Анлодда закрылась от удара рукоятью топора, но разбойник все же ранил ее в грудь. Она отступила – видимо, испугалась, споткнулась и опустилась на землю.
С выпученными глазами разбойник бросился к беспомощной девушке.
– Нет! – в ужасе крикнул бард.
В одно мгновение Корс Кант оказался рядом с Анлоддой и разбойником. Ему каким-то образом удалось пересечь прямую эвклидову линию, идущую из точки А в точку В, не преодолевая при этом расстояния между ними.
Это произошло мгновенно – так бьющая в землю молния не имеет начала и конца.
Бард налетел на разбойника сзади, обвился вокруг здоровяка, словно змей, и ухватил его за руку, сжимавшую меч.
"Что теперь? Что же я делаю?" Ведь Корс Кант не учился на легионера, он ничего не смыслил в поединках с оружием!
"Что делать? Вести себя кв-ввак герой!" – снова эта лягушка приставучая!
Вспышка!
Разбойник попытался завести руки за спину и схватить Корса Канта, но не мог – тяжелые доспехи мешали ему, и он был подобен черепахе, пытающейся почесать панцирь.
Гром и молния!
Разбойник получил удар – такой, словно по нему стукнули огромным молотом. Корс Кант не устоял, упал, разбойник рухнул на него, взревел и схватился за живот.
Корс Кант, ерзая на спине, выполз из-под корчившегося в муках разбойника. Он таращился на истекающее кровью тело, не в силах отвести глаз. Ютское железо оказалось не таким уж надежным – не выдержало.
Корс Кант поднял глаза. Чуть поодаль, на обочине, заросшей густыми травами, стояла Анлодда (принцесса?) над продолжавшим стонать Канастиром, и в руке она сжимала громадный клинок.
– Ну а третья твоя ошибка – милейший мой братец – тактическая, но она тебе дорого обошлась. Ты, видимо, думал, что я могу так же быть очарована собственным голосом, как ты своим, и потому ты не ожидал от меня удара до тех пор, пока я не закончу говорить.
Она наклонилась к Канастиру и заговорила чуть тише. А он, казалось, не видит ее.
– Ну а теперь, сын моего отца, я исполню то обещание, которое дала тебе, когда мы виделись в последний раз.
Анлодда поднесла клинок к паху Канастира. Корс Кант, не отрываясь, следил за душераздирающей картиной.
А Канастир лежал неподвижно, только голова его медленно поворачивалась из стороны в сторону. Он явно не слышал слов сестры, не чувствовал угрозы. Еще мгновение – и он вообще перестал двигаться.
Анлодда ткнула клинком ему между ног, но он даже не дернулся. Корс Кант понял: в момент удара Канастир уже был мертв, и погиб он от той раны, которую нанесла ему обезумевшая лошадь.
Анлодда тоже все поняла.
– Нет!!! – воскликнула она, и голос ее прозвучал писклявым фальцетом. Она вскинула клинок, и изо всех сил вогнала в мертвое тело брата. Затем отпрыгнула и в страхе попятилась. А потом принялась рвать на себе багряные волосы и кричать, словно безумца:
– Червяк! Червяк! Даже теперь ты перехитрил меня – ты умер безнаказанным! О Господи, о Боже мой! Неужели никто не поможет дочери вдовы?
Принцесса Анлодда в отчаянии опустилась на траву, скрестив ноги, и горько разрыдалась. Плакала она долго – казалось, целую тысячу лет.
А у Корса Канта уже не было сил сопротивляться так долго мучавшей его тошноте. Шатаясь, он добрел до какого-то колючего куста, ухватился за ветку, которая дико царапалась, но он не обращал на это внимания. Он ничего не ел сегодня, кроме того гриба, которым накормила его Анлодда. Его выворачивало наизнанку, но желудок был пуст.
Непрерывные вспышки измучили его, такой страшной грозы он еще никогда не видел – а ведь она разыгралась только у него перед глазами. Прошло неизвестно сколько времени. Когда барду полегчало, солнце успело проделать довольно долгий путь по небу, и Корс Кант обнаружил, что Анлодды уже нет там, где она сидела. Ослабевший, одурманенный. Корс Кант вытер с глаз слезы.
