Уже сквозь грянувший, но едва доносившийся до него сквозь ту же вату хохот, Казимир сумел определить источник голоса - он принадлежал самому производителю чудесного вина. Какой-то еще не одурманенной частью рассудка рыцарь уловил, что над ним издеваются. Кровь бросилась ему в голову. Отпихнув кружку, Казимир попробовал вскочить... и завалился набок. Рассудок с ходу ухнул в черноту.
***
Очнулся он на полу. Под боком шуршало сено, кололо незащищенную шею, лезло в волосы. Из угла несло прелой паклей, конским навозом и мочой. В щели меж брёвнами тянуло холодком. В голове шумело и трещало. Ломило в висках: попытавшись приподнять тяжелую голову, Казимир невольно охнул. Темное помещение заплясало перед глазами, тусклые звезды в оконце скакнули, задергались, точно на веревке. Вдалеке - по крайней мере, так ему показалось - шумели голоса, пищала флейта, ухал барабан. Смежив веки, рыцарь переждал, пока уляжется круговерть, после приоткрыл один глаз, и все же осмотрелся.
Он по прежнему был в трактире, в углу на соломе, куда его бросили, не забыв связать по рукам и ногам. Грубая веревка туго врезалась в сгибы локтей, причиняя боль даже несмотря на надетую на рыцаре кольчужную рубаху. К счастью перчатки на крепко прикрученных одна к другой кистях, остались на месте, а значит и перстень был все еще при нем. Несколько попыток напрячь мускулы, чтобы ослабить путы, не увенчались успехом. Связавшие его знали свое дело. Без посторонней помощи Казимиру было не подняться.
Приподняв голову, за что тут же был наказан еще одним головокружением, рыцарь огляделся. Бражка за столом пополнилась новыми лицами, по всему судя, головорезами, каких поискать. Словно почуяв, что на него смотрят, один из новых мужиков обернулся, вперив в Казимира тяжелый взгляд карего глаза. На месте второго зияла затянувшаяся кожей страшная впадина.
- Рыцаренок-то очухался, - буркнул одноглазый, кивая в сторону Казимира. Остальные заозирались, ухмыляясь так, что у Казимира не возникло и малейшего сомнения в том, что будущее его будет еще менее приятным, чем предполагалось. Неужели те, кто покончил с его семьей, прознали о приезде наследника? Откуда? Разве что... Каля! Разбойница, паскуда этакая! Знала, змея, с кем дело имеет. Не от того ли сбежала побыстрей, чтоб предупредить подельников? Пусть даже она и не открыла им правды о родовитости добычи - пока? Не сдержавшись, Казимир добавил про себя злобное "курва", имевшее широкое хождение в тех местах.
- Удобно ли, милсдарь мой? - носок трактирщикова сапога ткнулся в ребра, переворачивая его на бок. Обвисшие щеки и рыбий взгляд замаячили перед самым лицом шляхтича. - О лошади своей не беспокойся, человече, - трактирщик небрежно ухватил пленника за щеки толстыми пальцами. От рук его несло прогорклым жиром и серой. - Животина в конюшне, ничего ей не станется. И тебе тоже. Если будешь вести себя тихо и мирно.
Вольность, с какой деревенский мужик его щупал, породила в груди Казимира волну гнева. Так на базаре осматривали скот, заглядывая в зубы, уши, определяя породу. Он попытался выдернуться из-под чужой руки, но смерд держал крепко.
- Хорош товар, - наконец вынес вердикт трактирщик. - Ну-с, милсдарь рыцарь, вы не горюйте то особо. Никто вас живота лишать не станет, токмо малёхо разденут, освободят, так скать, от ненужных доспехов. За такие латы можно получить хорошую цену.
Компания рассмеялась, потешаясь над плененным рыцарем. Чаши с вином опрокидывались в глотки, над столами плыл удушливый дым от самокруток.
