Мэт замер. Черный шарф слишком туго стянул шрам от виселичной петли на шее. Сам шрам вдруг стал горячим, будто свежим. Дыхание перехватило.
– Если в ней нет ни одного отверстия, то как мы попадем внутрь? – поинтересовался Том.
Ноэл пожал плечами, но тут снова вступил Олвер:
– Бергитте говорила, что надо взять бронзовый нож и начертить им знак на стене башни, – он снова продемонстрировал символ, которым начиналась игра. – Она настаивала, что нож обязательно должен быть бронзовым. Начерти знак – и дверь откроется.
– А что еще она рассказала тебе о… – начал Том, но тут же, нахмурившись, замолчал. – Что с тобой, Мэт? Тебя как будто вот-вот стошнит.
Что с ним? Это все воспоминания, причем на сей раз его собственные. Его набили чужими воспоминаниями, чтобы заполнить пробелы в памяти. Судя по всему, это возымело эффект, а может и того больше. Мэт определенно помнил больше дней, чем реально прожил. Однако целые пласты его воспоминаний пропали, часть напоминала траченные молью одеяла, а часть терялась во тьме и тумане. От пребывания в Шадар Логоте остались лишь обрывки, а побег на речном корабле Домона помнился очень смутно. Однако одна деталь того путешествия все же стояла перед глазами. Башня, сверкающая, словно начищенная сталь. Стошнит? Да желудок так и рвется вывернуться наизнанку.
– Кажется, я знаю, где находится эта башня, Том. Точнее, Домон знает. Но я не могу отправиться с тобой. Илфин учуют мое приближение, и Элфин, наверняка, тоже. Сгори я на месте, они уже могут знать об этом письме, потому что я прочел его. Они могут знать каждое слово, что мы здесь сказали. Им нельзя доверять. Они воспользуются любым преимуществом, и если они прознают о нашем приходе, то подготовятся как следует. Они освежуют тебя и сделают себе одежку из твоей шкуры.
Воспоминания об этих существах принадлежали самому Мэту, так что их с лихвой хватало, чтобы подкрепить его слова.
Все уставились на него, словно на сумасшедшего. Даже Олвер. Так что пришлось поведать им о своих встречах с Элфин и Илфин. Ну по крайней мере, не больше чем нужно. Конечно, он не стал распространяться об ответах, полученных от Илфин, и о двух дарах Элфин. Но Мэт был вынужден признаться, что именно чужие воспоминания навели его на мысль, что он связан с Илфин и Элфин до сих пор. И рассказать про эти ремни из бледной кожи, что носили Илфин, – это тоже казалось важным. И про то, как они пытались его убить. Этого никак нельзя упускать. Он сказал, что хочет уйти, но забыл добавить, что живым. Поэтому они выставили его прочь и повесили. Мэт даже снял шарф и продемонстрировал шрам для вящей достоверности. Обычно он мало кому показывал его. Все трое слушали молча – Том и Ноэл внимательно, а Олвер так жадно, что даже открыл рот. Кроме голоса Мэта был слышен только дождь, шелестящий о крышу.
– Все это не должно выйти за пределы палатки, – закончил он. – У Айз Седай и так полно причин добраться до меня. Если они прознают про эти воспоминания, они с живого меня не слезут.
И вообще, оставят ли они его когда-нибудь в покое? У Мэта появилось ощущение, что вряд ли. Как бы то ни было, он не горел желанием давать им очередной повод сунуть нос в его жизнь.
– Ты имеешь какое-нибудь отношение к Джейину? – Ноэл умоляюще сложил руки. – Успокойся, приятель. Я верю тебе. Просто это… это дает сто очков всему, что делал я. И даже всему, что делал Джейин. Ты не против, если я стану тем третьим? Я могу оказаться полезным во всяких переделках, ты же знаешь.
– Проклятие, неужели все, что я говорил, в одно ухо влетело, а из другого вылетело? Они узнают о моем приближении. Они уже могут быть в курсе всего!
