да, они слишком близко подошли к Котбусу, - согласился конунг. - В тот час, когда пересекли они границу, оказались они слишком близко к нашей столице! Поэтому мы должны нанести удар по всему фронту, изгнать их из нашей державы.
Ратарю пришлось подбирать слова с большой осторожностью.
- Нанесение удара по всему фронту может быть, на мой взгляд, не самым эффективным способом изгнать противника.
- Продолжай.
В темных зрачках Свеммеля вспыхнуло подозрение. Если бы не цвет волос и глаз, он более походил бы на альгарвейца, нежели на своих подданных. Но способность конунга чуять заговоры - реальные или нет - делала его истинным наследником своих предков. И, как все конунги Ункерланта от начала державы, возражений он не терпел.
Поэтому маршалу пришлось подбирать слова весьма тщательно.
- Обратите внимание на то, как атаковали нас альгарвейцы, ваше величество. Они не просто ринулись через границу от южных рубежей до северных.
- Не просто? - прорычал Свеммель. - Тогда почему же бои идут на нашей земле от льдов Узкого моря до пустынь, населенных коварными зувейзинами?
Ратарю с жуткой ясностью вспомнилось, как поступал Свеммель с теми, кто вызывал его неудовольствие. Но маршал как никто из придворных конунга понимал, что требовалось не владыке, а его державе, и позволял себе говорить конунгу правду чаще, чем любой другой во дворце. Когда-нибудь это будет стоить ему головы, но пока…
- Обратите внимание не на то, что сотворили альгарвейцы, ваше величество, а на то, как им это удалось.
- Злобные, подлые псы! - пробормотал Свеммель рассеянно. - Предатели, всюду предатели. Они поплатятся. Как они поплатятся! Как все они у нас поплатятся!
Ратарь сделал вид, будто не слышит.
- Сосредоточив бегемотов и драконов на отдельных участках, они прорвали фронт, потом глубоко в нашем тылу сомкнули удары и спокойно уничтожили захваченные в котел части. Если бы они рассеяли свои силы по всему фронту, то не смогли бы найти в нем столько слабых мест или воспользоваться ими.
- И ты хочешь, чтобы мы последовали их примеру. - Судя по тону, перспектива эта привлекала конунга весьма слабо.
- Если мы намерены отбить врага, нам лучше так и поступить, - ответил Ратарь. - Что о них ни скажи, но один на один они лучшие солдаты Дерлавая.
"Что о них не скажи", - повторил он про себя. Альгарвейцы оказались еще и самыми эффективными убийцами Дерлавая. Не пролив столько крови, они не сумели бы продвинуться так далеко. При мысли об этом маршал испытывал тошноту. В этом Свеммель с охотой подражал своим противникам - с большой охотой. От этого Ратарю тоже делалось дурно.
- Правда? - промолвил Свеммель. - Мы сомневаемся. Если так, то как могли наши солдаты отбросить их?
Он презрительно фыркнул.
- У нас больше солдат. Мы надели снегоступы на своих бегемотов, в то время как они не додумались. У нас хватило соображения раздать войскам белые халаты. Мы лучше понимаем зиму, чем они. - Перечисляя, Ратарь загибал пальцы. - Но вспомните, ваше величество, - они учатся. Если мы не сможем нанести им тяжелый удар, пока они не пришли в себя, наша задача станет намного труднее.
Как он мечтал, чтобы конунг позволил ему руководить ункерлантской армией и не путался под ногами! Но с тем же успехом можно было мечтать о луне с неба - что Ратарь и сделал. Свеммель оставался у власти так долго не в последнюю очередь потому, что не давал слишком много власти никому из своих подданных. Ратарь, без сомнения, был вторым человеком в державе. Подчиненным он казался недостижимо могущественным и великим… но если конунг взмахнет рукой, через час в Ункерланте появится новый маршал. И это Ратарь понимал как никто другой.
- О, как жаждем мы нанести им удар, - прокурлыкал Свеммель хрипло и жадно. - Как жаждем видеть их войско разбитым и разгромленным! Желаем зреть мертвые тела альгарвейцев в снегу! Желаем вернуться к весне на старые наши границы!
