– Мы ее и не теряли, Смит. Пока она там, а ее тело – здесь, мы имеем возможность поддерживать между ними связь. А теперь, сынок, отойди-ка в сторону. Тебе бы лучше пока последить за ее телом, а?
Питер, несколько ошарашенный такой внезапной фамильярностью, отступил к Гамильтону. Марк Бланделл тоже был рядом с Селли и пялился на экран другого монитора, подсоединенного к работающему "Крею".
– Мы отключили когни-монитор и подключили наш собственный, – пояснил физик. Он указал на округлое пятно, знакомое Смиту по картинкам. То было поперечное сечение головного мозга Селли. Однако в отличие от привычных цветных изображений это было черно-белым.
Белое пятно выглядело злокачественной опухолью.
– Это единственное достоверное свидетельство присутствия ее психики, ее личности, – шепнул Бланделл. – Можно сказать – последний кусочек ее души. – Он снял очки, потер глаза. Уиллкс попросил, чтобы Бланделл и Смит не рассказывали о своих видениях остальным сотрудникам.
Пятно, напоминавшее формой слезу, медленно вырастало. Невидимая рука сжала живот Питера.
– Пресвятая Дева! – выдохнул он. – Вы ее взяли! Тащите ее обратно!
Бланделл нацепил очки, но не сказал ни слова. Питер старался думать только о том, что видел на экране монитора, а мозг его сражался с видением леса. Это было похоже на то, как если бы он смотрел в окуляр телескопа, держа при этом оба глаза открытыми. Его мир превратился в тысячу оттенков серого цвета. Ярко-белая "слеза" медленно разрасталась, заполняя собой уже почти три четверти мозга Селли.
А потом вдруг ни с того ни с сего по краям "слезы" появилась серая полоса, и "слеза" распалась на мириады крошечных водоворотиков, странным образом наложившихся друг на дружку.
– Эй, вы там, не зевайте! – каркнул Уиллкс. Питер быстро оглянулся на него, а когда вновь посмотрел на экран, то увидел, что "слеза" сжалась до своих первоначальных размеров.
Тело Селли сотрясали судороги.
– О ужас! – вскричал Гамильтон и бросился к Селли, лег поперек, пытаясь удержать бьющееся в агонии тело, и как раз в это мгновение угасло голубоватое свечение внутри "пончика".
– Засуньте ей что-нибудь в рот! – крикнул Смит. – Электроды! – одновременно распорядился Гамильтон. Фауст протянул ему два электрода. Селли уже не билась, как выброшенная на берег рыба, но по телу ее волнами пробегали судороги.
Студент смотрел на светодиодное табло и читал цифры.
– Один, полтора.., два.
– Давай! – и Гамильтон прижал электроды к вискам Селли.
На мониторе сканера серое изображение мозга на долю секунды превратилось в чистый "снег". Джейкоб развел руки в стороны и велел убрать прибор.
Селли Корвин лежала неподвижно. По изображению мозга расплывалось пятно не правильной формы. Питер затаил дыхание и зачарованно следил за этим змеиным танцем.
Мучительно медленно изображение вернулось к первоначальному состоянию. Посередине воцарилась маленькая белая "слезка". Гамильтон, Бланделл и Смит одновременно облегченно вздохнули.
– Так… ЦНС восстановила свою функцию, – констатировал Гамильтон. Заметив, что Питер не понял аббревиатуры, он ее расшифровал:
– Центральная нервная система. Селли управляет своим телом.
А Питер обернулся к Уиллксу:
– Черт подери, что произошло? Почему она не вернулась?
Руководитель проекта рукавом халата утер со лба пот.
– А потому, сообразительный вы наш, что она не пожелала возвращаться! Кстати говоря, о чем вы с ней болтали, а?
– Долго ждать, когда вы попытаетесь вытянуть ее еще раз?
Ответил Бланделл:
– Ну.., для того чтобы восстановить контуры, машине потребуется не меньше двух часов.
– Минимум сутки, Марк, – возразил Гамильтон, – двадцать четыре часа.