– Это не важно, – встрял Том. – По крайней мере, для меня. Если будет нужно, я пойду один. Но если я все правильно понял, – он принялся сворачивать письмо, едва ли не с нежностью, – надежда на удачу есть только в том случае, если одним из троих будешь ты.
Он уселся на походную кровать и безмолвно воззрился на Мэта.
Мэт хотел отвести взгляд, но не мог. Проклятущая Айз Седай! Эта женщина наверняка мертва, но даже так она умудряется подбивать его на геройство. Что ж, героев гладят по головке и убирают подальше, до тех пор пока они снова не понадобятся. Если, конечно, этот герой сначала выживет во всех передрягах. А зачастую герои не выживают. Мэт никогда особо не доверял Морейн и, можно сказать, недолюбливал ее. Только дураки могут доверять Айз Седай. И все же, если бы не она, он так и торчал бы в Двуречье, чистил стойла и ухаживал бы за отцовскими коровами. Есть шанс, что он погибнет. А тут еще старина Том сидит и молча смотрит. В том-то и загвоздка. Том ему нравится. Кровь и проклятый пепел!
– Эх, сгореть мне, дураку, – проворчал Мэт. – Я пойду.
Вслед за яркой молнией, осветившей палатку, послышался оглушительный удар грома. Когда раскаты стихли, наступила мертвая тишина. Последний комплект игральных костей замер. Мэт готов был разрыдаться.
Глава 11
Притон в Мадерине
Несмотря на то что накануне все засиделись далеко за полночь, наутро караван двинулся в путь очень рано. Мэт, с опухшими глазами, пошатываясь, выполз из палатки. Небо было совсем еще темным, но он обнаружил, что мужчины и женщины, сжимая в руках фонари, уже сновали быстрым шагом – а то и бегом – по лагерю, стремясь закончить приготовления, и покрикивали на тех, кто, по их мнению, копался. Походка многих свидетельствовала о бессонной ночи. Такое ощущение, будто всем казалось, что чем дальше они уберутся от деревни, которая испарилась у них прямо на глазах, – тем лучше. Цветастый фургон Люка выехал на дорогу прежде, чем солнце осветило горизонт, причем на сей раз хозяин цирка снова взял резвый темп. Два торговых каравана, по двадцать фургонов каждый, прогромыхали мимо, направляясь на юг, за ними медленно проследовал караван Лудильщиков. Но никто не двигался в противоположном направлении. Чем дальше – тем лучше.
Мэт ехал рядом с Туон, и Селусия больше не предпринимала попыток вклиниться между ними. Но беседа, как Мэт ни старался, не клеилась. В ответ на остроумные замечания и шутки он лишь изредка удостаивался взгляда, а остальное время Туон смотрела вперед, надвинув голубой капюшон так низко, что лица видно не было. Даже жонглирование не привлекло ее внимания. Это молчание было каким-то глубокомысленным, и Мэта это сильно беспокоило. Если женщина молчит, это верный знак, что того и гляди что-то грянет. Но если она задумчиво молчит, то точно жди беды. Вряд ли ее так встревожила эта деревня с мертвецами. Она для этого слишком крепкий орешек. Нет, все еще впереди.
Спустя где-то час после выезда среди холмов показалась ферма, возле которой в оливковой роще и на просторном пастбище жевали траву десятки черномордых коз. Мальчишки, копошащиеся в земле среди рядов темнолистых олив, побросали мотыги и подбежали к каменной изгороди, чтобы поглазеть на проезжающий мимо цирк, наперебой выкрикивая вопросы – кто они такие, куда едут и откуда. Из большого фермерского дома и амбаров стали выходить мужчины и женщины, которые, прикрывая ладонями глаза от солнца, смотрели на тянущиеся по дороге фургоны. Мэт был рад такой реакции. Мертвые не интересуются живыми.
