Так случается, когда человек неизлечимо заболевает. Когда доктор, уныло перебирая бумажки на столе и отводя взгляд, сухо сообщает: "У вас, э-э-э, определенное заболевание". "Доктор, что-нибудь совсем страшное?" (и пробивает холодный пот ужаса). "Ну, как вам сказать? Достаточно неприятное, к сожалению. Операцию делать уже поздно, но при определенном курсе терапии некоторое время вы даже не будете замечать отклонений в своем здоровье. Да." И вы идете домой, неся в кармане листочек, на котором непонятными латинскими закорючками написана та разновидность смерти, которая посетит вас в ближайшее (или отдаленное) время. И вы забываете об этом – на день, на час, на минуту. И вдруг вспоминаете, и вздрагиваете, и понимаете, что никогда уже не будете таким, как прежде. И горькие морщинки прорезают лоб, и уголки рта опускаются в вечном горестном выражении, укоризне всему живому, что так легко переживет вас – без малейших усилий.
Это сводит с ума.
Лека не знала названия своей болезни. Но ее нельзя было вылечить. И единственное, что оставалось ей делать – жить здесь. Ходить в березовую рощу, прижиматься к гладким белым стволам, или просто лежать на земле и чувствовать, как мысли уходят из головы. Никаких мыслей – только смешанное сладкое и жуткое чувство оцепенения. И что-то внутри стучится и просится на свободу. А может, это просто сердце? Но откуда тогда истома – такая, что нельзя пошевелить и рукой? Откуда уверенность, что ты уже умерла и каким-то образом украла, продлила срок, отмеренный судьбой?
Единственный человек, который мог ей помочь, был Демид. Но он уехал. Да и что он мог сейчас сделать? Лека не послушалась его, переступила через табу, наложенное им. И была наказана. Она не знала, что такое сделал с ней доктор Панкратов, но он разбудил нечто темное, что дремало в ней всю жизнь.
Это не было еще осознанным. Но это уже командовало ей, беззвучно, бессловесно подталкивало ее к поступкам, которые нельзя было назвать обычными для человека.
А может быть, так было всегда? Только теперь тайное стало явным?
Может быть.
***
Банник сам нашел Леку. Ну да, конечно, он сам пришел к ней – не выползают просто так древние создания к людям. Сторонятся они людей, боятся их. Если уж показались они на свет божий – значит, большая нужда заставила.
Он окликнул ее, когда она шла по лесу. Окликнул – сильно сказано. Ни звука не было – только странный внутренний толчок, и она уже знала, что ее ждут. Он хочет с ней поговорить. Фамм.
Два больших светящихся глаза в темном дупле, осторожные немигающие фонарики.
– Фамм, это ты? – тихо позвала Лека.
Фамм, Фамм. Я.
Не голос, не звук – тихий шорох в голове. Телепатия. Лека не верила в нее. Она забыла, что когда-то была телепаткой, и читать мысли для нее было так же естественно, как читать объявления, расклеенные на заборах. Но она не удивилась. Все это было знакомо, все это когда-то уже было.
– Фамм, ты хочешь что-то сказать мне?
Да. Да. Фамм. Тебе сказать.
– Кто ты такой, Фамм?
Ты знаешь. Ты вспомнишь. Сейчас неважно. Ты вернулась. Лекаэ. Ты вернулась домой. Но уже поздно. Карх проснулся.
– Карх? Кто такой Карх?
Карх. Плохо. Гоор-Гота сделал кархов. Кимвер убил Гооор-Готу. Кимвер убил кархов. Не всех, один карх стал снова живым. Этот карх – бессмертный.
– Подожди, подожди! – В голове у Леки все уже смешалось в кашу. – Гоор-Гота, это кто такой?
Дух. Большой Дух из черного колодца. Не важно. Он умер.
– А этот, как его там… Карх?
Карх – тоже дух. У него тело зверя. Страшный зверь, жестокий. Он не может умереть.
– А третий кто? Тот, который всех убил?
