- Падре, - отец слегка наклонил голову, репутация епископа была такова, что без консультаций с ним городской совет не принимал ни одного решения. Поэтому мало кто из тех, кто хотел и дальше жить в нашей области решался с ним ссориться.
- Граф дю Валей, - епископ наклонил голову еще ниже, все же он был гостем в замке потомственного аристократа, - что случилось? Прислуга подняла такой шум, что и я поддался общему настроению.
- Ничего такого, - отец пожал плечами, бросив на меня острый взгляд, - наш младший не смотря на запрет, умудрился рисовать здесь.
Он обвел рукой зал.
Епископ оглянулся вокруг, особенно пристально посмотрел на те стены, которые я разукрасил в последнее время.
- Это нарисовал ваш сын? - удивленно переспросил он, - действительно?
- Да, никак выбить не могу из него эту дурную привычку.
Падре оглядываясь по сторонам прошелся по кругу, он дотрагивался до стен, словно проверяя не обман ли это.
- Граф, можно я нарушу ваш запрет и виконт нарисует лично для меня одну вещь? - внезапно он повернулся к отцу и внимательно на него посмотрел.
- Зачем? - удивился тот.
- Хочу проверить, богоугодный у него талан или нет, - уклончиво ответил епископ.
- Я не понимаю, но извольте, - отец пожал плечами.
- Тогда вернемся назад? Я думаю, ему понадобится больше света.
Затем священнослужитель обратился ко мне.
- Что тебе нужно для того, чтобы нарисовать подобное? - он указал рукой на стены.
- Краски, кисти, - я тоже не понимал, что он задумал, но решил лучшее сейчас было выполнять его пожелания, раз уж он перевел внимание отца на себя, - все есть в подвале.
- Хорошо, - захваченный какой-то своей идеей епископ повел всех за собой.
Переглянувшись, мои родители последовали за ним, послав одного из слуг в подвал за принадлежностями. По пути в гостиную падре передумал туда идти и свернул в мою комнату. Поскольку никто не понимал, что он хочет, народу за нами шло все больше, всем было интересно, что задумал такой значимый человек. В толпе следующей за нами я увидел обеспокоенное лицо Иды, но я глазами показал ей, что все хорошо. Когда она легко мне улыбнулась, на душе стало легче и я подняв голову смело зашел в свою комнату вслед за родными.
- Держи, - епископ подошел ко мне и вручил небольшую икону, размером с ладонь и показал на одну из моих стен, - сможешь нарисовать?
Я удивился, всю жизнь со мной боролись родные не давая рисовать, а тут впервые мне разрешили рисовать в открытую, да еще и на глазах у отца.
- Я раньше никогда не рисовал святых, - я робко пожал плечами, посмотрев на священника, - а если не получится?
- Значит я поддержу твоих родителей, - категорично ответил он, - если твой талант от Бога и богоугоден, то ты сможешь, если нет, то наложу епитимью.
Я понял, что от того, как я сейчас нарисую святого зависела моя дальнейшая судьба, оглянулся чтобы посмотреть на родных, а также найти взглядом любимую. Отец хмурился и кусал губы, мама заинтересованно смотрела, что будет дальше. Ида бросила мне ободряющий взгляд, который придал мне смелости и сил. Подхватив краску и кисти, я внимательно посмотрел на икону, впитывая всю её в себя. Это оказалось легче, чем я думал, довольно грубые черты и мазки было легко запомнить, так что я вернул удивившемуся епископу икону и приступил.
Стоило мне сделать несколько набросков, как волна вдохновения нахлынула на меня и я отключился от всего, в комнате остались только я, стена и святой Аврелий. Я потерял счет времени, стараясь работать быстро. Мне показалось странным, что художник изобразил его слишком сосредоточенным, поэтому парой мазков я сделал его улыбку очень мудрой и спокойной.
