Знаю. И кого ты уговариваешь, мальчишка, полный смятения и азарта? Себя или меня? Конечно, мы будем вытаскивать посвященную, хотя и не планировали устраивать беспорядков.
Я согласилась:
- Что ж, это, вероятно, судьба. И твой выбор. Я внесу в программу балладу. Иди уже, распевайся.
Понятливо кивнув, бывший принц растворился в суете последних приготовлений. Ловя его легкие шаги, я позволила себе на пару мгновений задуматься о превратностях судьбы, любви и равновесия. Бессмысленное и бесполезное дело. Стоит заняться делами.
Стоя за кулисами, глубоко и мерно дышу, поглаживая лаковую флейту. Сегодня моей помощницей будет она, а не верная свирель, которая незаслуженно считается плебейским инструментом. Артир стоит рядом, ловя отголоски куража, уносящиеся ввысь вместе с последними нотами веселой разудалой плясовой, обзываемой придворным "танцем давно исчезнувшей Стахии".
Меня же занимает решение задачи с пятью неизвестными. Баллада о принцессе Инея предназначена для оркестрового исполнения. Флейта, скрипки, альт, барабаны, клавиши - и не только они. В классическом придворном исполнении важен голос солиста, оттеняемый сложной полифонической мелодией. Но здесь и сейчас… Как бы я не гордилась учеником, до разработанных годами тренировок талантов ему далеко, а значит… Значит, только удача, только вдохновение, только сила.
В конце концов я бард. Со мной сегодня на сцену не выйдет оркестр, но можно заставить зрителей поверить в то, что он есть.
Сжав руку на запястье Артира, почти выволокла его на сцену, отдернув атласную занавесь. Поклонилась коротко, отступая назад и вслушиваясь в хрипловатый голос герольдмейстера, представляющего нас.
Шепнула:
- Ты справишься. Пой для нее. Смотри на нее, дыши ею. Живи ею. Заставь ее поверить.
Ученик глубоко вздохнул, успокаиваясь.
Нога в сапоге с мягкой подметкой начала выбивать такт.
Трибуны привычно затихли, только чужое дыхание и густой аромат смеси благовоний, облаком накрывавший сцену, выдавали присутствие зрителей.
Пять, четыре, три, четыре, два аккорда в третьей четверти.
Начали.
Это твой дебют, Артир.
Мелодия затопила пространство, ясный голос взвился тугой спиралью, и я отступила в тень, позволяя себе слиться с декорациями.
Заставь их поверить…
Музыка, рожденная воображением, ворвалась в реальность.
Зарокотали барабаны.
Зарыдали скрипки.
Сплела изящную вязь флейта.
"Говорят, прекрасна царевна живет…"
И перед нами раскинулся целый мир. Завороженные, зачарованные и замечтавшиеся люди словно погрузились в иную реальность. Туда, где разворачивалась легенда, где творилась история, где любовь побеждала зло и благородство еще не было пустым звуком.
А я безуспешно пыталась изгнать из памяти, казалось, давно забытую мелодию. Но пальцы все так же непослушно вплетали в плавный напев резкие сильные аккорды.
Баллада от этого хуже не стала.
- Пора, - прошептала я на ухо Артиру и выскользнула из набитого празднующими бардами шатра в пыльные осенние сумерки.
Моего отсутствия никто не заметит, потому что все барды уже изрядно пьяны. От вина и от радости за победителя. Несмотря на все гильдейские дрязги, эта радость чиста, потому что в каждом из нас, даже в самом скучном придворном менестреле, горит искра истинного таланта. А он согревает и очищает душу, хотя бы ночью, хотя бы ненадолго, хотя бы чуть-чуть.
И я не хотела уходить, действительно. Редкий момент общности, ощущение единства, семьи, ратующей за свое удачливое дитя…
- Это ради всех вас, ведь в конце концов Света без Тьмы не бывает, а проследить за этим - дело Равновесия… - пробормотала я, ныряя в плотную даже на ощупь тень.
Воздух слово загустел, опускаясь на землю сметанной пеленой.
