новую, странную жажду справедливости, смешанную с обычной жаждой. Главное состояло в том, сколько еще он будет марионеткой колдуна?
Теперь и голова его стала меняться. Челюсти удлинились, сделались тяжелыми и очень мощными. На них появились крепкие толстые клыки, которыми можно было перекусить холку лошади или разгрызть закованного в доспехи латника. Челюсти стали такими тяжелыми, что шея не могла удержать их на весу, но несколько движений колдуна, и мускулы, поддерживающие голову, стали тверже бронзы, туже, чем корни вековых деревьев.
Затылок стал удлиняться. Лотар зарычал от боли, раздвинув малоподвижные, слишком толстые губы, из которых, к его ужасу, вывалился раздвоенный узкий язык, не дававший произнести ни слова…
Внезапно Лотар почувствовал, что выходит из-под власти колдуна. Его новое, нечеловеческое тело теперь могло двигаться, хотя каждое движение еще причиняло боль.
Он ударил по своему огромному телу тяжелым чешуйчатым хвостом. От этого хлопка, казалось, дрогнула черная жидкость в бассейне. Он топнул когтистой лапой, и слабый камень под ней раскрошился, как пересохшая лепешка.
Помимо прочего, у Лотара резко изменилось представление о скорости всего, что происходило вокруг. Неуловимый полет летучей мыши, которая гонялась за мошками, стал медленным, как движения рыбы в воде. Взмахи колдуна виделись ему теперь не более быстрыми, чем подрагивания пальмовых стволов на ветру. А голос Гханаши стал тягучим, как у самого нерадивого школяра.
Зато сам Лотар мог двигаться быстрее, чем любое другое существо, мог драться лучше, чем самый тренированный боец. Если бы не эта жажда, он, вероятно, был бы счастлив.
Жажда, простое желание пить воду, в которой отражаются твой нос, глаза и круг солнца на голубом небе. Жажда, такое понятное всему живому желание… Единственное, что осталось в нем от человека. Жажду нужно
было сохранить, это то, что колдун забыл в нем изменить - мучительную, иссушающую душу, спасительную жажду.
Гханаши торжествовал. К своему удивлению, Лотар стал понимать его речитатив.
– Рычи, рычи, зверь! Теперь ты создан для уничтожения. И никакое из человеческих чувств не помешает тебе творить горе, ты понесешь его на своих крыльях. И все, что есть в тебе, подчинится мне, пока я не уйду из этого мира. Но и тогда, пожелав вернуться в человека, ты останешься зверем, потому что забудешь, как это сделать. Рычи, зверь, теперь ты - мой!
Нет, подумал Лотар, не твой, потому что я хочу пить, а это значит, что я помню, каким был раньше. Но теперь он думал на языке, на котором пел свои заклинания Гханаши.
Внезапно колдун замер. Он совсем выбился из сил и едва дышал. Он вытянул руку, и то был жест успокоенности и мира. Для Черного Дракона по имени Лотар это движение длилось едва ли не дольше, чем трансмутации из человека в зверя.
– Все, я сделал, что мог. И сделал это хорошо! Теперь твоя воля к разрушению равна моей, и никто не в силах противостоять ей. И она - такая же часть твоей звериной ипостаси, как жизнь - часть мира.
Да, Лотар мог теперь разрушать все, что видел, и даже магия не могла остановить его. Но… Лотар напряг память. Что-то давало ему превосходство над магом, над этой способностью разрушать. Он ощущал нечто, что осталось в нем от человека.
И тогда он вспомнил. Он хотел пить. А сейчас?
Внезапно бледность покрыла щеки колдуна. Он отшатнулся. Его руки, такие смешные, даже без когтей, способных рвать мягкое железо и ломкий камень, стали подниматься, чтобы сотворить какой-то жест нелепой защиты, которую Лотар теперь мог преодолеть легче, чем копье пробивает нежный бархат.
Гханаши забыл стереть жажду - довольно странное желание, которое переполняло человека по имени Лотар. И она каким-то чудом осталась в этом великолепном
драконьем теле. Дракон по имени Лотар сам удивился этому желанию, настолько оно было чуждым его природе, но оно было! Внезапно Лотар понял, что сумел победить.
