– Это что же такое делается? – закричали она. – Боярина славного убили царевичи, теперь своего брата меньшего убить собираются? Не по Правде это!
И зазвенели мечи в их ножнах. Ратмир и Ратибор сразу отступили.
Тут Забава за них заступилась. Собой царевичей прикрыла. Закричала:
– Никакого убийства не будет. Брадомир сам виноват. Сам на сабли полез. Вот и помер упрямый черт, потому что не в свое дело вмешаться решил. Не в свое, а в царское. Никто Поляну не тронет. И сына ее тоже. Дальше все по Правде Царской будет. Допросим их. Если виноваты. Ответ нести будут. Если нет. Отпустим. А вы, дружинники верные, успокойтесь, уберите мечи. Это я вам, царица, приказываю.
Пороптали воины, но потом все же успокоились.
– А этих в подвал! – приказала Забава дружинникам, что связанных Поляну и царевича держали.
И увели мать и сына в темницу, что под царским дворцом находилась, и где враги царские и враги рода людского томились. Отняли у них одежды богатые, и в одних рубашках бросили в самую дальнюю и сырую клеть, где даже в самый солнечный и ясный день руки собственной разглядеть невозможно.
И заплакали они слезами горьким, обнявшись крепко накрепко.
– Вот и все, Иванушка, – гладя сына по голове, причитала Поляна. – Кончилась наша волюшка. И трех дней не прошло. Скоро не только свободу, ни и жизнь у нас отнимут с тобой.
Былина шестая ПОСЛЕДНИЙ РАЗГОВОР СО СТАРЫМ ВОЛХВОМ И БЕГСТВО ЗА МОЛОДИЛЬНЫМИ ЯБЛОКАМИ
Только ведь, сколько плачь, сколько не плачь, в горе это не помогает, дело от этого не делается.
Настала ночь. Устала Поляна плакать и заснула крепким сном. На соломе сырой лежит Ваня, на матушку смотрит. Жалко ему ее до слез. Неужели сожгут на костре его матушку, словно колдунью какую? И сгорит в огне красота ее? Себя мальчику ни сколько не жаль. О себе он и не думает. А вот за маму сердце разрывается. От боли и от бессилия.
Что же делать? Не в силах он разбить двери железные, сломать замки двухпудовые. Не может он разрушить тюрьму ужасную, да увести из нее мать родную на волюшку светлую. И что теперь? Смотреть и ждать, когда придут за ними?
Не мог так Ваня. Не мог. Надо было бежать.
Стал он клеть обследовать. Все стены ощупал, да только даже трещины не нашел. Везде кладка каменная, крепкая да надежная. Решетки толстые и крепкие, между ними пространства почти нет. Даже кошка между прутьями не пройдет, не то, что он мальчишка двенадцатилетний. Так ничего не найдя, сел он на пол возле спящей матери и расплакался по-настоящему. Только сейчас понял, как безнадежно все. Плачет он и чувствует, как по ладони его что-то пробежало. Наверно мышь. Отдернул мальчик брезгливо руку, не любил он мышей. И тут же мышь по его ноге пробежала.
– Этак ты и матушку разбудишь, – сказал тогда Ваня. – И напугаешь, чего доброго.
Стал он ловить мышь. Только попробуй ее в темноте поймай! А мышь, словно поняла, что ее ловят, и бегать стала от Вани. Словно дразнит. Да еще и попискивает:
– Не поймаешь!
Ваня сначала хотел рассердиться, а потом ему смешно стало. Надо же, мышка норушка с ним в салочки играет. Решил он ее перехитрить. Сунул руку за пазуху, где него всегда припас для лошадей был, и достал кусок сахару, в тряпицу завернутый. Положил на ладонь, протянул в сторону, где мышка пищала.
Мышка сахар сразу узрела. А так как она была мышь тюремная, и сахар для нее был в диковинку, то носик ее от любопытства так и задергался. Смотрит она на сахар, как завороженная, с места двинуться не может. Да еще и запах вкусный до ее нюха долетел, совсем мышку обезоружил. Схватил ее царевич в кулачок, к лицу поднес, стал рассматривать.