Раскинувшийся на пустыре городок был тих. Перед завтрашней свалкой спали рыцари, оруженосцы, слуги. Дремала стража у потрескивающих костров, фыркали у коновязи лошади. На трибунах для простолюдинов расположились похмельные плотники. Дружный храп прекрасно глушил мои шаги, запах их перегара даже перебивал аромат ночных тубероз, ровные ряды которых тянулись вдоль одной из городских стен.
Их запах, разносимый легким ветром, мутил разум и рассеивал внимание.
Я, не скрываясь, скользила по обочине дороги, перетекая из тени в тень. Под ногами шелестела подсохшая трава, по стене неспешно, бряцая железом, брели сторожа. Одуряюще пахнущие цветы стелились под рукой шелковой волной, шипы бессильно скользили по голенищам сапог.
Две дюжины шагов - и под пальцами проступают очертания каменных блоков фундамента. Прохладные, гладкие, без щелей.
На миг задумавшись, я подхватила с пояса "кошку".
Еще немного времени, чтобы отмерить веревку и дождаться смены караула.
Треххвостый стальной крюк раскрутился и взлетел, тихо звякнул, впиваясь в настил.
В своей вечной темноте я мягко улыбнулась.
Не нужна для авантюр сила, достаточно умения. Не обязательно видеть, достаточно ощущать. Не обязательно знать, достаточно слушать внимательно.
На выдохе, начали.
Взбежать вверх, перекинуть веревку, соскользнуть вниз, незаметно просочиться сквозь неаппетитные трущобы и более респектабельные, залитые ароматом свежей выпечки районы, сквозь мостовые внутреннего кольца, сыграть в прятки со стражей в дворцовом парке…
В ритме быстрого южного танца, раз, два, три, разворот среди тонких стволов, раз, два, три, мимо клумб, по гравийной дорожке, вдоль забора, ведя по гладким доскам кончиками пальцев.
Переждать обход в каменном гроте, где в подставках курились сандаловые палочки. И застыть у калитки, напряженно вслушиваясь в живую дышащую темноту, привычно обнимающую меня за плечи.
А теперь подождем. Послушаем.
В узкой декоративной нише стояла изящная мраморная статуэтка. Юная танцовщица, воздевшая вверх руки, занимала едва ли половину пространства. Так что я все ж втиснулась рядом. Задумалась.
Уходить придется быстро, так или иначе. Не прячась, по прямой, на одном везении. Значит, слушаем, запоминаем.
Мерные шаги стражников, шуршащих сапогами по гравийным дорожкам, складывались в график патрулирования. Шелест ветвей и аромат цветов - в план обширного ухоженного парка. Крепостные стены, ворота, двери и распахнутые ставни дворцовых пристроек нарисовались под скрип петель и звон цепей. Запах свежей выпечки подсказал, где живет прислуга.
Впрочем, внутренние планы дворца не особенно нужны.
А точный план парка никак не получится узнать. Не думаю, что мою звонкую распевку в ночи гвардия и паладины примут как должное. Но разведанного достаточно.
В точно назначенный момент за стеной послышались легкие шаги. Заполошное, нервное дыхание, шуршание атласных юбок, едва заметный флер ромашек, тихое звяканье серебряных браслетов. И ощущение сдерживаемой, напряженной силы, стремящейся вырваться на свободу и разорвать, сокрушить, уничтожить обидчиков.
Так…
Я буквально видела, как Тьма, почуяв свободу, рвется сквозь оковы. И она не пожалеет ни носителя, ни ее окружения.
Пора…
Да.
Мир замер в точке равновесия. На кончике иглы. Куда качнется.
Тишина. Мы словно заключены в большом пузыре, принцесса у калитки и я в нише за стеной.
- Есть здесь кто-нибудь? - Страх и решительность в голосе.
Ее руки ложатся на прутья решетки, надавливая.
Я помогу.
Шаг в сторону, вперед, впиваясь золотящимся взглядом в бледное личико.
Губа нервно закушена, в глазах - отчаянная надежда.
Мои руки ложатся на прутья рядом. Слова тихой мелодией скатываются с губ:
- Владетель Азурока нижайше просит вас почтить его дом своим присутствием.
Это должно быть ее и только ее решение. Такова воля Равновесия. Только добровольно и осознанно принцесса может шагнуть во Тьму.
- Да, - выдыхает девушка. - Да!
И дергает калитку.
Петли пронзительно скрипят.
Я шиплю, резко перехватываю тонкие запястья, буквально выдергиваю ее высочество через щель, оставляя на стене клочья светлого тонкого шелка.
Плохо, что светлого.
- Побежали.
Оковы мои наливаются огнем. Сила струится по пальцам, сжимающим руку девушки, обжигает нежную кожу. Звенят браслеты. Принцесса чуть вскрикивает, но серебро, оплетенное золотом Равновесия, затихает.
Я чувствую, как начинает утекать отмеренное нам время.
Неслышными тенями мы петляем среди деревьев, ветви послушно уклоняются, сминаются розы, где-то теряются легкие туфли принцессы. Она охает, но, стиснув зубы, продолжает бег.
Мы - ветер сегодня, шелест в траве, скрип в ветвях, безумие в цветах.
Забор. Чужие шаги.
Обхватив принцессу за тонкую талию, я подбросила ее вверх, перекидывая через острые ники. Оставив на них еще пару клочьев, девушка неловко приземлилась. Я взлетела следом миг спустя.
Рывок, бег сквозь город, пролетающий мимо размазанными пятнами домов и парков. Угрюмая городская стена. Стоп.
Положив руки на камни, я ощутила, как натянулся светлый сторожевой полог. За спиной застыла, тяжело дыша, юная принцесса.
- Как тебя зовут?
- Нисса…
- Ты молодец, Нисса. Хватай меня за шею. Сзади. Крепче.
"Кошка", пропитанная силой, взметнулась ввысь. Со звоном вгрызлась в камень.
Вверх.
Полог затрещал, вновь нагрелись и зазолотились, начиная оживать, мои оковы.
Вниз.
Не хватает веревки.
Прыжок.
С громким треском рвутся охранные чары, принцесса мучительно кричит, падая на землю, изгибается, терзая запястья, на которых вздуваются волдыри ожогов. Серебро плавится, стекая на землю тонкими струйками.
Сжав горящие руки, пою.
Мелодия дерет горло, обжигает губы, но ложится на кожу девушки ледяным покровом, ярко сияющим в темноте. Голубой, синий и лиловый переливаются на коже. На лицо падают мертвенные блики, но я вижу, как бьется жилка на шее Ниссы. Хорошо.
Из-за стены доносится шум.
Встаю с колен, поднимаю на руки легкое тело.
Иду вперед, прямо сквозь какие-то заросли, не обращая внимания на все нарастающий шум позади.
Видение угасает. В последних отблесках силы я еще разбираю, что оказалась на большом, поросшем бурьяном пустыре, разделяющем предместья кожевников и ткачей. Резкий запах дегтя, забивающий нос, вполне объясним.
Подойдет.
Принцессу аккуратно опускаю вниз, на примятую траву.
Сдернув с шеи подаренную ленту, зубами надрываю расшитый край.
Два удара сердца спустя темнота развернулась в воронку. Ветер, хлестнувший по лицу, принес запах грозы и влажного леса. Знакомая сила, разлившись, словно ледяное молоко из кувшина, коснулась тела.
- Что случилось? - Владетель Азурока вышагнул из портала, осторожно коснулся плеча.
Я склонила голову. Усталость упала на плечи, затуманила разум. Слова застряли в горле. Холод Азура разошелся кругами, выжигая воздух, примораживая ткань рубахи к телу.
- Кто. Посвященная Тьме. Ее высочество Нисса.
Без единого слова герцог подхватил на руки бессознательную девушку. Звякнула медью перевязь, плащ хлопнул на ветру, когда Киран попытался укутать обмякшую Ниссу.
- Вы идете, айе Солья? - Дымная горечь кружила голову, голос туманил рассудок, волчья суть звала за собой.
Я покачала головой, отступая.
- Мои дела еще не закончены здесь, - как можно более твердым голосом обрубила я.
Нельзя исчезать, это равносильно признанию вины, а в чем, долго придумывать светлым не придется. И путь за пределы Азурока будет мне заказан.
- Удачи, - мрачно бросил Киран.
Я подняла лицо к небу, смахивая слезу. Как же хочется домой…
Шаг назад, хлопок, порыв ледяного ветра.
Заиндевелая трава хрустнула под ногами.
Бежать. До того мига, пока на землю не обрушится огнем праведная месть Света.
Рассвет застал меня на трибунах. Я сидела на самой верхней скамье, навалившись плечом на флагшток, и пыталась отдышаться. Гудели ноги, в голове звенело, спина ныла, а замерзшие руки занемели. Разминая пальцы, я только вздыхала.
Ну вот как после такой ночи петь да играть? Джеильо зазывал на пробы, в аккомпанемент, решив воспользоваться случаем и собрать еще одну труппу для Северного тракта.
Ладно, камни, веревки и холод. Добили меня низкорослый колючий репейник, устилавший мой путь с пустыря, и крапива, которой обильно заросли зады усадеб кожевенного предместья. Дорогу особо искать не получилось, сзади разгоралось огненное зарево, громыхали копытами кони, гремели изысканные ругательства паладинов и посвященных Свету, почуявших раскрытие портала, хотя и слишком поздно для того, чтобы перехватить налетчиков.
Я погладила надорванную ленту, заправила концы за ворот рубахи и обернулась к солнцу. Тепло неожиданно ласково легло на кожу, огладило веки. Я расслабилась, вслушиваясь в звуки пробуждающегося городка.
Ни о чем думать не хотелось, в особенности о последствиях ночной эскапады. Отменят ли турнир, будут ли искать принцессу, кого обвинят в исчезновении… Заметил ли кто-нибудь меня? От "кошек", жилета и перчаток я избавилась, утопив в канаве, по следу силы меня не найдут, я не темная… Не оставила ли я следов, обходя город, ведь выбрались за стены мы с принцессой совсем с другой стороны…
Хотелось спать.
Дрема медленно наваливалась на сознание. Перекличка рабочих, щелканье флагов и вымпелов, растягиваемых на веревках, шелест собираемых шатров всё отдалялись.
Медитативное спокойствие прервал резкий окрик:
- Айе Солья!
Вздрогнув, я покачнулась, вцепилась в шест и обернулась на звук.
- Айе Солья! Спускайтесь. - Голос Джеильо был серьезен и суров. - По душу вашего ученика светлые паладины пришли.
Сердце замерло и вновь помчалось, разгоняя кровь. Адреналиновая волна ударила в голову.
Я резко выпрямилась, перехватывая веревку, только что натянутую рабочими, и, оттолкнувшись, стремительно съехала вниз.
Жизнь продолжается.
Нет покоя для нечестивых.
Глава 3 СВАДЬБА
В землях Света царила поздняя осень. Холодный воздух, напоенный ароматом прелой листвы, пробирался под одежду и заставлял двигаться быстрее и быстрее. Под ногами чавкала грязь, в которую после обильного дождя превратилась неплохая дорога. Но трое суток ливня сделали из утоптанной колеи глубокую ловушку для тяжелых фургонов. Колеса завязли едва ли не по самые оси.
Я наворачивала круги по обочине, стараясь не попадаться под ноги озабоченным купцам, раздраженным охранникам и унылым паладинам. Бросать попутчиков на произвол судьбы и мерзкой осенней погоды не хотелось. Завывающий в макушках отчаянно скрипящих деревьев ветер все более набирал силу и лупил по лицу ледяными плетями, намекая на то, что скоро начнется буря. Снежная. Первая в этом году.
Люди рубили и таскали хворост да тонкие молодые деревца, ругались. Ржали утомленные лошади, хлестали по опорам покрытия какого-то фургона. Хм, кто так плохо закрепил полог?
Поежившись, я отошла подальше, осторожно нащупывая посохом тропу. Вслушалась в завывания ветра. Покачала головой.
Совершенно точно грядет буря. И скоро.
