Быть в Башкирии и не отведать местного "Шихана" может только убеждённый трезвенник. Мы таковыми не были и в первые же сутки надрались как черти. Ехать после этого куда-то было совершенно немыслимо, мы встали лагерем у речки, развели костёр и всю ночь прорассуждали на тему, как это так получается, что в Америке байкеры ухитряются и пить, и ездить одновременно, а у нас нельзя. Сошлись на том, что у них там "чуть-чуть" не считается. На следующий день, опухшие и не выспавшиеся, мы не смогли удержаться, чтоб не пропустить ещё по бутылочке, после чего всё-таки взгромоздились в седло и двинули дальше. Медленно, как два нарика из анекдота. Вечером повторили процедуру. Как ни странно, ни один патруль нас не притормозил и мы никуда не врезались, но Кабан спьяну намудрил с коробкой передач, пожёг сцепление и запорол один цилиндр. Двигатель стал стучаться и чихать, мы еле дотянули до Кармаскалы и там заглохли окончательно. Мотоцикл пришлось разобрать. Весь чёрный от смазки, Серёга долго, с матом, ковырялся в его металлических потрохах, после чего заявил, что надо менять кольца и растачивать цилиндры, а иначе всё погубим окончательно.
Мы дотолкали несчастный драндулет до ближайшей ремонтной мастерской, где нас ободрали как липку на лыко, потом мы забрали с собой палатку и спальники, подсчитали наличность и приуныли: денег оставалось только на бензин, чтобы не застрять здесь навсегда. При взгляде на бесчисленные нефтяные насосы кажется, что в Башкирии, как в том палиндроме - "Низ неба бензин": ткни пальцем в землю - нефть пойдёт. На самом деле это, конечно, не так. Бензин здесь и взаправду намного дешевле, чем в Перми, но всё же не бесплатный, как хотелось бы. Ждать было около недели. Мы почесали в затылках, решили, что нет худа без добра и что теперь можно отрываться на пиве без опаски, закупили на оставшиеся деньги три ящика "Президентского" и встали лагерем в излучине реки.
Вот и весь наш отдых.
Не знаю, что бы с нами стало, если б я по старой памяти не положил на дно коляски свою старую донную сеть. Продукты скоро кончились, а удочкой много не нарыбачишь. А соловья, как известно, байками не кормят. Моё прошлогоднее удостоверение инспектора рыбоохраны ещё действовало, (правда, не здесь, но, если что, я надеялся отбрехаться). Мы притопили сеть в ямине, а ящики - на мелководье, раздобыли луковицу и две картошки, и на вторую ночь наши труды были вознаграждены.
Две стерляди лежали в лопухах и шевелили жабрами. Рыбалка здесь и впрямь была что надо. Даже ерши, и те на Белой с ладонь величиной и больше похожи на окуней, а уж стерлядь… Серёга раздувал костёр, а я сидел на берегу, довольно щурился и обсыхал после водных процедур. Прошлым утром на место нашей ночёвки приплелось огромное стадо коров, одна из которых сожрала мои плавки, которые сушились на ветке. Теперь за сетью приходилось лазать прямо так, в штанах. Благо, на местном солнышке одежда сохла быстро, а богатый улов примирил меня с двухдневной голодовкой.
- Сколько сварим? - подошёл с ведром Кабанчик.
- Набирай полное, - уверенно распорядился я.
- С ума сошёл? Ведро ухи! Много будет.
- Съешь всё разом и попросишь добавки, - пообещал я ему. - Ты, балбес, ещё не знаешь, что такое настоящая стерляжья уха. Набирай.
Серёга с сомнением покачал головой, но послушно забрался в воду и зачерпнул с середины реки. Белая была здесь удивительно узкой и мелкой. Чуть выше по течению, посередине русла выступал узкий и недлинный островок, усыпанный белёсыми окатышами камней и высохшими створками перловиц. На нашей стороне росли ольховник и ивы. Противоположный берег представлял собой высокий каменистый откос - примерно метров сорок, совершенно белый, похожий на вывернутую из земли большую кость. Наверху кустились какие-то заросли. Красиво было - до оторопи. Кабан тоже впечатлился. Ещё вчера он, ободрав ладони и колени, таки залез на самый крутояр, долго восхищённо вертел головой и цокал языком, кричал мне оттуда: "Вот она, красота-то, оказывается, где!", потом подобрал на островке на память камень покрасивее и сунул его в боковой карман. Косуха у него немедленно перекосилась, на все сто теперь оправдывая своё название. Так он и ходил.
