Бокбу откашлялся, явно понимая её и проявляя сочувствие.
"Я рассказывал о нравах своего народа. О нашей здешней жизни. Вы спрашивали, как проходит наш день. День начинается на полях и заканчивается с заходом солнца. Надзиратели обращаются с нами, как с рабами. Впрочем, тоже происходит и в любом городе Империи по отношению к представителям не их расы. Они заставляют нас работать до смерти".
"Вы не пытались сбежать?" – спросил Кендрик.
Бокбу повернулся к нему.
"Куда нам бежать?" – спросил Бокбу. "Мы – рабы в подчинении Волусии, великого морского северного города. В Империи нет пустых провинций, некуда сбежать на тысячи миль отсюда. У нас с одной стороны Волусия, с другой – океан, а позади – бескрайняя пустыня".
"А что за пустыней?" – спросила Гвен.
"Тоже Империя", – ответил один из старейшин. "Огромные земли. Больше провинций и областей, чем можно себе вообразить. Все под пятой Империи. Даже если бы нам удалось пересечь великую пустыню, мы плохо представляем, что бы там нас ждало".
"Разве что рабство и смерть", – вставил другой.
"А кто-нибудь пытался её пересечь?" – спросила Гвен.
Бокбу мрачно на неё посмотрел.
"Каждый день кто-то пытается сбежать. Большинство сразу убивают, стрелой или копьём в спину при побеге. Те, кому удаётся вырваться, исчезают. Иногда, много дней спустя имперцы приносят нам их тела, и вешают на самых высоких деревьях, чтобы все видели. Иногда она приносят только кости, обглоданные дикими зверями. А иногда не возвращают вообще ничего".
"Ни один не выжил?" – спросила Гвен.
Бокбу отрицательно помотал головой.
"Великие пустоши безжалостны. Их наверняка забрала пустыня".
"Но, может, кто-то всё-таки спасся?" – настаивал Кендрик.
Бокбу пожал плечами.
"Как знать? Может и спасся, только для того, чтобы добраться до другой провинции и быть порабощённым там снова. Рабам в других областях Империи приходится хуже, чем нам. Их убивают без разбора каждый день, просто для развлечения надзирателей. Здесь нас хотя бы не разлучают с семьями и не продают, забавы ради. Нас не шлют на кораблях из города в город. Тут у нас, хотя бы, есть дом. Нам позволяют жить пока мы можем трудиться".
"Так-себе жизнь", – добавил другой старейшина. "В ней есть только бремя повинностей. И всё же, это жизнь".
"А вы можете взяться за оружие и отбиваться?" – спросил Кендрик.
Бокбу покачал головой.
"В иные времена, в других городах другие поколения пытались. Они никогда не выигрывали. Нас меньше, и мы хуже вооружены. У Империи есть доспехи, пушки, кавалерия, крепости, дисциплина… и главное, у них есть сталь. У нас – нет. Здесь она под запретом".
"А если какой-то раб восстанет и проиграет, убьют всех в деревне".
"Они намного превосходят нас по количеству", – вмешался ещё один старейшина. "Что прикажешь нам делать? Паре сотен наших людей с деревянным оружием атаковать их тысячи в стальных доспехах?"
Гвен задумалась над их положением. Она понимала и сочувствовала им. Они отказались от самих себя, от своего гордого воинского духа, в попытке защитить свои семьи. Она не могла их осуждать. Ей оставалось только гадать, как бы она сама поступила в подобной ситуации. Как бы поступил её отец.
"Порабощение – страшная вещь", – сказала она. "Когда один человек начинает думать, что он лучше другого из-за своей расы или своего оружия, власти или богатства – или по любой другой причине – он становиться беспричинно жестоким".
Бокбу взглянул на неё.
"Ты сама прошла через это", – скал он. "Иначе бы ты тут не оказалась".
Гвендолин кивнула, глядя на пламя.
