– Нетрудно было вас выследить, – охотно пояснил Жан, – твоя разноцветная ведьма слишком всем бросается в глаза. Мы успели засечь вас в Сандакане, когда вы только-только отчалили. Ну а дальше все время натыкались на следы ваших стоянок.
– И что же вам от нас нужно? – спросил Доменг, выходя вперед.
– То, что вы у нас украли. Отдайте звереныша, и мы вас не тронем.
– Его давно с нами нет. – Рене встал рядом с Доменгом, стараясь закрыть собой Метту и Итоя. – Ты зря притащился сюда, Жан. Убирайся-ка отсюда подобру-поздорову и уводи своих людей – здесь вам больше ничего не светит.
– А вот это мы еще посмотрим, – сказал Жан и выстрелил.
Пуля пролетела над головой Доменга, никого не задев.
– Бежим в лес! – закричал Рене, бросился к Метте и схватил ее за руку.
Доменг подбежал к оторопевшему Итою и потащил его к спасительным зарослям. Люди в лодке навели на них ружья, намереваясь выстрелить, но не успели.
Звук мощного удара и дружный отчаянный вопль бандитов заставил беглецов невольно остановиться. Они обернулись и увидели, как лодка взлетела высоко в воздух вместе с пассажирами. Всех их разбросало в разные стороны. С большой высоты они попадали в воду и погрузились в нее с головой. Глубина в этой части реки была довольно большая, так что вынырнули они не сразу. Вскоре они стали появляться на поверхности один за другим, напуганные, не понимая, что происходит, и уже без ружей.
Не зная, куда плыть – то ли к перевернутой лодке, то ли к берегу, где стояли в не меньшем изумлении их недруги, они сбились вокруг своего вожака, задыхаясь и отплевываясь, возбужденно пытаясь хоть о чем-то договориться. Тут-то и произошло то, о чем в дальнейшем ни Рене, ни Доменг не могли вспоминать без леденящего озноба.
Река начала бурлить так, как будто на дне родился вулкан, потом страшно вздыбилась, и прямо перед незадачливыми преследователями вырос исполинский дракон.
Стоя на задних лапах на дне реки, он тянул к людям передние, унизанные стальными изогнутыми когтями, нависая над полумертвыми браконьерами, как глыба, и склоняя к ним жуткую рогатую голову. Вид его был ужасен – даже драконье разнообразие цветов теперь казалось грозной боевой раскраской и больно резало глаза. Из чудовищной пасти валил дым, сквозь острые, длинные, как кинжалы, зубы, прорывались языки-протуберанцы красного пламени, желтые свирепые глаза горели нестерпимым светом. Дракон дохнул огнем на реку позади своих жертв – вода зашипела и стала испаряться. Он издал громоподобный рык – горы содрогнулись и ответили гулким эхом. Птицы сорвались с гнезд, в джунглях хором закричали обезьяны и стали в панике носиться по деревьям.
Негодяев обуял слепой ужас. Они бились в воде, как пойманная в сеть рыба, под беспощадным взглядом горящих глаз.
Доменг и Рене смотрели на эту картину, оцепенев и потеряв дар речи. Дедушка Итой лежал на земле, закрыв голову руками, и громко молился. Метта, увидев, в каком состоянии находятся ее друзья, поспешила их успокоить:
– Алнонд ничего им не сделает. Он их только пугает.
– Ничего себе, – с трудом выговорил Доменг, – так можно и до смерти напугать.
– Ну, умереть мы им не дадим, – сказала Метта, – а вот проучить их как следует стоит, чтобы впредь неповадно было.
Алнонд, решив, что сделал достаточно, медленно ушел под воду, оставив на поверхности большую воронку, а в горах, прокатившись по вершинам, затихали рокочущие отголоски его могучего голоса.
Тем временем люди в реке начали захлебываться.
– Надо их вытащить, – сказала Метта Доменгу. Они оба поспешили на помощь утопающим.
Троих выволокли на берег сразу, а за Жаном Доменгу пришлось нырнуть на дно.
