– Тогда – спать! У нас не больше трех часов на отдых.
– А ты точно сможешь проснуться вовремя?
– Можем заключить пари.
Последний аргумент убедил моего приятеля. Если я предлагаю пари – значит, уверен в том, что его выиграю, уж это-то Эрствин знал наверняка.
Глава 22
Проснулся я, как и намечал, часа за два до рассвета. Небо уже порядком посветлело, я видел это сквозь щели в воротах конюшни… Сам не знаю, как это мне удается – просыпаться точно в намеченное время. Если я расслаблен, не предвижу на завтра никаких дел, то могу и проспать. Но если я заснул с мыслью о предстоящем раннем подъеме и многочисленных заботах, то не просплю ни за что.
Эрствин сладко спал рядом… Жалко парня, но делать нечего – я принялся его будить. Эрствин не желал просыпаться и обругал меня в точном соответствии с намеченным мной планом. Даже к Гангмару послал. Но я не отставал и ему пришлось все же продрать глаза. Мальчик сел и растерянно огляделся, наверное, с трудом соображая, куда его занесло. Потом все же вспомнил, почему он здесь и неохотно встал на ноги.
– Идем, друг мой, – позвал я его, стряхивая соломинки со своего плаща, на котором мы провели ночь, – выпустишь меня из дома Совета и можешь еще поспать.
– Ага, идем, – отозвался мой приятель и смущенно шмыгнул носом.
На меня он не смотрел. Должно быть, вспомнил, что мне сейчас поспать не удастся. Все-таки, Эрствин излишне чувствителен и совестлив для своего возраста и общественного положения. Не к лицу это будущему барону Леверкойскому… Вполне возможно, с возрастом это пройдет, но пока что он был таким и, пожалуй, именно поэтому мне и нравился…
Мы двинулись полутемными коридорами к тайному выходу. Странное дело, теперь, в сером сумеречном свете коридоры Большого дома выглядели гораздо более зловещими и опасными, чем при свете свечи ночью. Что-то в этих стенах чувствовалось злое и предательское. А может, просто все дело было в том, что под утро стало холоднее? Вчера нагретые за день солнцем стены еще хранили тепло. Во всяком случае, я почувствовал облегчение, когда оказался снаружи. Я огляделся – никого. За моей спиной слышался скрежет, Эрствин, все еще сонный, никак не мог запереть замок плохо подобранным ключом. Наконец засов лязгнул, входя в пазы… Все в порядке… Я медленно побрел по улице, залитой призрачным холодным серым светом. Отойдя от Большого дома, я остановился и задумался. Что делать? Пожалуй, стоит сначала наведаться к старьевщику и дослушать конец его истории. Возможно, если я узнаю развязку – это поможет мне сложить воедино разрозненные кусочки мозаики…
Назначив ближайшую цель, я машинально погладил свой клинок, который пристроил в веревочной петле под полой, и двинулся к порту, в Западную сторону. Передвигаться я старался по тем улицам, где в обычное время не показываюсь и где, стало быть, у меня было меньше шансов наткнуться на Мясника. Поэтому я вышел к самому берегу и двинулся вдоль причалов. В этих краях я был чужим и местным парням в более спокойные времена старался на глаза не попадаться… Странно, я живу у самого моря, а уже так давно не видел кораблей, не ощущал этого свежего воздуха, полного соли и ветра… К нам в Восточную сторону морской соленый ветерок не добирается, его заглушает по дороге городская вонь. Я с наслаждением вдыхал полной грудью ароматы моря. К которым, правда, уже примешивалось портовое зловоние. Но сейчас утро и воздух еще довольно свежий…
В купеческой гавани было спокойно. Каботажные барки и морские корабли тихо стояли у причалов, их мачты едва-едва покачивались в унисон с шорохом и нежным плеском волн, словно облизывавших причальные сваи. Никого. Когда я перешел к рыбацким причалам, навстречу начали попадаться люди. Хотя небо и море на востоке только-только начали окрашиваться красным, рыбаки уже спешили к своим лодкам. Их день как раз начинался… Угрюмые и полусонные, нагруженные свернутыми сетями, парусами и прочей снастью, они шагали к своим лодками, сваливали в них груз, устанавливали весла в уключины… Свою рутинную работу рыболовы выполняли молча и невозмутимо, вряд ли задумываясь над тем, чем сейчас заняты. Ежедневным трудом они занимались автоматически и привычно, словно продолжая досыпать на ходу…
Вдруг утреннюю тишину нарушил необычный для этого места звук – хриплый каркающий голос профессионального проповедника. Терпеть не могу их братии, шарлатаны они все и попрошайки. Этот выглядел совершенно заурядно – всклокоченная полуседая борода, воспаленные красные глаза, грязный балахон, испещренный прорехами… Большинство угрюмых тружеников молча шли мимо болтуна, но кое-кто задерживался, слушал.
