- Ах вот как. - Перкар чувствовал, как холод кусает его за ноги, но не хотел еще уходить в шатер и разжигать костер. - Небо здесь, кажется, высасывает из меня душу, - пожаловался он и обернулся, чтобы еще раз взглянуть ввысь. Костяной лук Бледной Королевы появился на востоке.
- Я и сам предпочитаю более населенные земли, - признал Нгангата. - Как и ты, моя мать была в родстве с пастбищами, холмами, горами. У нее в крови были и быстрые потоки, рыжие быки, тающий снег. Альвы, народ моего отца, в родстве с деревьями; они очень не любят их покидать. Мы с тобой оба лишимся рассудка, если долго останемся под здешним небом. - Он показал рукой вверх и слегка улыбнулся, чтобы показать, что говорит отчасти в шутку.
- Но ведь менги живут здесь, - возразил Перкар. - Наверняка и другие люди тоже могут это вынести.
- В жилах менгов течет конская кровь. Они и есть лошади в некотором смысле. Они без этих небес умерли бы, задохнулись.
- Так они говорят, - признал Перкар, вспомнив слова Братца Коня.
- Что-то ты сегодня вечером задумчив, - заметил Нгангата. - Пожалуй, тебе лучше нести дозор первым. Это даст тебе больше времени для размышлений.
- Справедливо, - хмыкнул юноша.
Утро тоже оказалось ясным, и Перкар был вынужден снова признать, что Нгангата лучше него разбирается в приметах. Они молча отправились в путь, хотя Перкар и попытался было затянуть песню. Из-за поднявшегося ветра он скоро смолк и подумал о том, как ему не хватает Эруки: тот пел бы, даже бушуй вокруг буря… Эруки, о чьем голосе и смехе напоминают теперь лишь побелевшие кости, даже должным образом не похороненные.
Так много всего предстоит сделать…
Вскоре после полудня Харка снова заговорил - как раз когда внимание Перкара оказалось привлечено к определенной точке на горизонте. Юноша не сразу понял, что это следствие странной способности меча заставлять его "видеть" опасность.
"Приближается что-то очень сильное".
- Оттуда же, откуда грозила буря?
"Как же иначе?"
Теперь уже Перкар мог разглядеть вдали темную точку. Он показал на нее Нгангате.
- Да, я вижу. Твой меч хорошо пользуется твоими глазами.
Похвала показалась Перкару довольно двусмысленной, но он понимал, что иной и не заслуживает. Если бы не меч, Нгангата заметил бы приближающегося незнакомца гораздо раньше Перкара.
Харка, однако, определенно обеспечивал Перкару преимущество: защищал его от многих бед и всего за несколько дней залечивал даже самые ужасные раны. Поэтому и сейчас юноша не особенно боялся приближающейся одинокой фигуры, несмотря на беспокойство Харки. Меч, в конце концов, беспокоился бы даже, начни нападать на них сойка, оберегающая свое гнездо: и такие мелкие угрозы он считал достойными своего внимания. Но угроза Перкару была бы угрозой и Нгангате, которого меч не защищал и который мог погибнуть. Этого Перкар не хотел: и так уже слишком много его друзей стали духами.
Вскоре выяснилось, однако, что всадник - Нгангата уже сумел разглядеть подробности - едет в ту же сторону, что и они, а не навстречу. Перкар отбросил связанные с незнакомцем опасения, тем более что знал: они уже приближаются к потоку, где живет его богиня; юноша начал обдумывать те слова, которые он ей скажет. К тому же вскоре всадник впереди исчез - не за горизонтом, а за какой-то близкой возвышенностью, неразличимой в белом однообразии равнины. Сердце Перкара забилось быстрее: та же возвышенность могла скрывать и долину речки.
К середине дня они добрались до начала пологого склона. Мягкие очертания долины совсем не напоминали той пропасти, что вырыл для себя Изменчивый: гребни холмов были совсем незаметны. Сам поток все еще не был виден, скрытый за порослью безлистных сейчас тополей и густой зеленью можжевельника. Но богиня была здесь; Перкар сразу же почувствовал ее присутствие. Он хлестнул Тьеша, пустив коня в галоп, но тут его окликнул Нгангата. Юноша почти с раздражением оглянулся на спутника, который показывал ему на чистый снег долины: по нему тянулась цепочка следов.
