– Рыжий, пойми, я не пройду и километра, что говорить о пятнадцати. Потом, у меня сильно кружится голова от этой наркоты…
– На морозе проветришься, – ответил Лин.
– Это третья причина. Есть ещё одна. Мне просто плохо, Лин. Я не сумею.
– Знаешь, уж лучше как-нибудь поднапрячься и суметь сейчас, чем завтра оказаться в зале, – заметил Лин. – Согласен?
– Не знаю… – Пятый опустил голову на руку, задумался, потом спросил: – Что Лукич сказал по этому поводу?
– Дал понять, чтобы мы рвали когти, и поскорее. Даже три рубля оставил, а ещё рассказал, как выйти.
– И как же?…
– Под окнами второго этажа – высокие сугробы. Очень удобно. Я уже посмотрел.
– Совсем хорошо! Лин, ты в своём уме?!
– Не бойся, я тебя поймаю. На вот, попей заварки с сахаром – сразу в голове проясниться. Что плохо – телогрейка только одна. Так что придётся мне помёрзнуть, как видно.
– По очереди, Лин, – ответил Пятый, – сначала ты, потом я.
– Как же, жди! Сначала я пройдусь одетым, а потом ты отдашь концы по дороге. Вот здорово! У меня, заметь, туберкулёза в открытой форме нет. И не спорь со мной, умник! Я сказал.
– Великолепно, – заключил Пятый. – И как ты планируешь добираться?…
– По обстоятельствам, – ответил Лин. – Как повезёт.
– А если нет?
– А про это даже и не думай, – отрезал Лин. – Я сказал – повезёт.
* * *
Им на самом деле повезло, если, конечно, тут применимо это слово. С предприятия они смылись быстро и достаточно тихо – по крайней мере, никто, кроме охранника на вахте, их не заметил. А охранник был пьян, и возможность того, что он сумеет сообщить на "трёшку" о том, что они сбежали, хотя и имела место, но была всё же была не велика.
Когда они вышли на дорогу – обнаружили, что машин очень мало. Но, не смотря на это, примерно через полчаса они сумели поймать грузовик, шедший в Москву. Водитель попался болтливый, и Лину пришлось полдороги импровизировать историю про ревнивую подругу, которая выгнала их двоих с дачи. Мол, ей показалось, что он за кем-то там ухлёстывал… К счастью, в кабине было темно, и водитель, лишенный возможности посмотреть на Лина, сказке поверил. Ссадив их где-то на окраине, он дал по газам и уехал.
– Лин, ты как? – спросил Пятый. После тепла кабины мороз показался ещё сильнее.
– Нор… нормально… только вот зуб на зуб… никак не попадает, – ответил Лин. – Идём, хромой.
– Одень, – Пятый набросил телогрейку Лину на плечи. – Лёгкие застудишь.
– И не подумаю!… А тепло. Ноги только мёрзнут.
– Пойдём, Лин. Нам ещё до дома надо добраться, взять оттуда деньги.
– Хорошо… Но почему – взять деньги? Мы что – оттуда уйдём?
– Конечно. Это подвал засвечен напрочь. Пора искать новый.
– Ладно, начальник. Хорошо, уговорил. А успеем? – с сомнением спросил Лин. Они быстро шли вдоль дороги, выбирая участки, где снега было поменьше. Пятый прихрамывал, но не так сильно, как в самом начале пути, видимо, немного разошёлся, свыкся с болью и перестал её замечать. Потом, когда свернули во дворы, пришлось идти помедленнее – снега стало больше. Шли минут сорок, а не полчаса, как предполагалось.
Дом, в подвале которого у них была припрятана заначка, был погружен во тьму, светилось лишь несколько окон, да и те – в подъездах. Пятый стоял и ждал, пока Лин, мужественно борясь с промёрзшим замком, откроет дверь. Они вошли, Лин первым делом бросился к раковине, открыл горячую воду и подставил под неё окоченевшие руки. Пятый лёг под возле трубы, по которой шла горячая вода, и закрыл глаза. Плохо. Знобит, ноет нога, грудь разрывается от постоянной боли. Дышать тяжело, трудно. Только бы пережить это обострение, только бы не сломаться… Ладно, сейчас не время. Всё – потом. Надо уходить, он давно уже чувствовал опасность, тревогу.