С ведра закапало в огонь, зашипело. Начало закипать. День шёл на спад, в кустах уже нудело комарьё. На обратном пути Серёга прихватил две охладившиеся бутылки (все этикетки с них мы предусмотрительно соскребли, чтобы их не унесло течением и не демаскировало тайник). Пиво растравило аппетит. Мы определили в дело одну из стерлядей, вторую упаковали в мешок с крапивой и спрятали в кустах, заправили варево лаврушкой, солью и душистым перцем, и меньше чем через полчаса получили целое ведро ухи с классическим янтарным жиром поверху. Запахи над поляной поплыли умопомрачительные. Мы подсели ближе, вооружились мисками и ложками и тут вдруг услыхали шум автомобильного мотора.
Точнее - двух моторов.
Ехали сюда.
Мы переглянулись. Как ни хотелось нам есть, сперва надо было разобраться, кого там принесло. Серёга с головой залез в палатку и зашуршал деньгами, а я переложил поближе удостоверение и подальше - мешок с рыбой.
Меньше чем через минуту на дороге показались визитёры: шикарная "четырёхсотая" "БМВ" и вслед за нею - кремового цвета "уазик"-"буханка" (судя по замазанному на дверях кресту - бывшая карета "скорой помощи"). Дорога была раздолбанная, в выбоинах, водитель иномарки вёл машину медленно, опасаясь повредить кардан. "Уазик" держался в кильватере. Наконец они доехали до нас, остановились и распахнули дверцы.
У меня отвисла челюсть, когда из "бэхи" полезли "новые башкиры". Это я для себя так их окрестил, ибо на "нового русского" они походили как две капли, за исключением одной детали. (Не той. Сейчас поймёте, какой.) Экипировку каждого составляли: традиционный малиновый пиджак, белая рубашка, галстук, веерные пальцы с массивными золотыми "гайками" и… болотные сапоги, раскатанные вверх по самое не могу. Было их двое. Один - примерно с Кабанчика ростом, но такой же в ширину, головастый, кудрявый с проседью, с обаятельным круглым лицом под цвет пиджака, держался по-хозяйски уверенно. Другой был полная ему противоположность - с прямыми волосами, худой, высокий, голенастый, как цапля. Лицо его, узкое, скуластое и остроносое, почти без подбородка, походило на щучью морду. У одного фамилия оказалась Баев. У другого - Боев.
- Давно сидим? - поздоровался мордатый.
- Не очень, - в тон ему отозвался я, уже смекая, что придётся убираться. - А что?
- Так, ничего. Мы примостимся тут?
Я удивился.
- Примощайтесь… То есть э-э… моститесь… В общем, присаживайтесь.
И я демонстративно передвинулся, слегка освобождая место у костра, и кивнул на ведро.
- Вот и ладно. - "Щучья морда" Боева обернулась к "уазику": - Степаныч! Разгружай.
То ли мой камуфляж на них так подействовал, то ли стерлядь, которую мы так безнаказанно и нагло изловили, а только прогонять нас не решились. Или не захотели. Я воспрянул духом и приготовился смотреть, что будет дальше.
Из "уазика" вылез мужичок - обыкновенный водила лет сорока, вылез и стал вытаскивать наружу сумки, тюки и даже чемоданы. Вынул две большие коробки из-под сахара, наполненные берёзовым углём. В двух других зазвякали бутылки. Мы с Серёгой переглянулись. Напоследок все трое распахнули задние дверцы машины и с натугой, пятясь, вытащили длинный раскладной мангал. Наконец приготовления более-менее закончились, нувориши сбросили пиджаки, стянули галстуки и подсели к костру. Шофёр насыпал в мангал сушняка для затравки, поджёг и вынул связку шампуров.
- Ну, будем знакомы. - Толстяк протянул мне широченную ладонь. - Меня зовут Ренат, это Руслан, а это, - он кивнул на шофёра "уазика", - Иван Степаныч. А вас?
Я назвался.
- Кабан, - сказал Кабан. - То есть Сергей, - торопливо поправился он, завидев удивлённые физиономии собеседников. - Это фамилия у меня такая - Кабанов.