К счастью для себя, Жан был в сознании, но ничего не соображал. Остальные тоже все еще находились во власти цепкого страха. Жалкие, потерянные, мокрые, сидели они на берегу, затравленно озираясь.
Доменг сплавал за их лодкой. Ее перевернули, осушили и поставили новый мотор.
Рене подошел к трясущимся горе-охотникам и сказал:
– А теперь бегите отсюда как можно скорее и больше никогда не возвращайтесь.
Однако преступники не сдвинулись с места. Они жались друг к другу, глядя на реку остекленевшими глазами. Жан, выстукивая зубами частую дробь, выкрикнул фальцетом:
– Сам полезай в лодку! Лучше идти пешком, чем снова в пасть к этому чудовищу!
– Он вас больше не тронет, – уверенно сказала Метта, и Жан как-то сразу успокоился, – теперь, когда вы без оружия, река вас пропустит. Можете плыть спокойно.
Уже сидя в лодке, Жан умоляюще схватил Рене за руку и срывающимся голосом спросил:
– Рене, скажи – что это было?
– Природа, – серьезно ответил тот, – и так будет каждый раз, когда вы вздумаете ей вредить.
Когда лодка с Жаном и его бандой скрылась из глаз, друзья наконец облегченно вздохнули.
– Надеюсь, это послужит им уроком. Во всяком случае, сюда они больше не сунутся, – сказала Метта.
– Да, Алнонд нагнал на них страху. На нас, по правде сказать, тоже, – поежился Доменг.
– Ну, вам-то его нечего бояться. Отныне вы его самые лучшие друзья, как и наш милый дедушка Итой. – Метта, обняла подошедшего Итоя, который уже успокоился и теперь петушился, гордо выпячивая грудь:
– Эк мы им всыпали! Будут знать, как обижать нашего брата!
Что произошло на самом деле, он так и не понял, поскольку с испугу сразу же рухнул ничком на землю, и сейчас был уверен, что с бандитами они справились общими силами, в чем, несомненно, была и его заслуга.
– Скажи, дочка, а кто это был там, в реке? – все же решил он выяснить у Метты. – Нынче стал я подслеповат – так ничего толком и не разглядел.
– А это тот крокодил, помнишь – вчера мы его видели? Он плавает себе в реке, а эти взяли и испугались.
– Как же, – снова захорохорился Итой, – крокодила они испугались! Это только предлог. Видел я, как они от нас улепетывали, аж поджилки тряслись. Попомнят еще старого Итоя! – и погрозил кулаком вслед уплывшей лодке.
Рене тоже смотрел на реку, глубоко задумавшись. Он покачал головой и сказал:
– Какой же я все-таки дурак!
– О чем это ты? – удивился Доменг.
– Мне почему-то показалось, что до этого мерзавца Жана можно достучаться. Я-то перед ним распинался! А он давно уже сладил со своей совестью.
Было ранее утро. На востоке рдела юная заря. Душистый воздух медленно наполнялся розовым теплом нарождающегося светила. Яснели склоны гор, в лесу пробуждались птицы. Ласковый ветер проказливо дергал верхушки деревьев. Наконец волны золотого света скатились с вершин по склонам гор и расструились по поляне. Притихшая река встрепенулась и весело заиграла солнечной рябью.
Маленький отряд сворачивал лагерь. Итой, кряхтя и хватаясь за поясницу укладывал кухонную утварь, бывшую в его ведении. Ликующий день разгорался, но не радовал молодых людей. Они совсем приуныли перед близкой разлукой. Дело у них не спорилось – все трое двигались вяло и медленно, нехотя складывая дорожный скарб в лодку.
Неожиданно Доменг преградил дорогу Метте, когда она шла с очередной сумкой к реке.
– Метта, – взмолился он, сильно волнуясь, – неужели ты ничего мне не скажешь? Вот так и уйдешь, просто исчезнешь из моей жизни?
Видя, что она молчит, опустив голову, он в отчаянном порыве схватил ее за руки и воскликнул:
– Если ты не можешь быть человеком, научи, как стать драконом!