- Чаво, не ожидал, рыцарек? - желтоволосый поддернул штаны, рубанув над столом широкой ладонью. - Это хорошо, что ты не из местных. Иначь мы б тябя помучались брать. А так сонное зелье свое дело сделало. Лежи, отдыхай. Пока можешь. Работорговец к ночи будет, - он еще раз взглянул в глаза Казимиру и глумливо ухмыльнулся. - Чо, не ждалось-та гнить в рабстве? Ну, то-то и оно, что жизня-то, что сука похотливая - никогда не знаешь, где она на тебя вскочит. Эй, хозяин! - отвернувшись, он утратил интерес к молчавшей жертве. - Вина еще нам подай!
Сжав зубы до колкой крошки во рту, пленник затолкал поглубже в горло рвавшиеся из груди проклятья. Осел, тупой осел! Как можно было попасться в такую простую ловушку. Воистину западня для дураков. Дурак в нее и угодил.
Однажды, когда им поручили поимку Истрика Длинного, бунтаря, скрывавшегося в Западном лесу, они тоже использовали этот прием с сонным зельем, переодевшись эльфами. Точнее, переодевался один Казимир, а вот Лихору это было ни к чему...
- Ты глянь, молчит, благородная морда, - с удивлением заметил кто-то из окружения желтоволосого. - Думалось, ругаться зачнет.
- Не могет снизойти, - гыгыкнул его товарищ, вытирая жирный рот пятерней. - Он ить рыцарь, ну иль на крайняк бастард, голубая кровь, а тут такие смерды копошатся...
- Бастард, - лениво определил трактирщик, отпуская лицо пленника и выпрямляясь. - Я, могет быть, даже знаю, чей. Вон патлы-то какие рыжие. Старого комеса он сын, не иначе. И глазищщы совиные, как у госпожи Ядвиги, чтоб еи там не чихалось. Стало быть, очередной притидент. Развелось их...
- Хорошо, ежели так, - желтоволосый вновь сощурился на Казимира. - Пусть думают, что его другие притиденты посекли. Никто не будет эту шваль искать. Ишь ты, благородный, - неожиданно для других желтоволосый главарь вскочил, и с маху пнул наследника в бок. Рыцарь охнул, поперхнувшись криком, трактирщик резво уцапал кмета за локоть.
- Но-но, не порть товар. Нам за него целого больше отвалят.
- Я б этого сучару сам... купил, - на щеках желтоволосого играли желваки. - Он бы у меня долго сдыхал... кабы б все они... благородные... я б их...
- Угомонись. Он свое получит.
- Кой хрен получит, - вспышка гнева желтоволосого кончилась так же внезапно, как и началась. - Молодой, здоровый, смазливый. С такой-то рожей его купит какая ни есть богатая шлюха - бастардов плодить.
- Зато мы при барыше. Отступись, охотник. Неча тут... У нас ить уговор, запямятал, небось?
Видимо, желтоволосый не запамятал. Он резко сел обратно, к вновь осмелевшим товарищам и, казалось, о пленнике забыл. Трактирщик еще раз проверил прочность пут на Казимире и отошел. Спустя некоторое время трактир опять загомонил, точно такие деяния, как разбойники, поднявшие лапу на честного рыцаря, были тут в порядке вещей.
Лежа в своем углу, отдышавшийся Казимир что есть мочи клял себя, хотя толку от этого было уже чуть. В душу вползала черная тревога. Они пока не стали его трогать, но этой благодати долгой не бывать. Коль скоро вспомнят, сколько можно отхватить "добычи", так хорошо еще, если исподнее оставят. И его родовой перстень найдут очень скоро. А как найдут, так поймут, на кого вздумали поднять разбойничью лапу. Только рыцарю не думалось, что развяжут и с поклонами да извинениями сопроводят до самого замка. Скорее его вообще не будут отдавать работорговцу. Случается всякое, и их новый комес может вернуться. А если он вернется, вряд ли успокоится, пока не отправит кормить червей последнего из них.
Его убьют. Убьют как пить дать. В отчаянии Казимир пытался ослабить веревки, но разбойники знали свое дело, и узлы оставались тугими. Если бы на нем не было перчаток, можно было бы стянуть перстень и спрятать его... Свет и тьма, пусть случится хоть что-то! Ну, хоть что-нибудь, что поможет ему!
***
- Куда, сучья твоя рожа гнешь скивку? - надрывался пропитый басок.