– Лин, – позвал он тихо, – ты взял деньги?
– Да, – откликнулся Лин, подходя поближе. – И вторую телогрейку тоже. Одевайся. Помочь встать?
– Не надо, я сейчас. Руки отошли?
– Почти. Жалко отсюда уходить, Пятый. Знаешь, почему?
– Нет, просвети, – Пятый с трудом поднялся, кое-как влез телогрейку.
– Музыка, – ответил Лин. – Тут на первом этаже живут люди, которые иногда ставят какую-то хорошую группу. Английскую, кажется. Очень хорошая музыка. И я её слушаю. А ты слышал?
– По-моему, да, – кивнул Пятый. – Я не думал, что это так важно для тебя…
– Ты важнее, – успокоил его Лин. – Идём.
– Погоди, – Пятый тихо подошёл к двери, приоткрыл, выглянул. – Уже здесь, – еле слышно прошептал он.
– Да ты что?… – Лин посмотрел на Пятого недоверчиво. – Бредишь что ли? Когда они могли успеть?
– Только что остановилась машина, из неё никто не выходит, – сообщил Пятый. – Отсюда её очень хорошо видно. Я эту "семёрку" из трёх тысяч узнаю.
– Так, приплыли… и что делать будем?
– Есть одна мыслишка, – Пятый поморщился, несколько раз медленно вздохнул, отгоняя кашель. – Если проползти вдоль дома до угла, то тогда…
– Я понял. Правильно, тут же загородочка возле двери в подвал, она перекроет им обзор. Давай. Кто первый? – Лин выжидающе посмотрел на Пятого.
– Ты. Если что – я постараюсь их отвлечь. Убежать я всё равно не сумею, нога разболелась по страшному. Давай, Лин. Как доползёшь – кликни. Только не голосом, конечно.
– Ясно. Всё, жди. И… постарайся не закашляться, ладно? – попросил Лин. – Я понимаю, что это сложно, но…
– Всё, Лин. Я жду.
Лин вышел из подвала и канул во мрак. Минуты через три Пятый услышал: "Давай, двигайся, за домом всё чисто, никого. Во-первых, постарайся не трогать дверь, хорошо, что мы её не закрыли до конца, а во-вторых, не напорись на стёкла, тут их просто куча. И в-третьих, не трогай кусты, а то заметят".
Ползти оказалось легко. Гораздо легче, чем он думал. Вот только снег обжигал и без того замёрзшие руки, а телогрейка почти сразу же расстегнулась и колючие снежные кристаллики стали забиваться под рубашку. Тем не менее он преодолел расстояние до угла едва ли не быстрее, чем Лин до него. Рыжий уже стоял на ногах, вытряхивая снег из рукавов.
– Давай, скорее, – поторопил он. – Надо сматываться, пока они не поняли, что мы здесь уже были.
Пятый кое-как встал, тоже вытряс снег, запахнул телогрейку.
– Пошли, – согласился он. – Вовремя мы. Ещё бы несколько минут, и они…
– По-моему… – Лин выглянул за угол. – По-моему, они вышли… и пошли в подвал… двое – в подвал, а ещё двое – в нашу сторону… поэтому… Пятый, дёру!
Второй раз ему повторять не пришлось. Они бежали, не разбирая дороги, стремясь уйти вглубь района, отгородиться от преследователей сетью дворов, половина из которых имела отвратительные подъездные дороги. Сил у них хватило минут на двадцать бега, потом Пятый сдался. От боли в груди у него стало мутиться перед глазами, он рухнул на колени прямо посреди улицы. Лин подскочил к другу, помог ему подняться.