Лицо Метты оживилось и вспыхнуло, глаза дивно просияли.
– Каждый может стать драконом, – сказала она, – и для этого совсем не обязательно выглядеть, как дракон.
Рене, услышав их разговор, подошел поближе.
– Идемте, – позвала Метта, – нам надо подняться на гору. Я хочу, чтобы вы это увидели.
Оставив Итоя на время одного, они углубились в джунгли, обходя крутые склоны горы, в поисках удобного для подъема места. В лесу, под плотным сводом сплетающихся ветвей, царил зеленый полумрак. Кругом журчали серебристые ручьи, неутомимо стремясь к реке. В скалистых расщелинах шумели радужные водопады. У их подножий, в круглых каменных чашах синели прохладные заводи. Яркие попугаи вертели хохлатыми головами, сверху придирчиво разглядывая незваных гостей то одним, то другим глазом.
Рене вглядывался в кроны деревьев, рассчитывая увидеть хотя бы одного орангутанга, которыми с незапамятных времен славился Борнео, "лесных людей", как называют их местные жители, но не надеялся, что повезет: интенсивная вырубка лесов на Борнео и торговля животными поставили орангутангов на грань вымирания.
Доменг, который тоже обшаривал взглядом проплывающие над головой ветви, внезапно остановился и окликнул Рене:
– Смотри, смотри, кто это там, наверху, вон – на толстой ветке!
Рене пригляделся и радостно вскрикнул. Высоко, еле видный среди густой листвы, распластавшись на суку, предавался сиесте бируанг – маленький малайский медведь, одетый в лоснящуюся черную шкуру, с оранжевым пятном на груди.
– Сейчас мы его приблизим, – сказал Рене, направляя на мишку видеокамеру.
– Вот это подарок! Молодец, Доменг!
Налюбовавшись экзотическим зверем, они двинулись дальше, ведомые своей разноволосой подругой. Постепенно лес стал редеть. В просветы трепетной листвы пролились прямые, как стрелы, лучи солнца, наполненные золотистой дымкой, и высветили пятнами изумрудную траву и тонкие папоротники. Здесь начали они подъем в гору по руслу высохшего ручья, усыпанному крупным щебнем. Поднимались долго, упорно стремясь к вершине, пока Метта не остановилась на большом каменном выступе, плоском и широком. Она подвела молодых людей к самому краю обрыва, и им показалось, что они парят в воздухе, в живой всеобъемлющей тишине, над бескрайним морем джунглей. По осветленной солнцем зеленой поверхности пробегала быстрая рябь, рождаемая шаловливым ветром. В редких разрывах лесного шатра вспыхивала на поворотах аквамариновым блеском гладь реки. Слева гигантскими округлыми ступенями вздымались горы, теряясь вершинами в низких облаках.
Метта взяла друзей за руки:
– Теперь забудьте обо всем – только смотрите и слушайте.
Все их чувства вдруг разом обострились. Огромный мир придвинулся вплотную и хлынул в распахнутые души, наполнив их восторгом бытия. Земля открыла им благоуханные объятия, представ во всей своей первозданной красе. Теперь они могли видеть все сразу и все в отдельности.
В ослепительных просторах мирозданья жил и ворочался предвечный океан. В его голубом безбрежье шумно вздыхали киты. Неумолчный гомон птичьих гнездований стоял над далекими манящими островами; у их неприступных берегов океан кипел телами голубоногих олушей, которые бесстрашно падали с высоты, пронзая синюю толщу воды, как меткие наконечники копий. Над ними взрезал воздух черный фрегат, высматривая разбойным глазом легкую добычу.
В африканской саванне ураганом неслись стада антилоп, сотрясая землю топотом копыт.
В дебрях Новой Гвинеи исполняли брачные танцы райские птицы, красуясь сказочным оперением и воздушными плюмажами.
