"Какая избитая фраза… – подумала она. – Только вот ответить на нее нечего".
– Ты думаешь, это тот монстр?
– И это лучший вариант, – хмыкнул Хон. – Пойдем, нечего на морозе стоять.
Вот и пойми его…
Как и следовало ожидать, уснуть Иве не удалось. Мало того, что умер мальчик, появился монстр в округе, этот менестрель странный не уезжает, так еще и Хонька начал концерты устраивать!
Неспокойно как-то на душе…
Что-то это все напоминает, такое знакомое… Похоже, из преданий да небылиц… Только что вот?
Откуда эта тревога, от которой аж живот сводит?..
Этот менестрель… как же ему удается одновременно петь и играть на флейте? И слышит ли кто-нибудь еще ее? Надо у Хоньки спросить.
Может, это волшебная флейта, что играет сама по себе? "Менестрель ведь умеет приколдовывать – на меня же морок навел. И какой странный. Мир прекрасный как мечта. И столь же нереальный. Летающие замки из серебра и хрусталя, белоснежные единороги… Чушь какая… Но в тот миг я словно стояла рядом с черноволосым мужчиной, чувствовала теплый ветер и запахи чужих трав и видела, как приближается ожившая легенда. Ведь единорогов не существует, не так ли? Как и летающих замков. Интересно, что за травы могут так пахнуть? Вот бы узнать!"
Волшебная флейта… "Где же я слышала это? И почему же мне так страшно? Причем ведь иногда и опасности никакой…"
А не могут ли все эти события быть связаны?
С самого утра Ива скрепя сердце взяла несколько дюжин яиц, кикимору и отправилась в лес. Благо и метель вроде прекратилась. Леший пообещал пристроить кикимору. Потом Ива спросила:
– Ничего странного не происходило?
Леший почесал затылок:
– Дык как тебе казать-то… звери и птицы что-то говорили об ужасе, что сковывает как лед речку, но воно, что бы воно ни было, только мимо проходило. В лесу его нетути. Это уж точно. Может, у водяного или полевиков спросить?..
Но их ответ был точно такой же. Причем дословно. Последний посещенный ею полевик добавил:
– Странно как-то. Что же это такое, если оно нигде не живет? А оно точно завелось не в деревне?
– Уж и не знаю. Вроде нет.
– Знаешь, а ведь есть места, за которые никто не отвечает.
– Это что же за места такие? – нахмурилась травница.
– Не догадываешься? Дороги.
– Дороги? – опешила Ива. – Как можно жить на дороге?
Полевик развел руками:
– Это уж мне неведомо. Я и не говорю, что оно там. Но это единственное, что в голову прилезло.
Ива рассеянно поблагодарила, попрощалась и отправилась домой. Через поле идти было не с руки. Девушка вышла на дорогу и пошла по ней, внимательно разглядывая. Снег лежал толстенным слоем, иначе трава что-нибудь ей да сказала. Так, что мы имеем? Дорога. Ива пожала плечами. Дорога как дорога. Дойдя до перекрестка, девушка вспомнила случай, что произошел здесь на днях. Телега кузнеца ехала из города. Кузнец выпивши был после удачной сделки. Встал на телеге в полный рост и, решив прокатиться с ветерком, подхлестнул лошадей. Обычно медлительные клячи рванули в галоп. А кузнец бухнулся в телегу да так с задранными кверху ногами и въехал в деревню. В селе чуть со смеху все не поумирали!
Ива тревожно оглянулась. Она стояла посреди перекрестка, и четыре дороги убегали в стороны от нее. Ни души. Но ощущение опасности возрастало. Распутье всегда было нехорошим местом. Нежить здесь имеет наибо́льшую силу. Порыв ветра взметнул снег у ее ног и умчался вдаль. Что за?.. Знахарка подняла голову. Над ней, ехидно ухмыляясь, качалась на чужих ветвях омела. Ива застыла, а потом, сорвавшись с места, помчалась к деревне. Она вспомнила, где она слышала про волшебную флейту.
