- Вы не понимаете, Нит Сахор. Идея города пришла ко мне во сне; в удивительно ярком сне я увидел, где именно должен вырасти За Хара-ат: в центре Коррушской равнины. Позднее я путешествовал по Коррушу в обществе Хадиннна СаТррэна, который ведет дела с коррушскими племенами, и, к огромному моему удивлению, мы нашли в центре равнины захудалую деревушку. Кундалиане считают это поселение очень древним; когда мы начали копать, то обнаружили фундаменты, которым, по словам местных жителей, уже много веков.
- Слово "За Хара-ат" происходит из кундалианского Древнего наречия. Оно означает "Земля Пяти Встреч".
- Верно. Мне кажется, За Хара-ат и был здесь. Мне кажется, это место должно быть священным.
- Наша почти исчезнувшая религия говорит о Граде Миллиона Самоцветов. Возможно, твоя мать втайне поклонялась Энлилю, богу мертвых. Возможно, когда ты был маленьким, она рассказывала тебе об этом городе; возможно, отсюда и твой сон. В любом случае гэргоны определили в'орннский путь, регент. Не забывай об этом.
- Или, может быть, За Хара-ат и Град Миллиона Самоцветов как-то связаны.
- Это потребовало бы духовного усилия, на какое способны очень немногие в'орнны. - На кончике пальца Нита Сахора вспыхнул зеленый огонек. - Но ты смог бы, не так ли, регент?
- Да. Смог бы. - Сердца Элевсина тяжело бились в груди. Остался ли след гнева в глазах гэргона? "Так трудно понять", - подумал Элевсин. Борясь с головной болью, он потер глаза. - Мы задержались на Кундале дольше, чем на других планетах за последнее время. Почему так?
- Это дело гэргонов.
- И мое, Нит Сахор. Увеличение страданий кундалиан стало невыносимой мукой. Это мощный стимул к действию.
- Ах, регент, тебе следовало бы знать, что такие стимулы опасны. А нетерпение склонно нарушать хрупкое Равновесие.
Элевсин взглянул прямо в звездно-сапфировые глаза.
- Такова моя цель, Нит Сахор. Это очень хрупкое Равновесие необходимо нарушить. Ради блага и в'орннов, и кундалиан.
- Дурак, Равновесие - это все! - загремел Нит Сахор, поднявшись во весь рост. - Без Равновесия ничего не работает: ионы вспыхивают, нейтроны умирают, электроны сходят с ума, сама материя вселенной под угрозой!
Старый ярко-лиловый тэй завопил. Окутанная кольчугой правая рука Нита Сахора сжалась в кулак, полыхнула корона оранжевого огня. Через мгновение что-то холодное и невидимое ударило Элевсина в грудь. Его отшвырнуло назад, закрутило, понесло и больно приложило о дальнюю стену. Птица порхала по клетке, явно взволнованная.
- О, неужели я действительно занимаюсь глупостями? - Гэргон тряхнул окутанным кольчугой кулаком. - Неужели остальные правы? Неужели ты так опасен, как они считают? Неужели мое же высокомерие погубит меня?
Элевсин постепенно приходил в себя. Осторожно массируя грудь, поднял перевернутое Нитом Сахором кресло и, набравшись храбрости, сказал:
- Было бы ошибкой истребить кундалиан, как мы уничтожили столько других рас... или оставить их здесь, истощив все природные ресурсы. - Взгляд жутких звездно-сапфировых глаз впился в него, тяжелый, как грозовое небо, потом скользнул прочь, словно от чего-то незначительного. - Пора покончить с системой, которую мы установили для себя и так называемых рабских рас. Строительство За Хара-ат будет испытанием новой, лучшей системы.
- Не говори мне о За Хара-ата, - рявкнул Нит Сахор. - В Товариществе нет единодушия насчет твоего эксперимента. И верь мне, когда я говорю, что споры идут шумные.
- Товарищество еще не понимает кундалиан. Если бы они смогли увидеть, как в'орннские и кундалианские архитекторы работают вместе над планом города.
- В этом-то и проблема. Им отвратительна идея обращаться с существами низшей расы, словно с равными.
- Но, Нит Сахор, кундалиане... Гэргон поднял руку, требуя тишины.