Кимвер. Он бессмертный.
– Я уже запуталась. Послушать, так у тебя все бессмертные.
Духи часто бывают бессмертны. Люди – очень редко. Кимвер – только один бессмертный человек сейчас. Других нет.
– Ну а я-то какое отношение ко всему этому имею?
Предупредить кимвера. Спасти его. Карх хочет убить его. Он может убить кимвера. Это нельзя. Кимвер должен жить, иначе все сдвинется.
– Что сдвинется?
Мир. Он сдвинется раньше времени. Мир все равно сдвинется. Люди глухи, они не слышат движения мира. Но придет Слепое Пятно – и их пора закончится. Мир сдвинется все равно. Но пока рано, кимвер должен жить.
– А почему тебе самому не предупредить этого самого кимвера?
Лесные твари боятся говорить с кимверами. Кимверы убили много лесных тварей, когда становились людьми. Ты скажи кимверу.
– Где же мне его найти?
Кимвер – твой друг.
– Друг?
Да. Кимвер был там. В бане. Он хотел меня потрогать. Я боялся.
– Кимвер – это Демид?!!
Да.
***
– Эй, ты, Король Крыс, вылезай! Я знаю, что ты здесь!
Слова Демида эхом отразились от старых кирпичных стен и смешались с жирным чавканьем капель, падающих с потолка. Демид стоял, широко расставив ноги, на земляном полу, заваленном обглоданными костями, рваными тряпками, высохшими бурыми ошметками мяса. Демид старался не думать о том, чье это было мясо.
Он пришел сюда сам. Вошел в мрачное подземелье, отмеченное на карте головой паука, в сырой затхлый подвал, где нечем было дышать от вони разлагающихся трупов. Огромный подвал, подземные кишки заброшенной фабрики. Здесь можно было бы ездить на БТРе. Только у Демида не было БТРа. У него не было ничего, кроме самого себя – Демида. Да и ни к чему ему было все лишнее. Не хотел он больше связываться ни с Конторой, ни с МВД, ни со следователем Фоминых. Это было ЕГО дело. Король Крыс мешал лично ему. Лично к Демиду предъявлял Король Крыс какие-то счеты, а Демид был сейчас не в том положении, чтобы надменно проигнорировать убийственные выпады в свою сторону. Он был слишком слаб, чтобы беспечно играть с Королем Крыс, слишком растерян, чтобы позволить Королю крыс остаться в живых.
Он был слаб, и потому особенно опасен – словно подраненный хищник.
– Иди сюда, – сказал Демид, – или я подожгу этот склеп. Огня ты боишься, я знаю. Шакалы всегда боятся огня. Иди сюда.
На стенах бурой, запекшейся кровью были намалеваны пауки с треугольными телами.
***
– Поздно, – сказала Лека. – Он уже там, в логове этого карха.
Пелена словно спала с ее глаз. Она увидела Демида в мрачном подвале. Увидела всего на секунду, но этого было достаточно. В руках Демид сжимал черный зонтик.
– Он пришел к карху, – прошептала Лека.
***
Тень в углу беззвучно отделилась от стены и сделала шаг в сторону.
– Кимвер. Защитник, – сказала она. – Пришел. Сам. Ты принес мой подарок?
– Нет. – Демид едва согнул ноги и переложил Штуковину в правую руку. – Я выкинул твой подарок на хрен, он мне не понравился. Я не люблю золото, особенно порченое.
– Плохо. – Король Крыс побежал расслабленной, вихляющейся походкой вдоль стены. – Я рассчитывал еще раз увидеть его – на твоей руке. Он дал бы тебе силу, мы были бы равны. А теперь ты слаб, кимвер. Расправиться с тобой будет не труднее, чем с любым другим мясом. А это неинтересно.
– Я не кимвер, – сказал Демид. – Я – Демид.
