Пока мама готовила ужин, я разбирала вещи в комнате. Как-то раньше, со всеми проблемами, было не до этого. Решив для начала, вымести мусор из-под шкафа, я залезла туда палкой от карниза и начала ей там шуровать. В результате на свет появилась куча различного хлама. Сначала я хотела его сразу отправить в мусорное ведро, но потом подумала, что там может, завалялось хоть что-нибудь стоящее, и начала разглядывать этот мусор. Результатом этих усилий оказались два карандаша, пустой флакончик, несколько сушек, и небольшая фотография, где я совсем маленькая сижу у папы на коленях. Он еще в военной форме, осторожно держит меня, как драгоценность. Я же, явно испуганная, гляжу куда-то в сторону и собираюсь заплакать.
Странно,- подумала я,- как это фотка из альбома туда залетела? Наверно мы с Валькой еще прошлой зимой, его разглядывали и выронили.
Я поставила фотографию на этажерку рядом с учебниками и слезы опять появились на глазах.
Желание продолжать уборку исчезло. Я улеглась на кровать и стала обдумывать, что делать дальше. И пришла к выводу, что мне необходимо поговорить с бабулей. В глазах капитана Шевцова я увидела непреклонное желание разобраться с непонятным для него событием, поэтому мне надо было спешить.
Время тянулось невыносимо медленно. Прошел ужин, потом я притворялась, что вышиваю. Но как только мама заснула, время понеслось аллюром. Уже привычно открылось окно в другой мир, и я уверенно шагнула в него. На этот раз я не перекинулась и вышла на поляну одетая в платье и легкую куртку. Как и подозревала, в избушке горел огонек.
-Ну, что явилась, не запылилась,- этими словами встретила меня прабабушка, она сидела, развалившись на лавке в платье до пят, старом плюшевом жакете и пуховом платке.
Ее клюка лежала поперек стола. Как обычно на лестнице сидел Филя и недружелюбно косился на меня круглыми желтыми глазами.
-Вот сейчас как отхожу тебя клюкой! - проворчала бабуля,- будешь тогда знать, как не слушаться. Господи! Сколько горя себе и матери принесла, непослушанием своим.
Как знала, что явишься сегодня. Из-за тебя из-за сучки пришлось по слякоти тащиться.
Я, опустив голову, слушала справедливые бабушкины слова. Слезы ручьями текли по лицу.
Бабуля перестала ругаться и молча смотрела на меня.
Через некоторое время она сказала:
-Ну, все хватить ныть, слезами делу не поможешь. Давай выкладывай свою кручину.
Все еще шмыгая носом, я рассказала бабушке о последних событиях в подробностях, потому, что в телеграмме мы ей сообщили только, что папу убили.
-Я же тебе говорила, что кровью золото обернется,- вновь не удержалась от упрека прабабушка,- ну ладно, сейчас подумаем, как твоей беде помочь. Насчет энтих присланных служивых ты не переживай, я им такой отлуп устрою, рады будут отсюда ноги унесть. Слова твои все подтвержу.
Она, кряхтя, встала и сняла с печки закипевший чайник.
-Ты внучка бабушке не догадалась конфет городских принести,- спросила она неожиданно, - знаешь ведь, что у нас в сельпо одни подушечки каменные лежат.
Я покраснела и воскликнув:
-Бабушка я сейчас вернусь!
Выскочила на улицу, открыла проход, зашла к нам на кухню, взяла пакетик пастилы и вернулась назад.
Бабушка смотрела на меня со странным выражением на лице.
-Знала, что талант у тебя большой, но, чтобы так двери между мирами открывать, нужно талантище целый иметь,- с чувством сказала она.
Я протянула бабуле пастилу и сообщила:
-Мне повезло с местным оборотнем познакомиться, он моего возраста, его Тимом зовут. Он тоже, что-то про Дар говорил, который нужно у меня забрать. А почему ты не говорила, что тут оборотни живут?
Только, что спокойное бабулино лицо исказила гримаса. Верхние клыки со скрипом вылезли изо рта и прижали нижнюю губу. Руки скрючились, выпустив кривые когти. Ее глаза пылали красным огнем.