- Ты помирись пока с богиней, - предложил Нгангата, - а я, пожалуй, выясню, кто этот незнакомец.
- Нет, - резко ответил Перкар, - нет. Харка считает, что это опасно. Оставь незнакомца в покое, кем бы он ни был. Просто держи лук наготове и глаза открытыми. Мой разговор не будет долгим.
- Хорошо бы, - пробормотал Нгангата. - Мне не нравится, когда неизвестно, где враг.
- Откуда нам известно, что это враг? - рассудительно сказал Перкар. - Верно, Харка?
"Верно. Хотя это кто-то очень сильный и странный. И опасный, словно спящая змея".
Перкар кивнул - чтобы Нгангата понял: меч ответил.
- Все равно будь осторожен, - предупредил его полукровка. - Нам лучше спешиться и идти дальше пешком. Не стоит тебе сейчас ломать шею - чтобы выздороветь, потребуется не один день.
- Хорошо, - согласился Перкар, хоть ему и хотелось мчаться к потоку очертя голову.
"Каким же старым я выгляжу", - подумал Перкар, глядя на свое отражение в спокойной воде. Откинув капюшон, он видел теперь недавно появившиеся морщины, нестриженые волосы, тусклые серые глаза - а ведь когда-то он гордился их блеском и живостью. Перкар неожиданно обнаружил, что стал удивительно похож на своего отца; эта мысль снова вызвала такую острую тоску по дому, что у юноши закружилась голова. Выше по течению речки, много, много выше, лежали отцовские пастбища. Может быть, лист, проплывающий сейчас у ног Перкара, упал в воду как раз там… Слезы затуманили глаза юноши.
- Ты всегда так печален, - сказала богиня, поднимаясь из воды. - Всегда, всегда, с самого начала.
Она тоже казалась старше. Кожа богини все еще была белее снега на холмах, глаза все так же сияли янтарным блеском, но в черных как смоль волосах появились серебряные пряди, лицо, которое раньше было гладким мрамором, прочертили морщины. И все равно она оставалась самой прекрасной из женщин; при виде ее у Перкара перехватило дыхание.
- Богиня… - прошептал он.
- Та же, но и не та, - ответила она. - Ниже по течению я старше, у меня больше детей. Но я помню тебя, Перкар, помню твои объятия и поцелуи, твои глупые обещания.
Она вышла из воды, протянула руку и погладила тонким пальцем его по подбородку. Несмотря на ледяной ветер, ее рука была теплой. Обнаженное тело покрылось пупырышками, но это был единственный признак того, что ей холодно.
- Что с тобой сделали, милый мой? - спросила богиня, касаясь выпуклого шрама на шее Перкара - там, куда вонзилось копье. Ее рука скользнула по его груди, где под паркой шрамы змеились, словно толстые белые гусеницы.
- Я сам навлек это на себя, - пробормотал Перкар.
- Ради меня, - поправила его богиня.
- Да, по крайней мере я так думал.
Богиня обняла Перкара, хотя грубая парка, должно быть, царапала ее нежную кожу, и прижалась щекой к его щеке; тело ее было теплым, почти горячим.
- Я ведь пыталась остановить тебя, - напомнила она Перкару и отстранилась. Перкар стоял перед ней, не зная, что делать и что говорить. - Я пыталась остановить тебя, - повторила богиня.
Перкар с несчастным видом пожал плечами:
- Я тебя любил. И делал глупости.
Богиня кивнула:
- До меня дошли слухи, издалека, из-за гор. Он ведь поет о тебе, пожирая меня. Ты чувствуешь себя возмужалым, Перкар? Ты чувствуешь, что стал подходящей парой богине?
- Нет, - ответил Перкар тихо, но твердо. - Нет, ты была во всем права.
- Чего же ты хочешь от меня теперь? - Голос богини прозвучал резко. Вот такая она всегда и была: ласковая и жестокая, дарующая утешение и гневная - все разом.
- Я хочу одного: чтобы ты меня простила.