- В одном ты прав, регент. За Хара-ат уже стал символом для кундалиан, и в этом-то вся трудность.
Нит Сахор подошел к окну и долго смотрел в него. Тишина ощутимо давила на плечи. Элевсин очень боялся Нита Сахора, однако, к собственному удивлению, еще больше его пугало близкое будущее. Если гэргоны перестанут поддерживать За Хара-ат, прим-агент Стогггул и его клика погубят все его достижения. А Элевсин интуитивно чувствовал, что все, что он делает на Кундале, правильно.
Элевсин подавил страх.
- Нит Сахор, послушайте меня. Я понимаю, как глубоко укоренена наша ксенофобия...
- Ты прав, регент. Даже гэргоны подвержены высокомерию, - сказал Нит Сахор. - Высокомерие не дает нам увидеть истину, не так ли?
- Мне кажется, да, особенно в этом случае, ибо, помимо прочего, есть одна-единственная непреодолимая причина, почему мы должны позволить За Хара-ату существовать.
Он ждал, уставившись на спину гэргона, но ответом было молчание. Значит ли это, что можно продолжать? Элевсин глубоко вздохнул, четко сознавая, что судьба За Хара-ата и всех, вовлеченных в планирование и строительство, висит на волоске. Он подошел к участку стены, украшенному зеленым, как море, драконом, поднимающим стилизованную волну.
- Это Сеелин, Священный Дракон Преобразования. Кундалиане твердо верят, что общество не развивается медленно, а скорее прыгает вперед в короткие, яростные периоды преобразования.
- Хаос, - выдохнул Нит Сахор. Сердце Элевсина подпрыгнуло.
- Да, Хаос, только в кундалианском языке нет слова "хаос". - Он едва мог дышать. - Разве эта их вера, по существу, не к'эоннно?
- Теперь ты осмелишься извергать на меня фундаментальную гэргоновскую Теорию Хаоса и Порядка?
- Я просто указываю, что в кундалианах может таиться больше, чем мы считаем или сейчас готовы признать.
Снова долгое молчание. Хотя все тело болело, Элевсин не смел пошевелиться. Он пытался угадать ответ гэргона по тому, как тот держится, но дело было безнадежное, и Элевсин начал мысленно оплакивать За Хара-ат, судьба которого явно ускользала из рук. "Неужели я сделал ошибку? - спросил он себя. - Что еще я мог бы предпринять?" Устав от неразрешимых загадок, он повернулся и стал смотреть на Пять Священных Драконов Миины, сила и суровый вид которых, как ни странно, всегда успокаивали его.
Наконец Нит Сахор пошевелился.
- Ты прав еще в одном, регент. Мы провели здесь сто один год, а гэргоны так и не разгадали ни тайну планеты, ни тайну кундалиан.
Надежда всколыхнулась в Элевсине. Произошел какой-то перелом, он очнулся от паралича и рискнул встать прямо за спиной Нита Сахора. Из окна открывался прекрасный вид на город и зубчатые пики Дьенн Марра на севере.
- Все, что у нас есть, это новые тайны, - продолжал Нит Сахор. - Эта планета - полная загадка для нас. На каких принципах основано кундалианское колдовство? Что находится за вероломным Дьенн Марром? На этот вопрос не могут ответить даже гэргоны. Вся наша превосходящая наука, наше изощренное телеметрическое оборудование ничего не значат здесь. Беспрестанные снежные и ледяные бури делают район в триста тысяч квадратных километров недоступным. За прошедшие годы мы послали на Неведомые Земли дюжину опытных кхагггунских команд. Как ты знаешь, никто не вернулся. Что случилось с ними? Что убило их: страшный климат, неизвестные звери, Сопротивление? Мы понятия не имеем.
Теперь о кундалианах. Кто они? Откуда пришли? Куда идут? Даже природа варваров-саракконов - загадка для нас. Есть фундаментальные вопросы жизни - те, ответы на которые мы, гэргоны, разыскиваем по всей вселенной. Без этих ответов мы слабее.
Раздражение Нита Сахора явно было связано с Элевсином. Возможно, поэтому гэргон и ударил его так. Элевсин снова невольно потер грудь.