Мощный хвост дракона со свистом распорол воздух, удар пришелся колдуну по ногам. Гханаши отлетел к стене своего дома, из кровоточащих ног белыми, сахарными изломами торчали кости.
Дракон шагнул вперед, в его мозгу появились слова, которые, Лотар знал это, даже похолодевший от страха и боли колдун читает без труда:
– Теперь я - Черный Дракон, и ты ничего не можешь мне сделать, колдун. А я могу. И то, что я сделаю, тебе не понравится.
Дракон шагнул вперед, его хвост, усеянный острыми, как серпы, роговыми пластинами, задел пальму толщиной в тело человека. Дерево рухнуло, перерубленное пополам. При обратном движении этого чудовищного оружия он задел ограждение бассейна. Камень разлетелся, черная жидкость стала вытекать через пролом. Защищенному от колдовства дракону она была опасна не больше, чем молочный кисель. Потом рухнул угол дома колдуна. На это Лотар уже не обратил внимания.
Гханаши поднял руку.
– Подожди, Лотар. Я давно не пользовался этими заклинаниями и поторопился, применив их. Я верну тебе человеческий облик, если хочешь. Дам тебе богатства, о которых ты, простой наемник, не имеешь понятия, и отпущу. Я даже согласен служить тебе некоторое время. Если ты вздумаешь стать величайшим полководцем нашего мира, тебе потребуется моя помощь.
– Обещания могут быть обманом. А вот смерть твоя уничтожит и твою магию.
– Стой, не делай ничего, что может повредить мне. Этим ты повредишь и себе, клянусь!
– Я - Черный Дракон и читаю твои мысли не хуже, чем раньше ты читал мои. Ты лжешь, старик.
– Подумай - разве тебе не нравится это новое тело, разве не хочется жить так долго, что даже звезды позавидуют твоему долголетию? Разве ты не хочешь побывать
там, где не бывал ни один смертный, куда выходят другие двери моего дома?
– Я хочу пить. Если бы я жил в этом теле дольше, возможно, я привык бы к нему и мне понравилось бы быть драконом. Но сейчас жажда для меня важнее всего.
С этими словами Черный Дракон по имени Лотар поднял свою огромную ногу и опустил ее на Гханаши, как буйвол наступает на досадившую ему змею.
Хрустнули кости, и Лотар почувствовал, что то колдовство, которое делало его драконом, рассыпается и тает. От нечеловеческой боли обратного превращения он упал и, катаясь в судорогах, оставаясь еще во многом драконом, разрушил дом, бассейн, размолотил не одну пальму. И совершенно вмял в сухую глину то немногое, что еще оставалось от колдуна Гханаши, который ошибся, быть может, единственный раз в жизни.
ГЛАВА 5
Болело все тело. Он чувствовал себя так, словно его разбили на куски, разбросали по пустыне, а он все равно не умер и ощущает боль каждой клеткой. В то же время еще никогда он не ощущал себя таким сильным, преисполненным радости неистребимой жизни. Он поднял руку и провел по своей испачканной какой-то слизью груди. Да, у него все болело, но он был сильнее и здоровее, чем прежде. Только слизь была уж очень противной. Это заставило его очнуться окончательно.
Влага, жидкость, вода! Он сел, застонав от боли, отозвавшейся во всех мускулах. Но это была не та боль, которая осталась от колдовских трансформаций, а боль-протест от слишком резкого, невероятно быстрого движения. Он раскрыл глаза и провел перед ними рукой, как проверяют зрение после удара.
Руки двигалась не быстрее, чем он того хотел. Но он услышал шелест разрываемого ладонью воздуха. И уже знакомой болью это движение отозвалось в мышцах. Лотар осмотрелся.