И тут нежная рука коснулась его затылка. Анлодда обняла его, и от ее запаха у барда еще сильнее закружилась голова. Она прошептала ему на ухо:
– Мне не хотелось, чтобы такое случилось.., сегодня! Постарайся выбросить это из головы, хотя бы сейчас.
Голос ее звучал взволнованно, она как бы торопила Корса Канта. Она обвила его руками и не отпустила даже тогда, когда он опустился перед ней на колени. Струйки пота сбегали по шее и груди юноши, кожу щипало. Он слышал, как бьется сердце возлюбленной – быстрее, чем скачущая галопом лошадь. Она вся дрожала.
– Н-никогда не видел… – Корс Кант запнулся, несколько раз глубоко вздохнул, молясь о том, чтобы вспышки молний оставили его. Анлодда молча ждала. – Никогда не видел убийств.., так близко, – признался юноша. Корс Кант вдруг окаменел, воочию представив, как гибнет отец от стрелы, пущенной в его голову лучником Вортигерна, как мать разрубают топором, словно тушу в мясницкой лавке, и сестру…
Анлодда, Канастир, встающая на дыбы лошадь… "Что произошло на самом деле, а что лишь галлюцинация от треклятого гриба?" Голова у юноши кружилась, он с трудом удерживал равновесие. Весь мир стонал, с деревьев капала свежая кровь. Казалось, будто рожденный в небе отец всех драконов, Пендрагон, разорвался на части и его кровь пролилась на землю. Собрались в вышине стервятники, тысячи орлов слетелись, чтобы разорвать плоть дракона, чтобы кости его потом остались белеть на земле, словно руины Карфагена.
Анлодда погладила волосы юноши, прижалась щекой к его щеке.
– Мне нужно было, чтобы ты раскрылся, Корс Кант. Я должна была дать тебе этот гриб. Я не думала, что такое случится. Прости меня. Не надо бояться. Уйдем от крови и смерти, ибо я должна показать тебе нечто чудесное. Правда!
На миг барду показалось, что сейчас она поцелует его. Она часто, неглубоко дышала, кожа ее была нежной и теплой. "Моя принцесса, – думал Корс Кант, – будь я принцем, мы бы полюбили друг друга!" Вдруг лицо Анлодды стало зеленоватым, кончики ушей заострились, как у феи. "Кто же ты такая?" – в страхе гадал бард.
"Я – не больше, чем ты. И не больше, чем Он".
Это она сказала, или в голове у Корса Канта вновь зазвучал этот навязчивый чужой голос?
Он был готов повернуться и поцеловать ее, но ему было страшно, он был в полном отчаянии. "Чтобы принцесса полюбила барда-недоучку? Так не бывает!"
Корс Кант упал ничком на землю, потом поднял голову и отвернулся от трупов.
– К-куда теперь, моя г-госпожа? – пробормотал он. Ноги у него подгибались, но Анлодда поддержала его. Он по-прежнему с трудом стоял.
"И скажи, заклинаю тебя, почему эти ютэйрские разбойники, стремясь убить тебя, зовут тебя по имени и поют тебе хвалы, о моя принцесса?!"
– Куда ехали, туда и поедем. Корс Кант. Им не удастся испортить мне день. Нет, не мне – нам. Я хочу показать тебе мою потаенную долину, открыть потайную дверь между тем, что ведомо другим, и тем, чего никто, кроме нас с тобой, не узнает. Это место будет нашим, когда мы только захотим.
Надо же было зловредным мошкам выбрать именно это мгновение и начать жалить! Бард поднял голову, стараясь не смотреть на валявшееся поперек тропы изуродованное тело. Лес поредел. Коричневатые травинки тянулись к небу, где уже появилась половинка луны. Травинки покачивались, словно приветствуя их.
– А ты знала, что луну можно и днем увидеть? – спросил Корс Кант.
– Что? Где? – Анлодда подняла голову к небу, и Корс Кант указал ей на луну, белевшую в ясном голубом небе.
– О! Никогда раньше не видела такого! А ты видел? Просто и не знаю, как это я не замечала. Ты, наверное, наколдовал эту луну только что.
Голос ее звучал искренне, но в уголках губ пряталась улыбка.