- Простила тебя? - Она повторила его слова, как будто не поняла их, как будто это были слова неизвестного ей языка.
- Простила мне то, что я убивал ради тебя. Простила мне… - Перкар искал подходящие слова, но, хоть он и обдумывал предстоящий разговор, сейчас они все куда-то делись.
- Простила тебя… - повторила богиня, медленно качая головой. - Люди так много всего совершали ради меня все эти годы, так много всяких глупостей. Знаешь, раньше я не пыталась остановить их - меня их глупости забавляли. Но кровь той девушки, в чьем обличье ты меня видишь… Ох, она спит иногда так долго, но все же временами я становлюсь почти человеком. Я чувствую грусть, чувствую стыд - совсем как ты, - хотя и ненавижу себя за это. И я чувствую любовь, Перкар. Ты можешь причинить мне боль. Я всегда боялась - ты пожертвуешь собой и увеличишь мою печаль. Как и случилось.
- Но я ведь жив, - сказал он ей. - Вот же я.
- Но ты так ужасно изувечен, - прошептала богиня, - весь в шрамах. Как же мне простить тебе это, как простить увечья моего милого Перкара? - Она встряхнула головой. - Бери все, что тебе надо, - сказала она наконец. - Если тебе нужно мое прощение, возьми его.
- Ты должна даровать его, мне кажется, - ответил Перкар.
Богиня широко раскинула руки, показывая и вверх, и вниз по течению потока, вытянувшись всем своим нагим телом.
- Здесь все, что у меня есть, - ответила она. - Вся я, все, что есть во мне, - твое. Если ты можешь найти во мне прощение - возьми его; я готова его тебе даровать. Но найти его для тебя я не могу.
Перкар кивнул, не зная, что сказать. Богиня долго задумчиво смотрела на него, прежде чем заговорить снова. Потом с легким вздохом она приблизилась и взяла юношу за руку; они вместе стали смотреть в воду.
- Кое-что найти для тебя я все же могу, - прошептала богиня. - То, что принесло мое течение из верховий.
- Что же это? - спросил Перкар с надеждой.
- Кое-что от соплеменников твоего отца. Смотри: вон там… и там. - Она показала на прозрачные струи, но юноша не заметил в них ничего необычного.
- Что там?
- Кровь, - ответила богиня, крепче сжав его руку. - Там их кровь.
Перкар думал, что теперь уже никакие новости не смогут поразить его; однако, возвращаясь туда, где ждал Нгангата, он чувствовал себя совершенно оледеневшим, и не от холода. Богиня долго говорила с ним, рассказала все, что знала, а потом с мимолетным поцелуем, напомнившим ему о первом уроке страсти - таком далеком! - исчезла. Но даже поцелуй богини потерял всякую важность по сравнению с тем, что она ему рассказала.
- Ну? - нетерпеливо спросил Нгангата, поднимаясь и вскидывая на плечо свой окованный пластинками металла костяной лук.
- Война, - прошептал Перкар. - Мой народ воюет с менгами.
- Твой народ всегда воюет с менгами, - ответил Нгангата, хотя и несколько настороженно.
- Нет. Менги всегда грабили нас, и мы всегда защищались. Но теперь мой народ захватил долину Экасагата и построил дамакуты, чтобы защищать захваченные земли.
- Но почему Братец Конь и его племя ничего не слышали о войне?
- Может быть, и слышали, - ответил Перкар мрачно.
- Я не верю в это, - возразил Нгангата.
- Ну, может быть, до них дошли слухи, но Братец Конь решил, что речь идет об обычном набеге, как всегда. Граница ведь во многих лигах от их земель.
- Верно. И менги - не единый народ. То, что волнует кочевников, живущих на западных равнинах, безразлично живущим на юге.
- Только не во время войны, - отметил Перкар. - Их союз и существует ради взаимной защиты и совместных нападений.
Нгангата печально покачал головой.
- Это значит, что у нас будут неприятности. Когда новости дойдут и сюда, Братцу Коню станет трудно оказывать нам гостеприимство.