Крики знахарка услышала издалека. Целая толпа собралась у дома, где только недавно родился первый ребенок. Это была самая молодая семья. Они-то и поженились меньше года назад. Внутри что-то тихонько взвыло от нехороших предчувствий. Знахарка протолкалась к двери. Молодая мать с открытыми глядящими в потолок глазами сидела на лавке, прислонившись к стене. В углу в кругу родственников стоял на коленях ее муж. И женщина и ребенок были мертвы. Казалось, смерть просто прошла рядом и мимоходом выпила их жизни, оставив тела совершенно нетронутыми.
В комнату пробралась тетушка Ивы. Девушка перевела на нее взгляд. Ива знала, что тетушка очень стара – старше всех в деревне, но она никогда не выглядела старой – просто светловолосая, как и все на селе, немолодая женщина.
Старшая знахарка наклонилась к столу и понюхала кружку, стоящую рядом с мертвой женщиной.
– Яд, – вынесла она свой вердикт.
– Яд? – глухо повторил кто-то.
– Да, яд. – Пожилая знахарка перешла к концу стола. – Яд в кувшине с квасом.
– Что, что с ребенком?! – загомонили те, кто все-таки добрался до двери.
– Сие мне неведомо. Но это то же, что погубило мальчика Каганов.
Ива дрожащими руками поковырялась под порогом.
– Терновника нет, – прошептала она.
– Что?
Она повторила:
– Он был здесь. Я сама клала его пару месяцев назад. – Ива попыталась вернуть свой голос с визгливого на нормальный тембр.
– Нежить?
– Не знаю…
– Где менестрель?! – рявкнула Ива. Пора с этим кончать! – Где он?!
– Я здесь.
"Ага, – злорадно подумала травница. – Хорошо, что здесь и староста. И родня погибших и тетушка".
– Что тебе надо, знахарка?
– Как тебя зовут, менестрель?
– Гамельн, милая девушка. – Его голос вновь словно насмехался над ней.
– Ага! Это он! – подскочила Ива. – Это ты убиваешь детей!
– Что?!
– Гамельнский крысолов! Ты играешь на волшебной флейте. И маленькие детские жизни уходят за тобой! – Девушка поглядела на односельчан. – Помните легенду о Гамельнском крысолове?
– У меня нет флейты, – в наступившей тишине произнес менестрель. – И я не крысолов. Что у тебя еще есть против меня?
– У тебя есть флейта! Я ее сама слышала.
"Почему мне не верят? – лихорадочно размышляла Ива, всматриваясь в скептические лица вокруг. – Обычно им только укажи на виновника. Может, они заколдованы? Или… неужели я за все годы не смогла завоевать больше доверия, чем заезжий бард за три дня?"
– У меня нет флейты, только лютня. – Не поверить ему было невозможно. Этот голос умел убеждать.
– Ива, ты не права. В обоих случаях, когда умерли дети, его видела почти вся деревня. – Тетушка ей тоже не верила.
– Он мог кого-то с собой привести. К тому же он умеет наводить мороки. Все было нормально, пока он не появился!
– Хорош довод!
– А что это ты так задержался у нас?
– Так метель ведь. Я замерзну раньше, чем до ближайшей деревни доберусь.
– У тебя волшебная флейта есть.
– Нет.
– Я сама ее слышала. И ты морок на меня навел.
– Что я могу тебе сказать? Когда видишь и слышишь что-то, что другие не видят и не слышат, – это дурной признак.
– Ах ты! – Ива замахнулась для удара, но – не успела: чьи-то руки оттянули ее назад.
– Прекрати, – прошипел ей в ухо Хон. – Тебе не верят. Не выставляй себя на посмешище.
Ее возражения пресекла тетушка:
– Кто бы ни был виноват, сдается мне, что сейчас все маленькие дети в опасности, особенно девочка, что родилась этой зимой. Мы не знаем, что это. Но ему кто-то явно помогает. Ведь кто-то же подсыпал яда в квас.
В общем, порешили на том, что в каждом доме, где есть маленькие дети, будут ежедневно и еженощно дежурить несколько человек из числа самых близких родственников, не пуская в дом никого, какими бы хорошими друзьями они ни были, и не притрагиваясь к еде и питью, пока их не проверят знахарки.