-Кто посмел!!! Ивашка, мерзавец! В порошок гаденыша сотру! Ишь, чего удумал, внучку мою без дара оставить! - низким басом проревела она.
После этого провела рукой над столом, и на нем появилось неизвестно откуда взявшееся красное яблоко.
Оно покатилось по кругу, оставляя за собой черную поверхность. Та вдруг вспыхнула сиреневым светом, и я увидела тускло освещенную комнатку, в которой за столом сидели четверо человек. В углу возились несколько рысят.
В одном из сидящих за столом я сразу узнала Тима. Рядом с ним сидела красивая темноволосая женщина, очень похожая на него. Напротив сидели два старика с длинными седыми бородами.
Бабушка дотронулась черным когтем до изображения одного из них и начала петь заговор. Старик схватился за сердце и начал падать на пол.
-Бабуля, не надо!!! - завизжала я и схватила ее за руку,- пожалуйста, не надо! Тим хороший.
Бабуля дернула рукой, и я улетела в угол.
Пока выбиралась оттуда, она села снова на лавку, а стол принял обычный вид, яблоко с него исчезло.
-Тьфу!- сказала прабабушка, шепелявя из-за еще торчавших клыков,- куда это годится, ну, кто тебя просил под руку лезть, ведь до смерти могла зашибить. И вообще, ты чего хочешь? Ты хоть поняла, что тебя без дара хотели оставить? Вишь, им до смерти хочется обратно на Землю попасть. Не нравится, что прапрадеды наши род их проклятый здесь в наказание заперли. Не над кем им здесь издеваться.
От недостатка любопытства я никогда не страдала и начала задавать кучу вопросов, начиная с бабушкиных клыков.
-Так, уж получилось, - вздохнула бабушка, - не выходит у меня полная метаморфоза. Не дает что-то во мне ее завершить. Дед считал, что это моя лекарская сущность мешает. До этого дня я так и думала, а сейчас на твоем примере вижу, что все это не так. Ты и лекаркой знатной будешь, перекидываешься в рысь, и без заговора в любом месте двери в Заповедье настропалилась открывать.
-Ох! Ума бы еще тебе побольше! - вздохнула бабуля,- чтобы на речи сладкие и горячие не велась. И как тебя бог уберег в этот раз?
-Тим сказал, что я не готова,- покраснев, сообщила я.
-Дурак, твой Тимошка! - сообщила бабуля,- наверняка советы матери слушал, она хоть хитра и коварна, а умишко небольшой имеет. Так, что повезло тебе в этот раз. Сейчас мы с тобой кое-чем займемся и никакие "умники" тебе не будут страшны.
Она что-то произнесла и я отключилась.
Когда пришла в себя, то обнаружила, что лежу голая на столе в избушке, а бабушка своим когтем что-то чертит у меня на животе.
В промежности немного саднило и пощипывало.
-Ага!- обрадовано сказала прабабушка,- очнулась, давай подымайся!
Я уселась на столе и с удивлением разглядывала свой живот испрещенный кровяными свастиками.
-Бабуля, ты зачем меня фашистскими знаками исчиркала,- возмутилась я.
-Молчи дура,- ответила та, - коль не понимаешь ничего. Это старинные рунные знаки. Я тебе про них еще ничего рассказывала.
-А откуда кровь появилась?- поинтересовалась я.
Тут бабуля немного смутилась.
-Ну, ты это, не расстраивайся, кровь это твоя, девственная. Грех я на душу опять взяла, ради тебя.
Я смотрела на клыкастую старуху, смущенно вытирающую руки окровавленной тряпкой, и не знала, что сказать. Среди всех неприятностей, которые свалились в последнее время на мою голову, потеря девственности беспокоила меньше всего.
-Ладно, бабушка, не переживай,- бодро заявила я,- топиться в омут не побегу.
Прабабушка начала плеваться через левое плечо.
-Ну, Ленка, язык у тебя без костей, хоть чего скажешь.
