С месяц назад города в окрестностях Манделиона торопливо приняли указы, запрещающие торговать с бунтовщиками. По идее, те должны были помереть от голода. На деле вышло иначе: в поселениях вроде Грабели, где сводили концы с концами исключительно за счет торговли с Манделионом, прилавки опустели, а в амбарах повесились мыши. Люди прикинули, что в Манделионе всяко не хуже, и пошли вливаться в ряды бунтовщиков. Теперь сторожа и прочие представители закона прочесывали местность в поисках беглецов. Тех ждали камеры еще гаже, чем у Клента.
Можно ли пережить зиму в городке или поселке к северу или к югу отсюда? Вряд ли. Скоро с деревьев опадут последние яблоки, холодные ветра унесут прочь остатки доброты и веселья, никто не станет платить, чтобы ему прочитали газету. Знания мало стоят, когда нечего есть. Как пережидают зиму мухи?
- А никак, - пробормотала Мошка, чувствуя, как из глаз течет вода. - Помирают, и все. Отсюда и будем плясать.
Надо двигаться на восток. Как-нибудь перебраться через "непреодолимую" реку Длиннопер, с ревом текущую в ущелье с гор до самого моря. Доползти до Чандеринда или Оттакота - люди говорят, там жить легче. Но как попасть на ту сторону Длиннопера? Единственный мост на сто миль вокруг находится в городе Побор, и цена за проход несоизмерима с ее скудными возможностями… Разве что еще разок запустить руку в чужой карман.
Разглядывая окраину Грабели, Мошка заметила силуэт, прячущийся в развалинах амбара. Фигуру почти скрывал поток воды, льющийся с мокрой соломы. Человек был высок, слегка сутулился, будто слишком маленький плащ стискивал ему плечи, и он махал ей рукой.
Мошка в ту же секунду сорвалась с места и вскоре нырнула в амбар. Она смахнула с лица мокрые сосульки волос, чтобы лучше видеть незнакомца. Тонкое лицо, длинный нос. Человек замер в странной позе, напомнив Мошке цаплю, которая так же неподвижно стоит посреди озера, но превращается в стремительное копье из костей и перьев, едва форель подплывет к ее ногам.
- Буквы знаешь? - гулко и скрипуче прозвучал вопрос.
- Ага, хотите, почитаю вам газету? У меня… - Мошка решительно вскинула кулак с разбухшей бумажной кашей.
- Не стоит. Идем со мной. Пообщаешься с моими друзьями.
Мошка пошла за ним в соседний амбар. Пока глаза скользили по зеленому плащу незнакомца, хорошим сапогам и промокшей фетровой шляпе, мозг лихорадочно работал. Она, конечно, попросит с него как следует, но какую цену назвать, чтобы не перегнуть палку? На какой сумме они плюнут и уйдут, даже не став торговаться?
В соседнем амбаре на сене сидело четверо мужчин. Один мокрым платком чистил воротничок, другой выжимал шляпу. Едва Мошка вошла, все глаза уставились на нее.
- Ведь это девчонка, мистер Скеллоу! - сказал юнец со злым ртом.
- Именно, - ответил тот, кто привел ее. - Девочка, как тебя зовут?
- Мошка. - Конечно, теперь они будут смотреть на нее и видеть муху, жрущую помои и гуляющую по потолку. Тут ничего не поделаешь. Чужое имя не назовешь.
- На ученую не особо похожа, - заметил тот же юнец. - Врет она. Наверняка читает не больше нашего.
- Я могу доказать! - уязвленно воскликнула Мошка. - Дайте любые буквы, и я их прочитаю! А хотите, сама напишу!
- Годится, - ответил Скеллоу. - Так, Грайп, ты ведь у нас знаешь пару букв?
Бородач в шляпе без полей отвел глаза.
- Только свое имя, - буркнул он в воротник.
- Сойдет, нацарапай его на полу. Посмотрим, как оно прозвучит в ее устах.
На глазах у Мошки бородач встал на колени и указательным пальцем вывел в грязи и сенной трухе несколько линий.
- Тебя зовут Бен, - сказала она, когда тот закончил. - Только Б у тебя написано задом наперед.
Мужчины обменялись долгим взглядом.