Люди стали расходиться, в избе остались только родственники. На улице Ива снова увидела желчное острое лицо менестреля. Сквозь толпу она впилась в него взглядом, отчаянно сожалея, что тот не умеет убивать. Только предусмотрительно положенные ей на плечи руки Хона не дали ей перейти к более активным действиям.
Бард направился к ней. Он был совсем близко, и Ива приготовилась обрушиться на него с обвинениями, даже уже открыла рот, когда…
– Ты поглядь, как зыркает на него! И чевой-то так на него набросилась?
– Может, у самой рыльце в пушку. Насыпала чего-нибудь не того в зелье, вот и скрыть следы собирается.
– Свят, свят!
– Да кто их, ведьм, разберет.
Голоса были приглушенные, но не единственные. Ты снова оказалась ведьмой, Ива.
Девушка так и застыла с открытым ртом, не в силах поверить собственным ушам. Так что менестрель бил поверх щита.
– Надо уметь говорить, девушка. Что в твоей деревеньке, что во всем остальном мире, люди верят только красивым словам.
– Ты – убийца!
– Надо знать, когда и что сказать, когда промолчать, когда ухмыльнуться и когда заплакать. Запомни это, девочка.
– Это ты их убил!
– Надо уметь быть убедительной.
– Да кто ты такой, чтобы меня учить?! – в конец вышла из себя знахарка.
– Уж точно не убийца. Но нам с тобой надо поговорить.
– Уж это ты умеешь. Ладно, пойдемте ко мне. Нечего на морозе мерзнуть.
– Ива, – привлек ее внимание Хонька.
– Да?
– Может, надо сначала спросить у домового? Он должен был что-то видеть.
Ива коротко и горько хохотнула:
– Это совсем молодая семья. Они недавно переехали в новый дом. Тут нет еще домового.
После лютого мороза вкусно пахнущая натопленная изба, мягко говоря, расслабляла. Оставив мужчин воевать с дверью, Ива направилась к очагу. Разливая по кружкам горячий травяной настой, знахарка попыталась разобраться в собственных чувствах и подозрениях. Она отлично помнила старинную легенду про Гамельнского крысолова. До сих пор эта простая с первого взгляда история из серии ночных да зимних страшилок леденила кожу. Город Гамельн наводнили крысы, и ничто не могло отвадить их огромные прожорливые полчища от полных, набитых зерном и прочей снедью закромов. Не было от них никакого спасения. И город медленно, тихо подвывая от ужаса, погружался в отчаяние. Но однажды пришел человек и заиграл на флейте, и крысы пошли за ним. Все до единой. Крысолов выплыл на лодке до середины озера, а крысы бросились за ним в воду и потонули. Их было так много, что озеро вышло из берегов. Однако обещанная награда не была отдана. Крысолов жутковато улыбнулся и ушел. И за звуками празднества в честь избавления и от крыс и от крысолова жители города не услышали, как вслед за вновь заигравшей флейтой раздается топот маленьких башмаков по деревянным лестницам, по каменным ступеням. Из каждого дома выбегали дети, бросив забавы и игры, шли вслед за дивными звуками флейты, вдаль по дороге, мимо вересковых холмов все дальше и дальше…
Даже вспоминать легенду было страшно. А разве не это сейчас происходит? Слишком уж похож менестрель на описание крысолова: худой, жилистый, лицо такое неприятное. И флейта явно волшебная у него есть. Мороки наводить умеет. Кто знает, что там слышалось-виделось детям, ушедшим вслед за флейтой. В легенде, правда, он их не убивал. Но старинные легенды всегда полны иносказаний.
"У меня нет права ошибиться. В одном случае погибнет невинный человек. В другом – еще более беззащитные дети. Да, расклад вдохновляет".
Ива хмуро глянула на менестреля, потом на уже что-то жующего Хоньку. Тот виновато пожал плечами и цапнул вторую ватрушку.
– Есть такая легенда… – начала девушка.