"Ромулус и миллионы его людей вторглись в мои родные земли и сожгли всё дотла", – сказала она. "Нас осталось всего несколько сотен от самой прославленной нации, какой мы когда-то были. В центре у нас был город настолько процветающий, что все остальные меркли перед ним. Это была земля всяческого изобилия. Каньон защищал нас от всевозможных зол. Мы были непобедимы. На протяжении многих поколений – непобедимы".
"Но даже великие падают", – сказал Бокбу.
Гвен кивнула, видя, что он понимает.
"А что случилось?" – спросил один из старейшин.
Размышляя об их поражении, Гвендолин задавалась тем же вопросом.
"Империя", – ответила она. "Также, как и с вами".
Наступило мрачное молчание.
"А что, если мы объединимся с вами?" – нарушил его Атме. "Что, если мы вместе на них нападём?"
Бокбу остановил его.
"Волусия – хорошо укреплённый город, с хорошей армией. Нас там будет один к тысяче".
"Но должно же быть что-то, что может разрушить Империю?", – спросил Брандт.
Старейшины опасливо переглянулись, и после длинной паузы Бокбу сказал:
"Великаны, наверное".
"Великаны?" – переспросила заинтригованная Гвен.
Бокбу кивнул.
"Ходят слухи об их существовании. На окраинах Империи".
Абертол заговорил:
"Страна Великанов. Земля, населённая существами настолько высокими, что они подошвой могут раздавить тысячу человек. Это мифическая страна. Просто удобный миф. Его опровергли ещё во времена наших дедов".
"Прав ты или нет – никому не ведомо", – сказал Бокбу. "Но точно известно, что когда-то великаны существовали. И нрав у них очень непостоянный. С тем же успехом можно пытаться приручить дикого зверя. Они бы уничтожили вас с той же лёгкостью, что и Империю. Они не ищут справедливости и не принимают ничью сторону. Всё, что им нужно – это кровопролитие. Даже если бы они всё ещё существовали, и даже если бы вам удалось их отыскать, то от их руки у вас было бы даже больше шансов погибнуть, чем при попытке захватить Волусию.
Повисла долгая пауза, и Гвен, по-прежнему глядя на огонь, размышляла обо всём сказанном.
"Нет никакого другого места?" – спросила Гвендолин, и все обернулись к ней. "Когда наш народ оправится, мы не сможем найти никакого безопасного места во всей Империи? Где мы могли бы начать заново?"
Старейшины долго переглядывались, и, наконец, согласно кивнули.
Бокбу взял свой посох и начал рисовать на земле. Гведолин удивилась его мастерству, когда он изобразил перед ней замысловатую карту. Вокруг собралось много людей. Она смотрела, как Империя обретает контуры, и ужасалась её размерам и сложности её устройства.
"Узнаёшь?" – спросил Бокбу, закончив.
Гвендолин рассматривала дюжины и дюжины разных областей и провинций. Она заметила, какую странную форму имели земли Империи: прямоугольник в центре, а из каждого из четырёх его углов в разные стороны выходило по длинному изогнутому полуострову. Каждый из них был похож на бычий рог. Четыре рога империи, как говорил ей когда-то отец. Теперь она поняла.
"Узнаю", – ответила она. "Однажды я целый месяц провела в доме учёных, изучая древние карты Кольца и Империи. Четыре угла – это рога, указывающих на четыре стороны. Вот эти два "шипа" – Север и Юг. В центре – Великая пустошь".
Бокбу смотрел на неё широко открытыми глазами, изумлённый.
"Ты единственная из чужестранцев, кто это знает. У тебя, должно быть, прекрасное образование".
Он сделал паузу.
"Да, сама форма Империи диктует её натуру. Рога. Шипы. Пустошь. Огромные территории, разделённые на множество областей. Не говоря уже об островах, которые я даже рисовать не стал. Многого нет на картах – оно не изведано. Много слухов ходит. Те кто, слишком долго провёл в рабстве, много чего выдумали, отдавшись в плен иллюзиям. Мы уже не знаем, что из этого правда. Карты – живые вещи, и картографы лгут не меньше королей. Карты – это политика. Это власть".
Наступила долга тишина, нарушаемая только потрескиванием костра. Гвендолин обдумывала его слова.