- Она годится, - сказал Скеллоу.
- В дождь я беру дороже, - заявила Мошка, стуча зубами. - Особая услуга, все дела. Риск утонуть в разлившейся реке, испорченная одежда и… и… плеврит. - Она с удовлетворением отметила, что незнакомое слово произвело впечатление.
"Ага, а еще я беру дороже с людей в хороших сапогах и с тех, кто прячется по амбарам, а не идет в постоялый двор, хоть и промок, как рыба. Вам есть что скрывать, мистер Скеллоу, и надо прочитать какую-то важную бумагу, так что вы заплатите".
- Насколько дороже? - осведомился Скеллоу.
Мошка открыла рот и замерла, быстро прикидывая варианты. Глядя Скеллоу в глаза, она назвала сумму долгов Клента и чуть-чуть сверху - на случай, если собеседник решит поторговаться.
Повисла звенящая тишина. Один из мужиков озадаченно хохотнул, но главное, ей не дали пинка под зад.
- Должно быть, - холодно сказал Скеллоу, - ты очень, очень боишься этого плеврита.
- Семейное проклятие, - тут же ответила Мошка.
Скеллоу надолго замолчал, прожигая ее взглядом.
- По рукам, - наконец сказал он.
Мошка ощутила, как загораются и распахиваются глаза. Она огромным усилием сдержала довольную улыбку, аж щеки заболели. Получилось, она взяла их на понт, тяжкий камень с грохотом упал с ее плеч…
Скеллоу взялся за кошелек и замер.
- Я ведь плачу только тебе и только сейчас, верно? Не получится так, что мы вручим тебе деньги, а потом окажется, что у тебя есть хозяин, голодные родители, братья и сестры с плевритом и им надо дать еще столько же?
Мошка вспомнила Клента. Думать о нем как о хозяине было мучительно.
- Нет, - подпустила она в голос яду. - Никого нет. Я одна. Мне не о ком заботиться.
- Зашибись, - сказал Скеллоу. Последнее "сь" он просипел, будто камнем провел по стеклу, и улыбнулся. Уголки губ залезли на щеки, во все стороны разбежались морщинки, оскалился полный рот зубов. Сразу было видно - он из тех, кто улыбается нечасто, ему далось это с трудом.
Эта улыбка стала последним, что увидела Мошка. На голову ей опустился душный мешок, и мир погрузился во мрак и тишину.
ДОБРЯЧКА МНОГОРОСКОШЬ, ПОДТВЕРЖДАЮЩАЯ ДОГОВОРЫ
"Дура! Дура-дура-дура-дура! Ума как у комара! Мошка, голова - два уха, каша вместо мозга! Расслабилась, губешки раскатала, тупица набитая? Не насторожилась, чего это он согласился на сумму, за которую удавиться должен был? И спрашивал прямым текстом, будут ли тебя искать…"
Не считая мешка на голове, Мошку крепко держали поперек туловища, прижимая руки к бокам. Рев дождя заглушал ее визгливую ругань. Судя по тому, что мешок промок, ее вытащили наружу. Она извивалась, пиналась и ненавидела похитителей всей душой.
Ей связали руки за спиной. Потом взгромоздили, судя по запаху и ощущениям, на основательно промокшую лошадь. С Мошки слетел башмак и хлюпнул в грязь. Судя по всему, там его и оставили. Лошадь недовольно всхрапнула, дернулась, зачавкали копыта, и круп начал бить Мошке по ребрам.
Веселое путешествие заняло несколько часов. Мошка вслушивалась в шум дождя в надежде на чужие голоса, на проезжающий мимо фургон, на любого, кто услышит крик о помощи. Увы, посторонних звуков не было. Похоже, единственными, кому хватило ума вылезти под дождь, оказались Мошка и ее похитители.
Когда все тело покрылось синяками, а внутри, казалось, стала течь не кровь, а дождевая вода, Мошку стащили с лошади и поставили на ноги. Потом сняли с головы мешок.
Грабели остался далеко позади. Вокруг расстилалась скалистая пустошь. Мошка обнаружила себя под дикой яблоней в компании Скеллоу и пары его спутников. Вокруг пестрели бурые пятна гнилых яблок. Облака легли на землю, в ладони гранитных скал.