– Знаю я эту легенду, знахарка, – перебил ее бард. – Она немало мне крови попортила. Знаю и про город Гамельн, и про крысолова, и про флейту, и про детей. Только невиновен я в этих смертях.
– Скажешь, и флейты, мороки наводящей, у тебя нет?
– Нет, флейта есть. – Мужчина поднял предупреждающе руку. – Только не всякий ее увидеть и услышать может.
– Не понял. – Хон напрягся.
Менестрель тяжко вздохнул, поднес руки к губам. И внезапно в его пальцах оказалась небольшая тонкая флейта. Бард осторожно прикоснулся к ней губами, и она радостно откликнулась. Ива разглядывала чудесную роспись флейты с каким-то доселе неизвестным чувством непереносимого любопытства. Безумно хотелось прикоснуться к этому чуду. Флейта, красуясь, начала петь, и знахарка в мгновение ока перенеслась к большому покрытому кувшинками и лилиями озеру. Вокруг стояли вековые дубы. Пели невидимые птицы. Все было такое зеленое: и деревья, и травы, и пруд. Только одна яблоня цвела ослепительно-белым цветом. Лихой молодой ветер задорно кружился около нее. Она покачивала ветвями, и лепестки, танцуя под его музыку, падали в воду.
Почти не различимая средь стволов деревьев к пруду вышла тоненькая девушка. И платье, и волосы, и глаза были чудесного зеленого цвета. Даже кожа им отливала. Девушка гибко опустилась к воде, локоны соскользнули вслед за ее движением, остренькое ушко показалось за ними. У лесной нимфы были босые ноги и глаза лани.
Музыка кончилась, и видение исчезло, Ива почувствовала себя обманутой.
– Что это было?
– Это одна из нимф леса Уооэд’иннхав, что в переводе с эльфийского означает Лесное озеро.
– Озеро я видела.
– А что еще видела?
– Кувшинки, дубы, девушку в зеленом с зелеными волосами, глазами и кожей. – Ива медленно перечисляла. – И яблоню…
– Яблоню?!
– Да, белую яблоню. Всю в цвету. Ветер колыхал ее ветви и…
– И лепестки падали в зеленую воду.
– Да. Ты тоже видел?
– Нет, я не вижу то, что играю. Но я был там.
– Так это место существует?!
– Да, оно еще как существует. Это самое сердце прекраснейшего из лесов! Лесное озеро, или Озеро в лесу!.. Самый запретный и самый прекрасный лес в мире! Там даже кувшинки прекраснее роз! А яблоня всегда цветет. Каждый лепесток, упавший в зеленые воды озера, становится волшебным. Такие лепестки вылечивают многие болезни, даже неизлечимые. Они дают красоту тем, кто ее никогда не имел. Вода этого озера чище горных ручьев, а ветер в кронах дубов поет лучше, чем барды при дворе эльфийского короля. Травы этого леса мягче ковров, а листья его деревьев похожи на произведения искусства. Этот лес охраняют дриады и белые друиды. Никто без их разрешения не может ступить на священную землю Уооэд’иннхав. И если кто-то все же заслужил эту честь, значит, ему можно спокойно умирать: самое прекрасное в этом мире он уже видел!
– Ты был там?
– Да, я был. Но это неважно. Послушай, Ива, важно сейчас только то, что ты это видишь. Это действительно волшебная флейта. Ее сделали эльфы…
– Эльфы?!
– Да, но… Ива, пойми, если человек ее видит и слышит, значит, у него есть способности к магии. Понимаешь, к магии?! Разные люди слышат ее, но никто никогда не видел еще белой яблони. Обычно видят только озеро и девушку. Если ты видишь яблоню в цвету, значит, у тебя потрясающий дар. Может, не очень сильный, но, безусловно, уже развитый.
– Что же ты такое говоришь?! Я – ведьма, по-твоему?!
– Какая, к лешему, ведьма! Ты можешь стать магом. Как в сказаниях. Последнюю половину столетия маги перестали рождаться. Вернее, не перестали, но людей с магическими способностями становится все меньше и меньше. Это ужасно. А у тебя прекрасные способности. Тебе надо отправиться в столицу и поступить в Университет магии. Если ты выучишься, то у тебя будет прекрасное будущее, поверь мне. Ты за один прием будешь зарабатывать больше, чем твои односельчане за месяц.