– Я не Мирдцин, – покачал головой бард, – половина луны встает либо в полдень, либо в полночь. И ее можно увидеть над горизонтом.
– Но это же просто удивительно, Корс Кант Эвин, друид-астролог. Уж и не счесть – сколько раз я смотрела на небо и как долго. А зато ты теперь скажешь, каковы саксы.
– А… Анлодда, но почему они хотели убить тебя?
– Ты знаешь, каковы саксы. Они готовы напасть на собственную мать – ленивые, грязные, бродячие псы. – Юты, – поправил Корс Кант Анлодду, он не отрываясь смотрел на грязно-белую луну. Луна вдруг открыла глаза и высунула язык, дразня юношу. Он моргнул – видение пропало.
– Анлодда, скажи, тот гриб, который ты мне дала – из-за него бывают видения?
Она взяла юношу за руку, крепко сжала.
– Иногда – да. Если хочешь, с помощью этого гриба можно увидеть то, чего не видно глазами, заглянуть в самую суть вещей и людей. Погоди, сейчас я тут наведу порядок, а потом поедем.
– Анлодда, почему они тебя так называли, когда дрались с тобой?
– Сейчас я тут наведу порядок – или я это уже сказала? А потом поедем.
Она явно уклонялась от ответа.
– Как прикажешь. – Корс Кант чуть было не добавил: "принцесса", но оборвал себя. "Может быть, она не знает, что я говорю по-эйрски? А может быть, она и вправду переодетая принцесса?" Решив, что напирать на Анлодду пока не стоит, юноша промолчал.
А Анлодда оттащила трупы в густой подлесок, обыскала разбойников – видимо, искала деньги. К Канастиру она старалась прикасаться как можно меньше. Денег у разбойников оказалось немного: один solidus, еще монета в два денария и три монетки по одному денарию. Анлодда сунула деньги в свою торбу. Бард не возражал.
Когда Анлодда наконец закончила возиться с трупами, Корс Кант приласкал своего пони и оседлал его. Кобыла Анлодды – Мериллуин – вела себя так, словно ничего не произошло. "Я не забуду, – мысленно пообещал себе бард. – И тебе забыть не дам. Они называли твое имя и его имя, а потом пытались убить нас обоих".
Пытались? Теперь Корс Кант уже не был так в этом уверен. Разве не Анлодда нанесла первый удар? Может быть, убить хотела она, и только она, а тогда получалось, что она…
"Нет! Они были ютами! Юты не так ужасны, как саксы, но юты убивают каждый день, а по праздникам – по два раза в день, они убивают собственных матерей! Она должна была так поступить, иначе на их месте лежали бы теперь мы!"
Жеребец Канастира был тяжело ранен, но сумел ускакать прочь. Другая лошадь, которую сильно лягнула Мериллуин, сейчас поднималась на ноги.
Она заржала и, прихрамывая на левую переднюю ногу, побрела в лес.
– Третью лошадь тоже не тронем, – решила Анлодда. – Она нам ни к чему – ну разве что только тебе невтерпеж прокатиться в сакском седле. Вернее, в ютском.
Корс Кант посмотрел на лошадь, та ответила ему испуганным взглядом.
– Вперед, – распорядилась Анлодда. Лицо ее утратило утреннюю невинность, стало мрачным, решительным. Она развернулась в седле и сказала:
– Вот что. Корс Кант: когда я в следующий раз велю тебе остановиться, лучше представь хорошенько, что ты увидел одну из тех Горгон, про которых ты то и дело поешь песенки.
И она улыбнулась так, что этой улыбкой можно было бы разрезать стекло.
Анлодда прищелкнула зыком, и Мериллуин поскакала на запад. Корс Кант погнал своего пони следом.
Глава 29
Полковник Купер склонился к распростертому на полу телу Питера Смита, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, подобающее человеку военному. Это ему не очень-то удалось.
"Трудно выглядеть военным, – думал Марк Бланделл, – когда угодил по пояс в терновый куст".
Ну, конечно, для Купера никакого тернового куста не существовало.
– Господи, – наконец проговорил Купер, а Бланделл стал гадать: то ли Купер молится, то ли сейчас примется их всех обвинять.