- Я убежден, что ответ на все наши вопросы о Кундале и ее народе заключены в Жемчужине.
- Жемчужина - если она вообще существовала - была навеки потеряна в тот день, когда мы вторглись на Кундалу, - осторожно сказал Элевсин.
На лице Нита Сахора появилась загадочная улыбка.
- О, она существует, регент. Думаю, ты знаешь это не хуже меня. А если она была потеряна, ее можно найти. Мы всегда ищем новый путь для наших поисков.
Гэргон вдруг обернулся, и его тяжелый взгляд навалился на регента, как камень. У Элевсина засосало в подложечных ямках желудков.
- Чтобы найти Жемчужину, мы должны сначала открыть дверь Сокровищницы в пещерах под дворцом регента. Скажи-ка, Элевсин, ты слышал о Кольце Пяти Драконов?
- Нет.
- Тогда, возможно, мне следовало бы поговорить с Джийан.
Элевсин похолодел от страха.
- Она ничего не знает.
- Она рамахана. Она колдунья. Она пропитана знаниями об их богине Миине. Она должна знать о Кольце.
- Как, вероятно, знали десять тысяч других рамахан, на которых вы устраивали облавы последнее столетие.
- Они ничего не сказали нам. Они ничего не знали.
- Ну так приведите ее сюда, - сказал Элевсин. Во рту пересохло от страха. - Выпытайте у нее информацию.
- Ах-ах-ах, а мне-то казалось, что ты и я выше таких упреков.
Элевсин провел рукой по глазам.
- Иногда я чувствую себя стариком. Я познал слишком много жестокости, Нит Сахор. Сейчас я вижу только заговоры, тайные программы, козыри, выложенные на стол и спрятанные. Боюсь, что я - часть плана, в котором не хочу больше участвовать.
Неожиданно гэргон шевельнулся.
- Регент, дай мне руку. Элевсин замер.
- Говорят, будто прикосновение гэргона убивает. Нит Сахор протянул окутанный кольчугой кулак.
- И ты веришь в это, регент?
- Я... не знаю, - признался Элевсин.
- Эту легенду распространил я сам, - сказал Нит Сахор. - Забавная, правда?
Элевсин заглянул в глаза Нита Сахора.
- А еще говорят, будто гэргоны владеют гипнозом. Еще одна распространенная вами легенда?
- Нет. Это в общем-то правда.
Элевсин почувствовал, как еще одна волна страха пробежала по позвоночнику.
- Понимаешь, регент, это испытание... испытание твоей способности - или, может быть, желания - доверять. Я хочу иметь Кольцо Пяти Драконов, и ты должен верить, что я использую его разумно.
Элевсин облизнул губы. Во рту было сухо, как в Большом Воорге, и однако он взмок от пота.
- Нам, в'орннам, доверие дается нелегко, верно? Удивительные глаза Нита Сахора притягивали его.
- Но ты, регент, во многих отношениях не соответствуешь Модальности.
- Возможно, это испытание для нас обоих. Нит Сахор засмеялся - отвратительный звук.
- Гэргоны выше испытаний, регент.
- Вот тут вы ошибаетесь, Нит Сахор. Вы напали на меня в гневе. Это со временем я мог бы простить. Но вы угрожали человеку, которого я люблю больше всего на свете. Когда вы просите меня о доверии, вы просите невозможного.
- Я бы не причинил вреда Джийан. Я хотел напугать тебя. Возможно, я плохо рассчитал.
Извинения от гэргона? Теперь Элевсин услышал все. Что, кроме страха, размышлял он, заставило бы Нита Сахора действовать столь необычным образом? Какая-то ужасная необходимость, которой он еще не мог увидеть, однако ощущал повсюду, как промозглую тюремную камеру.
Любопытство пересилило обиду. Помедлив мгновение, он положил руку на кулак Нита Сахора. Ничего. Огненный шар не ударил его; волна перевозбужденных ионов не атаковала его нейроны; он не обратился в камень. Все было как раньше. Нет, не совсем. Страшный кулак медленно разжался, как открывается солнечному свету цветок, и ладонь гэргона прижалась к ладони регента. Пожатие затвердело, и Элевсин почувствовал, как его притягивает к гэргону.