- Пошевеливайся. - Скеллоу ухватил ее за руку и указал на темный провал в ближайшей скале, сквозь мокрые космы и струи воды Мошка разглядела вход в пещеру. - И знаешь что, будь благодарна. Мало какой девице выпадает удача побывать на аукционе Ростовщиков.
Трудно испытывать благодарность, если ты промокла до нитки, стоишь в одном ботинке, а к спине прижат нож. Скеллоу завел девочку в пещеру. Подельники остались снаружи.
Мошка была наслышана о гильдии Ростовщиков, хотя и подумать не могла, что ей доведется побывать у них на аукционе. В былые времена Ростовщики просто одалживали деньги тем, кто попал в отчаянное положение и готов был заложить имущество за малую сумму в надежде вернуться и выкупить свое добро. Но наступили трудные времена, и у Ростовщиков скопилось множество ценных предметов, невостребованных по причине смерти хозяев.
Аукционы этих забавных вещиц вошли в легенду. Со временем пускать туда стали только избранных. Ходили слухи, что, если посчастливится заполучить приглашение, сможешь купить самые странные и невообразимые штуки: черепа королей, услуги наемных убийц, хрустальные шары со злыми духами внутри, жуткие секреты, чудовищ с крыльями и бивнями…
На самом входе в пещеру из стены торчал железный крюк с потайным фонарем. В узкой полоске света виднелся ореховый стол, за ним сидел человек в аккуратной жилетке и галстуке. Его перо выжидательно зависло над книгой в кожаном переплете. Он выглядел точь-в-точь как обычный писарь, за исключением одной мелочи - у него не было головы. Подойдя ближе, Мошка поняла, что голова всё-таки есть, просто спрятана под черным колпаком с прорезями для глаз. Над ним висели три железных шара, знак гильдии Ростовщиков.
- Чудо-заяц, - проскрипел Скеллоу, человек кивнул; Мошка догадалась, это пароль. - Звать Скеллоу.
- Есть в списке. - Человек в колпаке поставил отметку в книге. - Это что? - Перо указало на Мошку.
Та открыла было рот, но острие ножа кольнуло в спину, и она придержала язык.
- Мой писарь, - ответил Скеллоу.
- Ясно. Ответственность за его поведение лежит на вас. - На стол легли две серые маски. - Дальше в пещере снимать маски запрещено. Говорить можно только друг с другом и так, чтобы остальные не слышали ни единого слова. Нарушив правила, вы лишаетесь всех прав.
В равнодушном скрипучем голосе сквозило предупреждение, что право на жизнь входит в список.
Несмотря на обстоятельства, в груди у Мошки разгорался огонек любопытства. Они шли по узкому проходу с грубо обтесанными стенами. Маска терла замерзшие щеки, зато была сухой. "Может статься, это последнее, что я вижу, так надо хоть наглядеться как следует".
Стены распахнулись, и перед Мошкой открылась громадная пещера. Грубые стены местами были обработаны кайлом и долотом. В темноте дрожали дюжины огоньков, фонари разгоняли тьму над столами, где сидели фигуры в серых масках. С потолка свисал здоровенный символ Ростовщиков. В шары из толстой проволоки воткнули кучу свечей. Этот хитроумный канделябр освещал пещеру. Прозрачный воск бесшумно капал на пол.
У дальней стены стоял деревянный помост, откуда не удосужились скрутить лебедку, достающую ведра из квадратной шахты. На помосте возвели импровизированную трибуну, и сейчас за ней стоял человек в черном колпаке и мантии. Курьеры в таких же нарядах бегали по пещере, собирая записки у людей за столами и передавая аукционеру. Тот брал записки и гнусаво зачитывал серии цифр.
Ставки на бумаге. Ясно, зачем Скеллоу понадобился писарь.
Им указали на пустой стол. Скеллоу дернул Мошку за руку так, что той пришлось упасть рядом на колени.
Аукцион вступил в фазу вялого ажиотажа. Мошка слушала ведущего как завороженная.