Уиллкс согласно кивнул:
– В этот раз мы ее чуть было не потеряли, Смит. В буквальном смысле – чуть было не потеряли во времени. Мне плевать, как сильно вам хочется вытянуть из нее признание, но я не собираюсь участвовать в убийстве! А также и в похищении, как бы вы это ни предпочли называть.
Ну и денек! Питер представил, как стоит в прихожей, нос к носу с полковником Купером, и отчаянно пытается вспомнить слова "Джона Ячменное Зерно". В горле у него пересохло. Он с трудом сглотнул слюну.
– Вы не можете ее вернуть?
Уиллкс вздохнул – устало, изможденно.
– Смит, если она отбилась в первый раз, почему вы думаете, что в следующий раз она покорно вернется обратно? Забудьте об этом. Она вернется тогда, когда сама будет к этому готова, и ни секундой раньше.
"Когда она будет готова? Когда все там обстряпает – вот как правильнее было бы сказать".
Питер покачал головой:
– Нет. Я не могу.., не могу просто так позволить ей оставаться там. О Господи, да вы представьте только, что она может там натворить, что она сделает с Артуром, с Камелотом!
Бланделл развел руками.
– Но если мы не в силах ее вернуть?
– Значит, нужно послать кого-то следом за ней, – сказал Питер так тихо, что сам себя еле расслышал.
Наступила такая тишина, что он вздрогнул. Он уже слышал трели птиц и стрекот сверчков – звуки леса, слабые и далекие, но уже вполне различимые. А потом все вдруг заговорили разом. Наконец, Бланделлу удалось перекричать всех.
– Да вы что! Мы и сами-то толком не знаем, куда она отправилась. Линии времени так только называются, они не имеют линейного характера. Одному Богу известно, где вы приземлитесь – впереди или позади нее, и насколько месяцев. А то и лет! И то это только в том случае, если она действительно в каком-то конкретном месте, а не в Бедламе!
– Марк, король Артур настолько же ваш, насколько мой. И… – Смит понизил голос. – И вам, и мне ведом еще один источник информации. Вы ведь слышали птиц, верно? Вы не задумались над тем, куда занесло не только этот особнячок, но и всю деревню?
Марк опустил глаза и умолк.
Раздраженный Уиллкс подал голос:
– Но с какой стати ей чем-то там заниматься? Чем там вообще можно заняться, не считая того, что она стала первой путешественницей во времени? Пусть даже ради ИРА!
– Профессор, мне довелось близко познакомиться с членами этой организации. Скажем так: я только этим и занимался в течение одиннадцати лет.
– Уиллкс, – вмешался озабоченный Бланделл. – Если Селли на самом деле из ИРА и если она прикончит Артура до того, как он соберет Круглый Стол…
– Ой, ладно тебе! Еще надо доказать, что сам Артур существовал, а ты разводишь бредни насчет Круглого Стола, колдуна Мерлина.., ты еще ту дамочку вспомни, которая заставляла людей спать по сто лет. Может, поговорим о консервации реальности?
Бланделл неловко усмехнулся.
– Что сказать.., мне кажется, эта симметрия не годится для нашей вселенной.
Потребовалось пятнадцать минут жаркого спора, чтобы убедить ведущего физика. В конце концов он покачал головой и махнул рукой в сторону машины. Даже Уиллксу была понятна опасность.
– Рад видеть, что вы с нами заодно, – констатировал Питер. – Ну, так когда будет готова к полету эта штуковина?
Уиллкс помял в кулаке бороду, задумчиво глядя на "пончик", дырка внутри которого снова наполнилась голубоватым сиянием.
– Как сказал Марк – через пару часов. А потом – в любое время, как только вы будете готовы, майор. Тут Питеру пришла в голову страшная мысль.
– А я не окажусь где-нибудь в открытом космосе, к примеру?
Уиллкс сердито замахал руками.
– Да вы что! Что вы такое городите? Неужели вы думаете, что Марк всего этого не предусмотрел! Мы же не перенесем вас в прошлое физически. Перенесется только ваше сознание – такое, какое есть. Вы закончите путешествие в чьем-то теле.
– В чьем же?