Таежные сосны и кедры вонзались верхушками в небо. Из разлапистых ветвей голубой ели выглядывали желтые кисточки ушей осторожной рыси, и черная тучка-белка, бросив в испуге шишку, пряталась в хвойном сумеречье своего дупла.
В пыльных прериях яростно бил копытом нетерпеливый бизон, склоняя лобастую голову и раздувая ноздри в ожидании могучего противника.
Среди ревущих бурунов горной реки, на мокрых камнях, охотился бурый медведь и недовольно рычал, упустив вожделенную рыбу.
Верный волк в серебряной шкуре спешил с добычей в логово к своей подруге, мечтая встретить благодарный взгляд лучистых очей.
Грохочущий водопад низвергал пенные потоки в великую реку, лелея немеркнущую радугу в облаке водяной пыли.
Хрустальным блеском переливались льдистые пики нескончаемых горных хребтов.
В их обрамлении, как драгоценные камни в оправе, покоились иссиня-небесные озера, и горы посылали свежий ветер с вечно-заснеженных вершин, чтобы прикоснуться к лучезарной озерной глади.
Земля-красавица медленно поворачивалась в истоме, в сознании собственного совершенства, забыв на время свои обиды под восхищенными взорами – умолкли ее рокочущие недра; над океаном нарождающиеся смерчи подняли грозные головы и покорно растеклись, рассеялись по поверхности; ворча залегли в оврагах и расселинах шквалистые ветры – Великая Мать купалась в неге, паря в невесомости, окутанная ореолом ласкающих солнечных лучей.
И каждый шорох, каждый вздох, всплеск и всполох летел сюда, на скалистый выступ, зависший в безвременье над миром, где стояли трое друзей, соединясь в крепком рукопожатии, и в этот миг наивысшего откровения каждый из них готов был поклясться, что слышал музыку сфер и видел улыбку Бога.
Когда, навсегда потрясенные, они вновь осознали себя среди джунглей Борнео, по их щекам катились слезы.
– Красота спасет мир, – прошептал Рене. – Раньше я не до конца понимал значение этих слов, но теперь я знаю.
– Я тоже все понял, – воскликнул Доменг, все еще обмирая от восторга. – Теперь я знаю, как стать драконом. И я своего добьюсь. Увидишь, Метта, ты еще будешь мною гордиться!
Они спустились вниз, обрадовав дедушку Итоя своим появлением.
– Я уже начал беспокоиться, – попенял он им.
Лодка, готовая к отплытию, дожидалась своих хозяев. Мотор несколько раз кашлянул, но все-таки завелся, и они поплыли вниз по течению, нигде не останавливаясь, сверяя по карте маршрут.
– Я провожу вас до устья реки, – сказала Метта, – потом нам придется расстаться.
– Почему вы с Алнондом не останетесь здесь, рядом с маленьким Ургондом и его родителями? – спросил Рене. – Вы могли бы с ними иногда видеться.
– Каждый из нас должен быть на своем месте. Так лучше для Великой Матери. К тому же не забывай, что и у меня есть своя родина. Я уже соскучилась по суровой и гордой красоте наших лесов.
– Я никогда не бывал в России, – задумчиво сказал Рене, – но теперь-то обязательно побываю. И Доменга возьму с собой. Устроим ему студенческую практику.
Доменг и Метта озадаченно воззрились на Рене.
– Не удивляйтесь, – улыбнулся тот. – Я уже все решил – Доменг приедет ко мне в Париж и будет учиться. Метта нас покидает, но мы с тобой будем вместе спасать красоту, чтобы она спасла нас.
Метта радостно вскрикнула и бросилась Рене на шею.
– Я знала, что ты не оставишь Доменга. Не могу передать, как я счастлива!
Доменг тоже был обрадован и растроган, однако через минуту на его лице отразилось сомнение.
– Только не рассчитывай, что я приеду и сяду тебе на шею, – пробурчал он.
– Ни в коем случае, – с притворным испугом замахал руками Рене. – Будешь и работать и учиться. Но, думаю, – он заговорщицки подмигнул Метте, – забота и участие друга тебе не повредят.
