Курган, почти теряя сознание, как-то сумел перевести наполненное болью тело в седьмую позицию. Когда баскир бросился на него, он увернулся и ударил коленом по толстой, перевитой жилами шее. Взревев от гнева, баскир швырнул его на проволоку.
Обжигающая боль свела мускулы спины. Предвкушая быструю победу, чемпион прижал Кургана к проволоке. Раз, два, три...
Вот так баскир выиграл предыдущую схватку, использовав проволоку, чтобы отбиться от высокого месагггуна. Баскир боднул Кургана, нос и рот наполнились кровью. Перед глазами танцевали черные пятна. Толпа ревела, как бушующий шторм. Сознание уплывало на волне мучительной боли и усиливающейся вялости.
Потом Курган подумал о Старом В'орнне, о трудных, болезненных уроках и плюнул кровью в насмешливое, ликующее лицо баскира. Когда чемпион поднял руку, чтобы вытереть глаза, Курган согнулся и прополз у него между ног. Оказавшись за спиной противника, он обоими кулаками ударил его по недавно вывихнутому плечевому суставу. Баскир упал на колени, и Курган перепрыгнул через его плечи, балансируя на самой верхней проволоке. Ударил ногой. Носок ботинка с отвратительным хрустом вошел в глазницу баскира.
Чемпион взвыл, ухватившись за лицо, и Курган ударил снова - в незащищенное горло. Противник упал, давясь и задыхаясь. Курган соскочил с натянутой проволоки - прямо на удар двумя кулаками в живот. Он свалился, ловя ртом воздух. Почувствовал, как его волокут к проволоке. Попытался сопротивляться и в награду получил кулаком в лицо. Потом его прошил ионный разряд, и глаза закатились.
В ушах шумело. Откуда-то издалека донесся голос Куриона.
- Довольно, - сказал сараккон, по-видимому, чемпиону. - Кончено.
- Между вами и Курганом Стогггулом все кончено. Веннн Стогггул, лежащий обнаженным в постели, оглядел собеседницу.
- Предполагается, что это что-то значит для меня?
- Должно значить. - Малистра потянулась.
Как великолепно выглядит ее тело, подумал регент. Она попросила заменить в спальне атомные лампы на ее собственные медно-бронзовые кундалианские светильники, в которых жгла настоянные на ладане свечи. Не секрет, что Стогггул не любил кундалианский стиль, однако в этом случае сделал исключение. В сущности, она права. Тихо мерцающий ароматный свет поддерживал его сексуальный аппетит. Таким выносливым он не был даже в юности. Стоило лишь увидеть ее волосы в мерцающем свете! Он и не представлял себе, что может найти эротичными - волосы.
Регент зевнул.
- Почему же?
- Потому что это касается вашего сына.
- Если ты о странном поведении Кургана сегодня вечером, то не беспокойся. Мальчик непостижим.
- Я чувствую в нем огромную силу, огромную целеустремленность.
- Если бы ее только использовать.
- Он казался достаточно искренним. Смех регента прозвучал резко и скрипуче.
- Может, ты и колдунья, но, в конце концов, всего лишь кундалианка. Ты не знаешь Кургана. Он непостоянен - любезен и коварен одновременно. Мне нужно доказательство произошедших в нем перемен. Осязаемое доказательство. - Регент пожал плечами. - До тех пор он на ответственности Киннния Морки.
- Послушайте меня...
Он ударил ее без предупреждения.
- Хватит! Слишком много берешь на себя. У тебя появилась отвратительная привычка забывать, кто ты такая. Второго предупреждения не будет. Ты служишь моим желаниям. Если ты думаешь иначе, то глубоко ошибаешься.
- Я очень извиняюсь. - Малистра опустила голову, спрятав лицо в тени за массой платиновых волос. - Уверяю вас, владыка, только стремление оказать вам всяческую помощь заставляет меня...
- В этом-то и проблема. Любопытно, как кундалианка может, по твоему наивному выражению, оказать мне "всяческую помощь"?
- Вероятно, я неправильно...
- Сначала Курган, потом Далма, а теперь ты. - Стогггул сел, его лицо внезапно побагровело. - Н'Лууура, неужели никто не окажет мне должного уважения? Неужели мне суждено вечно жить в тени ненавистного Элевсина Ашеры? Даже из могилы он не дает мне покоя!
- Десять тысяч извинений, владыка. Я не хотела обидеть... Его нарастающий гнев в последний момент сдержал стук в дверь.