– Он не мертв, сэр, – довольно нервно уточнил Гамильтон.
– Сам вижу, парень.
Тут инициативу проявил Уиллкс.
– А вот Селли. С ней тоже все в порядке, она просто.., пуста.
Не слишком внятное вышло объяснение, но лучше было не придумать. Объяснение не пришлось Куперу по душе, и он вперил в ученого гневный взор.
– Мой лучший сотрудник валяется здесь у вас на каменном полу, у него черт знает что творится с мозгами, а вы мне болтаете, что баба, из-за которой все это случилось, в полном порядке, только "пуста"? – Он встал, отдышался и добавил:
– Маловато будет, мистер. Ну-ка, пропойте мне пару куплетов, да смотрите, слова не спутайте.
– Куплетов?
– Спойте мне "Джона Ячменное Зерно", Уиллкс! Какого дьявола у вас тут случилось? И где майор Смит?
В разговор мягко вступил Марк. Он был прирожденным дипломатом.
– Полковник, честно говоря, Селли ничего не сделала майору Смиту. Его состояние вызвано тем, что он проявил личный героизм.
Купер нашел стул и рухнул на него. Лицо его на миг стало землистым, потом начало багроветь. Вскоре оно уже было лиловым. Купер, увы, не отличался богатырским здоровьем.
– Сэр, – заволновался Гамильтон. – Пожалуй, мне стоит измерить вам давление… Купер махнул рукой.
– Еще раз скажите.., почему Смит решил, что она – из ИРА?
Марк продолжил объяснения:
– Понимаете, Селли в разговоре упомянула о чем-то таком.., двадцать втором, а Питер сказал, что это значит.., что это значит, что она.., его расщелкала. Вроде бы так.
– Смирно! – прошипел Купер. Вот только кому? Похоже, самому себе.
– Она назвала двадцать второе подразделение СВВ, – проговорил Гамильтон. Он уже стоял у монитора когни-сканера и следил за тем, как восстанавливается сознание Питера. Процесс шел устойчиво, но медленно.
– Так вот… – важно сказал Купер. – За пределы этой комнаты сведения просочиться не должны. Я доступно объясняю, джентльмены? Скажем, так.., он выступил на бой с терроризмом, а найдется масса желающих закончить то, что начала эта девица Конвей.
– Корзин, – поправил полковника Бланделл. – Не волнуйтесь, полковник, никто ничего не узнает.
– Ну хорошо, хорошо. Сами понимаете, тут мы должны все предусмотреть. И вот как мы поступим… Погодите, а вернуть его обратно вы не пробовали? Это же надо было первым делом попробовать!
Уиллкс ответил, не скрывая язвительности и поплевывая на дипломатию:
– Естественно, пробовали! Вы за кого нас принимаете? За вояк, что ли? Мы уж как-нибудь умеем к двум прибавить два!
Купер вздернул брови.
– Послушайте-ка меня, профессор. Я стараюсь всего-навсего навести тут у вас порядок и привести все в соответствии с…
– Вы пытаетесь оказать давление на выполнение проекта, вот чем вы занимаетесь!
– Хватит! Итак: вы уже пытались вернуть Питера обратно. Почему же он не вернулся?
На этот раз Бланделлу удалось опередить разгорячившегося Уиллкса.
– Видите ли, сэр, произошел небольшой сбой. Треклятая машина, видимо, несколько перегрелась из-за того, что совершила трансгрессию сразу двух сознаний за такое короткое время. Одна микросхема просто-таки сгорела.
– Дерьмо, – констатировал полковник.
– Простите?
– Я сказал "дерьмо", я так и хотел сказать – "дерьмо"! Так что там погорело?
– Все гораздо серьезнее. Та самая микросхема, которая отвечала за…
– Она сгорела целиком, – вмешался Гамильтон.
– ..которая отвечала за показатели энергии на выходе, в некотором роде, можно сказать, орошала поле действия. В общем, магнитное поле нарушилось, пострадали провода, произошло короткое замыкание, и при этом поле сконтактировало с Питером во время когнипортации.
– Ког.., чего?
– Транспортировки сознания. Короче говоря, с его ЦНС.
– Центральной нервной системой.