По мере продвижения вперед ферм и оливковых рощ становилось все больше и больше, а вскоре они и вовсе потянулись сплошной чередой по обеим сторонам дороги, оттеснив лес на милю вглубь холмов. И наконец к полудню труппа достигла процветающего города, побольше даже, чем Джурадор. Длинный торговый караван, состоящий из фургонов с холщевой крышей, как раз въезжал в главные ворота, у которых с алебардами наперевес стояли шестеро стражников в блестящих конических шлемах и кожаных доспехах. Еще несколько человек с арбалетами занимали пост на привратных башнях. И даже если лорд Мадерина, некий Натин Сармэйн Вендаре, и ожидал опасности извне, то солдаты были выставлены скорее для вида. Фермы и оливковые рощи подходили к стенам города вплотную – весьма пагубная практика, которая может дорого стоить в случае реального нападения. Люка пришлось торговаться с фермером за право остановиться на неиспользуемом пастбище, и он вернулся, ворча, что этой сделкой он подарил этому пройдохе еще одно стадо коз, а то и два. Но вскоре началась установка холщевой стены, и Люка принялся бегать вокруг, подгоняя всех и вся. Они будут выступать сегодня вечером и уже завтра тронутся дальше в путь. С самого раннего утра. Никто не жаловался и не сотрясал воздух впустую. Чем дальше – тем лучше.
– И не рассказывайте никому о том, что видели, – предупредил Люка в очередной раз. – Нам не встречалось ничего необычного. Мы же не хотим распугать посетителей.
Артисты смотрели на него как на сумасшедшего. Никто и думать лишний раз не хотел о тающей деревне или о коробейнике, не говоря уже о том, чтобы судачить об этом.
Мэт в одной рубашке и штанах сидел у себя в палатке, ожидая, когда Том и Джуилин вернутся из города – они отправились разузнать, есть ли поблизости Шончан. Он лениво перекатывал по небольшому столу игральные кости. Сначала выпадали крупные комбинации, а потом вдруг несколько раз подряд он выкинул пять единиц. Большинство считает Глаза Темного неудачным раскладом.
Селусия откинула клапан входа и вошла внутрь. Несмотря на то что на ней была простая коричневая юбка для верховой езды и белая блуза, она напустила на себя вид королевы, входящей в стойло. Причем, судя по выражению ее лица, в весьма грязное стойло, хотя даже мама Мэта осталась бы довольна работой этих двух чистюль – Лопина и Нерима.
– Она желает тебя видеть, – безапелляционно заявила она, проверяя, хорошо ли цветастый шарф скрывает ее короткие золотистые волосы. – Пойдем.
– И что же она от меня хочет на сей раз? – поинтересовался Мэт, водружая локти на стол. Для вящего эффекта он вытянул ноги и скрестил их. Если ты дашь женщине понять, что готов вскакивать по первому зову, ты никогда больше не выберешься из-под ее каблука.
– Она сама все расскажет. Ты теряешь время, Игрушка. Она будет недовольна.
– Если Сокровище полагает, что я прибегу, стоит ей только шевельнуть пальчиком, то путь привыкает быть недовольной.
Поморщившись – если ее госпожа терпела это прозвище, то Селусия считала его личным оскорблением, – она сложила руки под внушительным бюстом.
Яснее ясного, что она собирается ждать здесь до тех пор, пока он не соизволит пойти с ней, и у Мэта появилась мысль потянуть время подольше. Он запустил кубики по столу. Глаза Темного. Ха! Еще один бросок – кости покатились по столешнице, одна остановилась у самого края. Глаза Темного. С другой стороны, ему все равно сейчас нечего делать.
Однако, вопреки всему, Мэт нарочито неторопливо натянул камзол из добротного бронзового шелка. К тому моменту как он потянулся за шляпой, Селусия принялась топать ножкой от нетерпения.
– Ну, и чего мы ждем? – усмехнулся он.
Селусия зашипела. Она приподняла ткань входа, но продолжала шипеть, словно кошка.
Когда Мэт вошел в фиолетовый фургон, Сеталль и Туон сидели на одной из кроватей и разговаривали, но как только Мэт переступил порог, беседа оборвалась. Женщины смерили его взглядом. Так, значит, предметом их беседы был Мэт Коутон. Волосы у затылка встали дыбом. Понятное дело, Туон задумала то, что Мэт не одобрит. И, понятное дело, она собирается добиться желаемого. Стол был поднят к потолку; Селусия протиснулась внутрь и заняла место подле Туон, которая как раз пересела на табуретку. Ее личико было сурово, большие удивительной красоты глаза смотрели строго. Повесить всех пленников, немедленно.