- Ага. Чем занимаетесь?
- Так, - я неопределённо помахал прутиком. - Ездим, смотрим… Исследуем.
- Учёные, значит? Студенты небось?
- Вроде того.
Рядом с палаткой лежали весы, линейка, ванночка и скальпель, которые я предусмотрительно туда подбросил, так что легенда эта Баева и Боева вполне устроила.
- Как рыбалка?
- Не очень. - Я кивнул на ведро: - Вот всё, что поймали. Если вы сюда на шашлыки, то долго сидеть придётся.
- Ничего, у нас с собой. Будете?
Мы переглянулись.
- Можно, - как бы делая одолжение, согласился я. - Тогда уж и вы… - Я кивнул на ведро.
- Да уж, не откажемся! - крякнул Ренат. - Полдня ехали. Вот что. Давайте-ка за встречу.
Он слазил в коробку, вытащил оттуда бутылку, с хрустом свинтил колпачок и разлил водку по кружкам. Одной не хватило, но Серёга достал из кармана складной стаканчик, тряхнул им, и всё "устаканилось". Пока поспевали шашлыки, мы угостились ухой, которая оказалась выше всяких похвал. Кабанчик выкушал сто пятьдесят граммов водки, захлебал ухой и окосел. У меня тоже в голове зашумело. Варево в ведёрке быстро убывало.
Костёр, как известно, сближает. В городе этот Баев или Боев на нас бы даже не взглянул, что называется "тупеем не кивнул", а здесь - гляди, сидим, беседуем как люди. Дул ветерок, светили звёзды, от мангала шёл тягучий ровный жар. Что-то неразборчиво тянул про виски-бар Джим Моррисон из "Аэлиты". Даже "бумер" на заднем плане вроде бы как не мешал.
Выяснилось, что Баев не раз бывал в Перми.
- Хороший город, - признал он, облизывая короткие сильные пальцы. - У меня там брат живёт. Район у вас там ещё такой, с названием чудным, не то "Разболтай", не то "Раздолбай"…
- Разгуляй?
- Точно! У него квартира где-то там. А вы где живёте?
- Мы? Мы как бы так… от института…
Заспорили про рыбу.
- Вот ты рыбак, - кипятился Баев. - Вот ты скажи мне, на что лучше стерлядь ловить? Что она ест?
- Ракушек ест, - пьяно отбрыкивался я, - которые на дне. По дну елозит, мордой ворошит.
- А я вот слыхал, будто она плавает ночью кверху брюхом и мошек лопает.
- Чепуха! - подпрыгивал я. - Быть того не может! Какие мухи? У неё же рот нижний!
- Нижний не нижний, а научная книга была, между прочим.
- Да ерунда всё это! Не бывает такого.
- Что ли, я вру?
- Ты не врёшь. Книга врёт!
Уха кончилась. Уже будучи на дружеской ноге со всеми, я слазал в кусты и достал мешок со второй рыбиной. Жабры у стерляди всё ещё шевелились.
- О! - закричал, довольный, Баев. - Я же говорил, что у вас там ещё припрятано! Давай её, эта, в котёл. Степаныч! Тащи картошку.
Кабанчик вытащил из бокового кармана куртки нож и принялся разделывать рыбу, а я принёс воды в ведре и снырял за пивом.
Вторая уха поспела вместе с шашлыками.
Пустых бутылок быстро прибывало. Пили всё больше, спорили всё громче, руки разводили всё шире. В середине ночи мне вдруг стукнуло залезть на островок, я потащил с собою кого-то - Боева или Баева, я уже не помню. Там мы долго ползали на четвереньках, а я ворошил камни и тыкал собеседнику в лицо пустые половинки раковин.
- Одни перловицы! - кричал я. - Ни одной беззубки! Разве так бывает?
- Ну и чего? Может быть, они вообще тут не водятся, безумки эти…
- Как не водятся! Как это не водятся! - Я нырял по пояс в воду, ощупью нашаривал на дне какие-то ракушки, раскрывал их и показывал. - Смотри: беззубка! А эта… О-па - снова беззубка! Беззубка ведь?
- Беззубка, - пьяно соглашался Баев (или Боев).
- А где тогда ракушки? Ракушки где? А?