- Гостеприимство! - воскликнул Перкар. - Нгангата, мои соплеменники гибнут, и гибнут по моей вине. Ты же знаешь, ты там был. Владыка Леса согласился дать нашему вождю новые земли. Из-за меня он взял обратно свое обещание и теперь уже никогда не отдаст людям те долины. И мой народ, лишившись новых земель на западе, похоже, решил захватить пограничные угодья менгов. Во всем этом моя вина.
Нгангата некоторое время молча смотрел на него.
- Апад и Эрука… - начал он наконец.
- Погибли, - закончил за него Перкар. - Остался только я один, чтобы отвечать за преступление. Да и в любом случае Апад и Эрука не решились бы на такое, если бы не я.
Лицо Нгангаты было мрачным.
- Я знаю, - ответил он Перкару. - И согласен: вина по большей части лежит на тебе. Но если я что-нибудь смыслю в Пираку, ты должен бы думать о том, что теперь предпринять, а не мучить себя упреками снова и снова - и уж подавно не плакаться мне.
Перкар потряс кулаком перед носом Нгангаты.
- И что же я могу предпринять? - заорал он. - Как мне все поправить, воскресить мертвых - может быть, отца в том числе?
Нгангата невозмутимо взглянул на кулак.
- Если ты не собираешься меня ударить, - прорычал он, - то лучше убери руки.
На какой-то ужасный момент, чувствуя свою полную беспомощность, Перкар испытал желание и в самом деле ударить полукровку. Но наконец его руки опустились, кулаки разжались. Он уже открыл рот, чтобы извиниться, но тут его голова резко повернулась сама собой - точнее, по воле Харки.
- Там, в деревьях… - прошептал он, но не успел договорить: ему в плечо вонзилась стрела. Перкар охнул от неожиданности и удивился, что не чувствует боли. Краем глаза он заметил быстрое движение Нгангаты, потом услышал тихое пение его лука.
"Берегись!" - предупредил Харка, и Перкар обнажил клинок. Лезвие сверкнуло на свету как осколок голубого льда.
Перкар выпрямился, пошатываясь, и его взгляд привлекли деревья; оттуда вылетела стрела, но лучник целился не в него. Нгангаты, вероятной мишени стрелка, нигде не было видно. Однако Перкара больше занимали два всадника, мчащиеся к нему по снежной целине. Оба они сидели на полосатых менгских конях. Сами всадники тоже были менги: многочисленные косички говорили о том, что это не простые воины, а на кожаных шлемах развевались выкрашенные в красный цвет конские хвосты - знак войны. Перкар никогда до сих пор не видел воинов-менгов в деле. Они напоминали волков.
Всадники приближались. Один из них был вооружен копьем, другой - короткой кривой саблей. Перкар издал боевой клич - клич своего отца - и стал ждать нападения, решительно сжав Харку обеими руками. Стрела, как он понял, только слегка поцарапала кожу: его защитила толстая парка и надетые под нее лакированные доспехи.
Перкар дождался, когда нападающие оказались совсем близко, потом резко прыгнул вправо. Оба всадника повернули коней, все еще рассчитывая напасть на него с двух сторон, но Перкар, упав на колено, ударил мечом по передним ногам одной из лошадей. Конь жалобно взвизгнул и рухнул в снег, а всадник растянулся у него на шее.
Второй менг, в совершенстве управляющий своим конем, сумел остановить его, но наносить удар из этой позиции ему оказалось неудобно. Перкар легко уклонился, подскочил к противнику и нанес ему глубокую рану в бедро. Воин не издал ни звука; на его лице отразилось изумление - он никак не ожидал, что клинок рассечет его лакированные латы, состоящие из многих слоев дерева, кости и кожи.
Перкар обернулся к первому нападающему; тот поднялся на ноги, полный смертельной ненависти. На его несчастье, копье оказалось слишком длинным, чтобы им можно было как следует размахнуться, и хотя воину удалось ранить Перкара в плечо, он тут же обнаружил, что держит всего лишь деревянное древко: быстрым ударом Харки Перкар отсек стальной наконечник. Менг бросил взгляд на своего изувеченного коня и, оскалив зубы, кинулся на Перкара с голыми руками, забыв о том, что на поясе висит кинжал. Харка поразил его в сердце, но ярость еще несколько мгновений удерживала кочевника на ногах; лишь потом холодное равнодушие смерти сменило выражение самой безумной ненависти, какое Перкару случалось видеть.