– Ты – кимвер. Ты всегда был кимвером. Кимвер – это твой дух, твоя душа. Она слишком прочная, твоя душа. Она прочнее, чем твое человеческое тело. Она прочнее, чем прочие человеческие душонки. Ни рай, ни ад кимверам не доступен. И когда очередное тело их дохнет от старости, душа кимвера вынуждена мотаться в бесплотном, безмозглом состоянии, пока ей не будет дозволено родиться вновь на земле. Ты – гнусный кимвер, Демид. Ты Дух неприкаянный, один из двух сотен кимверов, существовавших в Цветном Мире. Но теперь ты остался только один, последний. Остальные кимверы больше не вернутся в человеческие тела. Их срок истек.
– Ну и плевать, – сказал Демид. – Кимвер я, или какой-нибудь там Зильбер, или просто Рабинович, какое это имеет значение? Не хочу знать о себе ничего такого, что выходит за рамки обыденного. Я знаю, что у меня есть куча необычных способностей. Но я показал им большой кукиш, Король Крыс. Я наложил на них табу, выкинул их из своего сознания. Забыл. И тебе не советую о них напоминать.
– Хе-хе… – Король Крыс все так же трусил кругами вдоль стен и Демид едва успевал поворачиваться, чтобы оставаться к нему лицом. – Ты все упрощаешь, Защитник. Ты хочешь выйти из игры. Это совсем несложно, Защитник. Я выведу тебя из игры. Ты мне больше не нужен. Ты мне мешаешь.
***
Плохо. Плохо. Плохо. - Шепот Фамма в голове стал хриплым, испуганным.– Кимвер не должен драться сейчас. Кимвер должен прятаться. Он забыл все. Он больной кимвер. Карх убьет его.
– Значит, Демид – не человек?
Ужас ужас ужас в сердце. Демид умрет? Как помочь ему?
Человек. Кимвер – это особый человек. С особой душой. Кимвер не знает, что он – кимвер. Ум не знает. Но душа знает. Она не дает такому человеку жить спокойно.
– А я – тоже кимвер? Я ведь тоже необычная.
Нет. Ты – не кимвер. Ты – наша.
– Кто – наша?
Но Банник уже исчез. Исчез, оставив насмерть перепуганную девушку в одиночестве.
***
Вот так все и делается. Трудно свалить столб, врытый в землю. Его нужно расшатать. Король Крыс расшатал его вполне достаточно. У Демида уже в глазах рябило от мелькания кирпичных стен, от мелькания грязного собачьего тела, мутило от омерзительной вони – он был слишком чувствителен к запахам.
Демид больше не мог крутиться так. Он встал на месте и закрыл глаза. Шорох немедленно прекратился. Король Крыс крался теперь осторожно, бесшумно, и Демид не знал, где он находится. Наверное, Король Крыс был очень доволен собой. Он не спешил нападать, растягивал удовольствие. Человек и в самом деле оказался слаб.
***
"Чем помочь Демиду?" Лека напрягла всю свою волю, пытаясь нащупать хоть какую-то мысленную ниточку, ведущую к Демиду. Она вытянула руки в стороны, коснувшись ими двух тонких юных березок. Она подняла лицо к небу. Небо было безмятежно голубым, и по нему плыли белые облачка. Как тогда, в детстве. Как во сне.
***
Демид медленно, не открывая глаз, стянул со Штуковины черный матерчатый футляр. Теперь Штуковина больше не походила на зонтик.
Он плавным движением опустился в стойку всадника и замер, вытянув руки перед собой. В правой руке его был тонкий цилиндр из серебристого металла, длиной около полуметра. Демид был спокоен. Циркуляция пневмы – единственное, что занимало его сейчас. Король Крыс существовал где-то там, во внешнем мире, в виде досадного артефакта. Артефакта сильного, опасного, но слишком уверенного в себе, чтобы быть победителем.
И когда зверь бросился на Демида сзади, Демид уже был готов. Он перестал думать, вручил судьбу свою Космосу и был готов к танцу.
Потому что только танец является искусством. Все остальное – труд. Труд необходим, без него не достичь совершенства, но когда ты танцуешь, не должно быть видно, какого труда тебе это стоило.