- …Тридцать пять гиней… сорок гиней… джентльмены, помните о священной природе реликвий, они стоят нескольких лишних гиней…
На трибуне перед ведущим стояла свеча на последнем издыхании, даже не огарок, а восковой кратер. Мошка догадалась, что аукцион ведется по форме "пока горит свеча". Победит та ставка, на которой погаснет огонек. Тем временем курьеры бросились таскать аукционеру последние записки, пока пламя еще дрожит.
- …Итак, пятьдесят… следующий… конец! Джентльмены, свеча погасла. Кости пальцев, по легенде принадлежавшие самой Добрячке Свистокнабарже, уходят гостю сорок девять…
- Протестую! - Эхо крика наполнило пещеру. Человек в серой маске вскочил на ноги. - Изуверство! Почему не подождали, пока мы соберем больше денег? Это наши кости, их украли из нашего собора… А? Нет!
Дюжина людей в черных колпаках молча окружила крикуна, подняла в воздух и поволокла к платформе. Злополучный нарушитель молотил ногами в воздухе, но это не помогло. Его без долгих разговоров швырнули в шахту, и отчаянный вопль постепенно затих в глубине.
- Права гостя двадцать четыре аннулированы, - заявил аукционер, постучав молоточком.
Маска Скеллоу прижалась к маске Мошки.
- Не шуми, - еле слышно шепнул он.
Можно было и не предупреждать. Именно сейчас Мошка не испытывала ну абсолютно никакого желания пошуметь.
- Итак, - невозмутимо продолжил ведущий, - с радостью выставляем на аукцион услуги Романтического Посредника.
Помощник соскреб ножом остатки воска, и на трибуне встала новая свеча. Скеллоу решительно ткнул Мошку локтем в бок и сунул ей в руки перо с чернилами.
"Что за фря этот Романтический Посредник? Неужто этот опарыш с мордой, требующей кирпича, украл меня, потому что не может сам найти себе даму? Хотя ему-то без помощника тут никуда".
Внутренний монолог не помешал Мошке написать сумму, которую шепнул Скеллоу. Она передала записку быстроногому курьеру в черном колпаке. Была мыслишка написать "Помогите, мне угрожают ножом", но Мошка не рискнула. Складывалось ощущение, что всполошится разве что Скеллоу.
- Пять гиней.
Услышав ставку Скеллоу, Мошка уставилась на его маску. Вот это ему приспичило! И откуда у него столько денег?
В первые минуты ставки шли вяленько. Оказалось, что Скеллоу, когда нервничает, хрустит пальцами. Мошка вздрагивала каждый раз. Она переживала, что даже за этот шум их сбросят в шахту. Наконец стенка свечи протаяла, воск разлился по столу, и пещера оживилась. Перья скрипели по бумаге, громко топали снующие курьеры. Видимо, Романтический Посредник нужен не одному Скеллоу.
Шесть гиней. Восемь. Двенадцать. Мошка лихорадочно записывала новые суммы. Огонек свечи дрожал над самым столом.
- Пятнадцать гиней! - прошипел Скеллоу. - Пиши быстрее!
Кончик ножа ткнул ее в спину. Дрожащими руками Мошка нацарапала ставку и помахала запиской над головой. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. С пересохшими губами она следила за курьером, нырнувшим в кутерьму вокруг ведущего.
Аукционер как раз схватил записку, когда пламя вздрогнуло и погасло, оставив лишь султанчик дыма.
- Конец! Последняя ставка, принятая, пока горела свеча… - аукционер развернул записку, - …пятнадцать гиней… Продано гостю семьдесят один.
Курьер положил на стол перед Скеллоу деревянный жетон.
Острие ножа перестало давить в спину, и Мошка с облегчением вздохнула. В этот миг Скеллоу ухватил ее за ворот и подтащил к себе.
- Записывай слово в слово, что я тебе скажу, - шепнул он ей в ухо через два слоя ткани. - Изменишь хоть букву, и я тебя зарежу.
Мошка кивнула, взяв перо наизготовку.
Уважаемый господин!