Его чудесное зрение осталось с ним. Он мог, при желании, не поворачивая головы, увидеть то, что творится за его спиной, мог рассмотреть каждую фасеточку в глазах мухи, приготовившейся сесть на его голый живот, мог увидеть то, что творилось на расстоянии в несколько сот локтей по ту сторону стены или в заставленном невидимыми клетками зверинце Гханаши…
В зверинце от невидимой ранее защиты остались только бледные, почти неразличимые на свету куски тончайшей сетки. Она растворялась, как медуза на солнце, потому что не получала энергии, источник которой находился в разрушенном теперь доме колдуна. Многие звери уже выбрались на свободу. Некоторые из них удрали в пустыню, где их ждала смерть, потому что перейти через пески они не смогли бы. Но они были животными, и инстинкт гнал их от оазиса, в котором все было залито мрачной аурой колдовства и гибели.
Не ушли только трое. Вернее, четверо, но одно из этих существ, прекраснейшая и редчайшая антилопа, пойманная и перенесенная в Беклем колдовским искусством Гханаши, была убита.
Зверь, который убил ее и теперь, урча от радости, вгрызался в ее внутренности, заставил Лотара вздрогнуть от отвращения. Это была мантикора - чудовище, о котором лишь иногда рассказывали моряки. Мантикоры жили на далеких южных островах, где только и могли оставаться в полной изоляции.
У них была огромная, напоминавшая человеческую, голова, мощное львиное тело, широкие сильные крылья, покрытые тяжелыми, звенящими, как металл, перьями, и тонкий, быстрый, загнутый, как у скорпиона, хвост с ядовитым жалом на конце. Мантикоры были почти неуязвимы. По всему южному побережью рассказывали, что их шкуру не пробивали самые тяжелые и твердые копья, не могли сразить даже заговоренные восточными магами гибкие клинки из вендийской стали, прокаленные на вулканическом огне.
Убивали их только легкие, но смертоносные мечи из сильмарилла - металла, которым в мифические времена с людьми торговали гномы. Но теперь во всем известном
мире остался лишь один такой меч, но кто им владел, было неизвестно. Даже всезнающие бродячие торговцы не могли назвать его имени. Платные рассказчики на рынках, впрочем, называли его Демиургом, но большинство из них даже не скрывали, что сомневаются в его существовании.
Лотар посмотрел в другую сторону оазиса. Там стояла слониха с крохотным, всего нескольких недель от роду детенышем. Слоненок был почти спокоен, он не верил, что с ним может произойти что-то плохое, когда такая сильная мама рядом. А вот слониха была спокойна, потому что понимала: когда мантикора сожрет свою первую добычу, она начнет охотиться на нее. Слониха не боялась гибели. Но она хотела биться до последнего, защищая детеныша. Она только надеялась, что этот ужасный хищник, с которым ей не повезло оказаться рядом, сначала нападет на человека, а это позволит прожить ей и слоненку немного дольше…
Неизвестно почему, но Лотар это знал. Он мог даже что-нибудь приказать слонихе, и она послушалась бы его. Лотар понял, что теперь никогда не будет тем человеком, который пришел в этот оазис. Что-то нечеловеческое, что превосходило все, что он знал о магии, навсегда останется в нем.
И тогда он увидел воду. Она вытекала из серебряной фигурки, которая украшала родничок, давший жизнь всему оазису. Хотя фигурку сделал Гханаши, это была настоящая вода, возвращающая силу и чистоту. Лишь собранная в бассейне, она становилась основой той черной колдовской субстанции, которую использовал Гханаши.
Постанывая от боли, шатаясь от неумения правильно управлять своими слишком сильными и быстрыми мускулами, Лотар пошел к родничку, удивляясь на ходу, насколько прекрасной может быть струйка не очень даже чистой, но живой воды. Он приник к ней губами, набрал ее в рот и… чуть не задохнулся. Ему хотелось пить ее, не глотая, хотелось, чтобы она сама втекала в его тело.
Он пил, пил, пил, а потом снова пил. Вода вытекала у него из носа, почти залила ему легкие, залепила глаза и уши… А он все пил, чувствуя, как бисеринки пота выступают на его коже, вынося ту гадость, которая скопилась в нем после часов жажды и всех колдовских трансформаций.