Но на лице у нее нарисовалось явное облегчение после моих слов. Наверняка, она ожидала не такой реакции.
-И для чего ты это делала? - спросила я.
-Как это для чего?- удивилась та, - теперь можешь со своими кавалерами, что хошь творить, дара твоего они забрать не смогут. Все силы твои при тебе останутся.
А мамашка Тимошкина, которая козни эти строила, останется с носом.
Она поглядела на мое смущенное лицо и усмехнулась.
-Да, не менжуйся ты так, Лена! Что же здесь такого, у вас молодых кровь кипит, все познать хочется. Это по теперешним законам ты еще дитя. А меня в тринадцать лет замуж отдали. Через год я уже не куклу нянчила, а робенка своего. Правда Федя мой был уважительный, да и побаивался он меня, прямо скажу. Я хоть и малолетка была, а силы не пример больше чем у него было. Копушку сена на стог легко закидывала.
Бабушка закончила с воспоминаниями и начала смывать с меня кровяные разводы.
Когда я оделась, она внимательно оглядела меня и сказала:
-Ну, все вертайся домой, да спать ложись. Завтра ведь на работу надо идти. За меня не переживай, и за субчика твоего тоже. Не трону я его. А этих, которые вынюхивать приедут, я быстро на место поставлю.
Она чмокнула меня в щеку и, застегнув жакет, шагнула в ночную темноту. Через мгновение и я, открыв переход, прошла в свою уютную спальню.
Я возвращалась домой с работы. Сегодняшний день, по сравнению с вчерашним был, как небо и земля. Больных почти не поступало. Мы большую часть просидели в смотровом кабинете с Евдокией Егоровной и чесали языки.
Потом я отчистила кафельные полы в двух кабинетах лизолом, намыла их до блеска и с сознанием выполненного долга, отправилась домой.
В погожий сентябрьский денек ехать в душном автобусе не хотелось, и я с удовольствием шла по улице, разглядывая витрины магазинов.
Неожиданно порыв ветра донес до меня знакомый запах, от которого дыбом встали все волосинки на теле. Я повела носом, пытаясь понять, откуда принесло этот запах, и увидела, как невысокий мужчина в рабочей одежде и кепке, скрывается за углом.
-Это он, убийца! - пронеслась мысль в голове, и я быстро зашагала вслед за ним. Небритый, плохо пахнущий мужчина шел без опаски, не глядя по сторонам. В руке он нес авоську с продуктами и бутылку водки.
Мы прошли квартал новой застройки и углубились в частные дома. Пройдя еще немного мужчина остановился перед калиткой у небольшого бревенчатого домика и посмотрев по сторонам зашел во двор. Меня он равнодушно окинул взглядом, видимо не запомнив в первый раз.
Я посмотрела на номер дома и отправилась домой. В душе все бурлило, от угрюмо-радостного предчувствия, что сегодня поквитаюсь с одним из убийц моего папы.
Как, по заказу мама сегодня работала в ночь, и не могла мне помешать в моих черных замыслах.
Когда я зашла домой, она что-то строчила на швейной машинке. Мы с ней поболтали, я рассказала о том, как прошел день, немного о сотрудниках. На мамины нравоучения я только согласно кивала головой.
Затем мы поужинали, и как всегда после этого я занялась мытьем посуды. Потом хотела немного почитать, но от возбуждения не могла усидеть на месте и решила намыть газовую плиту. Мама удивилась моему трудовому энтузиазму после рабочего дня, но возражать не стала. Мытье оказалось неожиданно долгим. Когда заканчивала свои труды, мама уже собиралась уходить. Мы чмокнулись в коридоре, и как только за ней захлопнулась дверь, я ринулась к гардеробу подыскивать себе одежду для ночной вылазки.
Все было готово, и сидела, дрожа от переживаний, бесцельно глядя в телевизор.
Наверно я на какое-то время выпала из реальности, потому, что когда очнулась, по экрану бежали черно-белые полосы, а на часах было половина второго.