– Я не ведьма.
– Ведьма – это та, которая использует свою волшебную силу во вред людям. А ведь можно и делать добро: лечить, спасать, защищать. На худой конец даже в армии короля служить. Всё лучше, чем здесь прозябать.
– Это чем же?
– Здесь ты всегда будешь только ведьмой. Знахарка, ведьма, без разницы, – так считают крестьяне. Твои способности будут развиваться. Однажды ты их скрыть не сможешь, и что тогда? Костер? Может, твои "друзья" и не дойдут до такого, но кто знает? Почему бы проклятие не превратить во благо? Научись пользоваться своей силой, и ты сможешь жить в столице, в прекрасном доме и быть уважаемым человеком. Ты сможешь помочь гораздо большему количеству людей.
– А то место… Лесное озеро, где оно?
– Уооэд’иннхав стоит на границе трех эльфийских государств.
– А существует ли летающий замок?
– Да. Это столица королевства фей. Ее называют Фруигаан Калэн.
– Что это значит?
– Да, собственно, то и значит. Летящий замок.
– И что единороги есть в мире?
– Ты и единорога видела? Да, есть и они.
– И что трав и деревьев разных много?
– Видимо-невидимо. Лучше всего в них разбираются дриады, друиды, маги-лекари из Университета магии. Впрочем, каждая раса имеет своих умельцев.
– Как я уже понимаю, вопрос о его виновности снят с повестки дня? – Вопрос Хона окунул ее с головой в прорубь.
– Кстати, да… Что скажешь по этому поводу?
До менестреля не сразу дошел смысл вопроса. Потом он немного подумал, пожевывая ватрушку, и пожал плечами:
– Я не знаю, как доказать тебе, что я невиновен.
– Отстань от него, Ива. – В избу, тяжело дыша под весом нескольких платков и шубы, вошла тетушка. "Самое обидное, что у нее дверь всегда безропотно закрывается", – как-то невпопад подумала Ива. – Он единственный, кто не вызывает у меня подозрений во всей этой… – Окончание фразы не годилось для летописи.
– Это еще почему? – надулась блюстительница порядка и справедливости.
– Чужого духа я там не почуяла. Кто-то из наших, из деревенских, там дел натворил.
– А вдруг он тебя как-нибудь да обманул?
– А кому-нибудь это хоть раз удалось? – ехидно спросила тетушка. Ну что ж, у каждого свои таланты: Ива умела варить первоклассные зелья, а ее тетушка приколдовывала знатно. Вот только ее никогда никто не посмел назвать ведьмой, а Ива постоянно слышала это у себя за спиной. – Нет, виноват кто-то из своих. Но это сейчас меня меньше всего волнует.
– Что?! – проревели три голоса.
– Тихо! Истерик не надо! – Знахарка что-то сноровисто искала среди развешанных по стенам трав, шкурок, сушеных лягушек и прочей дряни. – Я все проверила и могу сказать точно – там была нежить. А что это значит?
– Что? – как-то очень тупо спросили все трое.
– Объясняю популярно. Нежить бывает разная. Так?
– Так.
– Вам бы в хоре петь… Бывают всякие ублюдки вроде зомби. Их можно подчинить своей воле. Но такая нежить способна только точно выполнять команды, причем очень простые, требующие только физических действий. Я понятно объясняю?
– Я не до… э-э… не понимаю все равно, к чему вы ведете.
– Так надо слушать, Хон! Все просто. На всякие колдовские штучки такая нежить не способна. Например, приказано убить ребенка, они задушат, или разорвут на части, или оглушат, или…
– Хватит…
– Чей это слабый голос? Думаю, вы поняли; а на детях чего уж точно нет, так это физических повреждений. Тогда сразу приходит на ум второй вид нежити. Эти могут убить, не коснувшись. Эти, по правде говоря, все могут. Упыри там всякие, вампирчики, ну и прочая прелесть.
– Не все вампиры – нежить, – влез с замечаниями бард.