– …Вот пришло время! – визжал кликуша. – Рушатся устои, в корчах гибнет гилфингов Мир! Мы еще увидим, братья мои, Гуэнвернов, возвещающих конец Мира! Гибнет порядок и благочестие, раскол и братоубийство воцаряются нынче в Империи, и наш город не будет обойден бедами!.. Восстанет чудище из мрака и погубит многих! Многих и многих погубит оно!.. Не думайте, братья, что в час гибели Мира кто-то отсидится в тихом углу, нет!.. Нет – ибо Мир наш един, как един отец Гилфинг!.. Как едина мать Гунгилла!..
Я пожал плечами и, не замедляя шага, прошел мимо. Какое мне дело до этого болвана? А он в самом деле болван, ведь сейчас никто не даст ему ни гроша. Может быть к вечеру, когда те же рыбаки будут возвращаться с уловом… Не монету, так рыбину проповедник мог бы получить, а сейчас… Или, может, это фанатик, который сам верит в тот бред, что несет? Тогда он еще больший болван. Я снова пожал плечами и повернул за угол, огибая облупленную стену заброшенных складов. Если повернуть здесь и выйти из порта в город, можно немного срезать угол и попасть прямиком к лавке Шугеля. Неизвестно, правда, будет ли старьевщик на месте, я никогда не заявлялся к нему в такую рань. Но, в конце концов, я могу подождать его возле лавки. С такими мыслями я углубился в жилые кварталы Западной стороны.
– Покайтесь! – донеслось снова из-за угла где-то впереди. – Покайтесь, братья, пока не поздно!
Опять проповедник? Странное совпадение. Чего это они ни свет, ни заря на всех углах распинаются. Странно…
* * *
– Службу? – переспросил я.
С чего бы это мне такое счастье?.. Колдун, не оборачиваясь, ткнул большим пальцем себе за спину, туда, где расположились его товарищи.
– Мы, как видишь, оказались в сложном положении. Отряд крепко потрепали в этот раз, – продолжил чародей, – сэр Вейстер из Мононта и Порпиль Рыжий одолели нас. Словом здесь в зале все, что осталось от моего отряда. Тем не менее, у нас есть возможность получить новый найм…
Я удивленно поднял брови. Толстяк, правильно поняв мой жест, пояснил:
– Дело в том, что сейчас есть один заказчик…Несколько необычный. Мастер, у тебя есть предубеждения против болотников? Нет? Отлично. Большинство наших нанимается к болотникам неохотно. Во-первых, их принц Лонервольт держит руку императора… А во-вторых… э-э… О болотниках ходят всякие слухи… Нехорошие…
– И насколько эти слухи, по-вашему, обоснованы? – поинтересовался я.
– Я сам прослужил три сезона в Болотном Крае, – бросил чародей, – и жив-здоров!
Словно в подтверждение этих слов он опрокинул стакан себе в рот, демонстрируя, насколько он жив и здоров. Я тоже вежливо отхлебнул. Толстяк вытер рот рукавом, снова наполнил свою посудину и продолжил:
– Короче говоря, есть заказчик. Болотник. Наш капитан его давно знает и уже почти сладил найм для нас. Есть только одна загвоздка – у нас сейчас слишком мало людей. Если мы не наберем бойцов самое большее за три дня – заказ мы потеряем, болотнику нужно хотя бы человек сорок. Поэтому мы сейчас берем одиночек. Хочешь с нами?
Я задумался. Все выглядело логично, правильно и очень выгодно для меня. Но при этом мне не нравился жирный маг. Нет, он был вежлив и обходителен, он был уважителен со мной, но что-то в нем выглядело подозрительно, какая-то скользкая была у него манера, что ли… И потом, он уже давно на меня как-то странно смотрел…
– А почему, мастер Бибнон, со мной ведете переговоры вы, а не ваш капитан?
Это в самом деле выглядело несколько странно.
– Ну, во-первых, капитан должен сейчас переговорить с заказчиком на его балконе…
Врет? Слуга сказал, что балкон заказчиков пуст… Правда это было почти час назад…
– И во-вторых, – продолжил тем временем маг, выдав мне приторную улыбочку, – наш капитан почему-то считает, что два мага всяко быстрее сговорятся между собой.
– А я маг? – на всякий случай поинтересовался я.