– Пятый, плохо? – спросил он.
– Плохо… не могу я бегать долго… прости, Лин… надо найти… какой-нибудь дом, хоть погреться. Ты сам как?
– Пока нормально, – Лин озирался вокруг, – вот только дома тут все старые.
– Смотри чердаки. Забыл, что ли? Новые дома – подвалы, старые – технические этажи или чердаки. Вход – через средние подъезды…
– Пошли в ближайший, – сказал Лин. – Чего тут думать. Мы же прямо напротив подъезда стоим.
Подъём на последний этаж дался Пятому с большим трудом. Правда, Лин сначала сходил, проверил, как там со входом, но всё оказалось в порядке – люк чердака на замок не запирался. Да и сам чердак оказался пристойным, там, по крайней мере, было не холодно. И даже имелась лампочка под потолком. Лин помог Пятому подняться, они отыскали угол потеплее, и Пятый сразу же лёг.
– Спи, – сказал Лин. – Ты совсем серый, я даже при этом свете вижу. Жалко, что попить нечего.
– Лин, брось!… Обойдёмся… пока… – сознание поплыло, Пятый старался как-то удержать его, не поддаться. – Лин… не выходи утром никуда. Они могут прочёсывать район, а… а ещё… сюда нельзя возвращаться днём… могут заметить… ты понял?
– Спи, – снова повторил Лин. И всё пропало.
* * *
Окно на чердаке оказалось забавное – треугольной формы. Поначалу Пятый, выходя из забытья, сумел увидеть разве что этот светлый треугольник. Лежал и смотрел, долго, пока, наконец, зрение не вернулось к нему полностью. А потом он увидел Лина, вполне пристойно одетого, да ещё и с сигаретой в руке.
– Рыжий, – позвал он, удивившись бессилию своего голоса. – Ты что, кого-то ограбил?… Откуда у тебя вещи?
– О, привет! – обрадовался Лин. Он выкинул сигарету, подсел к Пятому и гордо сообщил: – Тебе повезло, дорогой мой. Причём сильно.
– В смысле? – не понял Пятый. Везения он не ощущал, только слабость.
– Ой, дружок!… Ты в курсе, какое сегодня число?
– Девятнадцатое? – полувопросительно сказал Пятый. – Или уже двадцатое?
– А двадцать первое не хочешь? – ехидно осведомился Лин. – Ладно, расскажу, так и быть. Первые сутки ты просто пролежал в полном отрубе, устал, наверное. А вторые… ну, в общем, ты и раньше кашлял, но так – кашлянешь пару раз, и всё. А на вторую ночь – такой кошмар! Ты стал кашлять, а остановиться не получилось. Ну никак. А они…
– Кто – они? – не понял Пятый.
– Кто!… Жильцы с последнего этажа, вот кто. Они услышали, и пошли посмотреть, что тут такое. И вот, прикинь – дислокация к началу трагедии. Они стоят у люка и орут на меня, что они сейчас милицию вызовут, я стою напротив них и стараюсь переорать, в смысле, что если тебя сейчас в отделение сдать, то ты и недели не протянешь, а ты кашляешь на заднем плане, причём сильно так…
– Ну, и?…
– А потом ты кашлять вдруг резко перестал. И тут меня проглючило, что ты умер. Ну, я, естественно сразу…
– Что ты сделал, Лин?
– Чему учили – то и сделал. Всё, что положено – и массаж, и искусственное, – пожал плечами Лин. – Рёбра у тебя вроде как целы. Но тебе виднее.
– Я что – на самом деле?… – ошарашено спросил Пятый.