Он пил, закашливаясь, потому что ему хотелось смеяться, пил, захлебываясь, потому что ему почти удалось добиться, чтобы вода сама втекала в его гортань… Наконец ему показалось, что он вот-вот лопнет, хотя его телу требовалось еще немало воды, чтобы он был по-настоящему сыт влагой.
Он отошел к бассейну и только тогда заметил, что вода стала промывать и бассейн. Колдовская жижа, наполнявшая его раньше, вытекла в проломы, которые дракон по имени Лотар сделал, когда атаковал колдуна. А немногие лужи грязи, что остались во впадинах неровно сделанного дна, вода разжижала и уносила в песок. Теперь бассейн наполнился тонкой, в полдюйма, пленкой совершенно безвредной, прекраснейшей воды.
Разумеется, еще не все эманации колдовских экспериментов рассеялись, слишком много отравленных, злобных сил осталось пока в этом месте, но через неделю-другую этой водой уже смогут напиться верблюды какого-нибудь каравана, а через месяц и люди без особого для себя вреда зачерпнут ее из этого бассейна. И тогда одним животворным оазисом в пустыне станет больше.
Он вернулся к фонтанчику и снова принялся пить. Но теперь не торопился, а держал воду на языке, чтобы ощутить ее превосходный вкус, почувствовать, как каждый глоток прокатывается холодным шариком по пищеводу. Он погрузил руки в крошечный, не больше ковшика, водосбор и с наслаждением плеснул воду на себя, радуясь ее свежести…
Тревожный рев слонихи вознесся в почти неподвижном, сухом воздухе. Лотар мгновенно, не поворачивая головы, осмотрелся. Это было предупреждение. Слониха с непонятной для зверя заботливостью подсказала ему, что мантикора вышла на новую охоту и объектом этой охоты стал Лотар.
ГЛАВА 6
Пожалуй, вместо того чтобы плескаться в водосборнике, ему следовало поискать оружие. Он ведь понимал, что драка с мантикорой неизбежна. То, что он не нашел оружия, было ошибкой, и еще какой! Теперь он опоздал. Мантикора сидела между ним и развалинами дома, и миновать этот заслон было невозможно.
Может быть, подумал Лотар, ее можно отогнать? Это помогло бы и слонихе, которая предупредила его… Странно, что он вздумал заботиться о слонихе. Такого с ним никогда прежде не случалось. Вот только он не знал, как обмануть мантикору.
Он всмотрелся в желтые, немного навыкате глаза чудовища и понял, что если и можно кого-либо обмануть, то только не этого спокойного, жестокого и неуязвимого зверя, который ни разу в жизни не потерпел поражения, который и здесь-то оказался не потому, что был побежден, а потому, что заключил с Гханаши какой-то договор… Суть этого договора навеки утонула в глубине безжалостных глаз чудовища.
Вообще, чем внимательней смотрел на мантикору Лотар, тем более рассудительной и умной она ему казалась. Спустя несколько долгих ударов сердца Лотар спросил себя, не появился ли этот зверь на свет в результате одного из магических экспериментов Гханаши? Уж слишком совершенным был этот холодный и яростный рассудок, слишком приспособленным для того, чтобы крушить, убивать, пожирать…
Внезапно в его сознании возникло слабое, как эхо, но отчетливое предупреждение: будешь всматриваться, ослабеешь. Лотар повернул голову, и как выяснилось, именно это ему и было нужно. Он отвел глаза, и наваждение стало рассеиваться.
Оказалось, пока Лотар стоял столбом, мантикора подошла на сотню футов ближе. Теперь их разделяло не больше трех-четырех хороших прыжков. И все-таки она не напала, более того, занервничала. Она стала хлестать себя своим членистым, жестким, как кремень, хвостом, аккуратно и заученно обращая к телу боковые, плоские грани футового жала. Значило ли это, что ее яд был опасен и для самой мантикоры?
Лотар быстро осмотрел это оружие магическим зрением. Жало было не более страшно на вид, чем хорошо отточенное копье или черный дзюттэ, которым учил его драться Рубос. Да и у самого Лотара, вероятно, был более грозный шип на хвосте, когда он превратился в дракона. Но каким-то таинственным образом это жало было способно пробивать любые доспехи, любую кожу и даже любую костяную броню какого угодно существа. Причем мантикоры рождались с таким оружием, а нет в мире силы большей, чем данная при рождении,- это Лотар теперь знал гораздо лучше, чем любой даже очень могущественный волшебник.