Второй нападающий, стиснув зубы, цеплялся за шею своего коня; потом на глазах у Перкара его сабля выпала из ослабевшей руки в окровавленный снег. Лошадь нервно загарцевала, словно удивляясь, что ею никто не управляет.
Над ухом Перкара пропела еще одна стрела, но в тот же момент из-за деревьев донесся чей-то крик. Перкар спрятался за бьющимся телом раненой лошади, ожидая нового нападения, однако никто не появился, да и Харка не предупреждал об опасности.
Вскоре, настороженно озираясь, из-за деревьев показался Нгангата.
- Есть еще враги? - спросил он, подозрительно оглядывая долину.
- Не думаю. Как, Харка?
"Больше нет. Но поблизости есть кто-то другой".
- Что он говорит?
Перкар повернулся к Нгангате:
- Харка говорит, что менгов больше нет, но поблизости есть кто-то еще.
Нгангата кивнул:
- Кто-то ведь убил лучника.
- Ох! Я думал, что это сделал ты.
- Нет.
Перкар сделал глубокий вдох и крикнул:
- Выходи, если ты друг. Если враг, езжай своей дорогой.
После недолгой тишины ветви деревьев закачались; из них появился человек и медленно двинулся к Перкару и Нгангате.
"Это, - предостерег хозяина Харка, - не человек"
IV
ЯВЛЕНИЕ БОГА
Над ней раскинулось серое, словно свинец, небо, а впереди текла безбрежная Река. Ее воды казались точным отражением хмурых небес; вода была плотной и напоминала полированный сланец или кованую сталь, и от нее исходила холодная сила, которая одновременно притупляла чувства и бодрила.
Она наклонилась ниже, коснулась пальцем темной воды и испуганно вздохнула, увидев отпечатки на поверхности воды, словно невидимые предметы вдавились в кожу бога-Реки. Ближе всего оказался оттиск водяного скорпиона, такой точный, что можно было рассмотреть ряды чешуек, покрывающих живот насекомого. Дальше виднелась каракатица с длинным гладким сужающимся телом; ее щупальца и единственный большой глаз четко выделялись на отпечатке. А еще дальше… Хизи охнула и поспешно отвела глаза от точной копии лица своего двоюродного брата Дьена - такого, каким она его видела в последний раз, с глазами на стебельках, как у краба.
Дрожа, Хизи отвернулась от Реки, но это не принесло ей облегчения. К ней приближались четверо жрецов в масках, размахивая своими лейками и метлами для изгнания духов. Впереди них шел Йэн, молодой инженер, шутливо ухаживавший за ней, а потом оказавшийся хладнокровным убийцей по имени Гхэ. За этими пятью виднелась сотня других, наполовину скрытых туманом, но все равно угрожающих, все равно преследующих единственную цель: замуровать ее в подземелье. Паника вонзилась в сердце Хизи как острый клинок, но тут она почувствовала, как что-то коснулось ее ноги; девочка опустила глаза и увидела крошечную змейку, размером не больше червяка.
Маленькое пресмыкающееся переливалось всеми цветами радуги, и что-то в нем принесло Хизи ощущение счастья, обещание защиты от врагов. Девочка наклонилась и подняла змейку; затем, подчиняясь непонятному порыву, проглотила ее.
"Ох, я же проглотила змею. Зачем?" - гадала Хизи.
В этот момент змейка зашевелилась у нее в животе, а руки девочки словно превратились в молнии. Серая вода хлынула к ногам Хизи, и уровень Реки начал понижаться: червь в животе Хизи все рос и рос, а ненасытные змеиные головы, в которые превратились пальцы ног, все пили и пили. Река мелела, бог входил в тело Хизи, и с леденящим ужасом она почувствовала, как его необъятная личность сокрушает ее, сжимает, как гигантский кулак. Но какая-то часть ее души ликовала оттого, что теперь наконец она могла уничтожить всех, кто ей угрожал, всех, кто желал ей зла…