Нарек поглядел на берег. Он никогда еще не видел столько людей. Они толпились на обоих берегах пересохшей реки. Он вообще не думал, что на свете может быть столько мужчин. Они пришли из всех провинций империи. И лишь две согни из них стояли в это утро здесь, внизу, в русле реки. Они стояли в четыре ряда, вплотную друг к другу. В первом ряду были только ветераны, такие как Алексан. Нарек гордился тем, что тоже здесь, что он тоже среди избранных, которые имеют возможность доказать свое мужество. Вот это была бы история для Дарона! Он улыбнулся и ухватился обеими руками за длинный шест, который дал ему Алексан. Воины в первом ряду держали щиты высотой в человеческий рост. Шест Нарека изображал длинное копье. В настоящем бою во втором и третьем ряду будут стоять копьеносцы, которые заколют всякого, кто попытается напасть на щитоносцев. А в четвертом ряду стояли лучники, посылающие стрелы прямо в небо, чтобы уничтожить врага прежде, чем он вообще доберется до них. Это хитро придумано, думал Нарек. Вероятно, он никогда и не встретится с лувийцами лицом к лицу. Перед ним ведь щитоносцы, вооруженные острыми бронзовыми мечами, на случай, если к ним все же пробьется один-другой враг. Война начинала представляться делом более легким, чем он думал поначалу.
Примерно в двухстах шагах от них стояли семь колесниц. В повозки были запряжены красивые лошади. Возничие украсили головы животных перьями. Полированные бронзовые амулеты свисали с упряжи лошадей. На двух повозках к ободам колес были прикреплены длинные клинки. Говорили, будто они могут без усилий перерезать ногу, когда колесница идет на полном ходу.
"Хорошо, что я стою за стеной щитов, - думал Нарек. - Здесь я в безопасности".
Воины взошли на колесницы. Двое из них были одеты в странные доспехи, похожие на большие бочонки. Командиром эскадрона колесниц был воин, волосы и борода которого сверкали на солнце, словно золото. Он был выше всех вокруг. Настоящий великан.
"Хорошо, что в наших рядах есть такие воины", - думал Нарек. Этот парень наверняка нагонит на лувийцев настоящего страху. Выглядит совершенно устрашающе.
Златоглавый что-то крикнул, и все семь колесниц сорвались с места.
- Поднять щиты! - крикнул Алексан, и воины в первом ряду вонзили свои высокие щиты в землю, слегка пригнулись и прислонились к своим щитам плечами. - Копья вперед!
Нарек послушно выставил свою длинную палку. Почувствовал, как дрожит земля под копытами коней. От этого ощущения желудок подскочил к горлу. Руки взмокли от пота. Теперь он все же предпочел бы оказаться наверху, на берегу. Крепко сжал губы.
Ашот негромко бормотал проклятия. Он тоже вытянул свою палку вперед. Нарек с удивлением отметил, что у него-то руки не дрожат. Каким-то образом его другу лучше удавалось сдерживать свой страх, чем ему.
Колесницы были уже на расстоянии менее пятидесяти шагов. Из-под копыт коней брызгала пыль и камни. Нарек отчетливо видел бронзовые клинки на колесах.
- Когда же эти проклятые клячи наконец повернут? - ругался Ашот.
- Спокойствие, - крикнул Алексан. - Держать строй!
Еще всего тридцать шагов. Руки у Нарека дрожали так сильно, что острие его деревянного шеста стукнуло о край Алексанова щита.
Одна из колесниц отделилась от группы и неслась на два корпуса впереди остальных. Ее тянули две больших белых лошади. Их гривы развевались на ветру. Молодой воин, на плечи которого была накинута шкура леопарда, подгонял возничего ехать еще быстрее. Он держался сбоку за оглоблю, отклонившись назад. Его возница стоял, низко наклонившись, щелкая длинной плетью по головам белых жеребцов. Глаза коней были широко раскрыты. Им тоже было страшно.
Возница потянул поводья. Колесница стала медленно отклоняться влево. Она находилась на расстоянии менее десяти шагов. У Нарека стучали зубы. Это же безумие!
Послышался резкий треск. Колесницу развернуло, словно от удара невидимого великана. Одно колесо полетело в их сторону и ударило в ряды щитоносцев менее чем в двух шагах от Нарека. Оно попало в воина с серебряными прядями в бороде. Мужчина попятился назад, на копьеносцев. Его щит был разбит. Кровь текла по лбу, окрашивая седые пряди. Нарек видел все это настолько отчетливо, словно время стало тянуться медленнее. Вырвавшаяся колесница развернула коней. Дышло ударило одного из двух жеребцов в живот и сломалось. Возница, не выпустивший поводьев, исчез между конями. Словно растворился под телами, скользившими навстречу стене из щитов.
Среди воинов началась паника. Они бросали щиты и копья и рвались прочь. Остальные колесницы пытались обойти их. Но там, где они должны были проскочить мимо стены из щитов, теперь, ослепнув от паники, мужчины пытались взобраться на берега пересохшей реки.