– Ой, ой, ой! – запищала от ужаса мышка. – Не убивай меня, мальчик!
Все-таки Ване все еще непривычно было, что он зверя понять может. Но он ответил:
– Не бойся, маленькая, не трону я тебя. А если ты мне поможешь, так еще и сахаром угощу.
– Все, что прикажешь, для тебя сделаю!
– Я должен выйти отсюда из этой клетки, во что бы то ни стало. Сможешь мне это сделать?
– Одна не смогу, а если подружек позову, то вместе мы тебе отнорочек и прогрызем. Отпусти меня за подружками.
– Как же, – усмехнулся Ваня, – я тебя отпущу, ты хвостом мелькнешь, только я тебя и видывал.
– Я не обманываю тебя, царевич Ваня, – искренне возмутилась мышка. – Мы звери не люди, обманывать не умеем. Если что пообещали, то непременно сделаем.
– А подружки твои станут тебе помогать?
– А есть у тебя еще таких белых камешков?
– Кажется, есть.
– Тогда помогут.
Разжал кулак царевич, мышка тут же прыгнула на пол и исчезла в темноте.
Испугался Ваня. А вдруг как обманет? Может, зря он ее отпустил?
Но прошло немного времени, как по ногам его пробежало несколько десятков мышей. Подбежали они к тому месту, где кладка была старая, потрескавшаяся и начали ее грызть. Мышьи зубки маленькие, да острые, лапки крохотные, да сильные и когтистые, земля только так во все стороны полетела. Мыши пищат, работают, стараются. От их писка Поляна проснулась и испуганно под себя ноги подвинула.
– Кто здесь? – вскрикнула.
– Не бойся, маменька, это мои подружки мышки стараются, для нас с тобой ход делают. Как доделают, так мы отсюда выберемся и убежим из темницы, убежим из Князьгорода, в Муромскую сторонку твою отправимся.
Стали мать и сын ждать, когда лаз достаточно большим станет. Да только через некоторое время мышка к мальчику подбежала и жалобно пропищала:
– Ой, маленький мы лаз сделали, дальше булыга лежит необъемная, наши зубки ее не берут. Так что бежать сможешь только ты, а матушка твоя уже не пролезет.
Плача, рассказал царевич Ваня матери, что сказала ему мышка норушка.
– Что же делать? – воскликнул. – Не могу я один бежать. Не могу тебя бросить!
– А ты пролезь сквозь мышиный лаз, да попробуй, поищи охранника, ночь темна сейчас, наверняка он спит сном крепким непробудным, Вот ты ключи у него и выкради, – говорит тогда сыну Поляна.
Делать нечего, только это и остается. Стал протискиваться через мышиный лаз царевич, а Поляна его сзади подталкивает. Помогает. Наконец мальчик на свободе оказался. Не в клетке железной, не в мешке каменном. Пошел он осторожно по коридору. Мышка впереди него бежит. Глазки ее в темноте блестят, словно фонарики светятся, дорогу показывают.
Идут они, да только охранника найти никак не могут. То в один коридор пойдут, то в другой, никак не найдут.
– Странно, – удивляется мышь. – Всегда здесь был, у фонаря спал, и храпел громко. Мы в его сапогах и в его рукавах в прятки играли, ключами звенели. Хоть бы что. Где же он?
Искали они стражника тюремщика, искали, так и не нашли. Пришли в самый дальний коридор.
– Дальше дороги нет, – сказала мышь.
В темноте раздался глубокий вздох.
– Кто там? – спросил Ваня. – Не охранник?
– Нет, – ответила ему мышь. – Не охранник. Очень старый человек сидит, на цепи, словно пес Барбос.
И снова до них вздох долетел. Не вздох даже, а стон. И тут царевич догадался.
– Это же старый волхв! – воскликнул он и кинулся к старику. – Дедушка, это ты?
– А, царевич пришел? – произнес с трудом волхв. – Внучеком прикинулся?
– Меня матушка всегда любого старого человека дедушкой звать учила, – ответил виновато Ваня.
– Зажги-ка лучину, – попросил старик. – Тут она сбоку из стены торчит. Рядом и Кремень-камень лежит.