– Маг, – совершенно серьезно подтвердил толстяк, не замечая либо игнорируя мою иронию, – во всяком случае, задатки у тебя есть. Да не волнуйся, если хочешь, это останется между нами. Вот что, парень, я тебе обещаю, что если согласишься и отправишься с нами, я тебя поднатаскаю в нашем ремесле и…
– А разве бывает так, чтобы в отряде было два колдуна?
– Вообще-то не бывает… Но, – тут толстяк снова осушил свой стакан и лукаво подмигнул мне, – говорю же, мы ведь можем и не афишировать твои способности, верно?
Дружелюбные слова и выгодное предложение контрастировали с неприятным голосом жирного чародея. Что-то меня настораживало в его словах, но я сам толком не мог понять, что именно. Поэтому я заявил:
– Спасибо, мастер. Это предложение очень хорошее, но я должен подумать… Понимаете, я ведь только сегодня вернулся в Ренприст и…
– Конечно, подумай, – согласился Бибнон, – подумай и соглашайся! Парни у нас в отряде славные, служба – вот она, найм почти что у нас в кармане… А репутация у тебя, сказать по правде, складывается не очень-то хорошая. Я-то знаю, что это все ерунда, но ведь народ – он такой… А по мне – ты лучше, чем эти сопляки.
Толстяк пренебрежительно кивнул в сторону столиков в центре зала, где собрались новички. Он даже не понизил голоса и я уже представил себе, что новобранцы будут думать и о нем, и обо мне… Они не могли не слышать обидных слов толстяка. Жирный маг словно нарочно делал все, чтобы настроить их против меня. Зачем? Чтобы у меня не осталось других возможностей, кроме предложенной им… А может, он просто был глуп? Откуда мне тогда было знать? Словом, я распрощался с ним и обещал подумать. Мы договорились встретиться вечером здесь же в большом зале…
– Давай, солдат, думай, – напутствовал он меня. А вечером спроси, если что, капитана Лонкопа. Или обращайся прямо ко мне…
* * *
Голос проповедника раздавался точно в той стороне, где проходил мой путь и я вскоре вышел на перекресток, избранный святошей для выступления. Несмотря на ранний час, у него уже было около десятка слушателей. Сам проповедник был почти точной копией того, которого я видел в порту, и, что удивительно, околесица, которую он нес, поразительно напоминала то, что я только что слышал:
– Не будет спасения ни сильному, ни слабому!.. На всех равно падет кара!.. Ибо что есть сила сильных Мира сего в сравнении с силою Тьмы?!
Странно, обычно у каждого из оборванцев – свой род сумасшествия…
Я двинулся вправо, обходя кучку слушателей этого ненормального. Не понимаю, как вообще люди могут стоять часами и слушать подобный бред. Заняться им, что ли, больше нечем? Тем временем болтун перевел дыхание и снова завел:
– Покайтесь! Покайтесь, братья и сестры, пока не поздно! Ибо предвещаю истинно – близок час. Восстанет из Мрака предвечного чудище…
Опять чудище… Сговорились они, что ли – первый бродяга тоже талдычил о чудище из Мрака. Раньше бред этих брехунов отличался большим разнообразием.
– …Чудище из Мрака, Мраком порожденное! Злобный чародей из Семи Башен, чьей тенью прежде пугали детей, явится в безлунную ночь…
Я уже прошел было мимо, но, услышав знакомое название, притормозил и решил присоединиться к тем олухам, что слушали проповедника. Но он, похоже, уже сказал все, что знал полезного для меня и опять завел свое: "покайтесь, покайтесь…"
– А скажи, мудрый человек, – вдруг обратился к проповеднику один из его слушателей, пожилой мужчина, – почему же это должен к нам в Ливду явиться злой чародей?
– Должен! Должен явиться! – возопил тот. – Ибо исполнен срок и исчерпано время заклятия, лежащего на чародее и надлежит ему вернуться и будет гибель и будет…
– Постой, постой, – я все-таки решил уточнить, – ты ведь говоришь о князе Семи Башен? Так при чем здесь наш город, ведь Семь Башен разрушили эльфы? С чего бы он стал сюда являться к нам?
– Нет, брат мой, не станет злое чудище из Мрака разбираться, люди или эльфы виной его заточению. Явится чудище сюда для мести! Да и не эльфы, а добрые люди одолели его…
– А скажи мне… брат, – слово "брат" я выдавил из себя не без труда, – что это за история с чародеем из Семи Башен? Я, должно быть, что-то неправильно понял или мне попался неверно изложенный рассказ о Семи Башнях?