- Регент, есть задание, выполнения которого я требую от тебя, - очень тихо сказал Нит Сахор. - Крайне важное задание.
Горло Элевсина сжалось. "Вот теперь молот опустится", - подумал он.
- Только Жемчужина может дать ответы, необходимые гэргонам. А чтобы обладать Жемчужиной, мне сначала надо получить Кольцо Пяти Драконов. Ты должен найти его для меня.
Элевсин покачал головой.
- Жемчужина - самый священный предмет кундалиан, дар Великой Богини Миины. Если она существует, если она найдется - она принадлежит им.
- Я должен иметь Кольцо и Жемчужину! Я настоятельно рекомендую тебе пересмотреть свой ответ.
Элевсин похолодел.
- Я не предам кундалиан.
- Ты - в'орнн, регент, - гневно сказал Нит Сахор. - Мне незачем напоминать тебе об этом.
- Я не предам Джийан.
- Это твой окончательный ответ?
- Это мой единственный ответ.
Элевсин задохнулся, когда страшный гэргон притянул его вплотную. От Нита Сахора пахло гвоздичным маслом и жженым мускусом. Он прижался губами к уху Элевсина и яростно прошептал:
- Ты показал мне, что для тебя ценнее всего. Ты принял решение. Вот только какое: благородное или безрассудное?
Элевсин почувствовал, что дрожит. Он молча замер перед гэргоном, словно на суде. А через несколько мгновений уже стоял перед парадным входом в Храм Мнемоники. Слова Нита Сахора по-прежнему отдавались в мозгу. Он поднял взгляд на головокружительные башенки и парапеты Храма. Было ли сказанное гэргоном правдой? Или это умная ложь, цель которой - обмануть подозрения регента? С чего бы гэргону доверять секреты в'орнну из другой касты? Не с чего. Возможно, его все-таки загипнотизировали. "Это испытание... испытание твоей способности - или, может быть, желания - доверять". Что это за игра и как в нее играть?
- Регент?
Элевсин оглянулся и увидел озабоченное лицо Киннния Морки.
- Регент, что-то неладно? Как прошло Призывание? Ты показал мне, что для тебя ценнее всего.
-Рутина, Киннний, - ответил он, залезая в катер. - Даже не представляю, почему меня Призывали.
Киннний Морка фыркнул.
- Типично. - Он запустил свою машину. - Помните поговорку о логике гэргонов? Нужны три жизни, чтобы понять, что ее нет!
4
Око
- Зачем тебе это? - спросил Аннон. - Из-за демонстрации колдовства у тебя могли бы быть неприятности с врагами отца.
- Я не думаю о себе. Я сделала это, чтобы защитить Элевсина, - ответила Джийан. - Чтобы его враги подумали дважды, прежде чем выступить против него.
- Ты можешь увидеть, что они делают?
- Нет, если они не используют против него кундалианское колдовство. - Она засмеялась. - Ты не хочешь знать, как я сделала это?
- О, по-моему, это я могу угадать. Джийан казалось довольной.
- Да ну?
Сгущались сумерки. Они шли по улицам, заполненным в'орннами и кундалианами, из хингатта лииина до мори во дворец регента. Дорога была короткая, но из-за внимания, которое им оказывали прохожие, казалась длиннее. Лавочницы-тускугггуны прерывали споры, покупатели забывали о покупках. Дородные месагггуны с полосками пота на мускулистых руках, измазанных маслом и смазкой, отрывались от ухода за огромными, сложными в'орннскими генераторами и подталкивали друг друга. Спешащие по делам баскиры замедляли шаг. Кундалианские пастухи, гонящие небольшие стада чтавров - красивых шестиногих животных, на которых в'орнны, особенно кхагггуны, любили ездить верхом, - привставали в седлах и оживленно переговаривались, обсуждая любовницу и сына регента.
- Видишь? - пробурчал Аннон. - Уже все знают, как ты победила Кургана в состязании.
- Но никто не знает, как я выиграла, - сказала Джийан со слабой улыбкой, известной ему даже лучше, чем вечные морщины на лбу отца. Она обняла его за плечи. - Этот секрет знаем только ты и я, а?