Вдоль по поверхности воды туда-сюда шныряли стерляди, козыряли белым брюхом и харчили насекомых. Нижним ртом. Впрочем, в этом я уже не очень уверен. Мы прокутили в дым всю ночь и половину утра, а с восходом солнца завалились спать, причём Баев и Боев - к нам в палатку, а я и Кабан почему-то - в "уазик", к Степанычу. В "уазике" у них были газовый баллон и плита, которую зажигали на ночь для тепла. Помню, мы забрались туда и долго хлопали себя по карманам в поисках спичек. Вчера весь день царила такая жара, что у Кабанчика взорвалась его одноразовая зажигалка, по недосмотру оставленная в палатке; красные кусочки плексигласа разлетелись там по всем углам. Он прикуривал теперь от кировских спичек с жёлтой этикеткой, купленных в ларьке. Спички были странные, с огромными головками, они секунд пять шипели и искрили перед тем, как загореться, а потом взрывались, как пиропатрон.
- Не спички, а какое-то КЦ! - всякий раз возмущался Кабанчик.
Но к середине ночи кончились и они. Серёге это надоело, он выудил из кармана никелированную бензиновую "Зиппо", некоторое время с удивлением на неё смотрел, потом пожал плечами, с характерным звуком щёлкнул крышечкой, поджёг газ и повалился на матрацы.
Я последовал его примеру.
Наутро мой многострадальный организм, прочищенный казанским алкоголем, отказался просыпаться наотрез. Болело всё. Я кое-как пришёл в себя, продрал глаза, на четвереньках выбрался из недр "уазика" и поплёлся к реке. День обещал быть солнечным и ясным, а пока серело утро, было холодно и сыро, по кустам и отмелям скользил туман. Часы показывали шесть - почему-то я всегда после пьяного загула просыпаюсь рано.
Кабанчик, как ни странно, был уже на ногах, сидел на берегу, задумчиво смотрел перед собой в одну точку, черпал кружкой из реки и мелкими глотками пил сырую воду.
- Отравишься, - хрипло напророчил я. - В этой воде какой только дряни не плавает. Подхватишь дизентерию, а мне отвечать.
Кабанчик только отмахнулся:
- Бактерии в спирту не живут…
- Не бактерии, а амёбы. За пивом бы снырял, если совсем невмоготу.
- Ну, ты оптимист, - усмехнулся он. - Думаешь, пиво ещё осталось?
- А разве нет?
Кабан посмотрел на меня как-то странно.
- Ты что, правда ничего не помнишь?
- Нет, а что?
- Ну, ты даёшь! Вчера же сам последнюю бутылку выловил. Ещё ругался, что, мол, мало взяли.
Ответить мне на это было нечего. Я почесал затылок и поплёлся раздувать костёр.
Где-то в глубине палатки затрезвонил сотовый. Под трель мобильника наружу выполз Баев, облачённый в красный пиджак и синие семейные трусы, достал трубку, нажал на отзыв, раздражённо крикнул: "Да!", сосредоточенно прослушал всё, что ему сказали, буркнул: "Понял", растолкал своего компаньона, вытащил из палатки брюки и, прыгая на одной ноге, принялся одеваться.
- Утро доброе, - поздоровался я.
- А, это вы. - Он наконец-то нас заметил. - Ладно, ребята, посидели и будет. Спасибо за компанию. Хорошего понемножку. Сами понимаете - дела, дела… Водку будете?
- С утра? - опешил Кабан и покосился на распечатанный картонный ящик.
- Да нет. Мы уезжаем сейчас, не везти же её обратно… Да вставай же, эй! - Он раздражённо пнул ногой палатку. Внутри заворочались, полог откинулся, и наружу выглянула щучья морда Боева. - Буди Степаныча. Давай-давай поехали; Митяй звонил - там сделка обрывается, через три часа нас ждут.
В пятнадцать минут все трое собрались, покидали вещи в багажник, опустошили и загрузили обратно мангал, сдёрнули в котелок с шампуров холодные остатки шашлыков, пожали нам протянутые руки и уехали так же неожиданно и быстро, как вчера появились. А мы, оторопелые, остались на поляне. Вчерашняя ночь казалась сном, приятным, но с плохим концом.
Впрочем, это как посмотреть.
Кабанчик посмотрел на меня, я - на Кабанчика.
- Что будем делать? - спросил меня Серёга.