– Вот-вот. Его центральная нервная система получила значительный удар. Это что-то вроде удара током, сэр, и сейчас он пребывает в состоянии, напоминающем кому.
– Элекроконвульсивная терапия, знаете, есть такой метод? – вмешался Гамильтон. – Шоковая терапия. Ну, к вашему черепу подсоединяют электроды, и…
– Да знаю я, что такое электрошоковая терапия! – взревел Купер, лицо у которого снова стало цвета свеклы. – Вы мне что хотите сказать – вы не можете вернуть его обратно?
Гамильтон повернулся и посмотрел Куперу прямо в глаза, без страха и смущения.
– Я хочу сказать вам вот что: если мы попытаемся это сделать, мы убьем его, сэр.
Купер наклонился вперед, упер локти в колени, положил подбородок на сжатые кулаки.
"Пытается мыслить холодно и рационально, – подумал Марк. – А сам готов в штаны наложить со страху".
– Гамильтон, нам придется рискнуть.
– Я к этому не готов, сэр.
– Послушайте, если все это не чепуха на постном масле, то у вас здесь, ребята, самая что ни на есть настоящая катастрофа. – Купер выпрямил спину и уставился на Уиллкса. Похоже, он наконец справился с шоком. – Я человек военный, и из физики я помню только то, что учил в университете. Но я знаком с кое-какими надежными людьми, у которых мозги на месте, и вот эти самые надежные люди мне говорят, что все должно быть на уровне.
Он стрельнул глазами в Бланделла и тот вздрогнул.
"Знак? – подумал Марк. – Неужели полковник тоже член братства?"
– Все так и есть, Купер, – более или менее миролюбиво подтвердил Уиллкс.
– На самом деле он находится здесь. Но и там, в четыреста пятидесятом году нашей эры. И Селли тоже. Понятия не имею, насколько они ясно мыслят, насколько их сознания с ними, но они там. И я готов бороду сбрить, чтобы доказать, что это так и есть.
И в подтверждение своих слов он указал на мониторы когни-сканера. Мониторы действительно подтверждали сказанное Уиллксом, вот только Куперу от этого толку было чуть.
– Раз так, то мы имеем дело просто-таки с жуткой катастрофой, Уиллкс. Что произошло? Мы имеем агентку ИРА, которая знает гораздо больше того, что ей положено знать, и она теперь шляется по английской истории, и за ней – майор СВВ, у которого есть кое-какие проблемы после.., после Лондондерри. Мне это совсем не нравится, джентльмены. Мне это очень даже не по душе, и Раундхейвену он тоже не понравится.
"Раундхейвен, – подумал Бланделл. – Пожалуй, стоит звякнуть старине Биллу. Думаю, вскоре он нам понадобится".
Джейкоб покачал головой.
– Нет, сэр, я не могу. Это все равно что убить его, сэр. Купер снова начал злиться.
– Послушайте, а кто тут командует?
– Я, – резко и без тени сомнения ответил Уиллкс.
– Вы? Ну, это мы сейчас посмотрим! Это проект министерства. Тут вам не Оксфорд! Вы тут министерские денежки транжирите!
– Полковник? Генри? – Купер и Уиллкс оглянулись на Бланделла, причем вид у обоих был такой, что он понял: они не желают его слушать. – Предлагаю компромисс, джентльмены… Полковник, сейчас мы не в состоянии ничего предпринять. Машина вышла из строя.
Все равно ведь ничего нельзя сделать до тех пор, пока она не будет приведена в порядок, верно?
– Вроде бы.
– На ремонт уйдет двадцать четыре часа. А пока будем ждать и следить за тем, как стабилизируется состояние Питера. А у него увеличатся шансы проследить за этой штучкой, Корвин. И выяснить, что ей понадобилось в прошлом.
– Сколько, вы сказали, вам потребуется времени, чтобы отладить машину?
– Двадцать четыре часа, сэр.
– Время подходящее, одобряю.
– Это приблизительно, сэр. За это время успеет охладиться контур.
Уиллкс прокашлялся.
– Окончательно решить можно будет через два дня.
– Двадцать четыре часа, – отрезал Купер. – А я за это время все вызнаю про эту деваху Конрой. Посмотрим, что она за птица.