Пощупал руками Ваня и в самом деле лучину в стене нашел, и кресало каменное на полу неподалеку. Стукнул об стену, брызнул огнем в кусок соломы, поджег ее, затем лучину запалил. И увидел лицо старца. Лицо старое, измученное.
Заплакал тогда Ваня горестно, перед стариком на колени упал, обхватил ноги его. Взмолился:
– Дедушка, прости отца моего, государя. Отрази свой гнев от него, сними проклятие! Лучше меня накажи старостью ранней, смертью преждевременной. Только он государь, отец мой, может спасти от костра мою матушку! За что ты околдовал его?
– Глупый ты еще, как я погляжу, – усмехнулся горько старый волхв. – Нет на отце твоем моего проклятия.
– Разве не ты заколдовал его за то, что тебя в темницу велел посадить царь Дубрав?
– Нет, конечно. Не я. Говорил же я. Не колдун я, а мудрец. Все на свете знаю, только и всего. И не злюсь я на Дубрава царя. Мне все одно, где быть. В лесу темном, или в темнице сырой. Все едино. Только вот жажда мучит. Воды мне не дают, злодеи. Дай напиться, отрок.
Огляделся по сторонам Ваня и увидел бочонок с водой недалеко стоит. В воде ковш плавает. Руку протяни, да напейся. Только вот тюремщики бочонок так поставили, что рядом, а не достанешь. Два пальцев не хватает. Наполнил мальчик ковш водой, и приложил его к губам прикованного к стене старца. Тот жадно стал пить.
– Кто же тогда заколдовал царя? – стал спрашивать Ваня старика, когда тот напился. – Скажи, раз ты знаешь все на свете.
– А чтоб на этот вопрос ответить, вовсе мудрецом быть не надобно. Подумай сам, царевич. Кто против царя злобу имеет?
– Откуда же мне знать врагов царских? – удивился мальчик.
– Может, ты и своих врагов не знаешь? Да врагов твоей матери? – усмехнулся волхв.
– Наших врагов я знаю. Царица Забава, да сыновья ее ненавидят меня и мою матушку. Боится, что за трон буду бороться я с ее сыновьями, моими братьями.
– Верно сие.
– Но при чем тут царица? Царица нас невзлюбила. А царь муж ей. Почитает она его.
– Почитает. Да только сыновей своих больше мужепочитания любит и царями сделать хочет. А тут ты помехой встал на пути ее. Думай, отрок, разумей дальше. Кто ваш защитник перед царицей единственный?
– Царь государь, отец мой Дубрав Дубравович. Ой, неужели, чтобы сгубить нас, царица царя решила извести? – От ужасной догадки у Вани даже лоб вспотел. – Но она же не колдунья!
– Вот ты и ответил на свой вопрос. А что царица ворожить не умеет, так на это у нее рабыня есть, ведьма хазарская.
– Хазария?
– Да. Опасайся ее!
– Что же делать? Что же делать? – запричитал царевич Ваня.
– Бежать отсюда нам надобно в землю Муромскую, просить защиты у тамошнего царя Ильи. Вот только маменька моя из клети вылезти не может. Узок лаз мышиный. А охранника я не нашел, чтобы ключ украсть.
– Охранник у двери стоит, – сказал волхв. – Только ключа от клети у него нет.
– Где же он?
– Царица Забава забрала. Теперь она никому не доверяет. Так что один ты беги из Князьгорода.
– Нет, один я не побегу! Без защиты своей мать не оставлю. Погибну вместе с ней! – воскликнул мальчик. А потом испугано прошептал: – Неужели погибнуть нам здесь во время пыток на дыбе, или сгореть в костре огненном? – воскликнул царевич.
– Не осмелится царица, пока жив Дубрав, Поляну пытать или на костре жечь, – сказал волхв. – Труслива она для этого. А царь жив еще будет полмесяца. Но как умрет, тогда уже ничего Поляну не спасет. Так что ты должен до этого срока спасти царя. Спасешь царя, спасешь и Поляну. И не только отца и матерь своих спасешь, спасешь ты и землю свою от врагов, которые на нее кинутся, как только прознают про смерть его, да про то, что царевичи Ратмир и Ратибор меж собой воюют за трон отцовский. И начнется на Руси смута страшная, смута великая, и падет страна под игом иноземным. Вот почему ты должен спасти отца своего, Ванюша.