– Понятия не имею, – признался Лин. – Но ты тоже подумай – что я тогда мог сообразить? Трое суток на ногах, не спал, не ел, промёрз. Я испугался, очень сильно, – признался он. – А они… ну, поначалу стояли и смотрели, но потом разглядели, что к чему. Я же с тебя балахон содрал – валик больше не из чего было изображать. Ну… и они как-то прониклись, что ли… мужик меня от тебя оттолкнул, послушал тебя, пульс посмотрел на сонной… я и не догадался, идиот… и сказал, что ты живой. Вот тут-то меня и пробрало по чёрному. До истерики. Я – к тебе, мужик… его, кстати, Владимиром звать… не пускает, говорит, что я тебе лёгкие порву… такая муть. Ну, в общем, притащили они нам три одеяла, я им отдал половину денег, они глюкозу купили, шприц у кого-то заняли. Вот только вены у тебя отвратительные, поэтому я под кожу колол. Не обидишься?
– Нет, что ты, Лин. О чём речь. Спасибо, – Пятый тихонечко сел, привалился к стене. – Голова у меня пока что плохая.
– Пройдёт, – пообещал Лин. – Этот Володя хороший мужик, компанейский.
– Хорошо. Скажи им, чтобы они ко мне не подходили близко, ладно? – попросил Пятый. – Как-то не по себе – вдруг заражу?
– Ты на себя посмотри, а потом проси. Володина жена тут вокруг тебя такую деятельность развела, что я даже испугался. И переодели тебя, и постель устроили. Они, между прочим, люди бедные. По Володиным словам они месяцами живут на картошке и макаронах, мясо едят только по праздникам.
– Плохо… Лин, ты бы отдал им ту трёшку, которую дал Лукич. Им бы пригодились эти деньги.
– Нам бы они тоже пригодились… Я уже отдал. Но я не о том. Тебе надо нормально есть, дружок. Понимаешь? И макароны для тебя сейчас не годятся.
– Рыжий, у нас денег нет, я же помню… давай подождём несколько дней, я оклемаюсь – и пойдём искать, где можно подработать.
– Начнём с того, что если ты не будешь нормально питаться, ты и за месяц не оклемаешься. Я тут уже успел пройтись по району, но ничего не нашёл. Все вакансии грузчиков заняты, а переводчики с японского никому не нужны. Поэтому меня этой ночью ждёт "Москва товарная", или что-нибудь в этом роде.
– Рыжий, не надо, – попросил Пятый. Он снова лёг – сидеть оказалось тяжело. – Мы и без этого справимся, вот увидишь.
– Ой, перестань!… Справишься ты, как же. Всё будет нормально, я как минимум десятку принесу. Ходили же, всё получалось.
– Лин, ну пожалуйста… я прекрасно обойдусь.
– Знаешь что, друг? Сейчас начальник я, поэтому усохни. Помолчи и послушай. Скоро придут наши благодетели, ты им объясни, куда я поехал, спасибо скажи за участие. Понял? А что до еды… Тебе сейчас действительно нужен белок, уж поверь мне.
– Ты ещё скажи – мясо, – поморщился Пятый. – Какой, к чёрту, белок?… Что ты несёшь? Ты забыл, как нас забрали в отделение с этой "Москвы товарной"?!
– Ничего я не забыл. Но вот умереть из-за того, что у меня нет денег, чтобы купить молоко или творог, я тебе не позволю. И деньги эти я добуду. Любым способом, – голос Лина стал жестким. – И не только потому, что долг красен платежом, как тут принято говорить, а потому, что это – абсурд.
– О каком долге речь, Лин? – не понял Пятый.
– Кто меня вытягивал, когда мне эту дрянь вставили в бок?
– Лукич тебя вытягивал. А я только всем мешал, – примирительно сказал Пятый. Он уже понял, что Лина ему сейчас не переспорить. Ладно, Бог даст, всё обойдётся. Вот только рыжего жалко. Это же врагу не пожелаешь – разгружать ночью вагоны… – Лин, а может позвоним Лукичу? Попросим в долг?
– Ну уж нет, – ощерился Лин. – Только не я! Он же меня прирежет не сходя с места. И за то, что удрали, и за тебя, и за три рубля.
– Да ладно. Никого он не прирежет.
