– Пожалуй, мы так и сделаем – оставаться здесь слишком опасно. Эх, жаль Гаарчу с Хуридэном, но уж ничего не поделаешь – нам их сейчас не найти. Правда, можно немного подождать, ведь погони нет.
– Да, подождем, – засмеялся Кэзгерул Красный Пояс. – Заодно и отдохнем малость, переведем дух. Как ты нас нашел, анда?
– Долго рассказывать. Не сейчас.
Безрезультатно прождав отставших, по прикидкам Баурджина-Дубова, примерно около часа, беглецы решительно зашагали по плоскогорью, спускаясь с холма в узенькую долину. Вот тут уже пришлось пожалеть, что ночь почти безлунная, темная! Того и гляди, можно было переломать ноги, а то и шею, угодив в расщелину или споткнувшись об какой-нибудь камень. Хорошо хоть в долине мягким ковром расстилалась под ногами трава. А сопки впереди уже были вот они – рядом. И точно – все покрытые лесом!
– Славно! – зябко потирая руки, радовался Гамильдэ-Ичен. – Уж в лесу-то нас никто не найдет, не догонит, уж там-то мы спрячемся. Жаль только, сложно идти по такой темени!
И, словно в ответ на его слова, темнота вдруг озарилась светом! Сотни факелов вспыхнули разом – ну, почти разом, – озаряя оранжевым светом долину. Баурджин похолодел – их окружала по крайней мере сотня конных воинов. А впереди, преграждая беглецам путь, сидя на белом коне, довольно ухмылялся… Боорчу!
Вот вам и пьяница!
Глава 14
Служить?
Лето 1196 г. Восточная Монголия
О, если б я мог, как живительная вода,
Быть жаждущим людям полезным и нужным всегда!
Д. Бямба
– Так вот зачем ты пробрался в мое кочевье, охотник-мерген! Я сразу узнал тебя, светловолосый! – глядя на связанного Баурджина, великий хан тайджиутских родов Темучин сурово сдвинул брови. – Тебе было мало тех милостей, которые я тебе оказал, возвысив твой род? Ты решил обмануть меня! Нанести мне вред! И, клянусь Тэнгри, если бы не мой верный Боорчу, ты, шелудивый пес…
– Не дело великого хана оскорблять безоружного пленника, – покачал головой Баурджин, не без интереса рассматривая Темучина.
Ну, да, именно его он тогда и встретил в охотничьем домике, в компании Джэльмэ. Повелитель… Властен, глаза желтоватые, тигриные, лицо, пожалуй, вполне обычное, не столь уж монгольское – без резко обозначенных выдающихся скул. Усы как у старшины Старогуба. Но взгляд, взгляд! Словно бы прожигал насквозь. Истинный Повелитель!
– Великий хан, позволь молвить, – с визгом выкатился под ноги хана грязный гнилозубый старик, растрепанный, с выпученными глазами и искаженным в гримасе ртом, вполне достойный украсить своей особой какую-нибудь психиатрическую лечебницу.
– Что тебе, мой верный Кокэчу? – Темучин покусал ус. – Ты хочешь сказать мне волю богов?
– Убей его, убей! – брызжа слюной, завизжал старик.
Баурджин даже попятился – до того было неприятно. Даже попросил:
– Убрал бы ты от меня этого сумасшедшего, великий хан. Крутится тут под ногами, смердит, мешает нам с тобой разговаривать – а мы ведь только начали беседу.
– Этот "сумасшедший", как ты выразился, – великий шаман Кокэчу, – жестко отозвался хан. – И за его оскорбление тебе сломают хребет.
– Дался тебе мой хребет… Мне уже его раз пять должны сломать, словно я тут невесть что наделал. А ведь всего-то – выручил своих друзей, – тут пленник вздохнул. – Вернее, попытался выручить, увы, неудачно.
– Значит, мои враги – те, что в яме, – твои друзья?
– Выходит так, великий хан. – Баурджин пожал плечами и попросил, если можно, развязать ему руки – затекли.
– Ха! – усмехнулся Темучин. – Вы только посмотрите на этого наглеца и предателя!
Юноша насупился:
– Вот уж предателем никогда не был. Обвинение твое необоснованно, великий хан.
– Как это необоснованно? – Вождь монголов откровенно забавлялся беседой с пленным. То ли не спалось ему, то ли просто так, развлекался.