Когда я закончил, то отошел от стены и посмотрел на свой рисунок. Мне он понравился, святой смотрел на меня успокаивающе и словно поддерживал меня. Я посмотрел на падре, только ему решать, что со мной сейчас будет. Епископ стоял с ошарашенным видом, переводя взгляд то на икону, то на стену. Различия были видны, но я тогда не знал, что внесение художником изменений в образ святых было категорически запрещено. Хотя как знать, возможно, тогда мое незнание и спасло меня.
- Граф, можно с вами поговорить? - епископ внезапно обратился к отцу, - хочу чтобы присутствовали только мы и ваша супруга.
Отец повел только бровью, как помещение тут же очистилось. Отец подал руку маме, усаживая её на один из стульев. На меня никто не обращал внимания, поэтому я остался стоять.
- Вы наверно знаете, - падре присел рядом с ними, - почему не открыт наш новый собор?
- Я слышала, что мы ждем мастера, который сможет его украсить, - мама была в курсе всех городских новостей.
- Он не приедет, вчера прибыли купцы, рассказали, что нашли тележку и его самого, ограбленного и убитого, в придорожной канаве.
Мама ахнула и всплеснула руками.
- Как же так?! Ведь у нас на дорогах спокойно!
- Я не могу допустить, чтобы собор, который мы строили три года стоял не открытым, старый храм не может вмещать сразу всех желающих и приходится проводить по три-четыре службы подряд.
- Что вы хотите? Чтобы Анри работал в храме? - удивился отец, - дворянин запятнал себя работой?
- Граф дю Валей! - тон епископа стал подобен зимней стужи, - архиепископ Тернский уже неоднократно интересовался у меня об открытии собора и необходимости его приезда на освещение, что вы прикажите мне ему ответить? У мальчика настоящий талант! Вы посмотрите на его картину, святой Аврелий готов защищать и указывать путь!
Я готов взять на себя ответственность и рискнуть, допустив мальчика к собору. Вы же говорите абсолютно недопустимые вещи! Он не будет работать, он просто будет заниматься тем, что ему нравится. Вы только представьте собственный авторитет, когда в городе узнают, кто украшает новый собор? Как на это посмотрят другие дворяне?
Отец распрямил плечи, видимо ему из всей речи священника запомнилось только последнее предложение.
- Дарек, - мама положила руку на ладонь отца, - думаю, стоит приглушаться к словам святого отца. Наш мальчик ведь не будет рабочим, платить ему не будут, он просто будет занят.
- Хм, - отец задумался, - если только так. А если он не справится? Если все испортит?
- Заново отштукатурим стены и будем ждать подходящего мастера, - епископ пожал плечами.
Я тихо стоял в сторонке, похоже моего мнения никто не спрашивал, но мне было это и безразлично, если отец разрешит мне рисовать, все равно где это будет.
- Сколько займет по времени? - поинтересовался он.
- Ну обычно на такие проекты уходит от года до двух.
- Я соглашусь только с одним условием, - отец посмотрел сначала на епископа, затем на меня, - если он пообещает каждый день по четыре часа заниматься с оружием.
Хочет заниматься мазней - хорошо, но дворянина я из него все равно сделаю, хоть и худого.
У меня от таких новостей сердце едва не выпрыгнуло из груди, я был готов пообещать все что угодно, лишь бы мне разрешили.
- Даю слово отец, - я прижал руку к сердцу.
- Отлично, когда вы хотите начать? - он потерял ко мне интерес и обратился к падре.
- Думаю чем раньше, тем лучше, - епископ повернулся ко мне, - готов начать завтра?
- Конечно! - лучших новостей я не слышал давно.
- Тогда как соберешься, приезжай ко мне.
Заснул я с трудом и с первыми лучами солнца подскочил с кровати, позволил себя умыть, одеть и подхватив сумку с едой, побежал на конюшню. Я хотел начать немедленно.