Паства "брата" с любопытством начала коситься на меня, они-то вообще не знали этой истории, ни верно изложенной, ни неверно. Мне не хотелось быть центром внимания и я пожалел было, что спросил, но в планы проповедника не входило терять интерес публики, поэтому он торопливо принялся рассказывать:
– В давние времена, триста лет тому назад здешние эльфы враждовали с чародеем из Семи Башен, таким же бездушным эльфом, как и они сами. Сто лет и двести лет бились они, но одолеть никто не мог. Тогда эльф из ливдинской Белой Башни призвал на помощь наших предков, благочестивых и доблестных людей. Старший над людьми в том походе перед битвой обратился к святому отшельнику дабы тот испросил в молитве гилфингова заступничества. И отшельник приступил к молитве и молился истово и искренне. А войска тем временем вступили в сражение у стен Семи Башен. И едва прочел молитву сорок раз святой отшельник, как ударился оземь проклятый чародей и возопил: "Наложено заклятие на меня и ухожу из мира живых. Но придет срок и вернусь я для мести!" С тем он исчез, а все войско его разбежалось. Союзники, люди и эльфы из Ливды, захватили Семь Башен и разрушили проклятое логово Тьмы. И минуло с той поры триста лет без одного дня. Святой же отшельник своею молитвою послужил тому, что будет чудище томиться в заточении триста лет. Завтра, завтра, братья мои и сестры, истекает срок. Внемлите – завтра ночью. В полнолуние явится чародей из Семи Башен как свирепый и безжалостный мститель. И нет более в Мире святых отшельников, что могли бы испросить для нас гилфингову милость и спасение! Ибо в пучину греха погружается ныне Мир и кара близка! Многие и многие падут от меча и чародейской силы злого чудища! Кайтесь же и молитесь!..
Пока проповедник рассказывал, число его слушателей удвоилось, страшная сказочка была интереснее любых проповедей. Когда бродяга напомнил об отсутствии в нынешнем Мире святых отшельников, одна из слушательниц, хорошо одетая тетка лет сорока, протянулся ему монету и всхлипнула:
– Молись за нас, добрый человек, молись за нас, грешных! Пусть минует нас злое проклятие! Молись и мы помолимся…
И тут же, как по команде, многие из слушателей кинулись одаривать оборванца и просить помолиться. Ну и дурачье, с чего они взяли, что слово какого-то бродяги будет более весомо для Гилфинга Светлого, чем их собственные слова? Когда добрые обыватели не напуганы, вот как сейчас – то свято верят, что они, сытые, чисто вымытые и опрятно одетые, куда милей Светлому, чем грязный вонючий оборванец. Страх все выворачивает наизнанку – так, что ли? Я лично уверен, что для Гилфинга все едино – чистый ли да сытый, или голодный оборванец. Светлому равно плевать на всех.
Но история прозвучала достаточно занятно… Не все в ней было логично и не все соответствовало тому, что я уже знал из более надежного источника, чем слова шарлатана, но все-таки это было не вполне лишено логики… И могло бы служить объяснением приезду Меннегерна в Ливду – или нет?
Глава 23
По дороге в лавку Шугеля, я встретил еще одного проповедника – и тот тоже нес околесицу про чудовище из Семи Башен, знамения, закат Мира и тому подобную чушь. У меня чесались руки припереть к стенке одного из болтунов и как следует надавить на него, чтобы он выложил, кто нанял сегодня ораву этих пугал. Ясно же, что неспроста город оккупирован армией проповедников, кто-то заплатил им и научил сказочке о "чародее". Но никого я не припер ни к какой стене и ни на кого не стал давить. Вокруг было слишком много людей, явно сочувствующих врунам-оборванцам, да и не в том я сейчас был положении, чтобы кого-то пугать.
Так что, когда я наконец-то добрался до заведения старьевщика, то был уже в достаточно боевом настроении. К счастью, Шугель оказался на месте и даже не удивился моему приходу:
– А Хромой, – зачастил он, – заходи, заходи! Хорошо, что ты рано, давай-ка я быстро закончу эту историю… А то не люблю я дела откладывать, не люблю… На чем мы с тобой остановились-то?
Старьевщик торопился, надеясь, должно быть, что я не знаю о нашествии проповедников, которые, выходит, были его конкурентами. Я не стал его разочаровывать и покладисто подсказал:
– Ты говорил что-то о том, что он правил долго и поэтому прослыл чародеем. Как-то так ты выразился, торговец грязью и интересными историями.
Шортиль пропустил мой комплимент мимо ушей и закатил глаза к потолку, вспоминая нужную ему фразу из книги. Несколько минут он шевелил губами и гримасничал, я помалкивал и не мешал ему сосредоточиться. Наконец усилия старьевщика увенчались успехом. Он уставился на меня и монотонно завел: