- Так и я хочу, - ответил Копризиан. - Я что - кто-то мне врезал сзади. Я обернулся и ему звезданул - то есть, я думаю, что ему, потому как вокруг толпа народу бегала, все орут про еретиков, скотосолюбцев и Фос знает о чем еще. Ну, тут я разошелся. А потом какой-то сволочной кольчужник обломал копье о мою башку, и очнулся я уже тут.
- Ясно. - Крисп повернулся к тюремщикам:
- Уведите его. Похоже, он влез в драку и получил массу удовольствия. Приведите мне человека, который был при начале бунта, или кто его начал, если такой дурак признается. Я хочу добраться до корней.
- Слушаемся, ваше величество, - хором ответили стражники.
Пошли, ты, - добавил один из них, выводя Копризиана. Через некоторое время они вернулись, ведя человека средних лет в лохмотьях шикарной некогда туники.
- Это некий Миндей, - сказал стражник. - Схвачен на площади перед Собором. На пол, ты!
Миндей пал ниц с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
- С позволения вашего величества, - произнес он, вставая, - я имею честь служить старшим письмоводителем гипологофета Грипа.
Казначейский чиновник средней руки, подумал Крисп.
- Мне очень не нравится, Миндей, что люди, давшие клятву поддерживать государство, начинают мятежи, - сказал он. - Как ты мог так опозориться?
- Я лишь хотел выслушать проповедь пресвятого отца Пирра, ваше величество, - ответил Миндей. - Его слова всегда просвещают меня, а сегодня он был особенно красноречив. Он говорил о благородном рвении в изгнании Скотоса из наших жизней и из нашего города. Даже некоторые священники, сказал он, слишком долго терпели соседство зла.
- Да ну? - Под ложечкой у Криспа засосало.
- Да, ваше величество, и в этом немалая доля правды. - Миндей, как смог со скованными руками, начертил на груди солнечный круг.
- Выходя из Собора, люди, как всегда бывает, обсуждали проповедь. Кто-то помянул нескольких священников, известных своим попустительством. А потом кто-то заявил, что Скотос получит свое и от избыточного рвения святых отцов. Кто-то счел это намеренным оскорблением отца Пирра, и… - Цепи звякнули - Миндей пожал плечами.
- А ты, значит, совершенно невинен? - спросил Крисп.
- Совершенно, - ответил Миндей с подкупающей искренностью.
Один из тюремщиков прокашлялся.
- При поимке у сказанного Миндея были найдены пять кошельков, помимо его собственного.
- Действительно казначейский чиновник, - заметил Крисп.
Тюремщики расхохотались. Миндей изобразил невинность - с ловкостью человека, который делает это не в первый раз.
- Ладно, - сказал Крисп, - отведите его в камеру и приведите другого.
Следующий рассказал ту же историю. Чтобы увериться окончательно, Крисп приказал привести еще одного заключенного и выслушал тот же рассказ в третий раз. Потом, вернувшись в императорские палаты, он всю ночь размышлял, что же делать с Пирром. Хорошо было бы приказать патриарху носить намордник, но Крисп подозревал, что Пирр найдет теологическое обоснование не подчиниться.
- А может, и нет, - заметила Дара, когда он высказал эту мысль вслух. - Он может решить, что это замечательная новая аскеза, и попытается ввести ее в церковный обиход. - Она хихикнула.
Крисп тоже улыбнулся - на секунду. Зная Пирра, он подозревал, что права окажется Дара.
* * *
Тронную палату отапливала та же система несущих горячий воздух труб под полом, что и императорские палаты. Но натопить огромное пространство было не так просто. В тепле оставались разве что ноги.
Трон Криспа стоял на помосте, на высоте человеческого роста над полом. Ноги у императора тоже мерзли. Кое-кто из придворных, занимавших места среди колонн, откровенно ежился. Лучше всех приходилось стражникам-халогаям - те носили штаны. В родной деревне в такую погоду Крисп тоже надел бы штаны. Он безмолвно проклинал традиции, потом улыбнулся, представив, какую гримасу состроил бы Барсим, предложи император явиться в Тронную палату в чем-то кроме предусмотренной обычаем алой туники.
Когда в дальнем конце зала показался Пирр, улыбка исчезла с лица Криспа. Патриарх подошел к помосту упругим шагом юноши. По рангу ему полагались одеяния из синего шелка и золотой парчи, почти столь же роскошные, как императорские. Однако одет он был в простую монашескую рясу, потемневшую от влаги. Когда Пирр приблизился, Крисп отчетливо уловил хлюпанье воды в его синих башмаках - патриарх отказывался признавать капризы стихии, защищаясь от них.
Он простерся перед Криспом ниц, ожидая, пока ему не разрешат встать.
- Чем могу служить вашему величеству? - осведомился он, поднимаясь и спокойно глядя Криспу в глаза. Если его и мучила совесть, он скрывал это как нельзя лучше. Крисп решил, что это не так, - в отличие от большинства видессиан Пирр не был склонен к обману.
- Пресвятой отец, мы вами недовольны, - ответил Крисп формальным тоном, в котором долго практиковался на досуге, и подавил ухмылку - он не забыл назвать себя во множественном числе.
- Как так, ваше величество? - удивился Пирр. - Смиренный священнослужитель, я лишь пытаюсь нести истину в народ; кто может быть недоволен истиной, кроме того, кто ее боится?
Крисп стиснул зубы. Можно было и догадаться, что Пирр окажется крепким орешком. Патриарх носил собственную праведность, как солдат - броню.
- Неспокойствие в храмах не служит на благо ни церкви, ни империи, особенно теперь, когда на наших сварах наживется лишь Арваш Черный Плащ.
- Ваше величество, у меня и в мыслях не было сеять раздоры, - ответил Пирр. - Я лишь стремлюсь очистить клир от недостойных людей, пробравшихся в него за долгие годы небрежения и попустительства.
"Не сейчас, идиот!", - хотелось заорать Криспу. Вместо того император заметил:
- Поскольку обычаи, столь неодобряемые вами, прорастали много лет, не разумнее ли было бы вытаскивать их из земли постепенно, а не выдергивать?
- Нет, ваше величество, - твердо ответил Пирр. - То паутина, сплетенная Скотосом, мелкие грешки, что становятся все больше и серьезнее месяц за месяцем, год за годом, покуда в ранг обыденного не возводятся гнусность и порок. Так я скажу вам, ваше величество: благодаря Гнатию и его приспешникам, темный бог свободно разгуливает по городу Видессу! - Он плюнул на полированный мрамор и очертил на груди солнечный круг.
Несколько придворных благочестиво повторили жест. Некоторые опасливо покосились на Криспа, видно, изумляясь, как тот осмеливается требовать от патриарха остановить изгнание извечного зла.
- Вы ошиблись, пресвятой отец, - твердо и сурово произнес Крисп. Прозвучавшая в его словах уверенность заставила Пирра широко раскрыть глаза; он привык изрекать истину таким тоном, а не выслушивать. - Без сомнения, Скотос вползает в город Видесс, как ползает он по всей вселенной. Но я видел город, где он разгуливал свободно; до сих пор я вижу Имброс в своих кошмарах.
- Воистину так, ваше величество. И я стремлюсь лишь оборонить Видесс от судьбы, постигшей Имброс. Изначальное зло со временем поглотит нас всех, если только, говоря вашими словами, не выдернуть его с корнем.
- Зло, которое несет Арваш Черный Плащ, поглотит нас немедля, если не выдернуть его с корнем, - ответил Крисп. - Как вы собираетесь проповедовать посаженному на кол? Подумайте, пресвятой отец, какая победа для нас важнее в данный момент.
Пирр подумал.
- У вас свои заботы, ваше величество, - неохотно произнес он, наконец; судя по всему, он не ожидал, что Крисп заставит его признать хоть это, - у меня же свои. Если я, узрев зло, не попытаюсь избавить от него мир, грех падет и на мои плечи. Я не могу пройти мимо него, не обрекая свою душу на вечный лед.
- Даже если другие люди, добрые священники, не видят в том никакого зла? - осведомился Крисп. - Или вы хотите сказать, что каждый, кто не согласен с вами, одним этим обречен на вечный лед?
- Так далеко я не могу зайти, - ответил Пирр, хотя, судя по его взгляду, именно так он и думал. - Принцип икономии применим к некоторым воззрениям, чья греховность не может быть доказана впрямую.
- Тогда, покуда мы воюем с Арвашем, применяйте этот принцип по возможности шире. Если бы вы не создавали себе врагов в клире, то нашли бы немало друзей, пресвятой отец. Но подумайте еще раз и ответьте мне: может ли принцип икономии оправдать деяния Арваша?
Снова Пирр честно подумал.
- Нет, - признал он без малейшего выражения. Несмотря на тщетные попытки сохранять лицо спокойным, патриарх все равно выглядел, как человек, которого обманули при игре в кости. Он чопорно поклонился. - Да будет так. Я буду применять указанный принцип по мере возможности широко, покуда этот Арваш угрожает спокойствию империи.
Пара придворных захлопала в ладоши, потрясенная, очевидно, тем, что Криспу удалось выбить из Пирра хоть какое-то соглашение.
Крисп тоже был потрясен собственным успехом, но виду не подал; он-то заметил, какими гладкими фразами патриарх урезал свои уступки.
- Превосходно, пресвятой отец, - сказал он. - Я знал, что могу положиться на вас.
Патриарх снова поклонился, еще более механически, и вознамерился было вновь упасть ниц, дабы покинуть потом Тронную палату, но Крисп жестом остановил его.
- Прежде чем вы уйдете, пресвятой отец, - произнес он, - еще один вопрос. Не подавал ли вам монах Гнатий прошения об освобождении из монастыря?
- Да, ваше величество, подавал, - сознался Пирр и неохотно добавил, - по всей форме. Но я, тем не менее, отверг его просьбу. Как бы он не обосновывал ее, истинная причина одна - он стремится причинить стране и церкви еще больше зла.
- Вот и я так подумал, пресвятой отец.
Лицо Пирра дернулось, словно он хотел улыбнуться, но, как подобает аскету, ограничился коротким кивком. Он опустился ниц, поднялся и, пятясь, отошел от трона - повернуться к императору спиной значило бы нанести ему оскорбление. Как только патриарх удалился, прибежал слуга и вытер натекшую с рясы лужу.
С широкой благостной улыбкой Крисп оглядел Тронную палату.
Придворные не кричали: "Ты побдилъ еси, Крисп!", но он и так знал, что одержал победу.
* * *
Фостий перекатился со спины на животик, потом опять на спину. Он решил было повторить процедуру, но Крисп перехватил его, чтобы малыш не упал с кровати.
- Больше так не делай, - приказал император. - Ты ведь у нас слишком умный, чтобы стать крестьянином.
- Стать крестьянином? - переспросила удивленная Дара.
- Чтобы запомнить что-нибудь, крестьянин вбивает это себе в башку молотком, - пояснил Крисп.
Он поднял Фостия. Малыш тут же ухватился обеими ручонками за его бороду и дернул. "У!!", - выдавил Крисп и осторожно отцепил от себя сначала левую руку Фостия, потом правую - а потом снова левую. Отвязаться от малыша ему удалось только со второй попытки. Крисп уложил Фостия на кровать, и тот немедленно попытался с нее свалиться. Крисп снова поймал его.
- Я же велел тебе больше так не делать, - посетовал он. - Ну почему все дети такие непослушные?
- Ты с ним очень мягок, - заметила Дара. - Это хорошо, особенно… - Она прервалась.
- Не стоит лупить его, пока он не подрос достаточно, чтобы понять, в чем провинился.
Крисп намеренно не обратил внимания на прерванную фразу. Дара хотела сказать: "Особенно зная, что он может быть и не твоим сыном". Значит, она тоже не уверена. А Фостий, как нарочно, не походил ни на кого из возможных отцов.
Малыш попытался еще раз скатиться с постели и почти преуспел.
Крисп ухватил его за лодыжку и выволок обратно.
- И больше так не делай! - строго сказал он.
Фостий залился смехом. Ему казалось, что спасение - очень веселая игра.
- Я рада, что ты будешь с ним всю зиму. Когда ты все лето провел в походах, он успел тебя позабыть ко времени твоего возвращения.
- Знаю.
Часть разума Криспа стремилась держать Фостия рядом днями и ночами, не дать ребенку, да и самому Криспу ни малейшего сомнения в том, что они - отец и сын. А другая часть не хотела иметь с кукушонком ничего общего. И переносить это раздвоение становилось с каждым днем все труднее.
Фостий заныл и полез пальцами в рот.
- Зубки режутся, бедненький, - вздохнула Дара. - Да и проголодался он. Я сейчас кормилицу позову. - Она потянула за зеленый шнурок, шедший в комнаты служанок.
Минутой позже кто-то вежливо постучал в двери покоев. Когда Крисп открыл, на пороге стояла не кормилица, а Барсим.
- Вам письмо, - проговорил вестиарий с поклоном.
- Благодарю, почитаемый господин. - Крисп принял запечатанный свиток. Тут примчалась и кормилица, улыбнулась, пробегая мимо Криспа, и ринулась к всхлипывающему младенцу.
- От кого письмо? - спросила Дара, когда кормилица взяла у нее Фостия.
Криспу не понадобилось разворачивать свиток, чтобы ответить. Он узнал и печать, и изящный, ровный почерк.
- От Танилиды, - ответил он. - Ты помнишь - мать Мавра.
- Конечно. - Дара повернулась к кормилице:
- Илиана, унеси его пока куда-нибудь, хорошо?
Анфим умел вести себя так, словно слуги - это предмет обстановки, когда это его устраивало. У Дары это получалось с трудом, а у Криспа едва выходило - до последних лет он и сам был слугой. Илиана ушла; Барсим, идеальный служитель, удалился еще раньше.
- Прочти вслух, будь добр, - попросила Дара.
- Конечно. - Крисп сломал печать, снял перетягивавшую свиток ленту и развернул пергамент. - "От Танилиды его императорскому величеству Криспу, Автократору видессиан привет. Благодарю вас за сочувствие моему горю. Как вы сказали, мой сын и умер, как жил, - двигаясь вперед без колебаний и оглядки".
Слова эти настолько точно передавали судьбу армии Мавра, что Крисп запнулся, прежде чем вспомнил загадочное ясновидение Танилиды. Он собрался и продолжил:
- "Не сомневаюсь я, что вы сделали все, чтобы отвратить его от подобного неразумия, но спасти человека от него самого никому не дано. В том и состоит великая опасность Арваша Черного Плаща, что, познав добро, он отверг его ради зла. Если б только была я мужем, чтобы встретить его в поле бранном, хотя и знаю я, что враг сильней. Однако, волей Фоса, мы с ним еще можем сразиться.
Да благословит Фос вас, вашу супругу и сыновей. Прощайте".
Дара вцепилась в единственное слово:
- Сыновей?
Крисп проверил.
- Тут так написано.
Дара очертила над сердцем солнечный круг.
- Ты говорил, она провидица?
- Так было. - Протянув руку, Крисп погладил живот Дары.
Выпуклость еще не ощущалась, даже когда Дара была обнажена, а тем более теперь, через теплые зимние одежды.
- Как мы его назовем?
- Ты для меня слишком практичен - я еще не подумала. - Дара нахмурила лоб. Легкие морщинки показались над бровями и вокруг рта - когда Крисп начинал служить вестиарием, их не было. Дара была почти его ровесницей; и ее старение, пускай почти незаметное, напоминало Криспу, что он тоже не молод.
- Ты дал имя Фостию, - произнесла она. - Если это и впрямь сын, давай назовем его Эврипом, по моему деду?
- Эврип. - Крисп раздумчиво подергал бороду. - Неплохо.
- Тогда решено. Еще один сын. - Дара опять очертила знак солнца. - Жаль, что Мавр не унаследовал материнский дар. - Ее взгляд вернулся к пергаменту в руках Криспа.
- Да, сколько я знаю, ни капли. Если б у него был дар, он не вышел бы в поход. За себя он не испугался бы: он прямо мечтал стать воином. - Крисп улыбнулся, вспомнив, как по дороге в Опсикион из поместья Танилиды Мавр рубил кусты ножом. - Но он никогда бы не отправил на гибель армию.
- Ты прав, конечно. - Дара поколебалась и спросила:
- Ты собираешься назначить нового севаста?
- Как-нибудь придется. - Назначение главного министра не казалось теперь Криспу таким важным, как перед тем, как он назвал севастом Мавра. Теперь, когда мятеж был подавлен, ему уже не приходилось быть в двух местах одновременно, а значит, уменьшалась и нужда в столь могущественном чиновнике. - Скорее всего, - подумал он вслух, - я поставлю Яковизия. Он хорошо служил мне, знает и город, и соседние земли.
- О. - Дара кивнула. - Да, это хороший выбор.
Что-то в тоне, каким была произнесена эта ничего не значащая фраза, заставило Криспа бросить на супругу внимательный взгляд.
- У тебя был кто-то другой на уме?
Трудно было заметить, как краснеет смуглая Дара, но Криспу это удалось.
- Не то чтобы на уме, - ответила она нарочито небрежно, - но отец спрашивал, не принял ли ты решения.
- Да ну? Или он спрашивал, не хочу ли я назначить его?
- Ну, в общем, да. - Румянец на ее щеках стал ярче. - Я уверена, что он ничего дурного не имел в виду.
- Не сомневаюсь. Передай ему вот что: из него получился бы хороший севаст, если бы я мог ему без опаски спину подставить. Пока что я в этом не уверен, и его вопросы доверия к нему не прибавляют. Или я напрасно беспокоюсь? - Дара прикусила губу. - Неважно. Не говори. Этот вопрос ставит тебя в недостойное положение.
- Ты же знаешь, что мой отец - человек с амбициями, - напомнила Дара. - Я передам ему твои слова.
- Буду только признателен. - Крисп оставил тему, понимая, что доведенная до крайности Дара скорее отшатнется от него, чем привяжется.
Он нашел себе безличное занятие - перечитал письмо Танилиды еще раз. Ему тоже хотелось, чтобы она сразилась с Арвашем. Если у кого-то и хватит сил справиться с колдуном, так у нее.
Ясновидение предупредит ее о его планах, а скорбь по сыну сосредоточит чародейскую силу, как линза - солнечные лучи.
Крисп отложил письмо. Сколько он мог покуда судить, ни один чародей Видесса не мог сразиться с Арвашем Черным Плащом один на один. Перед императором вставал тяжелый вопрос: как ему одолеть халогаев Арваша, если чары злого колдуна работали, а его волшебников - нет?
Поставить вопрос было несложно. А вот найти ответ пока не удавалось. Кроме одного - "никак".