"Во времена до Анточина, – продолжил, наконец, Бокбу, – до рождения наших отцов, был период, когда Кольцо и Империя были одним целым. До Большого Раздела. До Каньона. По легенде, предки ваших братьев по стальному оружию разделились. Половина отправилась в Кольцо, а другая половина – осталась. Если это правда, тогда где-то посреди Империи лежит королевство Второго Кольца".
Гвендолин забыла слова, лихорадочно соображая.
"Второго Кольца?" – переспросила она, не в силах контролировать дыхание от возбуждения. Всё, что она когда-то читала, теперь вспоминалось. Воспоминания были туманными и неполными. Она думала, то была детская сказка.
"Больше похоже на вымысел, чем на правду", – заявил Абертол, и его старый голос прорезал тишину, когда он подошёл ближе к карте. "Меж четырьмя рогами и двумя зубами, – начал декламировать он, – меж древними берегами и Озёрами-Близнецами, к северу от Атбу…"
"… и к югу от Ричи, – подхватил Бокбу, – лежит Второе Кольцо"
Абертол и вождь встретились взглядами – каждый из них вспомнил заученные наизусть древние письмена.
"Предание минувших веков", – сказал Абертол. "Ты торгуешь бабушкиными сказками. Вот твоя валюта".
"Кто-то считает это мифом, – возразил Бокбу, – а кто-то – фактом".
Абертол упрямо покачал головой.
"Шансы существования Второго Кольца очень призрачны", – сказал Абертол. "Поставить надежды нашего народа на них означает поставить на смерть".
Гвен изучала Бокбу взглядом, видела серьёзность на его лице, и чувствовала, что действительно верит в существование Второго Кольца. Он сосредоточенно изучал собственную карту.
"Много лет назад, – продолжил Бокбу после паузы, – когда я был маленьким мальчиком, я видел стальной меч и нагрудник, которые принесли к нам в деревню. Мой отец сказал, что их нашли в пустыне, на умирающем мужчине. Он был похож на вас – с бледной кожей. И на нём были стальные латы, доспех с таким же гербом, что и ваши. Он умер, не успев рассказать, откуда он, а мы спрятали находки под страхом смерти".
Бокбу вздохнул.
"Я верю, что Второе Кольцо существует", – добавил он. "Если вы сможете его найти и добраться до него, то, возможно, вам удастся обрести в Империи настоящий дом".
"Ещё одно место, чтобы прятаться от Империи?" – с сарказмом спросил Кендрик.
"Если Второе Королевство существует, – сказал Бокбу, – если оно так надёжно скрыто, то они не прячутся. Они просто живут. Шансы невелики, госпожа, – заключил он, – но всё же есть".
Прежде чем Гвен успела это переварить, ночь прорезал пронзительный голос. Сначала он был похож на визг, затем превратился в долгий крик, а затем обратился в пение.
Гвен обернулась, и увидела, что все замолчали и откинувшись наблюдали, как вперёд вышла женщина с чёрными, до пояса, волосами, ладонями, поднятыми к небу, и в красном шёлком шарфе, обёрнутом вокруг шеи. Она прогибалась назад, тянула руки к небесам и пела протяжную торжественную песню. Чем громче она пела, тем выше поднимались огни костров.
"Духи пламени!" – заклинала она. "Придите к нам! Позвольте вам поклониться. Расскажите нам то, что должны. Покажите то, чего мы не видим!"
Гвендолин дёрнулась и отскочила, когда из костра перед ней полетели искры и он запылал ярче. Она поражённо смотрела на фигуры, которые начали проявляться в пламени и чувствовала, как её волосы встают дыбом.
Провидица замедлила пение и подошла к Гвендолин. Та под, взглядом сияющих жёлтых глаз провидицы, ощутила испуг.
"Спроси меня, что хочешь", – сказала ей провидица нечеловечески низким голосом.
Гвен вся дрожала внутри, желавшая спросить, но боявшаяся узнать. Вдруг ответ её не понравится?
Наконец, она набралась смелости.
"Торгрин", – сказала Гвендолин, с трудом выговаривая слова. "Гувейн. Скажи мне. Они живы?"
Наступила долгая пауза, когда пророчица повернулась лицом к огню. Она нагнулась и бросила в костёр две горсти пыли. Пламя вспыхнуло и взлетело вверх, и пророчица, стоя спиной к Гвендолин, начала что-то неразборчиво бормотать.
В конце концов, она обернулась и посмотрела своими сияющими жёлтыми глазами прямо в глаза Гвен. Та не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела.
"Твой малыш вернётся не таким, каким ты его знаешь", – произнесла она зловеще. "А твой муж, пока мы говорим, входит в Страну Мёртвых".
"НЕТ!" – завопила Гвендолин, заглушая криком нескончаемый треск костров.
Она была в отчаянии, сердце её забилось слишком часто, и всё тело вмиг ослабло. Всё начало вращаться перед глазами, и последнее, что она видела, были Стеффен и Кендрик, успевшие подхватить её, когда рухнула им на руки, и мир для неё погас.
Глава двенадцатая
Торгрин стоял на носу лодки, гадая, что будет с ними дальше, пока течение неспешно несло их прямо в огромную пещеру на краю мира. Он посмотрел вверх и, в сотне футов над головой, увидел древний свод арки – неровная поверхность скалы поросла мхом, в котором сновала странная живность, и с неё капала вода. Как только они оказались внутри, их обдало ледяным сквозняком, и температура упала на десять градусов. Позади Тора стояли Рис, Конвен, Элден, Индра, О’Коннор и Матус, все как один, погрузившись в молчаливое ожидание, пока лодка заплывала всё глубже и глубже во мрак огромной пещеры. Тору почудилось, что их заглатывают целиком, не оставляя шансов на возвращение, и его плохое предчувствие усугубилось.
Тор опустил взгляд и заметил, что вода под ними постепенно меняется, начинает фосфоресцировать, разгоняя тьму голубым сиянием, которое отражалось от стен и давало достаточно света, чтобы ориентироваться. Стены и животные, которые за них цеплялись, отбрасывали причудливые тени, и чем дальше они плыли, тем громче становились звуки – писк насекомых, шелест крыльев и непонятные низкие стоны. Тор крепко сжимал рукоять, держа меч наготове.
"Что это за место?" – спросил О’Коннор вслух, озвучив вопрос, который мучил всех.
Тор всматривался в темноту, пытаясь понять. С одной стороны, он испытывал облегчение от того, что они из океана они наконец-то попали в своего рода залив, где смогут отдохнуть и перегруппироваться. С другой стороны, в воздухе было какое-то напряжение, что-то, что заставляло вставать дыбом волосы у него на руках. Инстинкты подсказывали ему повернуть обратно в открытое море. Однако, припасы их были на исходе, всем требовался отдых, и, что важнее, Тор обязан было обследовать это место, чтобы проверить, действительно ли они нашли вход в страну мёртвых. Что если Гувейн был здесь? Со смертью Гувейна Тор больше не пугала ни темнота, ни неизвестность, ни даже смерть. Часть его искала смерти, и с радостью приняла бы её. А если Гувейн был тут, Тор считал, своим долгом увидеться с ним ещё раз, даже если он сам никогда отсюда не выберется.
Жуткий стон пронзил мрак, щекоча им нервы.
"Интересно, были ли бы мы в большей безопасности оставшись в море?" – тихо спросил Матус, и его голос отозвался эхом.
Воды бурлили, увлекая их в глубь этого места, и казалось, что течение несёт их навстречу судьбе. Тор обернулся назад, но океан уже исчез из вида. Их поглотили мрак и светящиеся воды, бросая на милость того места, куда их в конечном счёте прибьёт прилив.
"Течение движется в одном направлении", – заметил Рис. "Будем надеяться, что оно же и вынесет нас отсюда".
Свернув в узкий туннель, они оказались в кромешной темноте. Вглядываясь в стены, Тор заметил пары маленьких жёлтых глаз неизвестных существ, мигающие вдоль всего их пути. Существа сверкали глазками и безостановочно копошились, а Тор гадал, кем они могли быть. Следили ли они за ними? Готовились ли напасть?