Зверь напал сзади. У него не было определенного плана. Мы не продумываем план битвы, когда вцепляемся зубами в котлету на тарелке, мы просто едим его. Демид не был для Короля Крыс соперником. Он был куском мяса.
Любой человек был для Короля Крыс куском мяса. Потому что Король Крыс был идеальной машиной для убийства, и человек мог оказать ему сопротивление не больше, чем бифштекс.
Но Демид и не сопротивлялся, он танцевал. Он скользнул вниз и сторону и сделал свое первое па. Сегодня он танцевал для Короля Крыс.
Зверь пролетел над ним. Он врезался бы в стену, но Демид затормозил его полет. Трубка в руке Демида со щелчком удлинилась вдвое и на конце ее вырос крючок, острый коготь. Он впился в грудную клетку зверя, в его толстую шкуру. Зверь, пойманный на крючок, перевернулся в воздухе через голову и грянул спиной оземь. Крюк оставил в теле его длинную рану и вырвался на свободу, неся на жале своем клок окровавленной шерсти.
Машина для убийства молниеносно перевернулась, с рычанием вскочила на ноги, оскалила ножи-зубы. И с испуганным воем шарахнулась в сторону.
Демид открыл глаза.
Машина дала сбой. Машина не должна пугаться. Но Король Крыс испугался до смерти, он едва не обмочился от страха, увидев глаза Демида.
Глаза Бодисатвы, сошедшего с неба. Глаза ни жестокие, ни добрые, ни теплые, ни холодные. Пустые глаза, постепенно наполняющиеся сознанием.
Демид открыл глаза и шагнул из Инь в Ян, из тьмы в свет. И Король Крыс прочел в этих глазах смерть. Только кимвер мог убить его. И только карх мог убить Последнего Земного Бессмертного. Для этого он и был создан.
Карх ошибся. Бессмертный не был обычным человеком – ходячим куском мяса. Хотя это не меняло дела: у Бессмертного не было панциря, длинных когтей и острых зубов. У него не было крыльев, чтобы улететь, и копыт, чтобы раздробить карху голову. И пускай душа его была душой кимвера, тело его было простым человеческим тельцем.
Стоит Королю Крыс добраться до этого тщедушного тельца, и он превратит его в груду кровавых ошметков в считанный миг. И когда Слепое Пятно начнет свое медленное путешествие, некому в этом мире будет осмыслить, что происходит, и попытаться продлить срок человеков. Апокалипсис неизбежен, и никто не в силах предотвратить его, будь он даже трижды кимвером.
Карх прыгнул на Демида – выстрелил своим телом, как стальная пружина. Демид снова скользнул в сторону, но зверь в воздухе изменил направление и вцепился в поднятую руку человека.
Челюсти его заработали, как ножи.
***
Лека дико закричала, пошатнулась, упала на землю. Левое ее предплечье пронзила боль – словно сотни острых лезвий. Она каталась по земле, теряя сознание. Кровавая пелена встала перед ее глазами.
Она нашла путь в сознание Демида.
***
Металлический нарукавник оказался слаб против зубов Короля Крыс – они проткнули титановый сплав как жест, с хрустом смяли металлическую трубку. Но Демид не почувствовал боли. Боль должна была появиться – невыносимая, нечеловеческая. Но ее словно кто-то высосал, вытянул, взял на себя.
Эта секундная передышка спасла Демида. Он притянул башку Короля Крыс, повисшую на его левом предплечье, к себе, приставил серебряную трубку к голове зверя, воткнув ее прямо в морщинистое, розовое, почти обезьянье ухо, и нажал кнопку.
Трубка вздрогнула как живое существо. Тугая, мощнейшая пружина сработала внутри нее. Если бы Штуковине не мешала башка монстра, она выросла бы на два метра за долю секунды, выпростала бы свое узкое тело, как змея в броске. Но череп Короля Крыс был сработан из прочной кости. Штуковина не смогла пробить его насквозь, она только проделала дыру в ушном отверстии и воткнулась острым когтем в мозг.