Аукционеры в счет погашения задолженности предложили воспользоваться вашими услугами, поскольку хорошее имя позволяет вам вести дела при свете дня. Ваша помощь требуется джентльмену из города Побор. Он планирует жениться на дочери мэра, но ему чинит препоны семья невесты, недовольная тем, что его репутации в последнее время нанесен определенный ущерб. До его сведения довели, что на пути истинной любви иной раз встречаются преграды. Чтобы их преодолеть, нужна помощь друзей, серебра и стали. Не будете ли вы столь любезны, чтобы встретиться со мной сегодня вечером на старой ферме в Мурдрик-Фелл? Решим, как лучше увидеться с дамой и благополучно устроить супружество прежде, чем она сама или ее семья поднимет переполох. Обсудить этот вопрос лучше заранее, ибо в Поборе нам будет чертовски трудно пересечься. Однако, если вас не окажется в оговоренном месте, я буду ждать вас послезавтра в Поборе в Братоубийственном переулке после закатного горна. К письму прилагается сумма, достаточная, чтобы оплатить въездной побор и с удобствами устроиться в городе.
Рабиан Скеллоу
Вот такое письмо он продиктовал Мошке. Следует признать, что Мошка, передав смысл, несколько изменила форму, проявив изрядную находчивость.
Не прошло и пяти минут, как курьер в черном колпаке принес ответ.
Уважаемый мистер Хвощемордый Прыщенос!
Премного благодарен за ваше велеречивое послание. Уверен, ваша внешность не может быть столь вызывающе отталкивающей, как вы ее описали. С удовольствием сведу с вами знакомство. Я всегда говорил: если человек способен посмеяться над собой, он заслуживает внимания.
История про влюбленных горемык тронула меня, с большой радостью помогу им.
Надеюсь, однако, вы извините одну мою старую привычку. Я не встречаюсь с незнакомцами в полночный час на заброшенных фермах и на улицах со зловещими названиями. Этот обычай я завел вскоре после того, как приобрел многих врагов. Предлагаю встретиться в доках Нижнего Пембрика наутро Добрячки Быдлорады, в девять. У меня к карману будет приколота белоснежная лилия.
Ваш преданный слуга
Мошкины черные глаза скользнули по строчкам. Она подняла взгляд на силуэт Скеллоу. Его бледно-желтые глаза сверкали в прорезях маски.
- Ни слова не прочитаю, пока не получу гарантии, что меня отпустят живой, - прошипела она.
- Чего? Да ты… - Услышав собственный голос, Скеллоу вздрогнул и нервно оглянулся, но на его возмущенный крик не обратили внимания.
Ведущий тем временем объявил следующий аукцион:
- Выставляем на торги услуги дамы, чья профессия требует ловких пальцев…
Неподалеку материализовался курьер в черном колпаке. Он буквально источал желание убрать со стола. Скеллоу вздернул Мошку на ноги.
- На улицу, - буркнул он.
Стоило им выйти из пещеры, как Мошка приготовилась при малейшей возможности рвануть на свободу, в глубь пропитанных дождем пустошей. Скеллоу будто прочитал ее мысли и, не ослабляя хватки, притащил ее туда, где ждали подельники. Грубый толчок швырнул ее на скалу. Вокруг сомкнулось кольцо людей, из которых дождь вымыл последние крохи юмора.
- Читай! - Скеллоу протянул ей письмо. - А не то…
В воздухе сверкнул нож.
- Не то что? Убьешь меня? - Мошка стиснула кулаки, чтобы не было видно, как дрожат руки. - Посмотрим, как ты заставишь труп читать.
- Для начала отрежу тебе пальцы, - прошипел Скеллоу.
Повисла тишина. Мошка остро почувствовала, как привязана к собственным пальцам и сколько всего не сможет без них сделать. В частности, развязать веревки или украсть ключи. Прикусив губу до крови, она выхватила письмо у Скеллоу.
- Ладно, - угрюмо сказала она и начала читать.
Временами черные глаза украдкой поглядывали на тощие, мокрые лица похитителей. Интересно, они догадываются, что на бумаге написано немного другое? Едва ли.
Письмо закончилось. Скеллоу задумался, покусывая щеку изнутри.
- Итак, наш Романтический Посредник не придет сегодня на ферму, но будет ждать меня в Братоубийственном переулке?
- Будет ждать, как кошка у ведра с молоком. - Мошка стиснула зубы, делая самые честные глаза.
Если Скеллоу и почувствовал вранье, то никак этого не показал.
- Ну и хорошо. - Язык Скеллоу мелькнул между зубами. - Ребята, в путь.