Вопрос на самом деле был чисто риторическим. Что делать двоим мужикам со вторника до пятницы, когда у них пол-ящика водки, котелок вчерашних шашлыков, одна (1) буханка хлеба, прорва времени и ноль копеек денег?
- Ты не одинок, Кабан, в своём стремлении нажраться, - торжественно признался я. - Только давай чуть позже, ладно? Хоть лагерь приведём в порядок… сети соберём…
- Ну давай хоть по маленькой! Трубы же горят…
Разлили. Выпили. Заели шашлыками. Кабанчик крякнул одобрительно, залез в боковой карман куртки, достал оттуда огромную расчёску и стал причёсываться, очевидно рассудив, что приведение в порядок лагеря надо начинать с себя, как завещал Экзюпери. Затем извлёк на свет пачку "Примы", измятую, как портянка, отыскал несломанную сигарету и долго чиркал спичками, громко чертыхаясь всякий раз, когда творение кировчан шипело и плевалось, прежде чем зажечься и погаснуть.
- Возьми зажигалку, - посоветовал я.
- Издеваешься?
- И не думал. Ты забыл? Вчера же сам плиту в машине "Зиппой" поджигал.
- Плиту? В машине? Я? - Кабанчик недоверчиво уставился на меня, потом на злосчастный коробок. - Ты что плетёшь?! Откуда у меня "Зиппо"? Она две моих месячных зарплаты стоит.
Теперь рассердился уже я.
- Не знаю, сколько месячных она стоит, - процедил я сквозь зубы, - но я сам вчера видел. Посмотри в кармане.
Тут очередная спичка вдруг зажглась, чем Кабанчик поспешил воспользоваться, а в голове у меня родилась и теперь тыкалась носом в поисках выхода одна странная мысль.
Куртка на Кабанчике была, как я уже упоминал, коротенькой косухой рокера, карманы у неё были - только чтоб ладоням поместиться. Между тем вчера (я видел сам) Кабанчик запихал в один из них булыжник с островка, а после доставал оттуда - раз за разом - то складной стакан, то нож, то зажигалку, а сейчас вот выволок расчёску. Расчёска была большая, массажная, с ручкой. После прошлогодней истории с бабушками я уже ничему не удивлялся, но сейчас спина у меня начала холодеть.
- Кабан, - позвал я с интонациями озадаченного Голлума.
- А? - встрепенулся он.
- Что у тебя в карманах?!
- В карманах? Я не знаю. Что там может быть? Бечёвка или пусто. А чего?
- Ты камень подобрал вчера. Куда положил?
- Вот сюда, - Серёга сунул руку в тот карман, куда чуть раньше положил расчёску, нашарил что-то внутри, переменился в лице и вытащил… зажигалку.
Ту самую. "Зиппо".
Вытащил - и обалдело на неё уставился.
- Она? - спросил он.
Я сглотнул. В горле у меня всё пересохло, и причиной тому был не только сушняк.
- Она-то она, - признал я. - Только это не того… не зажигалка.
- Почему? - Кабан откинул крышечку и крутанул колёсико; вспыхнул язычок бензинового пламени. - Вон, работает…
- Ты только что расчёску доставал. Зелёную такую. Помнишь?
- Ну, доставал.
- Куда положил?
Теперь и до Серёги стала помаленьку доходить необычность ситуации. Он вывернул карман, но не нашёл там ни вчерашнего булыжника, ни сегодняшней расчёски. И вообще ничего не нашёл, даже дырки, только крошки хлеба вперемешку с табаком.
В других карманах тоже оказалось пусто.
- Бред какой-то, - признал он. - А я её точно доставал?
- Посмотрись в зеркало.
- А точно оттуда?
- Да точно, точно.
- Ну, тогда я не знаю… - Серёга снова щёлкнул зажигалкой и уставился на огонёк.
- Знаешь, что? - Я встал. - Давай проведём эксперимент. Положи её обратно и попробуй вытащить что-нибудь другое.
- Что?
- Не знаю что. - Меня уже несло. - Что хочешь! Расчёску, ножик… что угодно. Давай.
Кабан послушно опустил зажигалку обратно в карман, с минуту посидел, сосредотачиваясь, и полез туда опять.
Признаться, я не ожидал, что у него получится, но когда и впрямь ничего не произошло, пал духом - к моему великому разочарованию, зажигалка осталась зажигалкой.