Я надела темно-синий лыжный костюм, кеды и шапочку. После этого вышла из дома и осторожно пошла по освещенной улице, на которой не было ни единого человека. Так, не встретив никого, я дошла до старой части города. Здесь фонарей было гораздо меньше, но для меня это было безразлично. Я отчетливо видела все в призрачном зеленоватом свете.
Подойдя к приметному дому, я перепрыгнула через изгородь, мимолетно удивившись, как легко это получилось.
В доме не спали, из светящегося окна доносились пьяные голоса. Приникнув ко окну я увидела, что за столом сидят двое мужчин, и женщина. Та сидела в одной комбинации, держала в руке стакан с водкой и заливалась смехом. Лямка комбинации у нее, с одной стороны была спущена и открывала большую грудь.
Но мужчины, похоже, не обращали на алкашку никакого внимания, они громко спорили о каких-то деньгах.
Я застыла в раздумьях, из троих присутствующих только один был моей целью, и мне совсем не хотелось убивать свидетелей.
-Придется ждать,- вздохнув, решила я и спряталась в тени раскидистого куста калины.
Не знаю, сколько времени прошло, но свет в окне, наконец, погас. Прислушавшись, я поняла, что в доме все спят.
Подойдя к дверям, тронула веревочку задвижки, и мысленно проговорила заговор. Тихо звякнув, та открылась. Я неслышно вошла в дом, не дотрагиваясь ни до чего, втянула носом воздух, и безошибочно пошла к нужной мне цели.
Когда села верхом на спящего мужчину тот задергался и открыл рот, чтобы закричать, но когтистая лапа перехватила ему гортань, и он смог только тихо застонать.
-Не кричи и останешься живым, - прошептала я.
Он судорожно задергался, пытаясь сбросить меня на пол. Но сил, чтобы справиться со мной у него не хватило.
-Где золото?- вновь прошептала я.
-Какое, твою мать золото?- просипел бандит.
-Самородок, который вы украли для Бергмана,- пояснила я.
-Ты, кто?- снова начал дергаться мужчина.
Я сильнее сжала лапу, и он заговорил:
- Золото у Бергмана, а Бергмана мусора замели. Он нам кучу лавэ остался должен.
-Где второй твой приятель?- спросила я.
-Лука, что ли? Понятия не имею, он сразу из города ноги сделал, как ювелира взяли,- прохрипел бандит.
-На миг я задумалась.
-Вроде больше ничего с этого вора мне не вытрясти полезного, - пришла я к окончательному выводу и сомкнула когти на трепещущем кадыке жертвы.
Дождавшись, когда закончатся последние судороги, легко встала и покинула дом так же тихо, как вошла.
Потом я прибежала домой, залезла в ванну и пустила горячую воду. Мне надо было смыть с себя это жуткое ощущение, пришедшее ко мне в миг убийства. Я ненавидела себя, ненавидела свои способности, которые дали возможность самой творить правосудие. Но сейчас мне казалось, что так поступать было нельзя.
Выйдя из ванны, я пошла к буфету, выпила сразу пол флакона валерьянки и легла в постель. Мне оставалось до подъема на работу всего полтора часа.
Сон, однако, не приходил. В голове снова и снова звучал предсмертный хрип бандита. Мне не было его жалко, наоборот я чувствовала, что поступила правильно. Но все равно, меня до сих пор трясло, несмотря на выпитое лекарство. Наверно, этот поступок выбил весь запал мщения, и я чувствовала, что уже не смогу также просто убить ювелира и второго вора. Тем более, что они не убивали папу. И тут мысли перескочили на Бергмана. Убитый вор, говорил, что ювелира арестовали, но следователь об этом ничего не упоминал. Странно все это.
Подумав, решила, что в ближайшие дни в ломбард не пойду. Хотя, в то, что меня могут обвинить в смерти бандита, я нисколько не верила. Но привлекать к себе внимание, не хотелось.
Так и не сомкнув глаз, я встала и, насильно затолкав в себя завтрак, отправилась на работу.