Я давно не был в городе, мне было не интересно сюда ездить, поэтому новый собор я увидел впервые. Впечатляющее здание с множеством высоких шпилей, возносившихся на многие десятки метров вверх. Забитую дверь входа открыли специально для нас двое дюжих монахов, которые дежурили постоянно рядом.
- Как тебе? - шедший рядом со мной епископ был доволен эффектом, который произвел на меня храм. Это и не удивительно, ведь я исповедовался и молился в замковой часовне, куда больше четырех человек одновременно не помещалось.
- У меня нет слов, - я покачал головой, которая немного закружилась стоило мне только взглянуть под купол собора. Он был где-то далеко-далеко вверху и все вокруг сияло чистотой и белизной.
- Я принес тебе несколько образцов, - он деловито вручил мне десяток полотен, с изображенными на них внутренними убранствами других соборов, - мастера обычно рисуют эскизы и показывают их прежде чем начинать украшать сам собор. Ты так сможешь?
- Попробую, - я был рад самим фактом того, что буду заниматься любимым делом без всяческих запретов.
- Тогда как закончишь, приходи ко мне, - он обернулся и позвал, - Жеррар!
К нам подошел монах очень маленького роста и такой сухой, что казалось его кожа состоит целиком из пергамента.
- Жеррар наш архитектор, он спроектировал и построил собор, так что сначала посоветуйся с ним о будущем рисунке. Договорились?
- Да ваше святейшество, - я слегка наклонил голову, чувство благодарности к этому человеку у меня зашкаливало.
- Тогда я вас оставлю.
Нужно отметить, что первое время мы тяжело сходились с архитектором, он был против любых моих идей и дай ему волю собор так и остался бы девственно чистым. К счастью мы сошлись на любви к искусству, ведь все равно чем заниматься, рисовать или строить, если в конце работы все это приносит моральное удовлетворение. Так и Жеррар, увидев мои законченные наброски сразу же стал критиковать их, но затем втянулся и не пошло и месяца, как мы согласовали с ним проект будущих рисунков внутри храма, а также получили благословление, как епископа, так и архиепископа наших земель. Его мы и ждали большую часть времени, в нетерпении подгоняя рабочих, которые строили леса под самый потолок.
Когда же все согласования и разрешения были получены, работа закипела такими темпами, что я даже ночевать оставался в соборе, выбираясь из него лишь на договоренные с отцом занятия по фехтованию. Я был так занят своими мыслями по проекту, что чисто механически повторял движения инструктора, не задумываюсь о том, что делаю. Мыслями я был в другом месте, поэтому едва последняя песчинка песка падала на дно нижней колбы, как я сразу бросал все и мчался назад под осуждающим взглядом своего наставника.
Пока кипела работа, было забыто все - дом, Ида, свои увлечения.
Год спустя
Стоны девушки возбуждали меня все сильнее, покачивание её грудей в такт моим толчкам заставили меня еще сильнее схватиться за её бедра и с грудным рыком входить в неё все сильнее и сильнее. Я смог излиться только тогда, когда почувствовал, как мышцы её нутра с силой несколько раз сжали и отпустили мой орган. Едва не закричав от наслаждения я прижался к ней сильнее и чуть подрагивал задом, когда жидкость толчками изливалась внутрь девушки.
Так я простоял несколько десятков секунд, пока дрожь по всему телу не стала успокаиваться, а мой орган не стал уменьшаться и потихоньку выпадать из неё.
- Анри, - девушка потянула меня на себя и я упал на неё, - как мне тебя не хватало!
Ты совсем забыл обо мне!
- Ида, - я улыбнулся и погладил её по волосам, на висках мокрым от пота, - ты все простишь, как только посмотришь завтра на собор! Приедет архиепископ на его освящение и вечером в нем пройдет первая служба. Тебе непременно надо его увидеть!