- А сюда, дурья башка! Накося! А вот так? Омельника в черту? Ха! Утерся?!
- Омельника? А, паскуда! Трефую! На, четверку в угол и два камня на кость!
- Побойся демонов, шельма! Глянь-ко в окошко - полумесяц и первая чверть ночи!
- И шо? - косой мужичонко, прикрыв рукой рассыпанные перед ним на столе камушки, подозрительно уставился на напарников по игре.
- И шо? А то, что твоя двойка в камне идет за пятерик крестовых, да в прикупе! Продулся! Я вот тако твой скивень положу одной токмо круговой! Ну? Нечема крыть?! Нечема! Круг на чверть! Сдавай по новой, Одноглазый. Банкуем вторую кучу!
На шлепавших по столу картами, гомонящих разбойников, пленник поглядывал лишь изредка. Устроившиеся за столом три пары мерзавцев от души резались в игру, называемую Друидов Круг, смысла которой Казимир так и не уразумел, путаясь в правилах. С костями и картами было гораздо легче и проще. Друидов Круг пестрел взаимоисключающими и заменяющими друг друга комбинациями, к которым добавлялся просчет от положения сторон избы, количества звезд, видимых в окошко, от четного или нечетного числа дня, и расклада карт, сдаваемых в начале и подкрепляемых бросками костей. Казимир забросил Круг в самом начале обучения, и предпочитал во всех случаях просто наблюдать за Лихором, в отличие от побратима, знавшим толк в превеликом множестве разных игр, как человечьих, так и эльфьих.
- Сдавай-та! - рыкнул один из разбойников, сметая со стола горсть монет. - Заснул чо ли? Пачкуна ждать себе дороже. Ить ентот засранец как до ветру пойдет, так не жди вскоре. Ну-с, по малой? Круг полный, ставка... Гривна выходит. Тэээк-сь... Понеслися! Три четверти и пятерик в листах. Камень... У меня шестерка. Изволите поверить? Калинка на крапчатую, кто предложит больше?
Темнело. Из-за стены доносились звуки, обычные для деревенских подворий, что готовились ко сну. Мычал возвращавшийся в стойла скот, скрипели телеги, перекрикивались крестьяне. Трактир понемногу наполнялся желающими пропустить стаканчик-другой сливовой наливки, или чего покрепче. Ячменная сивуха трактирщиковой жены славилась на всю деревню.
Казимир молча ожидал. Чего, по виду его было не сказать. Может, тлел в груди его огонь надежды, может, поддерживала его крепость духа. А может, смирился, ведь не было у него в тех краях ни друзей, ни сродственников. Захватившие его люди не скрывали планов, шумно обсуждая, какую цену даст за него заезжий торговец живым товаром, долженствующий заявиться к полуночи, пока желтоволосый не велел всем заткнуться. Злобный взгляд то и дело обращался к Казимиру, не предвещая тому ничего хорошего.
Закон запрещал продавать людей, но в глуши, или вот в таких оставшихся без надзора деревнях, еще происходили случаи работорговли. Естественным было оставлять в деревнях взятых в плен в междоусобицах кметов вражьего рыцаря, пока тех не выкупят, или - что случалось гораздо реже - правитель не дарует вольную. Бывало, пленники оседали на новых местах навсегда, перемешиваясь с местными, или, при непротивлении солтыса, отправлялись в города. Однако подобное не относилось к благородным. Любой шляхтич предпочел бы упасть на меч, чем навеки оставаться в плену в чужой стороне.
- Чу, поганцы! - цыкнул трактирщик на игроков, прислушиваясь. Скомкал передник, толкнул дверь, выходя на крыльцо. Желтоволосый, не преминув отвесить рыцарю пинка, набросил на голову пленника вонючую рогожу, задул свечу. Казимир обратился в слух, коль уж видеть не мог. За стеной заржала лошадь, прозвучал сильный, чистый голос. По крыльцу дробно застучали каблуки, звякнули шпоры.
- И гляди мне, чтобы коню полную мерку пшеницы дал! Увижу хоть одно зерно овса - отхожу нагайкой! Так, что долго еще лежать не сможешь, слышь, ты, морда?!