После этого события, ничего экстраординарного не происходило. На девятый день мы с несколькими знакомыми съездили на кладбище. В этом раз мама вела себя сдержано, не кричала, а просто плакала стоя у могилки. Я тоже плакала вместе с ней. И мысленно говорила:
-Папочка родной мой! Прости, я еще не полностью отомстила за тебя. Твой убийца мертв, и клянусь, что отомщу и Бергману и Луке, пока еще не знаю, как, но отомщу.
Конечно, никто мне ответил на эти мысли. Но когда выходила с кладбища, то почувствовала, что тугая пружина сидевшая во мне все это время, понемногу разжимается.
Прошел месяц. С октября я начала ходить в вечернюю школу. В первые дни было очень странно сидеть среди взрослых, решивших продолжить свое образование. Большинство из них не училось несколько лет и, неожиданно для себя, я стала самой лучшей ученицей в классе. Меня начали ставить в пример другим ученикам, и естественно это не всем нравилось. Если парни не обращали на мои успехи внимания, и лишь посмеивались в ответ на замечания учителей, то несколько девиц, по возрасту недалеко ушедшие от меня, воспринимали все не очень доброжелательно.
Я старалась не обращать внимания на их ядовитые замечания, но когда в туалете одна из них замахнулась на меня, я схватила ее за руку, и отпустила, только когда та заверещала от боли. Потом эта Зинка ходила и всем показывала синяк на запястье. Но приставать ко мне перестали. Через две- три недели мы все перезнакомились, подружились, и больше таких проблем уже не появлялось.
В больнице же все было отлично. Моей работой были довольны, и все чаще звали, когда надо помочь справиться с тяжелым больным. Никто не понимал в чем дело, и принимали это, как данность.
А гинеколог Борис Павлович все ходил и делился с коллегами своим рассказом о том, как он пошел на операцию внематочной беременности и обнаружил, что диагностированного им разрыва маточной трубы нет. Но в малом тазу больной оказалось поллитра крови, неизвестно как туда попавшей. Тем же, кто сомневался в его словах, он совал под нос банку раствора формалина с плавающей там, извитой маточной трубой с небольшим вздутием на месте прикрепления эмбриона и предлагал найти место кровотечения.
Комсорг больницы откуда-то узнала о моей активной комсомольской жизни в школе и начала приставать с всякими поручениями. Я же удивлялась сама себе, если в школе мне это нравилось, я с удовольствием организовывала комсомольские собрания, субботники, проводила вечера, то сейчас этого совсем не хотелось. После того, как прошедшим летом бабуля рассказывала, как у них в тридцатые годы организовывали колхоз, и как она жила в войну, заголовки в газетах у меня вызывали улыбку. Но свои мысли я благоразумно держала при себе, и старалась увильнуть от комсомольских поручений каким либо разумным способом.
И тут я вновь обнаружила в нашем почтовом ящике повестку к следователю.
Михаил Андреевич Шевцов, смотрел на скромно сидящую перед ним девочку и все еще не понимал, как следует начать с ней разговор. За прошедший месяц почти ничего нового в этом деле не появилось. За исключением нескольких странных и необъяснимых вещей.
Вначале был обнаружен мертвым один воров ограбивших и убивших Лазаря Гайзера. Притом, как следовало из заключения судебно-медицинской экспертизы, рана была нанесена диким животным, хищником, его волосы были найдены прямо на теле жертвы. Потом пришло совершенно непонятное заключение из лаборатории, где исследовали золотой самородок.
По этому заключению такого золота на Земле существовать не должно. Следователь не очень хорошо учил в школе химию, но понял, что там что-то не порядке с атомным весом элемента. И самое главное, три человека отправленные в командировку в глухую северную деревеньку попросту пропали и уже неделю не выходили на связь.
Вчера он имел очень неприятный разговор со своим начальником. Исчезновение сотрудников, пока еще скрывалось, но вскоре все грозило выплыть наружу, и тогда последуют определенные выводы в отношении тех, кто санкционировал и организовывал все это мероприятие.
И сейчас перед ним вновь сидела красивая зеленоглазая девочка, скромно сложившая руки на коленях, и внимательно смотрящая на него.