– Но как же я спасу отца моего, царя батюшку?
– Есть средство от хвори черной, от старости беззубой, – сказал задумчиво волхв. – У царя Владисвета в Киевгороде в саду, что прямо в воздухе висит между храмами, яблоня растет волшебная. Яблоки на ней растут не простые, молодильные. Только они могут снять с Дубрава чары злобные. Да хватит ли у тебя сил добраться до них? Киевгород далеко, а царь Владисвет жаден и скуп до убожества.
– Сто коней загоню, а яблоки добуду. Если надо будет, украду! – упрямо сжав кулаки, поклялся царевич Ваня.
– Да поможет тебе Удача, – прошептал волхв. От столь длинного и тяжелого разговора, силы у него кончились, и он уронил голову на грудь. – И моя пора пришла с миром расстаться. Книгу мою сожгли тюремщики, люди глупые и темные. Значит и мне читать больше нечего. А раз так…
Глубоко вздохнул старый волхв, и душа его рассталась с уставшим носить ее телом. Умер старец мудрый. Невидящими глазами вдаль уставился.
Закрыл глаза ему царевич Ваня и побежал обратно в клеть, где Поляна была. Та его ждала с нетерпением.
– Не принес я ключа, маменька, – тихо зарыдал мальчик, взяв ее за руки и прижавшись к решетке холодной.
И стал он ей рассказывать обо всем, что узнал. Выслушала его Поляна. Ни разу не перебила, не вздохнула даже, а когда рассказ кончился, прижала сына к себе и через решетку с ним прощаться стала:
– Ступай сынок, обо мне не думай. Бери коня лихого, да скачи в царство Запорожское, к царю Владисвету. Выпроси, вымоли у него яблоки молодильные, и спаси Дубрава, отца своего, спаси свою Родину-матушку, землю, что тебя вспоила, взрастила и царевичем сделала. От меня же возьми благословение!
Попрощались царевич Ваня и Поляна Всеславовна, и разлучились, не зная, свидятся ли они опять или нет. Матушка в темнице сырой осталась, а сын из тюрьмы выбрался с помощью все той же мышки, обманув стражу спящую, и побежал к кухне, где когда-то поваренком служил. Забрался тихо и неслышно в горницу проник, где слуги да рабы царские спали. Нашел среди спящих Антошку и разбудил его. Когда тот проснулся, ему Ваня рот зажал, чтобы не закричал. Вместе во двор выбрались. Спрятались за конюшней в стогу сена душистого, и Ваня своему другу все рассказал. Антошка слушал, да ахал от удивления. И не верилось ему в рассказанное, да как не поверишь, коли Ваню на его глазах в темницу заперли, и все прочее произошло.
– Что делать велишь? – спросил он решительно под конец рассказа. – Все сделаю, что прикажешь.
– Сейчас я пехом из города выберусь и буду тебя ждать под Калиновым мостом. А ты сделай вид, что коней купать ведешь, а сам приготовь Сарацина верного, да ко мне его веди. Понял?
– Все понял, все сделаю! – горячо заверил царевича Антошка.
Так они и сделали. Царевич Ваня выбрался из царского дворца, что ему было легче легкого сделать, потому что он вырос в нем и знал здесь каждую щель, каждую дыру в заборе, каждый лаз. Потом так же незаметно покинул детинец. А там, среди посада беспрепятственно добрался до Калинова моста и под ним спрятался у самых городских ворот.
Тут рассвет наступил. Открылись ворота царского дворца и из них выехали мальчишки конюхи. Острым глазом Ваня среди них сразу Антошку приметил на Сарацине. Конь был готов к дороге дальней тяжелой. Сонные стражники не обратили на это внимания.
Как только ворота за конями закрылись, во дворце вдруг шум сильный поднялся. Стрельцы забегали, дружинники закричали, в ворота барабанить начали. Антошка как такое услыхал, так сразу ударил коня пятками и помчался к Калинову мосту. Мигом на месте оказался. Царевич Ваня ему за спину в седло прыгнул, и они вместе поскакали. Не успели стражники у городских ворот опомниться да понять что-либо, они уже из города выскочили и в чисто поле поскакали.