Привычно выделив в шуме целенаправленное движение, я обернулась к подошедшему мужчине, удерживая нейтральное выражение на лице. Кто идет? Лязгнув кирасой, - по такой погоде надевать полный доспех было бы издевательством над собой, - паладин остановился рядом. Замер ненадолго, пережидая особенно сильный порыв ветра. Вздохнул. Я вопросительно вздернула брови, потирая леденеющие руки. Паладин еще помялся, и на плечи неожиданно легла теплая ткань, дохнувшая табаком и смородиновым листом.
Благодарно кивнув, я закуталась в плотный плащ, украдкой проведя кончиками пальцев по грубоватой, в рубчик, подкладке. Пальцы чуть кольнуло. Какие-то чары, сухости или тепла, наверное.
- Айе Солья, - пробормотал Мартель, младший послушник, вежливый до тошноты, правильный, но добрый мальчишка, - не стоило вам нас сопровождать. Пожалуй, сами бы вы уже добрались до Картисса. А мы застряли.
- Все может быть… С другой стороны, не зря же ходят слухи о разбое на этой дороге. Случиться могло и такое, что не добралась бы.
Это звучало очень похоже на утешение, обижать паладина не хотелось. Неплохой ведь юноша, искренний. Надеюсь, не испортит его дальнейшая служба в ордене Света.
Мартель дернул рукоять мизерикорда, сталь с шорохом покинула ножны, потом со щелчком вернулась обратно. Он помялся, переступая по грязи и все сильнее увязая в глинистой размазне.
- Вы что-то хотели спросить, Мартель?
- Ну… да. Что слышно?
- Бурю снежную слышно.
- И скоро?
- На закате скорее всего.
- О, а до заката…
- Да, недолго. Так что пусть господа купцы поторопятся, пора уж выдвигаться в сторону города, хоть как-нибудь.
- Благодарю, айе. - Молодой паладин еще чуть помялся рядом, вежливо коснулся моего плеча и потащился в конец каравана, торопить и так работающих из последних сил людей.
Хм, я бы на их месте фургоны разгрузила. И ходу, ходу!
Развернувшись, я двинулась было к своему месту, но застыла на полушаге. Вслушалась в завывания ветра. Нервно вздрогнула и торопливо отошла подальше от шумного каравана. Застыла, вцепившись в посох, старательно отрешаясь от близких пронзительных окриков возниц, грохота вываливаемых на обочины ящиков и бряцанья железа.
Осталась один на один с ветром, рвущим одежду, бьющим в лицо наотмашь, хлестко, больно. Решительно скинув капюшон чужого плаща, задрала лицо к небу.
Может, мне почудилось?
Но, разбирая атональный мотив надвигающейся бури, с холодком убеждалась, что нет, не почудилось.
Хруст ломающихся ветвей, скрип дрожащих под ударами стихии стволов, свист снежной пелены, врубающейся в ряд деревьев, дрожь кустарника, нервно цепляющегося за землю тонкими корнями…
И вой. Отдаленный, но оттого не менее пугающий. И да, приближающийся. Надрывный, хищный, вплетающийся в мелодию ветра вой опасной твари, идущей по следу добычи. Кровь, голод и смерть звучали в нем. Я знаю, слышала похожий не раз в лесах вокруг Азурока.
Я попятилась, кутаясь в плащ. Перехватила посох и потрусила к фургонам в поисках паладина. Мартель, пожалуй что, и поверит мне…
Едва не попав под копыта храпящим от усилий тяжеловозам, по узкой обочине добралась до паладинов, подпирающих храмовый фургон. Увязающий в грязи посох оттягивал руки, и, встряхнув, я заложила его за спину, в петлю. Тут же поехала куда-то под откос, схватилась за какой-то ящик, встала. Подобрала полы плаща, неудобно съехавшего на одно плечо. Придержав за рукав юного борца с Тьмой, спросила, перекрикивая хлопки перетягиваемого работниками полотнища:
- Волки есть?..
- Что? - Мартель обернулся, перехватывая мое запястье.
- Волки! Здесь! Есть?..
- Нет!
- Но воет же кто-то!.. - прямо в ухо.
Молодой паладин выпрямился, тревожно выругался:
- Точно?
- Слышу!.. Приближаются!..
Ветер рвал слова с губ, не давая их даже произнести до конца.