Кроме самого Темучина и его телохранителей – здоровенных молодцов в позолоченных доспехах – в просторном гэре находились Боорчу, Джэльмэ, плюющийся слюной придурок-шаман и еще какие-то довольно молодые люди в богатых, расшитых золотом и серебром дээли. Все друзья Баурджина, включая и невесту, скорее всего, были водворены обратно в ту же яму, из которой бежали. Куда же еще-то? А интересно, Гаарчу с Хуридэном они поймали? Наверное, нет. Если так, хоть тем повезло.
– Не ты ли, охотник-мерген, вначале ревностно служил мне – надо сказать, неплохо, – а сейчас вот – предал, хитростью и коварством освободив моих врагов?! – возмущенно гремел голос хана.
– Все это, мягко говоря, неправда! – защищался пленник.
– Вот это да! – Темучин покачал головой и перевел взгляд на своих друзей – Джэльмэ и Боорчу. – Давно уже не видал столь нахальных людей! Да как же неправда-то?! Или это не ты сегодня чуть было не организовал побег?
– С этим я и не спорю…
– Еще б ты спорил!
– Но вот со всем остальным я категорически не согласен! – Баурджина-Дубова несло, словно на партийном собрании – молчал-молчал, слушал, подремывая, всякую хрень, да вот вдруг неожиданно проснулся, да ринулся резать правду-матку. Причем – довольно обстоятельно и логично. Темучин, несомненно, был умным человеком. Кто б сомневался? На то сейчас и был расчет.
– Во-первых, я не охотник-мерген, а Баурджин из рода Серебряной Стрелы…
– Не помню такого рода!
– И что вы с Джэльмэ почему-то приняли меня за охотника – там, в найманских горах, – это ваши дела, не мои, я к тому совершенно непричастен. Вот, вспомни-ка, великий хан, и ты, Джэльмэ-гуай, разве ж я назвался тогда мергеном?
Темучин и Джэльмэ переглянулись:
– Не назвался. Но и не протестовал, когда мы тебе так называли.
– А с чего мне было протестовать? Я ведь к вам не напрашивался.
Темучин с видимым наслаждением отпил из белой пиалы кумыс и кивнул друзьям:
– Кушайте, кушайте, пейте! Здесь все яства – для вас. Кончатся, слуги принесут еще.
– Во-вторых, – сглотнув слюну, продолжал юноша. – Еще раз повторяю, я явился сюда спасти своих друзей. Что общего это имеет с предательством, клянусь, уразуметь не могу!
– Продолжай, продолжай, чего замолк? – милостиво махнул рукой Темучин. – Давно мы не развлекались подобными разговорами. Ну, что еще скажешь в свое оправдание?
– А я не оправдываюсь, великий хан. – Баурджин независимо пожал плечами. – Просто, по мере своих возможностей, помогаю тебе восстановить истину.
– Упаси небо от подобных помощников!
– С твоего разрешения, закончу. Относительно моих друзей. Совершенно не понимаю, с чего ты взял, что они – твои враги?
– Они найманы. А найманы – мои враги. Как и ты.
Баурджин усмехнулся:
– Найманы прежде всего враги кераитского хана Тогрула.
Вельможи переглянулись.
– А он не так глуп, как сперва показался. – Юноша услыхал свистящий шепот – это Джэльмэ шептал на ухо Боорчу.
– Что же касается моих друзей, – продолжал пленник, – то они враги предателя Жорпыгыла Крысы, а вовсе не твои, великий хан. Сам подумай – они не вожди родов, не темники, не сотники даже – ну, разве может подобная мелкота быть твоими врагами? Ты бы их лучше отпустил – они бы тебе же, может, и послужили, коль уж так все повернулось.
Темучин вдруг неожиданно засмеялся, что Баурджин счел хорошим для себя знаком.
– Жорпыгыл из рода Олонга – мой верный вассал!
– Вассал, да. Но вот верный ли?
– Расскажи-ка, каким образом ты обманул людей Боорчу?
– Да-да. – Боорчу тоже заинтересовался. – Поведай!
– Людей Боорчу? А, тех двух полоротых, следящих за тем, что мы с Джэгэль-Эхэ вытворяли в кустах?
– А что вы там вытворяли?
– Что ж, расскажу, извольте…
Баурджин во всех подробностях – спешить ему сейчас было некуда – поведал историю освобождения друзей из земляной ямы. О ползущем только не упомянул – не счел достойным внимания.