– В теле того человека, который наиболее близок вам по духу, скажем так, – холодно усмехнулся Уиллкс. – Может быть, это окажется убийца, а может быть, королевский палач.
– Ну а как я пойму, в чье тело вселилась Селли? Уиллкс принял безмятежный вид.
– А почему бы вам не спросить об этом ее, как только вы прибудете на место?
Питер сунул руку под мышку, убедился, что его девятимиллиметровик на месте, и быстро проверил остальное оружие.
– Включайте вашу треклятую тарахтелку. Я готов. Бланделл рассмеялся.
– Вряд ли!
– Это почему?
– Надеюсь, вы не слишком стеснительны? – поинтересовался великан… – Ведь вам придется отправиться в путь голеньким, в чем мать родила.
– Голым? Ни пистолета, ни припасов? Даже какого-нибудь там.., перца нельзя захватить, чтобы выторговать золотишка?
– Мы ведем речь об электрических полях, проецирующих на поверхность кожи и проникающих в головной мозг через посредство нервной системы, или вы думаете, что Селли разделась напоказ? Она знала, что делает. У вас есть примерно полтора часа, и лучше бы вам скоротать это время с Джейком, он у нас лучше всех петрит в истории. – Бланделл устрашающе осклабился. – Ну, то есть после Селли, конечно.
Гамильтон, успевший "загореть" не хуже Питера и Селли, предложил отложить отправку Смита до утра, чтобы тот мог посидеть в библиотеке и основательно почитать. Смит покачал головой.
Даже если была бы возможность ждать, все равно "реальный" мир уже так перемешался с миром, в котором не существовало этого особняка, деревни, людей и "пончика" машины времени, что Питера знобило от мысли о том, что до утра он может просто съехать с катушек. Чувство вины накатывало волнами, не покидало его… Может быть, конфликт временных линий пропадет сам собой, когда он догонит Селли? Марк, правда, об этом помалкивал.
– Нет у нас времени, – буркнул Смит. – Просвещайте меня побыстрее, остальное пойдет на импровизации.
И они по уши залезли в "Британику". Питер обнаружил, что ни один историк даже не был на все сто уверен в существовании Артура. О целом столетии было написано буквально несколько строк!
– Селли провела свое собственное историческое исследование, – заключил Джейк. – Она наверняка все спланировала заранее, она ведь не импульсивная особа. И если она вознамерилась оказаться в четыреста пятидесятом году, сомневаюсь, чтобы она сильно промахнулась.
Питер побрел назад, в лабораторию. Сердце его бешено колотилось. Он пытался воспроизвести в уме все статьи, прочитанные из энциклопедии.
Войдя в лабораторию, он увидел, как Уиллкс протянул руку и коснулся экрана "Макинтоша". "Меню" исчезло, и появился циферблат старинных карманных часов. Стрелки побежали назад.
– Ну, как вам? – смеясь, спросил Бланделл. Отсмеявшись, он умолк и погрузился в молчание. "Пончик" полыхал голубым свечением.
– Полковник Купер будет здесь в семь тридцать, – сообщил Питер. – Скажите ему, что ситуация потребовала срочного вмешательства. Если он по-прежнему будет требовать исполнения для него "Джона Ячменное Зерно", то, когда я вернусь, он услышит это произведение в исполнении десяти хоров, будь я трижды проклят.
Питер почувствовал сильнейший запах озона. Уиллкс склонился к пульту.
Бланделл протянул руку и проговорил так тихо, что Питер едва расслышал:
– Удачи, брат. Мы встречаемся на ступени…
– И расстаемся в квадрате, – механически отозвался Питер.
Они обменялись рукопожатиями, употребив при этом масонские прикосновения. У Питера под ложечкой засосало от стыда. Получалось, что он морочит голову собрату по оружию. "Но я не из братства", – мысленно возразил он. Однако сосать под ложечкой у него не перестало.
– Марк, но почему только мы с вами? Больше никто не видит.., этого.
Бланделл пожал плечами.