– Я хочу побывать в общем зале постоялого двора, – заявила она. – Или таверны. Я никогда не бывала внутри. Ты сводишь меня туда в этом городе, Игрушка.
Мэт позволил себе дышать:
– Ну, это несложно. Как только Том и Джуилин удостоверятся, что это безопасно.
– Это, должно быть, действительно омерзительное место. Из тех, что называют притонами.
У него отвисла челюсть. Омерзительное? Притоны – это самое омерзительное из омерзительного, грязные, плохо освещенные. Там эль и вино стоят гроши, но и этого много за то пойло, что там подают, еда еще хуже, и каждая женщина, устроившаяся у тебя на коленях, норовит залезть тебе в карман или срезать кошелек. Или и того хуже – она поставила на лестнице двух здоровенных детин, которые тюкнут тебя по голове, когда ты направишься в ее комнатушку. В любой час дня и ночи ты услышишь там перестук игральных костей, которые решают исход тысячи разнообразных игр, причем, несмотря на окружение, ставки оказываются вовсе не маленькими. Нет, золото тут не в ходу – только полный идиот станет звенеть золотом в притоне, – но серебро частый гость на столах. Некоторые игроки готовы добыть себе монету любым способом, зачастую не самым честным, и за такими следят не менее пристально, чем за головорезами и убийцами, которые подкарауливают пьяных среди ночи. В каждом притоне обычно держат двух или трех вышибал с дубинами, чтобы охлаждать пыл особо буйных, и эти парни честно отрабатывают свое жалование. Обычно они не позволяют завсегдатаям убивать друг друга, но когда такое случается, то труп выволакивают через черный ход и бросают в какой-нибудь аллее или на мусорной куче. Причем даже после убийства спиртное продолжает литься рекой, а азартные игры идут своим чередом. Вот что такое притон. Откуда она вообще узнала о таких местах?
– Это вы вбили эту дурацкую идею ей в голову? – напустился Мэт на Сеталль.
– Свет, как ты мог подумать? – всплеснула руками та, глядя на него широко распахнутыми глазами. Так обычно поступают женщины, когда прикидываются невинными овечками. Или когда хотят, чтобы ты подумал, что они прикидываются. Просто так, чтобы в очередной раз ввести тебя в ступор. Мэт никак не мог понять, зачем такие хитрости. Женщины и так постоянно вводят его в ступор, даже не прилагая особых усилий.
– Об этом не может быть и речи, Сокровище. Стоит мне только появиться в притоне с такой, как ты, на меня только за час шесть раз набросятся с ножом. Если я протяну так долго.
Туон довольно улыбнулась. Лишь на мгновение, но улыбка была определенно довольной.
– Ты так думаешь?
– Это факт.
И снова эта восторженная улыбка. Восторженная! Проклятая женщина просто жаждет увидеть драку на ножах с его участием!
– Пусть так, Игрушка, но ты обещал.
Дальше последовал спор, давал ли Мэт обещание или нет, – ну он просто логически объяснял, что сказать что-то – не значит пообещать. Туон упрямо твердила, что он обещал. Сетталь занялась пяльцами для вышивания, а Селусия с усмешкой наблюдала за Мэтом, словно за глупцом, пытающимся ухватиться за то, за что ухватиться невозможно. Нет, Мэт не кричал, что бы там ни говорила Туон! И тут в дверь постучали.
Туон замолчала.
– Видишь, Игрушка, – заговорила она спустя пару мгновений, – как это делается? Сначала стучишься, а потом ждешь.
Она махнула рукой служанке.
– Можете войти, – провозгласила Селусия, величаво выпрямившись. Такое ощущение, что пришедший сейчас войдет и упадет ниц!
Появился Том; на нем был темно-синий камзол и темно-серый плащ – в них он не станет привлекать лишнего внимания в общем зале любой таверны, ни приличной, ни самой простой. Такой человек может позволить себе заплатить за собственную выпивку, чтобы послушать сплетни или поставить кружечку еще кому-нибудь, чтобы узнать у него последние новости и слухи. Том падать ниц не стал, но все же, несмотря на больную ногу, исполнил весьма элегантный поклон.