Хан и его приятели смеялись до слез, особенно когда Баурджин характеризовал подслушивающих слуг.
– Так, значит, – громко хохотал Джэльмэ, – значит, это твоя девка стонала за двоих?! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! Ну, и лазутчики у тебя, Боорчу! Клянусь Тэнгри, я бы таких выгнал.
– Зато они в любое время дня и ночи могут достать арьку! – Боорчу обиженно вступился за своих. – Где еще найдешь столь проворных слуг? Ты вон, Джэльмэ, все время ко мне приходишь, как у самого хмельное закончится! Выгоню слуг – к кому будешь приходить?
– Это верно! – захохотал Темучин. – У Боорчу уж всегда выпить найдется.
– То-то и оно! – польщенно закивал Боорчу.
Тем временем притихший было шаман Кокэчу подобрался к раскиданному у восточного полукружья юрты хламу – каким-то мешкам, халатам, тусклому золотишку – все это скорее больше бы пристало старьевщику, нежели грозному хану. Баурджин не смог скрыть улыбку, вдруг представив Темучина в засаленном халате и стоптанных сапогах, гнусаво вопившего в каком-нибудь городском дворе-колодце: Старье-о-о бере-о-ом, старье бере-о-м!"
– Чего скривился? – зыркнул на юношу хан.
– Голова болит, – пленник ухмыльнулся и нагло попросил кумысу.
– Что, пил вчера?
– Да вот, с почтеннейшим Боорчу и пил.
– Вот пусть он тебя и угощает. Эй, нукеры, развяжите пленнику руки.
Боорчу, надо отдать ему должное, кочевряжиться не стал, передав юноше через слугу пиалу с кумысом, который Баурджин с явным удовольствием и выпил, облизав губы. И снова, скосив глаза, посмотрел на Кокэчу. А тот деловито перебирал халаты и, лишь почувствовав на себе взгляд, оторвался от столь увлекательного занятия и злобно ощерился.
– Что ты там делаешь, Кокэчу?
– Проверяю, не заколдованы ли подарки, великий хан!
– Потом проверишь. – Темучин махнул рукой. – Садись к нам, выпей. Что за мешок ты держишь в руках?
– В нем что-то шевелится, великий хан! Чжурчжэни обещали прислать павлина, наверное, это он и есть!
– Ну, так тащи сюда, посмотрим!
Баурджин скептически посмотрел на шамана: павлин в мешке – это что-то странное, вот, кот в мешке – еще куда ни шло.
– Ты еще не велел палачу сломать ему спину, великий хан? – бросив злой взгляд на пленного, сипло поинтересовался Кокэчу.
Баурджин поежился – и чем, интересно, он не угодил этому мошеннику-колдуну?
– Сломать спину можно быстро, Кокэчу. – Темучин усмехнулся. – Вот только потом не склеишь.
– Мудрая мысль, великий хан, – одобрительно кивнул юноша. – Очень мудрая.
– И все ж я бы не ждал…
Вот, неуемный старикан! Шаман, мать ити…
Кокэчу между тем заинтересованно рассматривал шевелящийся мешок. И дался ему этот павлин?
Стоп! С каких это пор павлинов перевозят в мешках, да еще тайно хранят эти мешки в ямах с пленниками?! Тут явно что-то нечисто! Эй, эй, не торопись развязывать…
Мать честная!!!
Ну, вот примерно чего-то подобного Баурджин и ждал!
Из брошенного на кошму мешка, шипя, выползала огромная змея! Выползла – и очень быстро, никто и глазом моргнуть не успел – приподнялась, раздула капюшон, злобно сверкая глазками – да ведь сейчас бросится! Перекусает всех к чертовой бабушке… Нукеры уж явно не успеют…
Профессиональная реакция фронтового разведчика не подвела Дубова и сейчас. Он вытянулся, старясь двигаться плавно и вместе с тем как можно быстрее, опа – схватил за ножку золоченый светильник и изо всех сил треснул по ядовитой гадине. Целил-то в голову… Да не попал, зацепил змеюку уже в полете, та шмякнулась на кошму, разъяренно шипя…
Баурджин действовал треножником, как хороший казак – шашкой.
На тебе, зараза, на! Ты еще пошипи, пошипи…
Подоспевшие наконец нукеры искромсали змеюку саблями.