– Что сказать? Вы отправляетесь в прошлое. Может, у вас видение из прошлого, может быть, оно, прошлое, показывает вам себя. Вернее – показало, как только вы повернули за угол и попали в соседнюю вселенную.
– Но вы же тоже это видите – лес, где нет ни души. Вы-то собираетесь вернуться? Марк улыбнулся.
– Время покажет – ха-ха!
Питер медленно разделся. Против воли он повернулся спиной к обнаженному телу Селли Корвин. Ему почему-то показалось, что она может увидеть его голым.
Уиллкс указал на хитросплетение проводов.
– Не зацепите ничего, Смит. Все должно остаться, как есть. Хотел бы я сказать вам, что произойдет.
Как ни странно, голос его звучал почти сочувствующе. Машина издала громкий хлопок, выбросила облачко дыма. Уиллкс еле слышно пробормотал:
– Никогда раньше этим не занимался.
– Всем привет. Держитесь тут. Замысел у нас, спору нет, грандиозный. – Питер полушутя отдал честь. Стиснул зубы, сделал глубокий вдох и задержал дыхание, перешагнул через первую пару проводов и старательно пригнул голову. Он присел, но Бланделл жестом велел ему улечься рядом с Селли.
– Минуточку! – вдруг в страхе вскрикнул Питер. – А на каком языке там разговаривают?
– Уиллкс! – послышался голос где-то далеко-далеко…
Звуки людских голосов угасли. Он словно попал в страшный сон. Звуки тонули под слоем воды, которая сгущала воздух, и этот сгущенный воздух забивал Смиту уши, словно вата.
Страшная боль угнездилась в теле. Он закричал, но беззвучно, неслышно. Ему было страшнее, чем в тот день, когда он увидел взрыв бомбы в Лондондерри. Ничего не было, ничего! Он был один-одинешенек, даже его самого – и то не было.
Кожа сползла с мышц, обнажались сосуды, кости. Он был совершенно гол, его уносило в бездну. Невидящими глазами Питер уставился в пространство.
Пространство было черным.
Потолок у него над головой бешено завертелся, а пол полетел прямо на него и ударил по лицу. Он почувствовал прикосновение деревянных половиц и вкус крови, смутно догадываясь, что шлепнулся во весь рост на грубый пол из твердого дерева.
Но то был не цементный пол лаборатории Уиллкса. И он не был раздетым. И рядом кто-то находился.
В комнате было шумно и жарко, как в той печи, где горели Седрах, Мисах и Аведнего. Мокрый от пота, Питер встал на четвереньки. Он боролся с тошнотой, смаргивал слезы… Наконец-то его покинуло идиотское двойное зрение.
На него глядели двое приземистых мужчин. Но ни один из них не приближался к нему и не пытался помочь ему подняться на ноги.
– Чует мое сердце, – сказал черноволосый мужчина – тот, что стоял слева, – придется нам его теперь козьим молоком отпаивать.
Оба мужика, запрокинув голову, заржали, как жеребцы.
Глава 9
Питер медленно поднялся. Боль, бритвой резанув по позвоночнику, заставила его согнуться и скрипнуть зубами. Где он? И.., о Господи, кто он такой?
– Подите.., подите прочь, – прохрипел он. Его жутко тошнило.
– Чего он там мямлит? – спросил тот из мужиков, что был чуть-чуть постройнее. Слова его звучали непривычно.
– Что-то насчет того, чтобы кто-то ушел, – сказал черноволосый. – Я по-сикамбрийски не умею.
Питер заставил себя взглянуть на лица мужчин. С трудом собрав все силы и вложив их в слова, он произнес:
– Уходите!
– Брэн Благословенный, да чего ты так распереживался-то?
Прозвенел гонг.
– Пошли, Кей, – предложил черноволосый. – Пускай проспится.
Мужчины обошли Питера и удалились. Питер обернулся и зажмурился от острой боли в шее. Загораживающая узкий дверной проем черная занавеска чуть-чуть колыхнулась.
Он задыхался, окруженный потоком запахов. Пахло потом и плесенью, сырой гнилью и вонью тысяч немых псов и десяти тысяч дохлых крыс. Навалилась слабость, Питер снова опустился на колени. Он дрожал, его немилосердно мутило.