- Не думаю, что меня пустят в первый же день, - улыбнулась она, рукой проскальзывая вниз и начиная поглаживать мое опавшее естество, - говорят, что только дворяне и первые лица города будут допущены в день открытия.
- Хочешь, я проведу тебя?! - я вздрогнул, ветерок гуляющий в зале охладил мою мокрую спину, да еще и рука Иды заставляла кровь приливать вниз и я опять почувствовал желание.
- Нет! - она испуганно вздрогнула, - и так достаточно косых взглядов, когда я отлучаюсь куда-то надолго! Еще не хватало им узнать про нас!
- Хорошо, тогда послезавтра обязательно! - я был настойчив. Мне хотелось, чтобы она оценила наше с Жерраром творение.
Закончив работу, я сразу же бросился к своей любимой, поделиться новостями.
Нет, конечно мы встречались и во время работы, но эти встречи были слишком коротки, чтобы целиком насладиться друг другом как прежде. Но она понимала меня и я был счастлив. Впервые в жизни я чувствовал себя живым, работая над чем-то важным и нужным, поэтому когда работа была закончена и лихорадка от работы спала, сразу же нахлынули чувства, отодвинутые ранее на второй план. Вот уже неделю, как мы каждый день предавались плотским утехам, я уже и забыл, как это здорово, чувствовать себя рядом с любимой женщиной.
Ида добилась своего и с довольной улыбкой, перекинула через меня ногу, а рукой поправила мой орган, направляя его в себя.
- А-а-ах! - со слабым звуком она опустилась на него и улыбнулась мне, затем закрыла глаза и стала медленно раскачиваться, даря себе и мне медленно накатывающее наслаждение.
Впервые в жизни я видел отца довольным мною, в огромной толпе прибывших посмотреть на новый собор я увидел и тех, на кого он посматривал с нескрываемой радостью и тех, при виде которых он горделиво расправлял плечи. Ведь все стояли внизу, слушая речь епископа, я же, как один из участников строительства стоял наверху. Конечно же во всеуслышание было объявлено, кто работал над собором и кто украшал его. Стоять и сверху вниз видеть обращенные к тебе лица, было необычно, но очень приятно. Я чувствовал себя словно птица, впервые вставшая на крыло, казалось вот еще одно мгновение и я взлечу.
Еще больше восторгов было, когда в освящённый собор стали запускать людей.
Охов и ахов было столько, что даже отец удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал, матушка же прослезилась и горячо обняла. Это поистине был лучший день в моей жизни.
Глава 2
Первые испытания
- Помо… - девичий крик, захлебнувшийся сдавленным хрипом, заставил меня вздрогнуть и окатиться холодным потом. Этот голос я узнал бы из тысяч, кричала Ида.
Я бросился туда, где его услышал и по шуму раздававшейся борьбы нашел угол конюшни, где два моих брата хохоча и глумясь, раскладывали любимую на полу. Сарафан был уже порван, штаны Ричарда были спущены и он коленом раздвигал ноги бьющейся под ним девушки.
- Да успокойся ты, - смеясь, отвесил он её пощечину, - ты сама узнаешь, как это хорошо, почувствовать настоящего мужчину!
- Бей сильнее Рич, мы так тут до утра провозимся, - скучающе прокомментировал его действия Генри.
Словно пелена опустилась мне на глаза и я бросился на братьев, размахивая кулаками несколько раз ударил Рича и Генри, стаскивая первого с девушки.
- Дибиленок, ты сбесился что ли? - они отошли от меня и посмотрели в мои взбешенные глаза, - давно тумаков не получал? Брысь отсюда, мужчины делом заняты.
- Сами уходите! - я хотел прокричать страшно и грозно, но получился едва слышимый мышиный писк. Все-таки братья были сильны, высоки и широкоплечи, а их постоянные трепки заставляли меня опасаться их. Но сзади меня была плачущая девушка, при одном взгляде на которую у меня снова вставала перед глазами красная пелена ненависти.