Удар был такой силы, что башка Короля Крыс мотнулась с хрустом – сломались шейные позвонки. Зверь разжал зубы и прыгнул в сторону. Демид вцепился в Штуковину мертвой хваткой, удержал ее, выдернул из головы карха. Король Крыс попытался снова прыгнуть на Демида, но промахнулся на полметра и тяжело шлепнулся на бок. Его размозженный мозг уже не мог управлять телом. Кровь из уха текла вишневой струей.
Демид тяжело дышал, пот заливал его лицо. Левая рука отнялась до самого плеча, вместо кожи висели кровавые лохмотья, кисть выгнулась под таким жутким углом, что можно было только гадать, сколько костей там сломано.
Он завалил Короля Крыс. Но Король Крыс был еще жив.
успеть должен успеть его мозг регенерируется быстро слишком быстро
"Что мне с ним делать?"
ты знаешь вспомни как убивают вурдалаков
Карх поднялся на ноги. Он медленно шел к Демиду, клацая челюстями. Лысая башка его моталась на сломанной шее, из пасти текла розовая слюна.
Демид сделал шаг назад, запнулся и упал на спину. Левая нога еле слушалась его – ватная, неживая.
ИДИ СЮДА! – импульс чужой воли пронзил мозг ледяной иглой. – ИДИ СЮДА, МЯСО!
Демид не успел и моргнуть, а тело его уже послушно дернулось на зов – вперед, к Королю Крыс. Оно рвалось к Королю Крыс, жаждало скорее попробовать упоительную остроту этих зубов, мечтало поскорее быть пережеванным, переваренным Королем Крыс и стать составными молекулами его тела.
Тело предало Демида, оно явно хотело быть съеденным королем Крыс. Демид дернулся так, что хрустнули суставы, и все же остался лежать на месте. Парализованная левая половина тела не пустила вперед слишком резвую правую.
СЮДА. СЮДА.
Еще рывок. Странно вело себя сегодня его тело. Правая половина подчинялась Королю Крыс. А левая отнялась, обесчувствела, заснула. Или подчинялась кому-то еще?
"Эй ты! Кем бы ты ни был, отпусти меня! Пусть мне будет больно! Своей помощью ты убиваешь меня!"
Демид посылал сигналы, как передатчик. Голова его лопалась от бесплодных усилий. "Отпусти отпусти отпусти!!!"
Зверь молча смотрел на него, свесив голову. Он ждал. Ждал, когда мясо само придет к нему. Так было всегда.
СЮДА. ТЫ ПОЗНАЕШЬ БЛАЖЕНСТВО.
Демид почувствовал: еще минута, и тело его разорвется пополам.
***
Лека открыла глаза. Боль по-прежнему терзала руку, текла раскаленным огнем по всей левой половине тела – так, что и вздохнуть было нельзя.
– Потерпи, Демид… Я помогу тебе…
Кровь текла из прикушенной губы и красными каплями падала на траву. Лека ползла куда-то, извивалась на земле от боли и не могла встать. Демид – там – умирал, и она не знала, как помочь ему.
Не делай этого. Отпусти его.
Голос в голове. Хриплый шепоток. Фамм? Лека медленно покосилась в сторону, повернулась всем туловищем, потому что шею повернуть не могла. Не Фамм, какой-то другой Лесной – тощее деревянное существо, похожее на корягу. Извитое в причудливом зигзаге тело, покрытое растрескавшейся корой, узкое коричневое лицо, близко посаженные, почти сросшиеся глаза цвета старой травы.
Отпусти. Ты убиваешь его.
– Я не могу… – прохрипела Лека. Боль впилась в нее, всосалась в душу как огромная пиявка. Боль уютно чувствовала себя в ее теле.
Отдай ему его боль. Или он умрет.
– Не могу!…
Деревянная палка-конечность поднялась над головой Леки и с размаху въехала ей в лоб.
Боль вылетела из Леки вместе с сознанием.