– Ху-у-у… – переводя дух, юноша уселся на кошму рядом с Темучином и, машинально ухватив голубую ханскую пиалу, единым махом опростал еще остававшийся в ней кумыс. Потом опомнился:
– Хорошие у вас павлины!
Протянул пиалу хозяину:
– Извини, великий хан, случайно взял твою чашку.
Темучин без слов взял пиалу двумя руками, что на языке степи означало самую искреннюю благодарность. И не нужно уже было ничего говорить, все уже было сказано. Простым и немудреным жестом.
– Не так то просто содержать в неволе змею, – задумчиво произнес юноша. – Кобра – создание нежное, ее надо холить, лелеять, кормить, наконец…
– Цзы Фай! – побелевшими губами вдруг произнес Джэльмэ.
Темучин вскинул глаза:
– Что – Цзы Фай?
– Цзы Фай ловил по степи сусликов и полевых мышей. Мне докладывали слуги…
– Что ж ты…
– Я думал, чжурчжэни их едят, великий хан! Клянусь Тэнгри, и в голову не могло прийти что-то иное. – Джэльмэ помолчал и вдруг резко поднялся. – Позволь…
– Иди, Джэльмэ, – согласно кивнул Темучин. – Иди и выясни все…
Цзы Фай, раб посланца империи Цзинь господина Чжэн Ло, мальчишка с вытянутыми кверху уголками глаз, был подвергнут пыткам в тот же день. Он показал, что давно задумал убить Темучина, и почти сразу умер, не вынеся боли. Его сидевший в яме сообщник, подтвердив слова Цзы Фая, тоже не вынес пыток.
– Странные дела какие! – сидя в юрте Боорчу, открыто возмущался Баурджин. – И зачем так жутко пытать? Что они хоть с ним сделали, Боорчу-гуай?
– Всего лишь сдирали кожу.
– Во! – Юноша поперхнулся арькой. – Кожу сдирали! Это вместо того, чтобы вдумчиво побеседовать. Заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибет! Не знаешь, зачем меня вызывает великий хан?
Боорчу ухмыльнулся:
– Наверное, хочет выпустить из ямы твоих приятелей и невесту.
– Да-да! – поставив пиалу, Баурджин поспешно поднялся. – Ну, раз зовут – пойду. Пошлешь со мной слуг?
– Зачем? – громко расхохотался вельможа. – Куда ты теперь от нас денешься?
И действительно – куда?
Когда Темучин предложил службу, Баурджин поначалу просто-напросто растерялся – уж никак не мог предположить, что столь сурово начавшийся допрос примет такой неожиданный оборот. Согласился, конечно, в первую голову – ради спасения друзей и любимой. Да и так, интересно было понаблюдать за порядками в рядах сторонников Темучина. А ликвидировать его… ликвидировать можно будет и позже, не горит, право слово, ведь это же не сам Чингисхан, а его внук Батый явится потом на Русь во главе неисчислимых туменов. Так что пока можно и послужить, высмотреть изнутри всю подноготную будущего монголо-татарского ига. Или – татаро-монгольского. Местные татары, кстати, монголам враги. Как и чжурчжэням из северокитайской империи Цзинь. Затем и приехал в кочевье господин Чжэн Ло – договориться о координации действий. Одновременно ударить по татарским ордам с двух сторон – таков был сейчас план Темучина и императора Цзинь. По мнению Дубова, так себе планчик, с позиций стратегии и тактики ничего оригинального.
– Я вызвал тебя, чтобы поручить важное и ответственное дело – так начал разговор Темучин.
Баурджин покачал головой:
– Освободи моих друзей, великий хан!
Повелитель монголов гневно сверкнул глазами… но тут же погасил гнев:
– Уже освободил. Ты встретишься с ними у гэра Боорчу. Так вот, о задании…
Баурджин почтительно выслушал хана и, дождавшись короткого взмаха руки, вышел из юрты.
Так он и знал! Цзиньский посланец Чжэн Ло – вот за кем он должен был теперь присматривать, как выразился Темчин – "стать его тенью". "Чиновник для координаций" – так бы именовалась должность юноши при цзиньском дворе, ну а по сути – шпион. Точнее, так сказать, контрразведчик, местный смершевец – что ж, игры знакомые… Главное – спасены друзья и невеста! Вон они, гомоня, толпятся у юрты.