Нарек увидел молодого человека, которому серповидные клинки на колесницах попали чуть выше колен. Обе ноги отрезало. Несколько ударов сердца они постояли, а затем медленно, словно подкошенные деревья, повалились навзничь.
- Ты весь в крови.
Голос Ашота словно прорвал плотину. На Нарека накатилась волна криков. Вокруг все происходило с пугающей быстротой. Большинство мужчин из стены щитов уже взбирались по прибрежному кустарнику.
Всего в двух шагах от них высокий воин с золотыми волосами остановил колесницу. Он взволнованно выкрикивал приказы.
Нарек провел рукой по лицу, посмотрел на кровь на своих пальцах.
- Я не ранен, - удивленно произнес он. Поглядел на Ашота, который все еще сжимал свой деревянный шест. Единственный из всех.
- Здорово, - пробормотал его друг. Ашот был бледнее смерти. Лоб пронзила глубокая гневная морщина.
- Они же сказали, это просто учения, - Нарек огляделся по сторонам. Воин, потерявший ноги, был мертв. Крестьянину еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то умирал насильственной смертью. И от подобного зрелища с удовольствием бы отказался. Если бы он в буквальном смысле не застыл от страха, то тоже мог бы остаться лежать там. - То, что здесь происходит, неправильно! Чему нас здесь учат? Каково это - проиграть лувийцам?
Ашот выпустил свой шест.
- Мы здесь учимся подыхать по приказу, - он указал на прибрежный кустарник. На тысячи стоявших там людей. - Нас, крестьян, предостаточно. Мы ничего не значим. Ты помнишь, как раньше, играя в кости, мы ставили несколько пшеничных зерен, чтобы игра стала интереснее? То же самое и здесь для бессмертного. Пара безымянных пшеничных зерен.
Нарек долго смотрел на него, затем опустил взгляд. Эту историю он своему сыну рассказывать не будет.
О камнях и извести
Артакс не понимал, куда клонит Датамес.
- Хотеть подарить им этот кусок пустыня? - с ухмылкой спросил Володи. - Они просто грязный, но не глупый, крестьяне-то. Это не помогать им сражаться.
- Нет, я скорее думал о том, чтобы передать им землю, которую они действительно смогут использовать. В каждой деревне, которую я знаю, есть неиспользуемые площади. Большей частью это земля, которая принадлежит богатым. Каждый крестьянин, который будет сражаться здесь, в Куше, должен получить в качестве награды землю в деревне, сколько он сможет обработать тяпкой за одно утро. Так каждый, несмотря на то что мы здесь на краю мира, будет сражаться за свою собственную землю.
Артакс был в восторге. Сам он сражался бы как лев за то, чтобы получить столько земли. Если бы его поля были больше, он никогда не ушел бы в Нангог.
Матаан недовольно покачал головой.
- Это безумие. Сатрапы не потерпят этого. Не в их интересах, чтобы крестьяне стали зажиточными и независимыми. Если мы сделаем это, не будут сражаться сатрапы.
- Кто выиграет для нас сражение, Матаан? Сатрапы и их пять тысяч опытных воинов или сорок пять тысяч крестьян, которым мы дадим сердца львов?
- Числа - это еще не все, гофмейстер, - спокойно ответил Матаан. Он не казался Артаксу возмущенным, больше напоминая отца, пытавшегося отговорить сына от глупой затеи. - Сотня хорошо вооруженных воинов, которым удастся пробить стену щитов и воспользоваться брешью в ряду, могут изменить исход битвы. Если это произойдет, совершенно не важно, сколько будет у нас крестьян со львиными сердцами справа и слева от них. Таким решением могут стать опытные воины сатрапов, не твои крестьяне, Датамес. И именно бойцы на колесницах, которые будут идти по флангам, чтобы нападать на врага с тыла. Они тоже - люди сатрапов.
- Лучшие колесничие - мои ребята, - проворчал Володи.
- Что мы сегодня утром и могли наблюдать, - трезво напомнил Матаан. - Я не сомневаюсь в мужестве твоих воинов, Володи. Только в их дисциплине. В такой крупной битве, как та, которая нам предстоит, все решает дисциплина. У Муватты несомненно больше колесниц, чем у нас. Поэтому мы должны применить наших воинов в нужный момент. Необузданные забияки, которые бросаются вперед тогда, когда им нравится, нам ни к чему.
Было видно, что Володи задет. Он сидел, выпятив подбородок, однако, вопреки обыкновению, не вспыхнул.
- Больше не случиться, - хриплым голосом произнес он. - Научились мы за сегодня.
Артакс сомневался. Наемники, которых он набрал из пиратов, потопивших его оловянные флоты, были вспыльчивыми буянами. Воинами они были ценными, бесстрашными и до сих пор проявили себя как преданные люди. Но Матаан был прав. Именно то, что они не избегают сражений, в крупной битве, где правильное использование резервов могло означать победу или поражение, могло стать значительной слабостью.