Аннон представил, как крохотные бледные волоски касаются его безволосой кожи, и содрогнулся. Отвел взгляд, чтобы чем-нибудь занять мысли. Разумеется, были и такие, кто не обращал на них внимания, например, кундалианские рабы - чумазые, спины согнуты от долгой работы на шахтах в предгорьях Дьенн Марра. Время от времени в'орнны проводили их по улицам города - и чтобы укрепить свое превосходство, и чтобы еще больше деморализовать кундалиан. По слухам, добыча минералов из скал происходила в страшных условиях. Тощие, как прутья, кундалиане не сознавали ничего, кроме смертельной усталости. Они заслужили свою судьбу: в основном это были члены кундалианского Сопротивления, схваченные при попытках убийств, поджогов, диверсий. Как ни странно, при виде их, при виде боли на лице Джийан Аннон чувствовал, как что-то шевелится в глубине души. Тот же самый стыд, который он испытал, когда Курган схватил кундалианскую девушку.
- Почему ты вызвала Кургана на состязание? - спросил он внезапно, чтобы отвлечься от этих мыслей. - Да еще на улице, где вас видело столько народу?
- Это было неправильно? Твой отец накажет меня?
- Конечно, это было неправильно! И конечно, он накажет тебя! - прошипел Аннон. - Разве не плохо, что ты не хочешь носить сифэйн? Теперь тебе понадобилось продемонстрировать кундалианское колдовство на людях! Ты могла вызвать бунт! Тебя могли обидеть!
- Я тронута твоей заботой, - отозвалась она. - Возможно, я поддалась эмоциям.
- Курган не забудет этого, уверяю тебя. Он убежал из хингатты, словно псы Н'Луууры кусали его за интимные места.
Они собирались повернуть за угол, когда Джийан протянула руку, придерживая Аннона. Вереница черно-красных катеров геноматекков направлялась на юг, двигаясь очень низко над землей. Караван сопровождали катера кхагггунов.
- Что происходит? - спросил Аннон, заметив, что Джийан побледнела.
Она затащила его в тень лавки торговца шелком. Отрезы прекрасных разноцветных тканей трепетали, как флаги. Пешеходы - и в'орнны, и кундалиане одинаково - расступались, пропуская караван.
- Снова собрали младенцев. - В голосе Джийан была боль.
- Каких младенцев? - Аннон смотрел, как удаляются блестящие машины, как толпа смыкается за ними, возвращаясь к своим делам.
Джийан сделала ему знак, и они пошли дальше к дворцу регента.
- Дети насилия, - сказала она, когда он спросил ее снова. - Кхагггуны насилуют кундалианок. - Они прошли мимо кундалианки, плетущей корзины из крив-травы. От корзин шел сладковатый дух брожения. - Некоторые беременеют. Каждая свора кхагггунов отслеживает места своих развлечений; кажется, они даже этим гордятся. Но есть и еще одна причина для строгой отчетности. Время от времени они отмечают в своих списках, кто забеременел. И в надлежащее время возвращаются, чтобы забрать младенцев. Кхагггуны перевозят их сюда и до шести месяцев держат у гэргонов в Храме Мнемоники. Потом вызывают геноматекков, и детей забирают в "Недужный дух", приют неподалеку от Гавани.
- А что происходит там?
- Никто не знает, - печально сказала Джийан. - Даже Сопротивление.
- Почему это заботит тебя?
- Меня заботит любая жизнь, Аннон.
Он был уверен, что она не сказала ему всего, и собирался добиваться полной правды, когда его внезапно отвлекли.
- Тебя окружает тень, молодой господин, - прокричал высокий гнусавый голос.
На углу устроился старый кундалианский провидец. Над самодельной палаткой висел цветной плакат: "ТРЕТИЙ ГЛАЗ ВИДИТ ВСЕ". Последнее время в городе завелось множество самозваных провидцев. Источником их так называемых способностей, несомненно, был сильный и таинственный психотропный наркотик саламууун. При приближении кундалианки и юного в'орнна провидец обернулся к ним. Черные, как ночь, глаза смотрели прямо на Аннона.
Он снова выкрикнул ту же фразу, и Джийан резко сказала:
- Помалкивай, если не хочешь неприятностей, старик. Это сын регента.