Баурджин прибавил ходу, чуть ли не переходя на бег.
– Кэзгерул, братец! Гамильдэ! Кооршак! Юмал!
– Баурджин… Баурджин-нойон! Мы теперь что, с предателем Жопыгылом?
– Нет, – юноша с улыбкой качнул головой, – хан Темучин пожаловал мне в улус татарские пастбища к югу от Баин-Цагана.
– Вот славно! Так ты теперь настоящий князь! И мы будем служить тебе, а не гнусной собачине Жорпыгылу!
– И в самом деле, славно!
– Слава Баурджину-нойну! Хур-ра! Хур-ра! Хур ра!
– Вы еще качать меня начните, – непроизвольно скривился Баурджин. – Пастбища-то пожалованы… Но ведь их еще надобно завоевать!
– Завоюем, Баурджин-нойон! – Гамильдэ-Ичен, казалось, радовался больше всех. – Уж ты в этом на нас положись!
– Уж, конечно, конечно. Кстати, а где Джэгэль-Эхэ? Что-то ее не видно?
– Она куда-то срочно уехала, – пояснил Гамильдэ-Ичен. – Ускакала вместе с какой-то красивой девушкой, сказала – по важному делу.
– Я так думаю – к себе в кочевье, – улыбнулся Кэзгерул Красный Пояс. – Сказала, что скоро вернется. И уже пригласила нас всех на свадьбу!
– На свадьбу?! – Баурджин несколько опешил. – На чью свадьбу?
– На вашу, на чью же еще-то?! – расхохотался анда. – Сказала – и вино, и кумыс, и арька будут литься ручьем, а от съеденных бараньих голов мы все будем рыгать!
– Да-да, – подтвердил Гамильдэ-Ичен. – Она именно так и сказала. Там еще, в яме. Так ты что же, Баурджин-нойон, раздумал нас звать на свое торжество?
– Ну и не надо! – Кэзгерул Красный Пояс весело подмигнул остальным. – Главное, невеста-то нас уже позвала, а жених уж дело десятое!
– Смейтесь, смейтесь… Брат, а где твой знаменитый пояс? Что, так и не вернули монголы?
– Да нет, вернули, – побратим усмехнулся. – Просто очень уж он понравился твоей невесте Джэгэль-Эхэ. Вот я его ей и подарил.
– Эй, парни, смотрите-ка! – тревожно воскликнул Гамильдэ-Ичен.
Все повернулись разом.
Со стороны ханского гэра к ним приближались всадники в сверкающих на солнце доспехах. Баурджин – Баурджин-нойон! – напрягся… Интересные дела… Что же, Темучин отказался от своего слова? Если так, то… Тогда напасть, сшибить с коней, ускакать в степь, а там – пускай попробуют отыскать…
– Кооршак, Юмал – хватаете крайних, ты, братец Кэзгерул – среднего, я – главного, Гамильдэ бросит пыль в глаза остальным… Ничего, прорвемся! Все готовы?
– Все, нойон!
Приблизившись, всадники остановились невдалеке. Главный – в блестящем шлеме – спрыгнул на землю и, подойдя ближе, вежливо спросил:
– Не вы ли новые вассалы уважаемого Баурджина-нойона?
– Мы! – Парни радостно переглянулись.
– Идите за мной, получите коней, оружие и разборную кибитку. Только имейте в виду – оружие много не дадим, потом добудете сами.
– Ах, какая жалость!
Конечно, Баурджину было бы куда радостнее, если б поскорее вернулась Джэгэль-Эхэ. И куда только ее понесло? За каким чертом? Верно, важное дело, а уж если Джэгэль-Эхэ что-то замыслила – умрет, но своего добьется! Сложно даже теперь и сказать – хорошо это иль плохо? Для вольной наездницы, конечно, хорошо, но вот – для верной жены, чья забота рожать детей и ждать… Эх…
Баурджин ухмыльнулся, понимая, что с такой супругой, как Джэгэль-Эхэ, ни за что не будет у него спокойной жизни. И не надо! Она больше друг, воин, чем жена. Хотя…
Баурджин вспомнил все, что совсем недавно происходило в кустах у ямы, и хохотнул.
– Чего смеешься? – поднял глаза Боорчу, на правах "старого друга" ближе к вечеру завлекший-таки новоявленного нойона в свой гэр.