– Ну, тогда разволнуется. Да и не хочу я никому навязываться. И так уже людей подставили… А вот и Володя пришёл, – Лин оглянулся на люк. Из люка тихо свистнули, Лин встал, подошёл поближе. На чердак вылез мужчина лет пятидесяти, в тренировочных синих штанах, фланелевой клетчатой рубашке и в кедах. Отряхнул ладони, оглянулся, прикрыл люк.
– Здорово, рыжий, – сказал он. – Ну чего тут? Как друг-то твой? Не очнулся ещё? Всё спит?
– Очнулся, – ответил Лин. – Володя, познакомьтесь, это Пятый. Пятый, это Володя, я тебе про него рассказал…
– Не подходите, – попросил Пятый. – Я боюсь заразить…
– А чего нам бояться-то? – хохотнул мужчина. – По сто грамм – и никакая зараза не прилипнет. Давно проснулся?
– Нет, минут пятнадцать, – ответил за Пятого Лин. – Володь, простите, что прошу, но может вы ему чая горячего принесёте?
– Давай, чего мне… Может, поесть что захватить? – он присел рядом с Пятым на корточки и спросил: – Ты, небось, голодный?
– Нет, спасибо, – ответил Пятый. Странный человек… потому, что добрый. Это редкость. – Есть не хочется, только пить…
– Я тут вам градусник принёс, – сообщил Володя. – Может, температура у него? Мы тут с Юлькой от её бабки таблетки принесли. Написано, что от туберкулёза помогает.
– Спасибо, – ответил Лин. – Я вот что хотел сказать. У нас денег больше нет, и поэтому…
– Да ладно, не объедите вы нас, в конце-то концов, – поморщился Володя.
– Я не о том. Я поеду на железную дорогу, вагоны разгружать. Авось, чего и заработаю. Зацепки там у меня есть, это уже не первый раз. Так что за лекарства мы вам возместим. Ладно?
– А чего возмещать, когда они бесплатные? – удивился Володя. – Халява, самое то. Бабка в поликлинике работает, приносит. Мы только боялись, что он не очнётся, тогда пришлось бы ещё кого-нибудь звать, чтобы уколы делать. А раз проснулся – то и таблетки выпьет. Проглотить-то сможешь?
– Смогу, – Пятый снова сел, Лин поправил ему подушку. – Спасибо вам…
– Вот и отлично! Чего волноваться-то, правда?… Всё хорошо. Сейчас вернусь, чуток погодите, – Володя снова полез в люк, а Лин, сев возле Пятого на корточки, прошептал:
– Ну, как тебе?
– Феноменально, – тоже шепотом ответил Пятый. – Чаще всего просто прогоняют, а тут… Лин, мне как-то неудобно…
– Подушка сползла, что ли? – спросил Лин.
– Да нет. Я не про то. Я боюсь, что они из-за нас могут получить какие-нибудь неприятности, понимаешь? Мало того, что с нами посторонним и разговаривать-то опасно, так ещё я – с туберкулёзом. У меня душа не на месте.
– Положи, откуда взял, – посоветовал Лин. – Расслабься, дурья башка!… Не переживай. Я думаю, что никого ты не заразишь.
– Это ты так думаешь, – возразил Пятый. Он ощутил, что стало полегче. Во-первых, на чердаке было тепло. Во-вторых, воздух был свежий, не чета тому, что на подземных этажах предприятия. В-третьих, он понял, что хорошо выспался. Ещё несколько дней отдохнуть – и он будет вполне дееспособен. Тогда можно уйти. Но сейчас… – Лин, предупреди их, хорошо? Это всё-таки опасно…
– Я говорил, но ты сам видел реакцию… Володя идёт, – Пятый услышал, как где-то внизу хлопнула дверь. Лин поднялся на ноги.
– Пойду, помогу с чайником, – сказал он. – Хлеб будешь?
– Пока нет, попозже. Рыжий, ты скоро уходишь?
– Чаю с тобой за компанию выпью, – ответил Лин. – Но задерживаться не стоит, мне же ещё ехать.