Говорящий рассмеялся. Дальше Казимир не расслышал, голос опустился на несколько тонов, журча быстро и тревожно. Кто-то уговаривал кого-то поберечься. По крыльцу словно прошелестели шаги. Не такие, как у говорившего, их было едва слышно. Поднявшийся же шагал размеренно и твердо. Трактирщик скулил сбоку, торопливо роняя слова.
- Не плачь, хозяин. Сегодня не тронем! - снова рассмеялся давешний голос. - Ну, что ль, войдем?
Скрипнуло, вновь подуло сквозняком, потянуло запахами ночи. И, совсем неожиданно - страха. Казимир прислушался. Тишина стояла - хрустальная. Тронешь - зазвенит. Каждый шаг звучал, точно набат. Бухал, впечатывался в доски пола. Негромко позвякивало. Шуршало, как может шуршать только тяжелый, длинный плащ. Вошедший носил неполный доспех; это рыцарь смог определить по шагу, и характерному поскрипыванию ремней и пододетой под стальную защиту кожаной рубахи. Зашуршал шепоток, потек дымкой, разрядился шорохом осторожно вытягиваемого из ножен кинжала. Остановился предупреждающим "Сдурел? Спрячь! Сколь их там еще на улице ждеть?! Сама приперлася. У... с-ссука".
- Хей, подельнички, - насмешливо, глумливо поинтересовался вошедший, прохаживаясь по трактиру. Остановился неподалек от связанного рыцаря. - Чего притихли? А? Стоять! Куда собрался, мил человек? Пойди-ка сюда. Музыканты, а ну, вжарьте да повеселей! Гуляем сегодня!
И уже гораздо тише, спутнику:
- Вижу. К солтысу побежал, гнида. Ничего. Подождем и солтыса. Музыка, играй! Примете в компанию? По малой партеечке скинемся?
- Не робей, гуляки! - звонко, серебристо выкликнул спутник второго. - На большак идем. Не горюй! Принимай, кто знает, что завтра станется? Сегоня милсдарыня наша добрая. Серебром платит, чистым золотцем! Никто не скажет, что Лесная Вольница чинит грабеж!
- Не к добру енто, - пробурчал Одноглазый, буравя замершую у стола фигуру злобным взглядом.
- Не к добру? - переспросил голос. Казимир чуть повернул голову под рогожей. Похоже, слыхал он этот голос уже. Слыхал.
Только тогда звучал он по-иному.
- Кто я, знаешь? - не спросил, утвердил голос. - А коли знаешь, так и играй. Друидов Круг? Ставку вдвое. Ну как, кто смелый? Игра. Дикий Друидов Круг.
Выдохнули, словно вместе с частичками душ своих, застучали отодвигаемыми лавками. Скрипнуло, звякнул металл.
- Ай, люба моя, Каля! Ай да Разбойница! - певуче протянул ее спутник. - Веселей, лиходеи! Сколопендра сегодня играет, не лютует! Музыка, жарь!
Да, этот голос ему уже доводилось слыхать. Смотри ты, почти седьмицу он добирался сюда без приключений, раз только пришлось шугнуть волчару головней, а после встречи с этой курвой неприятности уже обвешали его, как побрякушки колдуна. Каля-разбойница... ну что случится с ним при ней на этот раз? И ведь случится, если сглаз прилип, то без ведуньи, либо мага, не отвертишься. Не зря он беспокоился тогда.
Хотя... сама она ничего ему не сделает, может, поможет даже? Хоть в благодарность... Но какая у них благодарность, у этих разбойников? За шесть лет изгнания Казимиру доводилось сходиться с наемниками, бродячими торговцами, вольными охотниками и даже эльфами, когда он следом за Лихором хоронился у его родичей в Чащобе от сторожей обиженного шляхтича. И лишь с разбойниками погулять ему не довелось. Хотя пожить он с ними пожил... аж три дня... до первого набега.
Казимира еще мучили сомнения - он не мог уразуметь, заодно или нет с Одноглазым прибывшая разбойница. По разговорам не понять. Как будто девка здесь имеет уважение и даже опасную славу, но знает ли она о делишках желтоволосого? И все ж, она или не она предупредила его о нездешнем рыцаре, которого могут не искать?