– Миледи, – пробубнил он в сторону Туон, прежде чем повернуться к Мэту. – Харнан сказал, что видел, как ты направился сюда. Надеюсь, я не помешал? Я слышал… голоса.
Мэт нахмурился. Он же вовсе не кричал.
– Нет, ты не мешаешь. Что тебе удалось узнать?
– Шончан время от времени появляются в городе. Не солдаты. Судя по всему, они строят две фермерские деревни в нескольких милях к северу по дороге. И еще три в южном направлении. Их жители иногда приезжают в город что-нибудь прикупить.
Мэт сумел сдержать улыбку и глянул через плечо. Ему даже удалось напустить в голос немножко сожаления:
– Видишь, Сокровище, твоя прогулка по Мадерину отменяется. Слишком опасно.
Туон скрестила руки на груди, что подчеркнуло привлекательные изгибы тела. Оказывается, с округлостями у нее все в порядке. До Селусии ей, конечно, далеко, но и эти холмики выглядят весьма аппетитно.
– Это фермеры, Игрушка, – снисходительно протянула она. – Ни один фермер не видел моего лица. Ты обещал сводить меня в таверну, так что эта хилая отговорка тебя не спасет.
– Ну, это можно, – заметил Том. – Фермеры приезжают за новыми ножницами или горшком, так что выпивка их не интересует. Тем более что, по слухам, они варят собственный эль и не особо жалуют местный.
– Большое спасибо, Том, – прошипел Мэт сквозь стиснутые зубы. – Она хочет побывать в притоне.
Седовласый мужчина хрипло откашлялся и дернул себя за ус.
– Притон, значит, – пробормотал он.
– Да, притон. А ты случайно не знаешь такой притон в этом городе, куда я мог бы прийти с ней без риска затеять бойню?
Он думал, что вопрос получился с издевкой, но, как ни удивительно, Том кивнул.
– Возможно, я знаю одно такое местечко, – задумчиво ответил он. – "Белое кольцо". Я как раз собирался наведаться туда, чтобы разведать обстановку.
Мэт моргнул. Каким бы незаметным Том везде ни казался, в притоне этот камзол привлечет массу косых взглядов. Обычным нарядом для таких мест были грязная грубая шерсть и крашеный лен. Кроме того, в притоне лишние вопросы – лишний повод заработать нож в спину. Поэтому, быть может, это "Белое Кольцо" и не притон вовсе. И Туон не заметит подвоха, если заведение будет лишь немного хуже обычного.
– Мне позвать Харнана и остальных? – спросил Мэт, прощупывая почву.
– О, я думаю, мы с тобой будем достаточной защитой для леди, – на губах Тома мелькнула едва заметная улыбка, так что Мэт расслабился.
Он еще раз предупредил обеих женщин, чтобы они не снимали капюшоны, – о том, чтобы оставить Селусию, не могло быть и речи, а госпожа Анан отклонила приглашение Туон пойти с ними, сказав, что за свою жизнь перевидала больше притонов, чем хотелось бы. Пусть Туон думает, что фермеры никогда не видели ее лица, но если кошка может взглянуть на короля, как гласит древняя пословица, то и какой-нибудь фермер мог где-нибудь углядеть Туон. И благодаря их постоянному везению, именно на этого фермера они в Мадерине и наткнутся. Мэт по себе знал, что та’верен зачастую поворачивает Узор самой худшей стороной.
– Игрушка, – ласково окликнула его Туон, пока Селусия накидывала плащ на хрупкие плечи госпожи, – путешествуя по стране, я видела немало фермеров. Но они, как положено, старательно смотрели вниз, даже если я им разрешала встать. Поверь мне, они никогда не видели моего лица.
Ох! Мэт отправился за собственным плащом. Белые облака почти полностью закрыли солнце, практически достигшее зенита. День выдался достаточно прохладным для весны, дул сильный ветер.