– Заметили твое бегство из тюрьмы, царевич, – прокричал сквозь шум ветра встречного Антошка. – Сейчас погоня за нами будет.
И поскакали они что есть сил в южную сторону, в сторону царства Запорожского. Скачут, а вокруг них чистое поле. Даже укрыться негде. Под конскими копытами земля гудит, встречные мужики, что по утру в Князьград торговать отправились, в стороны шарахались, да проклятия вслед выкрикивали. Слова бранные.
А в Князьград, как узнали, что царевич Ваня сбежал, всполошились. Ратмир и Ратибор лично погоню собирать стали. Вывели самых быстрых коней, самых умелых всадников, что с лошадьми срослись как кентавры былинные. Очень скоро отряд воинов, вооруженных саблями, да луками помчался в погоню за беглецом.
– Убейте Ваньку, как догоните, – подбежав к Ратмиру, крикнула ему Хазария. – Застрелите луками, зарубите саблями.
– Без тебя знаем, ведьма старая! – отпихнул ее ногой царевич. – Ишь умная выискалась.
И словно птицы полетели конники храбрые в погоню за отроком из тюрьмы сбежавшим. С тревогой вослед им смотрели люди посадские из окон домов своих. Желали вернуться ни с чем. Никто в Князьграде не любил царевичей Ратмира и Ратибора. А Ваню и мать его Поляну жалели, в их вину не верили.
– Какая Поляна ведьма? – говорили друг другу, головами качая, и кругом оглядываясь. А потом добавляли шепотом: – Не иначе царя нашего Дубрава Дубравовича мамка царицына рабыня хазарская извела.
А Ратмир и Ратибор мчались в погоню, коней нахлестывали, не жалели. Земля из-под копыт конских во все стороны летит, люди встречные в стороны разбегаются, словно куры испуганные. Не дай бог на пути у царевичей оказаться. Задавят, собьют, растопчут и не заметят даже.
Чистое поле перед ними скатертью растелилось. А вдалеке, там, где земля с небом встречается, силуэт всадника виден. Мчится прочь царевич Ваня. Уйти пытается.
Закричали конники голосами дикими, засвистели, словно соловьи разбойники, еще сильнее коней взгрели. Всяк старается. Торопится. Царевичи за голову Ванькину награду объявили великую. Рассыпали конский строй в стороны. В кольцо беглеца взять стараются.
Впереди лес черный привиделся. Стоит мрачный и грозный, туманом утренним все еще окутан. Не очнулся ото сна. Всадник к нему поскакал. Погоня за ним. Скоро настигнет. Вот уже совсем немного осталось. Мчатся кони, хрипят от усердия.
– Уйдет! – закричал вдруг Ратмир. – Уйдет, в тумане скроется, тогда и не найти его. В лесу скроется.
– Не уйдет! – произнес Ратибор и натянул лук тугой. Спустил тетиву звонкую, полетела стрела каленная.
И другие всадники тоже луки натянули, и во всадника десятками стрелы полетели. До леса спасительного уже совсем немного осталось. Мчится Сарацин стремительный. Да только стрелы быстрее коня летят. Догнали всадника. Догнали, ужалили. Взмахнул он руками, да с коня слетел. У самой лесной кромки. Прямо под деревьями.
– Попали! – радостно завопили всадники.
Добрались они до беглеца, кричат, радуются, слезают с коней, подходят к убитому. Царевичи Ратмир и Ратибор уже и сабли обнажили, чтобы голову брата меньшего срубить, домой матушке отвезти, показать.
И вдруг Ратмир перевернул убитого и воскликнул:
– Не тот!
– Как не тот? – закричал Ратибор.
И действительно, смотрят воины доблестные, а перед ними на земле не царевич Ваня лежит, а скоморох Антошка. Весь кровью залитый, со стрелами в спине сломанными.
Бросились тогда все царевича искать. Да только зря время потратили. До полудня по чаще лазали, овраги обыскивали, никого не нашли. Ни с чем в Князьград отправились.