- В чем дело! - заорал регент. - Кто смеет тревожить мой покой?
- Господин! Прибыл звезд-адмирал! И не один! Стогггул узнал голос крыл-генерала Нефффа, одного из двух командующих хааар-кэутов; тот или другой всегда были поблизости. Закутавшись в черно-коричневое одеяние, регент сказал:
- Войдите.
Вошел крыл-генерал Неффф, обведя гэрорелиным взглядом комнату.
- Звезд-адмирал извиняется за поздний визит, но у него весьма срочные новости.
- Да уж. - Кровь Стогггула кипела. - Ты сказал, что он не один. Кто с ним?
- Свор-командир Олннн Рэдддлин, господин. Услышав имя Рэдддлина, Малистра повернула голову, как животное, почуявшее детеныша.
- Уже? - Регент потер руки. - Значит, они принесли новости о гибели наших врагов!
- Боюсь, что нет, господин.
- Что ты имеешь в виду?
Выражение лица крыл-генерала Нефффа было страдальческим.
- Думаю, вам лучше разобраться лично, господин. Вопреки приказу Стогггула, Малистра встала, явно безучастная к своей наготе.
- Олннн Рэдддлин защищен, - заявила она. - Ничего плохого с ним произойти не может.
Крыл-генерал Неффф не отрывал взгляда от регента. Для него кундалианки не существовало.
- Они в приемной, господин. Стогггул со вздохом кивнул.
- Скажи звезд-адмиралу, что через минуту я приду.
- Так точно, господин.
Когда крыл-генерал вышел, Стогггул резко сказал:
- Надень что-нибудь подходящее.
Малистре хватило ума держаться на два шага позади него по пути в личную приемную регента. Здесь он выставил напоказ отрубленные головы всех Ашеров, здесь он напился до беспамятства в ночь переворота. Теперь в комнате появились носилки, которые несли четверо кхагггунов из собственного крыла звезд-адмирала. На носилках лежал Олннн Рэдддлин... или, точнее, то, что когда-то было Олннном Рэдддлином.
- А где солдаты своры? - рявкнул Стогггул. - Командира обязаны нести они.
- Никого не осталось, - сказал Киннний Морка.
- Что? - Регент прищурился. - Что?
- Погибли. До единого кхагггуна. А Олннн Рэдддлин, как видите, в коме. - Киннний Морка перевел взгляд с регента на Малистру. - Ты клялась, что все будет в порядке, однако дело кончилось полным провалом. Двадцать человек из элитной своры погибли, их жизни угасли.
- Успокойтесь, звезд-адмирал. В бою с врагом потери неизбежны.
Киннний Морка стал синевато-багровым. Баскир напоминает кхагггуну о последствиях войны!.. Он с трудом справился с гневом.
- В отличие от вас, регент, я воспринимаю гибель моих людей всерьез. Я знал их всех лично. Стопроцентные потери совершенно неприемлемы.
- Олннн Рэдддлин еще жив, - заметил Стогггул.
- Вы шутите? Кто из нас согласился бы на такую жизнь? - Киннний Морка смотрел, как кундалианская колдунья подкрадывается к носилкам, словно дикий хищник.
- Это невозможно, - бормотала она. - Невозможно! В первый раз Стогггул посмотрел на Олннна Рэдддлина.
- Я предупреждал, - сказал звезд-адмирал. - Вот что бывает, если довериться инопланетному колдовству.
Поскольку у него не было прямых доказательств обратного, Стогггул не ответил.
- Н'Лууура, что случилось с его ногой? Здесь только кости. Ни кожи, ни плоти, ни мускулов...
- Не знаю. - Малистра стояла над Рэдддлином, делая какие-то пассы руками.
- Судя по виду, он должен был умереть, - сказал Стогггул.
Киннний Морка уставился на него.
- Он жив только чудом. Даже наши геноматекки озадачены.
- Это сделал Реккк Хачилар, - прорычал регент.
- Нет. - Малистра склонилась над телом. - Это колдовство.
Киннний Морка шевельнулся.
- Колдовство порождает колдовство! Говорю вам, регент, ничего хорошего не выйдет.
"Да заткнись ты, старый дурак", - подумал Стогггул.
- Можешь поправить? - спросил он Малистру.
- Вы неправильно понимаете колдовство, владыка. Оно ничего не может поправить. - Она нюхала воздух вокруг Рэдддлина. - Но, думаю, я могу исцелить его. Некоторым образом...
Регент махнул рукой.
- Любой ценой.