- Едва ли нам удастся отбить все захваченные территории, если только противник не поможет нам в этом, - предупредил Ратарь.
Во дворце Свеммелю достаточно было махнуть рукой, чтобы воля его была исполнена. Поэтому конунг слишком часто полагал, что и весь остальной мир должен повиноваться его велениям. В тех частях Ункерланта, что оставались под его властью, армии инспекторов и печатников обеспечивали его могущество. Но солдат короля Мезенцио привести к повиновению было не так легко, как безответных крестьян. И Свеммелю лучше было б понять это вовремя.
- Тогда зачем нам войско, - капризно осведомился владыка, - если не в силах мы добиться от него наилучших результатов?
- Ваше величество, лучше не будет, - ответил Ратарь. - Если вы надеетесь добиться большего, чем в силах совершить люди и звери, вас ожидает разочарование.
- Нас всегда ждет разочарование. - Горько-сладкие песни жалости к себе находили в душе конунга горячий отклик. - Даже единоутробный брат наш предал нас. Но мы отмстили подлому Киоту. О, как мы отмстили!
Конунг Гунтрам, отец Свеммеля и Киота, не пережил унизительного разгрома в Шестилетней войне. Ни один из близнецов не собирался признавать, что появился на свет вторым, а законным наследником является его противник. Шестилетняя война дорого обошла ь Ункерланту, но по сравнению с последовавшей Войной конунгов-близнецов то была просто детская игра. Кончилось все тем, что победивший Свеммель сварил Киота живьем.
- Хорошо же, наш маршал, - промолвил конунг, возвращаясь отчасти к реальности. - Если полагаешь ты, что нам надлежит сражаться на альгарвейский манер, - сражайся. Мы дозволяем. Но если армии наши не добьются успеха, за неудачу будет спрошено с тебя.
Запахнувшись в мантию, он вылетел из кабинета.
Оставшись на миг в одиночестве, Ратарь позволил себе шумно вздохнуть с облегчением - и как раз вовремя, потому что в следующий момент в кабинет заглянул его адъютант. Суровая физиономия майора Меровека была встревожена - как и следовало ожидать после королевского визита.
- Продолжаем, майор, - ответил Ратарь на незаданный вопрос.
- Слава силам горним! - воскликнул Меровек и больше ничего не сказал: судя по обеспокоенному лицу, адъютант и так испугался, что сболтнул лишнего. Никто, кроме Ратаря, не мог его слышать, но сорвавшиеся с языка слова давали маршалу лишнюю толику власти над подчиненным. Так устроена была жизнь во дворце конунга.
- Его величество желает, чтобы мы продолжали атаковать альгарвейцев, - промолвил Ратарь. - И не он один, должен заметить. Мы спорили не о цели, а о средствах.
- И? - осторожно уточнил майор.
Он не хуже начальника знал, что порою Свеммель просто отдавал приказ и настаивал, чтобы его испольнили. За последние годы Ункерлант не раз страдал из-за этого.
- И нам приказано следовать предложенному плану, - ответил маршал.
Меровек подавил облегченный вздох, но не до конца: на физиономии его облегчение рисовалось предельно явственно.
- Из Куусамо нет новостей? - спросил Ратарь, готовый перевести беседу на любую тему, даже самую неприятную, лишь бы та не имела касательства к конунгу Свеммелю.
- Говорят, погибли двое князей, разрушено полстолицы, - ответил Меровек. - Интересно, сколько же кауниан пришлось рыжикам перерезать, чтобы такое провернуть? И слава силам горним, что это не Котбус под удар попал!
- Не зарекайся, - предупредил маршал, и адъютант с кислой миной кивнул. - Конечно, - продолжал Ратарь, - сражаясь с нами, альгарвейцы вынуждены опасаться наших солдат. А куусаманских солдат на континенте нет пока.
- Жаль, что нет, - мрачно заметил Меровек. - Теперь куусаманам дольше придется собираться, чтобы вступить в бой.
- Пожалуй, ты прав, - признал маршал, - но и сражаться они станут упорней. Теперь они на собственной шкуре ощутили, с кем воюют. Надеюсь, чародеи Мезенцио не решатся ударить тем же способом по Сетубалу. Вот это было бы скверно.