А если знает, какой резон ему оставаться под вонючей рогожей, под которой почти совсем не осталось воздуха и дюже смердело кошачьей мочой?
Трепыхнувшись, он сумел высунуть взлохмаченную голову и с наслаждением вдохнул спертый воздух. Первое, что увидел - незнакомый сапог у самого его лица. Чуть отодвинувшись, шляхтич задрал голову повыше, оглядывая вновь прибывших. Мимолетно взгляд его упал на трактирщика, и рыцарь успел желчно порадоваться - от наглой самоуверенности последнего не осталось следа. В рыбьих глазах был страх. И правильно, подобные ему черви редко в уваженье даже у такого сброда, как разбойники.
Каля сидела поодаль. Он не сразу ее узнал. Девка приоделась в легкий доспех, даже плащ нацепила. Ну, дает, неужели вправду считает себя воительницей? Хотя, с нее станется. Наемники тоже бывают женщинами, это он знал наверняка. И еще он знал многих мужчин, мнивших себя воителями и сдохших потому, что каждый из них в свое время недооценил воителя-женщину. А эта... ладно носит доспех, и сидит он на ней, как влитой. Не впервой ей, выходит. Может, и вправду хороша в бою и доспех на ней не красы ради?
Казимир задрал голову повыше и неожиданно встретился с ней глазами. Но тут же отвел взгляд. Ни на кого из них он не засматривался особо - негоже ему, шляхтичу, вот так смотреть на смердов - снизу вверх. За годы его странствий он мог мириться с тем, что смерды обращались с ним, как с равным, но это время кончилось и он снова шляхтич, пусть даже они не желают это право за ним признавать!
Рыцарь коротко вдохнул и лег щекой на пол. Все равно он уже так замурзан, что даже свежая сажа с сапог не добавит ему грязи больше, чем уже есть.
Музыка гудела. Вибрировала, хрипло стонала. Перепугавшиеся было музыканты сумели оправиться и, взяв себя в руки, затянули для начала нехитрый мотив, постепенно разогреваясь, изгоняя подальше мысли о людях, сидящих за столом.
Первую партию игроки завершили быстро. Казимир помянул, как Лихор пояснял ему отличия обычного Круга от Дикого. В Диком Друидовом Круге на столе малевали мелом не круг, а эллипс. В него вбрасывались "кости" из фигур животных, семян и камушков с рунами. Рыцарь припомнил, что, по словам эльфа, новичкам не стоило даже садиться за стол, где играли бывалые. В Дикий Круг их сжирали за одну-две партии, оставляя без денег и, зачастую, без одежды.
- Повышаю ставку, - разбойница бросила на стол тугой, серебрено звякнувший мешочек. - Чего приуныли, разбойнички?
- Видать, как тебя, ласочка моя, узрели, так и захолонуло у них там, где у нормальных людей сердечишко, - рассмеялся спутник Сколопендры, склоняясь над её плечом, чуть приобнимая.
Казимиру хватило одного взгляда, чтобы рассмотреть фигуру Калиного спутника. Высокий рост, длинные, цвета гречишного меда волосы, собранные с висков в тонкие жгутики, скрепленные на затылке заколкой с сердоликовым листом. Раскосые рысьи глаза лучились весельем, да и сам он был словно пронизан светом. Яркий, точно весенняя бабочка, стройный как стрела, подвижный и легкий, спутник разбойницы был настоящим, чистокровным эльфом.
- Играешь вдвойне, Разбойница? - меж тем, улыбнулся эльф, легко проводя точеной ладонью по волосам Сколопендры. Та нетерпеливо мотнула головой, сбрасывая с плеча тяжелую каштановую косу.
- По маленькой, Фэнн, неинтересно будет, - глазами она указала эльфу на трактирщика. Тот как раз ставил на край стола поднос с кувшином вина и чарками. - Вино? - девушка нехорошо усмехнулась. - Отведай-ка ты сперва, хозяин. Да учти, пес шелудивый, если откажешься...
Трактирщик торопливо плеснул в первую попавшуюся под руку чарку, махом опрокинув в глотку. Из уголков губ потекло красным, закапало расхристанную на груди рубаху.