- Что ты имеешь в виду - "некоторым образом"? - тревожно спросил Киннний Морка.
На губах Малистры появилась ледяная улыбка. Ведьма, похоже, упивается ситуацией, подумал звезд-адмирал. Он презирал себя за страх перед ней.
- Я могу исцелить тело, испытавшее травму первой степени и шок. Но не смогу вернуть плоть и кровь.
Звезд-адмирал почувствовал, как по телу побежали мурашки.
- В смысле?
- Я гарантирую, что он не умрет, хотя очень сомневаюсь, что он будет благодарен за такую жизнь. Он сможет ходить, если вы разрешите мне действовать.
- А каковы последствия?
- Хотя я в силах укрепить и защитить ее, нога будет выглядеть точно так, как сейчас.
- Ты серьезно? - Киннний Морка уставился на нее. - Нога будет... как у скелета?
- Она будет такой, какой вы ее видите.
- Нет! Запрещаю!
- Напротив, - сказал Стогггул. - Приказываю тебе продолжать.
- Что?
- Вы слышали, звезд-адмирал.
- Регент, не забывайте, свор-командир Рэдддлин - один из моих кхагггунов. За него отвечаю я.
Веннн Стогггул снисходительно улыбнулся.
- В вопросах в'орннской безопасности решения принимает регент. Ваш Рэдддлин, возможно, обладает жизненно важной информацией о врагах.
Лицо звезд-адмирала потемнело от гнева.
- Несомненно, было ошибкой запятнать его кундалианским колдовством. Если вы думаете, что я позволю ему стать каким-то уродом...
- Если он, как вы сказали, преданный кхагггун, он исполнит свой долг. - Стогггул кивнул Малистре. - Продолжай.
- Давай, почти-чемпион! - крикнул Курион. На поцарапанном деревянном столе, за которым они сидели, выстроились в ряд двенадцать больших бокалов с медом. - Ты должен выпить все за пять минут, иначе я потеряю на тебе еще больше денег, чем уже потерял.
Их стол стоял в углу пропахшего дымом и алкоголем "Кровавого прилива", любимого кабака саракконов в Гавани. Зал был битком набит зрителями и участниками калллистота. Многие из них уже подходили, хлопали Кургана по спине и поздравляли. Пятнадцатилетний мальчишка принял вызов чемпиона! Похоже, для них не имело значения, что он проиграл. У Кургана кружилась голова от смущения и боли, но он не отказался сыграть в странную игру Куриона. Ему только хотелось, чтобы Старый В'орнн был сегодня здесь и видел его в финале калллистота.
Ноющей, распухшей рукой он взял первый бокал, поднес к губам. Выпил содержимое одним большим глотком. После седьмого бокала его вырвало. Густой, сладкий мед извергся изо рта, потом из желудков. Словно предвидя это, Курион чуть отодвинулся. И громко расхохотался, когда Курган скрючился в приступе жестокой рвоты.
- Семь! - крикнул он с тем же энтузиазмом, с каким возвестил о выходе Кургана на калллистот.
Клиенты "Кровавого прилива" разразились аплодисментами.
- Н'Лууура! - Курган вытер губы. - Н'Лууура все побери!
Курион трясся всем телом. Аплодисменты продолжались.
- Что происходит? - спросил Курган.
- Ты вернул нам все потерянные деньги, и с прибылью! Отлично, Стогггул! Просто отлично! Нынешний рекорд - девять! Большинство не верили, что ты осилишь даже четыре!
Курион хлопнул его по спине, затем помог встать.
- Пора на свежий воздух, а? - Он снова засмеялся и, пока Курган слушал новые аплодисменты и свист, собрал выигрыш.
Ночь пахла солью и фосфором. Беспокойное море, почти невидимое в беззвездной черноте, билось о сваи. Курион потянулся и глубоко вздохнул.
- Ты хороший боец, Стогггул, храбрый и умный. Парень что надо.
Курган облокотился на перила Набережной. Снова накатила тошнота. Защитившие его эндорфины исчезали вместе с адреналином, и он чувствовал себя совершенно выдохшимся.
- Вот. - Курион подал ему зажженную палочку лааги. - Это от нас.
Кивнув в знак благодарности, Курган глубоко вдохнул в легкое дым. Пульсация в голове затихла, боль в теле стала почти терпимой. Мимо прошла кучка молодежи, оживленно обсуждающая кровь и жестокость калллистота. За ними рука об руку шла пара немногим старше, смеясь чему-то столь личному, чего никто другой не понял бы. Торговцы закрывались на ночь.