- Да, Лагоаш, по крайней мере, воюет всерьез, хотя и не на Дерлавае, а на Земле обитателей льдов, - согласился майор.
- И на море, - добавил маршал. Адьютант его пренебрежительно фыркнул. - Да, мы слишком мало внимания уделяем флоту, - настойчиво произнес Ратарь. - Мы слишком поздно спохватились, что можем потерять Глогау на крайнем севере, а где бы мы были без тамошнего порта? В глубокой дыре, вот где!
- Это правда, - признал Меровек неохотно, но искренне. - И все же победа или поражение - решается на суше.
- Мне кажется так, - отозвался Ратарь. - Если ты спросишь военачальников Мезенцио, они, скорей всего, тоже так думают. Но если задашь этот вопрос в Сибиу, Лагоаше или Куусамо, можешь услышать другой ответ.
- Иноземцы, - пробормотал Меровек еле слышно.
Ункерлант, крупнейшая держава Дерлавая, всегда до определенной степени был "мирком в себе", и многие его жители, подобно адъютанту Ратаря, недолюбливали пришельцев извне.
Но сейчас альгарвейцы ворвались в их мирок и деятельно рушили все вокруг себя - эффективно рушили, пугающе эффективно.
- Его величество надеется, что мы сможем разгромить противника до прихода весны, - промолвил маршал, желая выяснить, что думает об этом Меровек.
Но маршальский адъютант был придворным, политическим животным, в той же мере, что и солдатом. Что бы он ни думал о монарших надеждах, мнение свое он оставил при себе, заметив только:
- Надеюсь, что его величество окажутся правы.
Ратарь вздохнул. Он тоже надеялся, что Свеммель окажется прав, но не поставил бы на это и ломаной пуговицы.
- Что же, - промолвил он, вздохнув снова, - тогда нам придется постараться не обмануть его ожиданий.
- Так точно! - С этим майор Меровек мог согласиться без опаски, что и сделал весьма бурно.
- Но по порядку. - Ратарь принялся было расхаживать по кабинету, но тут же остановился: что ж это он - подражать конунгу вздумал? Запустить вновь эшелон мыслей ему удалось не сразу. - Мы должны оттеснить рыжиков как можно дальше от столицы - тогда им сложней будет обойтись с нами, как только что с Куусамо. Кроме того, мы должны удержать коридор на Глогау и отбить по возможности большую часть герцогства Грельц - это если мы не хотим голодать в будущем году, понятное дело.
- Совершенно верно, - поддержал Меровек, и, будучи немного придворным, добавил: - Чем большую часть Грельца мы вернем короне, тем больший позор нанесем Мезенцио и его марионеточному королю.
- Верно, - согласился Ратарь. - Альгарвейцы могли бы причинить нам больше горя, если бы назначили королем Грельца кого-то из местных дворян-предателей, а не королевского родича. Едва ли крестьяне захотят кланяться альгарвейцу, хоть тот и нацепил на башку золотой венец.
После Войны близнецов, после страшных лет царствования Свеммеля, маршал опасался, что крестьяне и горожане Ункерланта станут приветствовать альгарвейцев как освободителей. Некоторые так и поступали - но их, полагал маршал, было бы куда больше, если бы рыжики не показали с предельной ясностью, что пришли как завоеватели.
- Если враг совершает ошибки, нам стоит воспользоваться ими, - промолвил он. - Слишком мало было таких ошибок. Зато слишком часто ошибались мы.
Никто из придворных Свеммеля не осмелился бы заявить подобное. Меровек глянул на Ратаря с ужасом.
- Будьте осторожны, господин мой маршал, - предупредил он. - Если ваши слова дойдут до ушей конунга, он или обвинит вас во всех бедах, или решит, что вы обвинили его.
С точки зрения Ратаря, и то, и другое будет одинаково прискорбно. Коротко кивнув в знак признательности, он вернулся к себе в кабинет и снова глянул на карту. Контратака в Грельце уже разворачивалась полным ходом. Он присмотрелся к расположению своих частей. К северо-востоку от Котбуса тоже открывалась возможность для наступления, которое не позволит альгарвейцам перебросить достаточно сил на юг. Он снова кивнул, потом подозвал Меровека и принялся диктовать приказы.