Ты слишком отвлекаешься, ты почти проиграл, прозвучало в его сознании еще одно предупреждение слонихи. Внезапно Лотар понял, что она очень молода и этот детеныш - ее первенец. И еще он понял, она прекрасно знает, что Лотар будет биться и за нее тоже.
Я быстро перестраиваюсь, ответил он и выставил вперед руки, чтобы проверить, не закрепил ли он где-нибудь мышцы нечаянным напряжением, которое могло погубить его, потому что замедлило бы удары и перемещения. Нет, все в порядке. Его трансмутированное тело, он убедился в этом даже с некоторой долей недоверия, было великолепным инструментом. Конечно, он еще не очень-то умел им управлять, но все-таки шансы против мантикоры у него были. Еще бы знать наиболее эффективную тактику против нее! Может, ему удастся подловить ее на ошибке, на слишком самоуверенной атаке? Он снова окинул ее взглядом от носа до жала на хвосте,- нет, от этого зверя беспечности ждать не следует.
Она все еще не атаковала. Уж не драконий ли запах настораживал ее? Значит, Черные Драконы - то, что пугает мантикор? Жаль, Лотар не может вернуть себя в прежнее состояние. Впрочем, почему не может? Внезапно он понял, что помнит, как изменить мышцы, кости, кровь и нервы, как повторить трансмутации, которым научил его тело Гханаши. Вот только сейчас он уже не успел бы ничего завершить. Мантикора прикончит его быстрее, чем он закончит самые поверхностные превращения.
Воспоминание об оборотничестве заставило мантикору отступить на шаг. Она присела на задние лапы и раскрыла пасть, в которой узкой розовой лентой мелькнул раздвоенный язык. Может быть, она все-таки способна бояться? Лотар сделал несколько шагов вперед, представляя, как он превращается в дракона, и тогда мантикора бросилась на него.
Первые удары могучих лап вспороли воздух довольно далеко от Лотара. Эти движения показались ему не очень быстрыми, пожалуй, даже спокойными, и лишь уворачиваясь, он понял, что скорость его восприятия так возросла, что даже его тело не успевало сделать то, что он хотел. Мускулы ныли, связки скрипели, а кости - каркас его тела, данное человеку природой совершенство,- гнулись от резкости этих движений. Лотар все лучше начинал понимать, что ему нужно, чтобы работать этим телом с полной скоростью. Но он мог научиться чему-то, только если останется в живых.
Он отпрыгнул в сторону и тут же выбросил вперед ногу, чтобы попасть в ту область, где у всех нормальных зверей находится сердце. Нога засвистела в воздухе, таким стремительным был удар, но мантикора повернула грудь, пропустила этот выпад и тут же ударила правым крылом.
Он выставил хватательный блок и почти поймал этот удар. Крыло оказалось очень сильным, но кости под нежными, по ощущениям Лотара, перьями были очень легкими и ощутимо расходились в тонких, почти бессильных суставах.
От следующего удара лапой он отлетел назад на добрый десяток футов. И тотчас же мантикора прыгнула, но когда она приземлилась на то место, где Лотар лежал несколько мгновений назад, он стоял уже далеко в стороне.
Оба противника закружились, словно в танце, стараясь перехитрить друг друга. Теперь мантикора и не собиралась прикрывать дом. Оба знали: стоит ему побежать к развалинам, мантикора расправит крылья и одним рывком подхватит его, как сова мышонка в поле.
Новая атака. От не слишком сильных ударов в грудь он закрылся мощным блоком из скрещенных рук, а мгновенного удара по ногам избежал, подпрыгнув на месте. Это дало ему возможность атаковать мантикору, до ее носа вполне можно было дотянуться даже руками человека… От этих прямых у Лотара заболели кисти рук. Но из-под кулаков брызнула кровь. Мантикора взвыла, отлетела назад, полосуя воздух вокруг себя крыльями и передними ногами.