Во второй половине дня путешественники достигли того места, где начиналось устье реки. Они вышли на берег и стали прощаться. Метта обняла и поцеловала всех по очереди.
Дедушка Итой долго не выпускал ее из своих объятий.
– Приезжай еще, дочка, – говорил он, вытирая кулаком глаза. – Будем кататься на яхте. Маринг очень тебе обрадуется. И передай привет Ургонду, если доведется свидеться. Может, я старый и глупый, но мне почему-то кажется, что малыш тоже по мне скучает.
– Ты самый лучший дедушка на свете, – серьезно сказала Метта. – Ургонд действительно любит тебя и чувствует твое настроение. Если ты будешь печалиться, то и ему будет плохо.
– Ну, столько-то я могу сообразить, – заулыбался дед. – Больше ни одной слезинки! Не пристало бравому капитану распускать нюни. Вон у меня теперь какой корабль!
Друзья усадили Итоя в лодку, а сами немного спустились по берегу пешком. Здесь они еще раз обнялись, и Метта пошла к воде.
– Подожди! – окликнул ее Доменг. Метта вернулась. – Я хочу тебе что-то сказать.
Метта ждала, ощущая в душе ту же щемящую пустоту, как и тогда, после прощания с Ургондом.
– Тину наимме меттайя, – произнес Доменг певучие слова на древнем языке драконов.
Метта зарделась и опустила на щеки длинные ресницы. Потом повернулась и побежала к реке. Секунда – и она исчезла в воде. Несколько минут поверхность реки оставалась спокойной, но вот вода взволновалась, и они увидели красочного изящного дракона с золотыми рожками. Метта еще на миг задержалась, послав им незабываемый взгляд янтарных глаз, и поплыла к выходу в море. Рене и Доменг видели, как большой дракон Алнонд присоединился к дочери на середине реки, и они сразу понеслись в открытое море, словно две золотые стрелы, усыпанные самоцветами.
– Что ты ей сказал? – спросил Рене.
От него у Доменга не было секретов.
– "Я тебя люблю", – перевел он извечные слова, которые на любом языке звучат, как песня.
– Меттайя… – прислушиваясь к звукам незнакомого языка, повторил Рене последнее слово.
Внезапно одновременная догадка озарила их лица.
– Доменг! – воскликнул Рене – Ее имя!..
– Ее зовут Любовь, – тихо проговорил Доменг.
Они повернулись к морю. Там, в далекой слепящей голубизне, мчался на север дракон по имени Любовь, с рубиновым кольцом на пальце.
* * *
Через два дня Рене сошел с трапа самолета в аэропорту Орли. Его встречала Мари, радостная, улыбающаяся. Он сообщил ей о своем приезде накануне из Манилы. Увидев Мари, Рене почувствовал, что рад ей, как никогда, возможно, потому что нуждался сейчас в поддержке. Отвечая на ее приветственные поцелуи, он корил себя за то, что совсем не вспоминал о ней все это время.
В машине, по дороге домой, Мари увлеченно рассказывала о своей поездке в Китай, что было для него очень кстати – отвечать на ее вопросы он пока не был готов. Лгать не хотелось, а говорить правду … она бы не поверила.
Едва войдя в просторную парижскую квартиру, Мари потянула Рене в комнату, где на журнальном столике лежала плоская квадратная коробка.
– Это тебе китайский сувенир. Я везла его в руках, чтобы не разбить, – щебетала она. – Смотри, какая прелесть – ручная работа, живопись на стекле.
– Я тоже тебе кое-что привез, – начал Рене, открывая коробку и… замолчал.
На него смотрела Метта. Да, это была она – то же золотистое свечение кожи, те же глубокие янтарные глаза, сияющие мудростью и добротой. Казалось, она на секунду остановилась, чтобы подарить ему еще один ободряющий взгляд.
Неизвестный китайский мастер никогда не видел дракона, но Рене знал – это память поколений водила его рукой.
– Что случилось? – спросила Мари. – Что с тобой, Рене?