- Похоже наш оборвыш решил стать рыцарем, - засмеялся Ричард, доставая грабли и ломая их пополам одним ударом о колено. Одну часть он взял себе, вторую протянул Генри.
- Нужно его проучить, - согласился брат и они расходясь, стали приближаться ко мне с разных сторон.
- Какие же вы рыцари, если вдвоем на одного? - от злости и ненависти у меня прорезался голос и я смог придумать хоть что-то, что их остановило.
- О, так ты и правила знаешь? - удивился Ричард, - хорошо, хватит меня одного!
Он сделал быстрый прыжок и замахнулся на меня палкой, я же будучи в полубреду даже не успел ничего подумать, как тело все сделало само. Как учил наставник, я сделал шаг в сторону, пропустил удар рядом с собой и с силой ударил нападающего кулаком по затылку. Брат кулем упал на пол и не сразу поднялся с раскровавленным лицом и текущей из носа кровью.
- Мочи его Генри, - прорычал он и бросился ко мне, когда поднялся и понял, что весь испачкан в собственной крови.
От двоих таких противников мне было не убежать и не уклониться, поэтому после множества ударов по голове я вскоре потерял сознание.
Холодная вода привела меня в чувство и я мутным взглядом огляделся. Правый глаз практически не видел, ребра и руки страшно болели. Я сразу почувствовал, что стою привязанный к стойлу с заткнутым ртом. Стоило мне посмотреть вперед, как волна ненависти и боли снова захватила меня. От своего бессилия оставалось только кричать, надеясь, что нас обнаружат, но проклятый кляп не давал мне даже такой возможности. Я попытался дернуться, веревки еще сильнее впились в мои руки и тело. Совершенно не чувствуя боли я дергался и кричал, стараясь вырваться и прекратить то, что сейчас они хотели устроить.
Братья перекинули Иду через бревно и связав ей между собой руки и ноги методично насиловали безвольное тело. Она даже не вздрагивала, когда они менялись и посмеиваясь посматривали на меня.
- Тебе не кажется Генри, что нас монашек слишком уж активничает, - внезапно Ричард, который был смышленее брата, внимательно посмотрел на мои дергания и выпученные от ненависти глаза, - может быть у них что-то было? Как думаешь?
- Слушай, а ведь правда, мне говорили конюхи, что у ней кто-то есть, но явно не из челяди! - брат посмотрел на меня с удивлением и усмешкой, - ты посмотри Рич, кто бы мог подумать?! Монашек её распечатал!! Ведь она и правда была не девкой, когда досталась нам.
- Действительно говорят, в тихом омуте черти водятся, - братья гулко рассмеялись, - а я-то думал, чего он взбеленился из-за неё?
- Думаю нам стоит выказать ему полное уважение и отыметь её везде, как думаешь? А он пусть смотрит.
- Можно вообще вдвоем сразу это сделать, - хмыкнул брат, не смотря на мои судорожные рывки, - давно хотел попробовать, да сговорчивой девки не находилось.
- Ну наша-то сейчас на все согласна, - заржал брат и с силой ударил Иду. Та даже не шелохнулась, правда дернулась лишь однажды, когда браться стали пристраиваться к ней сразу оба.
Я хрипел и дергался, грыз кляп, но так и не мог освободиться. Силы стали покидать меня, но я все равно старался выпутаться и наброситься на них. Финал их расправы над девушкой я уже не помнил, передо мной появилось красное марево, пеленой окружившее меня и я помнил только свой дикий крик, когда смог перегрызть кляп и освободив рот закричать в полную силу легких.
- Доктор, что с ним? - голос матери казался, исходил откуда-то издалека. Так далеко, что я его едва слышал.
- Сильнейшее нервное истощение, - незнакомый голос также говорил глухо, - я провел полное исследование его организма, сильно истощив ему ауру, так что еще некоторое время он будет очень слаб.