- Мы думали, сегодня ты обойдешься нам в круглую сумму, Стогггул.
- Прости. Мне не следовало спорить, раз я не мог позволить себе проиграть. Я, наверное, рехнулся.
- Но тебе хватило храбрости выйти на арену, а? - Курион стоял рядом и смотрел на море Крови. Морские птицы с черными, как сажа, крыльями и желтыми клювами бросались вниз, проносясь низко над волнами, потом поднимались, закладывая круги и перекликаясь в темноте. - Саракконов такое безумие не удивляет. Города делают нас немного сумасшедшими. Улицы, дома, толпы подавляют нас. Мы предпочитаем безлюдные просторы, чистый воздух, жаркое солнце и попутный ветер. Мы всегда приравнивали признаки цивилизации к слабости, болезни, разложению.
Курган был в восторге от того, что Курион говорит с ним как с равным.
- Любопытно. Вы так любите море Крови?
- О, не только море Крови, Стогггул. Все океаны. И не только океаны. Пустыни тоже.
- Говорят, это опасные места. Курион хмыкнул.
- Как и калллистот!
- По крайней мере на калллистоте не соскучишься.
- Ты так думаешь? Ты думаешь, что океаны и пустыни скучны?
- Да.
Курион нахмурился.
- Но ты никогда не бывал ни там, ни там. На чем основано твое мнение?
Курган прикусил губу. Каким образом этот дикарь все время заставляет его чувствовать себя дураком?
- Разумеется, ты прав. Я положился на чужую оценку.
- Нет, Стогггул. Не оценку. Предубеждение. Это большая разница. Твоя раса не понимает ценности глубокой воды или движущихся дюн и потому презирает и то, и другое. - Курион сложил руки, переплел татуированные пальцы, легко опираясь на перила. Волны бились о берег гипнотически, словно под управлением огромного океанского зверя. - В'орннская спесь. Серьезный изъян в вашем характере, успешно работающий к нашей пользе.
Курган пожал плечами.
- Если саракконам нужны море Крови и Большой Воорг, мне плевать.
Курион бросил на него хитрый взгляд.
- Что такое? - Курган сразу же насторожился. - Что я упустил?
- Что я упустила?
Далма смотрела, как Киннний Морка расхаживает по превращенной в палатку спальне, и ей не нравилось то, что она видит. Она внушала себе, что надо быть терпеливой, что он расскажет все, когда захочет и как захочет.
- Проклятое кундалианское колдовство соединилось с в'орннскими властями. - Он все еще был в полном боевом вооружении, надетом для поздней встречи с регентом. - Веннн Стогггул попал в лапы колдуньи. Он все больше и больше полагается на ее злые чары. - Лицо звезд - адмирала было бледным и утомленным. - Н'Лууура, ты бы видела Олннна Рэдддлина. - Он покачал головой. - От ноги осталась только кость... голая кость! Н'Лууура все побери, как жить с таким ужасом?.. Малистра что-то сделала с этими костями. Они могут гнуться, но не ломаются. И блестят, промасленные колдовством. Они гнутся, когда он ходит.
Далма видела печаль Морки и сочувствовала ему. Из всех любовников, какие у нее были, всех хозяев, каким она служила, только Морка нашел путь к ее сердцам. Несколько лет назад она проснулась рано утром в его сильных объятиях и вдруг тихо расплакалась. Далеко не сразу она поняла, чем была для нее его близость. Далма чувствовала себя и защищенной, и удовлетворенной. Стараясь не разбудить кхагггуна, она положила руку ему на лоб и, потянувшись, поцеловала веки. Потом закрыла глаза и почти сразу же провалилась в глубокий сон.
Эту любовь Далма хранила глубоко в душе. Она была не так проста, чтобы позволить кому-то - особенно ему - доступ к тайной власти над ней. Достаточно, чтобы его тянуло к аромату ее интимных мест, и хватит об этом. Нужно остаться свободной.
- Когда я заглянул ему в глаза, Далма, я не увидел ничего. Совсем ничего.
- Ты хочешь сказать, что он не узнал тебя?
- Да нет же. Он узнал меня; он узнал регента. Он был совершенно спокоен, когда рассказывал о неописуемой трагедии, выпавшей ему и его отряду. Возможно, слишком спокоен. Я не могу отделаться от мысли, что вместе с плотью и сухожилиями ноги в нем погибло что-то важное.
- По крайней мере он выжил. И то хорошо.