Тор сжал меч ещё сильнее – он был настороже. Туннель всё петлял и петлял.
Наконец, за очередным углом, Тор увидел, как впереди вода уступает место суше. Они остановились на чёрном песчаном пляже, а над ними возвышалась чёрная громада ещё одной скалы.
Лодка мягко села на песок и остановилась, а Тор и остальные начали недоумённо осматриваться. Они смотрели друг на друга и на скалистый берег перед ними. Пещера исчезла в темноте.
"Здесь кончается океан?" – спросила Индра.
"Есть только один способ это узнать", – ответил Конвен, спрыгивая на пляж.
Все последовали его примеру. Тор шёл последним, и пока остальные ждали на пляже, на прощание оглянулся на своё судно, плавно качавшееся на тихом течении. Тор посмотрел поверх светящейся воды, в сторону изгиба туннеля, но выхода больше не увидел.
Он повернулся вперёд, в темноту, которая стала ещё гуще без сияния воды, и почувствовал дуновение холодного ветра.
"По крайней мере, сможем разить тут лагерь", – предложил Элден. "Переждём ночь".
"Если за ночь нас никто не сожрёт", – сказал О’Коннор.
Вдруг, вдалеке зажегся факел, а за ним – другой. Дюжины факелов озарили темноту. Тор схватился за меч и присмотрелся. К ним приближались какие-то человечки, вполовину его роста, тощие, измученного вида, с длинными острыми пальцами, длинными носами и глазами-бусинами. Головы их были задраны вверх.
Один из них выступил вперёд – очевидно, их предводитель – поднял факел повыше и расплылся в усмешке, обнажив сотню маленьких острых чёрных зубов.
"Вы стоите на перекрёстке", – заявило существо.
Предводитель был не похож на остальных – он был вдвое выше Тора и его соратников, с огромным животом, длинной бородой и с посохом в руках. Он стоял и чесал бороду, глядя на компанию Тора сверху вниз.
"На перекрёстке чего?" – спросил Тор.
"Мира живых и мира мёртвых", – ответил тот. "Здесь кончается океан. Мы охраняем вход. Ворота за нами ведут в страну мёртвых".
Тор посмотрел ему через плечо и увидел вдалеке массивные железные ворота, сто футов в высоту и десять – в толщину. Его сердце забилось быстрее в надежде.
"Так это правда?" – спросил Тор, обретший надежду впервые с момента смерти Гувейна. "Страна мёртвых существует?"
Существо серьёзно кивнуло.
"Можете остаться тут на ночь", – сказало оно. "Мы дадим вам приют, провизию, и отправим вас в путь. Вы сможете вернуться туда, откуда прибыли, или дальше – куда океан занесёт".
"С чего вам вдруг быть гостеприимными?" – спросил с опаской Рис.
Существо повернулось к нему.
"Это обязанность Хранителей", – сказал он. "Мы держим ворота закрытыми. Мы не пускаем людей в страну мёртвых, отваживаем их отсюда. Тех, кто потеряли любимых и, ведомые горем пришли сюда на их поиски. Мы им отказываем, их время ещё не пришло. Они сопротивляются, желая увидеть своих близких, но мы должны отправлять их обратно. И вас тоже".
Тор нахмурился и сделал шаг вперёд.
"Я хочу войти", – сказал он, не сомневаясь, думая о Гувейне. "Я хочу увидеть своего мальчика".
Существо смотрело на него холодно и непреклонно.
"Ты не понимаешь, – сказало оно. "Вход есть, а выхода нет. Войти в эти ворот означает остаться там навсегда".
Тор покачал головой – горе придало ему решительность.
"Мне всё равно", – сказал он твёрдо. "Я встречусь с сыном".
"Торгрин, что ты говоришь?" – спросил Рис, подходя к нему. "Тебе туда нельзя".
"Он не отвечает за свои слова", – вмешался Матус.
"Нет, отвечаю", – настаивал Тор, переполненный тоской по Гувейну и желанием его видеть. "За каждое слово".