Он скорчился, но тошноту упорно сдерживал. Наконец ему удалось немного совладать с собой.
"Господи Иисусе, я ведь и правда здесь! "Кей", – сказал один из них. Сэр Кей.., а второй, значит, Бедивир? Или Персиваль? А может, Галахад?"
Питер глубоко дышал, пытаясь привыкнуть к ужасному зловонию. Воняло похлеще, чем в джунглях Боливии. Боль не оставляла его. Ему казалось, что какой-то зловредный хирург взрезал ему спину без анестезии. Но с каждым вздохом боль понемногу утихала. Наконец он задышал медленно и ровно, и боль отошла в область неприятных воспоминаний.
Питер поднялся и чуть не упал. С равновесием у него было худо – он казался себе карликом.
Пошатываясь, он сделал несколько шагов, пошевелил руками. Огляделся в поисках зеркала – тщетно, даже не блестело ничего.
Руки у него были маленькие, ноги кривоватые. Он пощупал голову, и она показалась ему огромной, размером с баскетбольный мяч или с увесистую тыкву. Щеки покрывала жесткая щетина, бритую макушку – многочисленные шрамы.
"Ну ладно, – решил Питер. – Придется смириться. Что есть, то есть. Я знаю, что я стал гораздо меньше ростом, но плотнее телосложением – хоть какое-то утешение".
Он старательно ощупал себя. Длинные черные волосы отброшены назад и стянуты кожаным шнурком. Щеки бритые, но не мешало бы вскорости снова побриться. Длинные жесткие усы.
На нем была грубая рубаха с широкими, мешковатыми рукавами. Один рукав – синий, другой – серовато-черный. То же самое со штанами, только наоборот. Поверх рубахи – чешуйчатая кольчуга. Сапоги из сыромятной кожи с деревянными подметками – ужасно неудобные.
Питер уставился на сапоги.
"О Господи, – подумал он. – Ну и тупица! Сапоги не на те ноги напялил!"
Он с трудом стащил сапоги и поменял местами. Оказалось еще хуже, чем раньше. Питер уставился на свои ноги. Наконец его озарило.
"Ой, наверное, тут еще не научились делать обувь на правую и левую ноги!"
Он снова переобулся, радуясь тому, что никто не видит его.
Комнатушка была тесная, и все в ней – какое-то микроскопическое – дверь, стулья и прокрустово ложе – кровать. Улягся на ней настоящий Питер и вытянись он во весь рост, ноги бы у него свисали. "Нет, у меня теперь другие ноги, – урезонил себя Питер. – Надо бы поскорее к этому привыкнуть".
"Коротышка… Да тут все коротышки. Плохое питание, риккетсиоз… Господи, я себя чувствую лет на сто, а сколько же мне на самом деле? Двадцать пять.., а я уже мужчина средних лет?"
Слова и мысли звучали почему-то странно поэтично и музыкально. "Ладно, – подумал он, – давай-ка все обдумаем. Они тебя поняли, стало быть, ты говоришь не на современном английском. Но и не на языке времен Чосера – это было гораздо позже. О Боже, это же древнеанглийский – тот, на котором был написан "Беовульф"? Нет, я так не думаю…"
"Сикамбрийский… Стоило, мне выговорить первые слова, и они меня не поняли – заявили, что я говорю по-сикамбрийски. Кто же я такой, черт меня дери? Проклятие, почему Кей или тот, другой, не назвали меня по имени?"
На ремне, у Питера висел кошель из телячьей кожи. Он растянул шнурки и обнаружил внутри нож и плоскую столовую ложку, салфетку, какой-то очень легкий сероватый камень, кусок отполированного до блеска металла (вместо зеркальца – так понял Питер), гребень, маленький обоюдоострый ножичек – наверное, чтобы чистить под ногтями, шнурок, пригоршню черствых печенюшек, листья мяты – для свежести дыхания? – и пятнадцать монет двух разных достоинств. Питер поглядел на себя в "зеркало" и уложил все вещицы обратно в кошель, погадав, для чего предназначен камень.